Во время нашего с Инго двухмесячного пребывания на Канарах нынешней зимой у меня состоялся любопытный разговор с нашим соседом по пансиону Майком. Майк, как и мы, из Ганновера, и мы встречаемся с ним и его другом Карлом в Могане уже в третий или четвёртый раз – для них Моган, как и для нас – рай.
Майк и Карл – гомосексуальная пара, они вместе уже 24 года, и когда это стало возможно, они поженились. Но это отдельная тема, и мне хотелось бы развить её в каком-нибудь другом очерке. А тема этого очерка – мой разговор с Майком о политике.
Вообще-то, если я вижу, что немцы промыты своей натовской пропагандой, я не вступаю в такие разговоры – бессмысленно. И этот разговор я тоже оценила как быссмысленный. Но Майк подошёл к нашему столику, когда мы сидели на веранде и наслаждались закатом с видом на океан, и осторожно, хотя и нервно, начал задавать мне типичные русофобские вопросы: Зачем Россия без всяких причин напала на Украину? Зачем Россия раньше напала на Грузию? – и дальше в том же духе. Я старалась терпеливо ( хотя у меня не всегда это получалось), отвечать на эти вопросы, и мы каждый раз упирались в одну проблему: когда я говорила Майку, что это вообще-то давно всем известно (что это Грузия напала на Цхинвал, что Нуланд на слушаниях в Когрессе сама признала наличие биолабораторий на Украине, что ракета, упавшая в Польше, была не русской, а украинской, и американцы сами объявили об этом, что Меркель сама подтвердила, что Минские договорённости были фикцией), он не верил этому, потому что элементарно про это ничего не слышал. И я каждый раз говорила, что немцы ничего не знают об этом, потому что их не информируют. О каждом факте я говорила одно и то же: вы об этом ничего не знаете, потому что вас об этом не информируют.
И это так и есть. Когда я мысленно проанализировала наш разговор, я представила себе лист бумаги, разделённый на две части. В правой колонке написано всё, что сделала Россия, а слева должно было быть написано, на что Россия подобным образом отреагировала. Но эта левая колонка девственно чиста – на Западе, в частности, в Германии информации о том, на что Россия реагирует, просто-напросто нет. И если ты – бюргер , полностью полагающийся на свои СМИ, и у тебя нет привычки искать ответы на вопросы в интернете, то у тебя создаётся впечатление, что Россия (они, конечно, говорят не Россия, а Путин – демонизируют страну через её президента) сошла с ума. И таких переубедить невозможно. Ведь они верят не только потому, что их в этом убедили, но и потому, что им нравится в это верить.
И получается интересная картина: виртуальный мир, в котором они живут, кардинальным образом отличается от того мира, в котором живём мы. И если я понимаю истоки этого искажения сознания, поскольку живу на Западе, то ни сами немцы, лишённые альтернативной точки зрения, ни россияне, не знакомые с западными реалиями, уже не способны почувствовать, насколько мы отдалились друг от друга. И чем дальше, тем мы дальше друг от друга. Из разговора с Майком я поняла, что он не слышит меня и я ничего не могу с этим поделать.
Как же нам жить дальше? Ведь мы уже сейчас не можем разговаривать друг с другом, потому что уже не понимаем, о чём речь. Вернее, мы-то понимаем, что они насквозь пронизаны ложью, а им факты неизвестны, и они об этом не знают. А дальше-то как? Как преодолеть в будущем пропасть, разверзающуюся между нами чем дальше, тем глубже? Ведь мы превращаемся постепенно в две инопланетные цивилизации, оказавшиеся волею случая на одной планете. Вот только нашу логику понимает бОльшая часть остального человечества, а их, кроме них самих, не будет понимать никто.
И они собираются жить в собственном виртуальном коконе и общаться только между собой? Возможно, так это и замысливается, ведь их – миллиард , а на остальные шесть миллиардов им глубоко наплевать. Остальные шесть миллиардов для них последние пятьсот лет – настоящие или потенциальные колонии, а с колониями не считаются, их пользуют, а в случае неповиновения с ними жестоко расправляются.
И всё же: если этот морок когда-нибудь рассеется, если пену лжи смоет потоком действительной, а не придуманной истории – как, на каком языке нам тогда разговаривать друг с другом?