Я славлю охоту – забаву мужчин,
Я свой ей в азарте и страсти,
Мне нет до сердечной печали причин;
Охотник – считай – это счастье.
В. Семенов
7.02.23 - Ох, насколько же противен этот нынешний охотничий сезон: и скуден на трофеи, и неприятен на погоду. Если весенняя охота на селезней с подсадными утками была и добычливой, и веселой, то последующие осень и зима испортили все впечатления от весны. Осенью в водохранилище сбросили воду, и вся утка ушла вслед за водой туда, где можно и поплескаться, и прокормиться водной растительностью. А вторая половина ноября «обрадовала» нас тридцатиградусными морозами, а декабрь к тому же – и метелями такими, что приходилось откапывать окна в доме от снежных надувов. И новый год так чередовал метели с морозами, что не только на охоту, а из дома выйти и то, можно сказать, подвиг: то тебя пурга сдувает с тропинки в снегу, то промозглый холод загоняет в избу. Вот и просидел всю зиму, поглядывая в окно и поминая недобрым словом и погоду, и наш резко континентальный климат, а особенно тех «метеорологов», которые обещали суровую зиму Европе, но не нам.
Так думал я, вставая на лыжи и собираясь объехать окрестности села. Всю неделю мело. Снег со двора уж и не знаю куда кидать: кругом снежные сугробы выше человеческого роста. Ночью в очередной раз тешил себя надеждой на порошу, но проснувшись утром, выругался, увидя, что двор опять засыпало снегом, который продолжал идти до восьми утра. Вот и думай, соображай: остались ли ночные следы жировавших зайцев, или их завалило снегом. Но жить, как раньше, уже опротивело: компьютер, телевизор, домашняя работа. Вынужденно перечитал всего Н.С. Лескова с его описаниями провинциальной православной жизни, длинными монологами, и столь же длинными отступлениями. (Всё время ловил себя на мысли: а если бы Николай Сергеевич жил в наше время, напечатали бы его издатели, или нет? Думаю, что не напечатали бы: сейчас так, во-первых, не пишут, а во-вторых, такое не читают. И то, и другое отмечаю с сожалением). Однако же, и я отвлекся, уважаемый читатель, поэтому возвращаюсь к сегодняшней охоте.
Так вот, едва я отъехал на лыжах десяток метров от крайних домов, так сразу увидел заячий след: полузанесенный, едва видимый, даже не след, а ямочки в снегу от заячьих лап. По нему и пошёл, а след то видно, то он, переметенный снегом, теряется. Но иду, стараясь не потерять его из виду. А «косой» за деревней начал сразу мастерить свои «двойки» и «скидки», собираясь залечь на дневку.
Лежку увидал метрах в двадцати. Подошёл. Русак напустил метров на десять (пороша, снег мягкий, лыжи не гремят по насту). Первым выстрелом «промазал», а вот вторым «единицей» поправился.
Надо бы возвращаться. Ещё получаса не прошло, как вышел из дома. Но, во-первых, через неделю закрытие охоты, и жди её потом целый год, если ты ещё этот год проживешь; а во-вторых, не юноша уже, чтобы производить впечатление на соседей и жену. Мол, глядите люди добрые, только вышел из дома и вот – на тебе, вернулся с добычей! И пошел я по горе вдоль села, где, как подозревал, должен был на поле лечь еще, по крайней мере, один заяц.
Есть след у водонапорной башни! И опять, пройдя по нему метров пятьдесят, увидал горку снега, который искрился на солнце, отличаясь от слегка сероватого и ровного снежного покрытия поля. Этот русак напустил меня метров на десять и лёг после выстрела «двойкой».
Подвязал и этого «косого» на веревочку. Тяжелей стало тащить трофеи по снегу. А дом совсем рядом! И часа не прошло после начала охоты! И отпраздновать удачную охоту есть чем! Но, товарищ, коммунистическая партия учила нас выдержанности, настойчивости, трудолюбию и терпению. (А отпраздновать … отпраздновать можно и потом). Лишь только поэтому решил проверить последнее «подозрительное» место, где ранее видел выходы зайцев с жировки на поле.
И точно! Вот он - полузаметенный выход зайца на поле! Бросил тут же на следу «своих» зайцев, да и пошел налегке. И тридцати метром не проехал, как вновь «зацепился» взглядом за подозрительный холмик на снежной равнине. Подошел. Метра три до лежки. - Вставай! Русак подумал немного и рванул на уходы. Бах! Готов!
Вот так, товарищи, надо стрелять! Четыре выстрела – три цели! Пришел домой – половина одиннадцатого времени, а уходил на промысел Божий в девять с четвертью утра. Такие охоты будут долго помниться тоскливыми вечерами, когда будешь доживать свой долгий и когда-то азартный охотничий век!
