Да, место где мы жили, было живописное. То есть, всего было два маршрута. Первый - это прогулка на длинную косу, в начале которой имелся уютный ресторанчик, а сама коса вдавалась в озеро приблизительно на полкилометра. Недостатком этого маршрута быко то обстоятельство, что по утрам трава на косе была покрыта обильной росой, вследствие чего ноги насквозь промокали, а вечерами надоедала вездесущая мошкара. Поэтому мы, скорее пользовались вторым, круговым маршрутом, который вел нас по кривым (повторяющим очертания берега) ухоженным улочкам, вдоль церкви, школы и небольшого пролеска. Часто мы видели небольшие стада косуль, пасущихся на лужайках жителей, в основном, людей пожилого возраста, специально переехавших сюда из разных концов Америки доживать здесь остатки жизни. И косуль этих было гораздо больше, чем пешеходов. Не любят прогулки американцы. Что поделать, такой у них менталитет.
Ранним субботним утром мы с женой совершаем обязательный утренний моцион. Все, как обычно - и мусорные мешки перед домами, и работающие спринклеры, поливающие лужайки с газонами, и вездесущие белки, снующие между деревьями и пустые улицы. Но вот - объявление о распродаже. Весьма распространенная в США форма - распродажа с гаража. Это когда в самом гараже и (или) перед гаражем выставляются на продажу те или вещи - одежда, обувь, инструменты, мебель, да мало ли что. Бесплатное представление, которому мы рады. Много мексиканцев, которые ну просто обожают рыться в ношеных вещах, быстро-быстро тараторя по-испански. Детишки совсем по-взрослому присматриваются к игрушкам. Ну, а мы - простые зеваки. Нам ничего не нужно, нам просто все интересно. Как торгуются, как прицениваются, как перебирают товар. Мы с женой обсуждаем торги, сами осматриваем выставленный на продажу домашний скарб (как правило, небогатый) и вдруг пожилая женщина в домашнем халате подходит к нам.
- Простите, вы русские? Из России?
- Нет, не русские. Нет, не из России. Мы - из Армении, армяне получившие образование на русском языке и общающиеся меж собой преимущественно на русском языке. А вы...
- А я русская, из Тулы.
Жена у меня большая юмористка, а потому внимательно приглядывается к вещичкам.
- Простите, а где у вас самовары и пряники?
Тут же обнаружилось, что с юмором у женщины худо.
- Извините, самоваров нету. Пряников тоже. А зовут меня Вера. Вера Александровна. Ой, простите, я сейчас.
Оказалось, что Вера и есть хозяйка дома, а потому побежала занялась расчетами с мексиканкой, покупавшей разные шмотки. Рассчитавшись, женщина вернулась к нам, хозяйским взглядом наблюдая за посетителями.
- И как вы очутились здесь?
На глазах Веры выступили слезы.
- Ой, у меня такая история, длинная и печальная. Извините, я сейчас.
Когда женщина вернулась, мы начали прощаться.
- Не будем вам мешать, вон сколько человек набежало.
Зная женское любопытство, я подначил жену.
- Ну, как, по круговой или от церкви возвратимся.
- Конечно возвратимся.
Через час наплыв посетителей спал и, завидев нас, хозяйка пригласила посидеть на скамейке перед гаражем.
- Может, холодной воды, а? Нет? Ну, ладно. Расскажу как здесь очутилась, не поверите. У меня целая история.
Не дожидаясь одобрения, Вера начала.
- В детстве я была очень некрасивой девочкой. И вдобавок бедной. И я это отлично знала и потому первой из подруг вышла замуж. В семнадцать лет. К нам узбеки приехали, рядом с нашим домом чего-то строили. Вот один из них, по имени Кудрат, и познакомился со мной, простой, русской девочкой.
Вера вздохнула.
