Мальчик плакал. Так горько, отчаянно, безысходно, что просто сердце разрывалось.
Лорочка беспомощно гладила его по голове, готовая сама разрыдаться.
Подошла Раиса. По отчеству Ивановна. Но здесь её по отчеству мало кто называл. У неё были модные джинсы, огромные очки и прокуренный голос.
- Мда, - сказала она задумчиво, присев на корточки перед мальчиком и положив ему руку на плечо, - на что нужны мы, взрослые, если не понимаем детей?
- Как же его понять? - захлопала красивыми ресницами Лорочка. - У него же дисфазия. Это диагноз, это навсегда.
- Причем тут дисфазия? Он ребёнок, а мы взрослые. Мы обязаны его понять. Ведь мы же были детьми, а он взрослым ещё не был. - Раиса говорила задумчиво,даже не обращаясь к мальчику, но её хриплый голос успокоил его. Он перестал плакать и взглянул на нее вопросительно, при этом что-то сжимая в руке. - Ну, что случилось, Серёжа? - она улыбнулась очень тепло - неожиданно для Лорочки, которой до этой минуты казалась суровой, чуть ли не брутальной.
Серёжа разжал ладонь, на которой лежала крохотная пластиковая машинка без одного колёсика.
- Ма-ши-на...мо-я, - начал выговаривать он, и было видно, с каким трудом ему это даётся. - Колесо...нет...
- Колёсика нет? - оживилась Лорочка. Взяла с детской ладони машинку и осмотрела. Впрочем, сразу же было понятно, что, даже если колёсико найдётся, обратно его уже не пристроить. - Серёженька, - сказала она, - давай поищем в коробке другую машинку, а эту выбросим. Не получится её починить.
Серёжа заплакал опять, ещё горше прежнего.
- Ну что ты, - заволновалась Лорочка, - таких машинок можно купить много-много, не плачь!
Мальчик не унимался. Тогда Раиса крепко прижала его к себе и сказала медленно, округляя каждое слово:
- Колёсико мы найдём, и ты опять будешь играть с этой машинкой.
- Бу-дет? - переспросил Сережа.
- Будешь, - повторила Раиса и встала, потянув за собой мальчика. - Пойдём в класс, у тебя рисование.
И она увела Сережу, приобняв за плечи, что-то нашёптывая ему на ухо по дороге.
Лорочка пошла в учительскую пить чай. Ей надо было успокоиться.
Она была молодой учительницей специальной школы для детей с речевыми и всякими другими нарушениями. Названия всех этих нарушений она знала назубок и вообще была в институте круглой отличницей.
Она залила кипятком чайный пакетик и села за стол, заваленный бумагами. Выдвинула ящик в поисках печенья, но коробочка была уже пуста. Лорочка сердито скомкала её, бросила в мусорную корзину и отошла к окну, поставив чашку на подоконник.
Тут в коридоре послышались размашистые, крепкие шаги. Это была Раиса. Она вошла, и в почти безлюдной учительской сразу стало шумно. Заскрипели половицы и дверцы шкафа, лязгнула ложка, засвистел электрический чайник. Пискнул телефон, зашелестели страницы газеты, которую Раиса быстро просматривала, дожидаясь, когда можно будет отхлебнуть кофе из кружки с надписью "КрутООО!"
Лорочка аккуратно присела на кончик стула напротив неё.
- Ты дура, - сказала вдруг Раиса, и Лорочка закашлялась от неожиданности.
- Что вы говорите? - прошептала она растерянно.
- То и говорю. Дура, - повторила Раиса, отпив глоток кофе. - Разве можно говорить ребёнку, что его машинку нельзя починить?
- А что, разве я неправа? - возмутилась Лорочка. - Эту машинку теперь только выбросить. А ребёнку купить новую. Да я вот прямо завтра куплю и подарю ему.
- Ты что же, думаешь, он о машинке так плакал? - тихо спросила Раиса.
-А о чём же? - удивилась Лорочка.
- О ком. О себе он плакал.
- Как это?
- А так. Ты что же, думаешь, он не понимает, какая с ним трагедия случилась? Ему ведь десять лет, а он ещё ни разу в жизни не сказал самой простой и главной фразы: "Мама, я тебя люблю!" И неизвестно, скажет ли...
Лорочка глядела на Раису во все глаза.
- Себя он оплакивал, - продолжала Раиса. Она уже допила кофе и подошла к окну. - Себя. Свою невозможность высказать самую простую вещь. О помощи попросить. Он ведь ежесекундно думает об этом!
- А почему неправильно то, что я ему сказала? Что машинку починить нельзя? - спросила Лорочка.
- Да потому что он себя воспринимает такой вот машинкой! Понимаешь? Машинкой без колёсика! Которую ты хочешь выбросить!
- Но ведь её действительно нельзя починить, - упрямо повторила Лорочка.
- Тогда зачем ты здесь? - обернулась к ней Раиса. - Если каждую машинку выбрасывать, то смысла в нашей жизни и работе вообще нет, - жёстко припечатала она. - Наше дело - стараться, верить, учить. Колёсиков нет - пусть крылья вырастают. А детям о сомнениях наших говорить нельзя. Как им жить с этим? Они и так умеют радоваться тому, что нам с тобой и не снилось: скажут слово - их поняли, вот оно, счастье! Ладно, я пойду покурю.
Раиса достала из сумки пачку сигарет и ушла на задний двор. Точно так же, как и пришла: с хрустом, шумом, тяжело и стремительно одновременно. А Лорочка заплакала, даже не понимая отчего: то ли от обиды( никогда ее дурой не называли), то ли от жалости к Серёже.
Жалость эта стала настолько нестерпимой, что Лорочке показалось, что она сейчас задохнётся. Оставшиеся два урока она вглядывалась во всех своих учеников, пробуя отгадать, о чём они думают. Потом представила себя на их месте - молчаливой, беспомощной, зависимой от каждого собеседника, и вздрогнула.
По дороге домой она зашла в магазин и купила машинку - точно такую же, какая была у Серёжи.
На следующий день, придя на работу, она сразу же побежала в класс и увидела Серёжу. Его всегда приводили в школу чуть ли не раньше всех. Он сидел на коврике и строил что-то из ЛЕГО.
- Серёжа, смотри, что я тебе принесла! - Она радостно положила машинку на детскую ладошку. - Я нашла колёсико и приклеила! Теперь ты опять можешь играть со своей машинкой!
Сережа прижал к себе игрушку.
- Спа-си-бо, - выговорил он и улыбнулся.