Вечером, вспоминая подробности своего боевого похода, подумал, что охота в наше время постепенно вырождается. Вернее, ее целенаправленно уничтожают. Уничтожает охотничье «начальство» денежными поборами, различными ограничениями (порою настолько неумными, что начинаешь сомневаться в компетентности, а вернее, - в вышестоящей некомпетентности), дикими и сумасшедшими расценками на путевки и лицензии. Брали нынче лицензию на косулю – 57000 тенге, сеголеток – ох, дороговато будет! Вот и ликвидируют охотников, как класс. Прежде перед открытием сезона надо было полдня простоять в охотобществе в очереди за путевкой, - такие толпы охотников там были. Теперь придешь за путевкой – ни души. Хочешь вторую путевку – пожалуйста, лишь бы деньги были. Но раз охотников становится всё меньше, то расценки – всё больше и больше.
Раньше охотхозяйства закреплялись за трудовыми коллективами. Вот в соседнем поселке Первомайском, например, был завод, ИХМЗ, коллективу которого были приписаны охотугодья. 57 тысяч гектар. Охотников было четыреста с чем-то мужиков. Свое охотхозяйство у заводчан: охраняли, проводили биотехнические мероприятия. Своё – оно и есть своё. А сейчас всё централизовано, и при такой обезличке угодий ты в них становишься чужим. Начальство интересует только одно - деньги давай! Причем развелось столько контролирующих и проверяющих, что не знаешь, куда от них деваться: тут и охотинспекция, и рыбинспекция, и лесники, и оперативные отряды по охране растительного и животного мира, и природоохранная полиция, и природоохранная прокуратура и пр. и пр.
Вспоминаю талантливого писателя Егора Дриянского с его «Записками мелкотравчатого»; там он пишет, как объездчики, охраняющие земли графини, проживающей где-то во Франции, по словам героя книги доезжачего Феопена: «…забрали такую силу, - кто не подвернись, привяжутся ни к чему, облупят, как липку, и суда не ищи».
А закручивание гаек при перерегистрации охотничьего оружия: все эти медкомиссии, сдача охотминимума, собирание справок в эпоху цифровизации, проверки хранения органами МВД…
- А у вас у сейфа, гражданин, толщина стенок меньше трех миллиметров – это не пойдет.
– Так раньше было можно.
– Раньше было можно, а теперь нельзя! (И - гуляй, Вася).
А цены на ружья, боеприпасы, рыболовное снаряжение… сказать, что кусаются – ничего не сказать – заоблачные. Ностальгически вспомнишь Советский Союз: всё охотничье, рыбацкое, туристическое снаряжение стоило копейки. Государство, я думаю, было заинтересовано в том, чтобы трудящиеся вели здоровый образ жизни, проводили больше времени на природе, а от этого были здоровы, трудились на производстве и не уходили на больничные. Да то говорить, если в пятидесятые годы я помню, что ружья висели в сельпо – покупайте, товарищ, на здоровье! А не хочешь в магазине, есть «Товары – почтой». Выбирай любое ружьецо - пришлют. Это было и при Сталине, которого считают тираном, и на День победы о нем, как о Верховном Главнокомандующем, стыдливо не вспоминают; и потом при Никите и при Леониде Ильиче. (Двое последних вождей, кстати, были заядлыми охотниками).
В Декрете об охоте, подписанный Лениным 20 июля 1920 года, говорилось, что охота производится по охотничьим билетам, которые выдавались охотникам бесплатно и «…самое право охоты не может облагаться никакими налогами», у владельцев охотничьих билетов оружие, боеприпасы и орудия лова «реквизиции не подлежат». То есть, никаких платных путевок, дорогостоящих лицензий, ежегодных взносов, разрешительной системы МВД, сейфов с толстыми стенками и пр. и в помине не было. Смотрю по телевизору старые фильмы, а в них у охотников ружья на стенках висят. Интересно, сколько времени ружьё бы сейчас, при демократии, на стене провисело – до первого посещения участкового?
Что-то разнылся я. Уж, поди, надоел тебе, дорогой читатель, своим старческим брюзжанием. «… и люди добрее были, и трава зеленее, и вода мокрее, и солнышко лучше грело…». А оно и немудрено на восьмом десятке прожитых лет.
Остановилась на днях во время охоты около меня УАЗ-«буханка», выскочили из нее четыре джигита-инспектора и сразу начали меня на телефоны снимать. Начались разборки, во время которых один из них спросил: «А сколько вам лет?».
- Семьдесят два.
Переглянулись они, а потом один – главный, наверное, говорит: «Дай Всевышний, чтобы у нас, когда нам исполнится семьдесят два, еще появилось бы желание сходить на охоту». И отпустили. Выходит и сейчас мир – тоже не без добрых людей!
А мне остается только славить охоту и охотников словами поэта И. Ефремова:
Пусть нашу страсть зовут забавой зверской, злою,
Пусть говорят: «Охота – спорт пустой»,
Но кто с природою живет одной душою,
Кто смотрит на нее, как на кумир святой?
Кто с тайным трепетом весенний луч встречает,
Кто лето жаркое с молитвою зовет,
Кто осень мрачную так нежно обожает,
Порошу первую, как суженую, ждет?