- Была у меня подруга, Настя, ой, такая смешливая девка. Так она этого Кудрата сразу же окрестила Квадратом. Глянь, говорит мне, твой Квадрат идет. Странно, сам Квадрат, а глаза косые. Такая смешливая была. А он мне нравился, такой скромный, застенчивый. Вот и пошла за него. Увез он меня в свой чертов Чирчик. И вот там я сполна погрязла в этой средневековой трясине. Не хочу даже говорить об этом. Иной раз подумывала наложить на себя руки, но только ребенок удерживал меня от этого. А потом мой малыш умер. Из-за неучей-врачей
Жена у меня любопытная, любопытней даже средней женщины, а потому сразу спросила об обстоятельствах. Вера ответила ей, что у ребенка воспалился аппендицит, его оперировали и оставили внутри тампон. Который и вызвал перитонит и смерть. А оперировал ребенка дальний родственник мужа.
- Я потеряла себя и стала оскорблять и мужа, и его родню, и всю эту страну. Муж тогда меня побил, а после похорон ребенка отдал мне мой паспорт, немного денег и отвез меня на вокзал.
- Ты мне не нужна, - сказал он, - вы, русские, нам не нужны. Рано или поздно мы свое возьмем.
- А ведь это было еще до развала страны. - добавила она.
- А потом, что было потом. Вы вернулись домой?
- Да, вернулась. Ни кола, ни двора. А подруга моя, смешливая Настенька, в то время выскочила замуж за американца и укатила с ним в Америку. Когда ж я вернулась домой, она тоже гостила дома, с мужем и взялась устроить мою судьбу. Вот так я и вышла замуж за Джека и уехала в Америку. Сначала мы жили в Канзасе, потом переехали сюда, в Техас.
- Ну что ж, рады за вас, - начал я, - здесь, в Америке, вы вроде бы обустроились.
- Как бы не так, - помрачнела Вера, - У нас родился мальчик. Майкл. А я называла его Мишей. Весь беленький, русый, голубоглазый. Ну, точно русский. В восемнадцать лет пошел в армию. Отправили его в Афганистан, а он там умер. Не убили, нет, заболел чем-то, не смогли вылечить. Вот такая у меня судьба. А сейчас мы распродаем все, что нам не нужно. Оставляем самое необходимое. Потому как Джек болен раком, нужна операция, а денег нет, и страховки нет. Продаем этот дом, покупаем трейлер. Так житье обходится на порядок дешевле.
- Сожалеем...
- Знаете, это у меня на роду, наверное, написано. Быть несчастной. Ну ладно, спасибо, что выслушали. Давно я по-русски не говорила.
По дороге мы молчали. Уже у дома жена спросила.
- Как думаешь, не врет?
- Не думаю. Какой резон врать?
- Жалко бабу. И ведь вины-то нет никакой на ней. Ну, какая женщина не хочет замуж, а? Поди, найди мужа, а тут на тебе - муж, хоть какой, да муж.
Где-то черз год мы снова встретились, в большом супермаркете. Перемена в ней была разительной. Вера как-то опустилась, сникла. Глаза ее потухли, а сама она сгорбилась уменьшилась. Тем не менее женщина нас узнала и без всяких предисловий стала рассказывать.
- Помните, как я говорила вам, что у меня на роду написано быть несчастной. Вот и мой муж умер, полгода назад. Ничего после себя не оставил. Все, что было, ушло на его лечение. Врачи все денежки вытянули, а не вылечили. Хоронить было не на что, так муниципалитет взял все расходы на себя.
- А вы сами?
- Я устроилась сиделкой в доме престарелых. Представьте, платят хорошо. Набегает около трех тысяч в месяц. Но я живу по-прежнему в трейлере, так оно выходит дешевле, около тысячи в месяц. Около двух тысяч откладываю на черный день. Поработаю лет пять, дай бог здоровья (тут она перекрестилась) да и уеду обратно в Россию. В Тулу. С такими деньгами куплю себе комнатку и буду себе жить. Только бы дожить до этого дня.
- Искренне желаем вам не только дожить, но выйти замуж.
- Да кто ж меня такую возьмет, - Вера Александровна махнула рукой и, не прощаясь, покатила тележку с едой к выходу.