Многие считают, что выражение «белая ворона» — это только метафора, выдуманная людьми, чтобы обозначить тех, кто не похож на других, в общем. А тем не менее, белые вороны в природе существуют, хоть и очень редко. Собственно, вороны-альбиносы действительно чрезвычайно редки. Больше можно встретить ворон беловатых, точнее бело-сероватых (не путать с серым, которые представляют особый подвид) цвета, а также с белыми полосами внизу на животе или на крыльях. Черные и серые вороны причисляют таких к опасным.
Как сказал мне знакомый орнитолог, белых воронят вылупляется значительно больше. И на белых детенышей родители не обращают особого внимания, знают через несколько месяцев, по мере того, как будут нарастать перья, «перекрасятся». Такая мутация действительно наблюдается. И все заканчивается благополучно, из гнезда вылетают нормальные черные или серые молодые вороны.
Но бывает, что дети подрастают и так и остаются сплошь белыми или с опасными, ярко выраженными белыми полосами. Тогда беда. Таких родители собственноручно выгоняют из гнезда. Таких не принимают и вороньи стаи.
Белые вороны (назовем всех — и белых, и беловатых, и с белыми полосами — для удобства так) делятся на две подгруппы по своим стилем поведения или, говоря еще более человеческим языком, стилем жизни.
Первая подгруппа — это те, что быстро — после первых признаков неприязни со стороны пернатых, но черных сородичей - осознают: они не такие, как другие, те, другие, не хотят принимать за своих. Потерпев несколько ударов клювами или лапами, потеряв немного перьев, эти вороны в дальнейшем уединяются, ведут свой особый образ жизни. Как бы им не хотелось быть в стае, где и на добычу можно наткнуться быстрее, и уютнее и безопаснее, они не рискуют приближаться. Сами ищут пищу, если надо — строят в незаметном потайном месте гнездо. Весьма редко, но бывает, что встречают пару, тогда такие белые вороны бывают по-особенному счастливыми, словно замеченными перстом судьбы.
Но так бывает редко. Их обычно ждет участь отшельников или же кратковременное спаривание с черными или белыми особями противоположного пола, которые, бывает, подлетают к ним допускают к себе ради любопытства — а какие же они, эти не такие, как другие? И эти спаривания весьма непродолжительные, подруги или новоявленные любимые, рискнувших общаться, быстро возвращаются в стаи, иногда после хорошей взбучки со стороны тех, кто заметил такую ересь в их поведении. Итак, первые из «беляков» живут одиночеством, уединением и умирают, если не от когтей и клювов стаи, на которую тоже бывает, неожиданно наталкиваются. Впрочем, жизнь и опыт приучают их остерегаться встреч с вороньими стаями.
Вторая подгруппа — это те белые вороны, которым упорно хочется быть такими, как и все, как их черные, серые или темно-синие братья. Избитые и прогнанные раз и второй, а то и третий и четвертый, они упрямо возвращаются к стае. Одни потому, что не понимают: почему же их прогоняют и бьют? Другие понимают, что они какие-то не такие, но считают, что это не существенно, потому что у них, как и у остальных, две лапы, два крыла, один клюв. И каркают так же — чего же еще? Они словно хотят сказать, а то и говорят криком, порой отчаянным: мы же ваши. Мы действительно такие же, цвет — разве это так важно: белый, или черный, или серый, или еще какой? Мы хотим быть рядом, мы будем вам полезны, дорогие братья и сестры, мы примем и примем сердцем все ваши правила и законы, только возьмите нас к себе, самим жить так неуютно и одиноко.
Но их мольбы остаются без ответа, или же ответом становится та же агрессия, избиение, а то и ушиб до смерти. Те же, кто остаются живы, зализав раны, снова и снова делают безуспешные попытки попасть в группу. Они словно надеются на какое — то чудо, не веря, что все повторится снова и снова-остракизм, избиение, изгнание. Правда, есть и такие, которые только приближаются и при первых ударов бегут, хотя за некоторое время делают попытки приблизиться снова, еще и еще раз искушая судьбу.
И самое трагическая ситуация, как рассказывал мне знакомый орнитолог, пришлось наблюдать одному его коллеге. Он заметил как-то пару белых (или беловатых) ворон. Тот орнитолог порадовался за них, так нежно эта пара относилась друг к другу. Когда какое-нибудь из них находило семечко, крошку хлеба или другую пищу, обязательно делилось с другим. А как трогательно они чистили друг другу перья, как прикасались друг друга клювом к клюву! Но, как оказалось, принадлежали они к разным подгруппам или подвидам по характеру белых ворон.
Как-то орнитолог стал свидетелем, как одна из белых ворон (по ему известным признакам он определил, что это самка) вдруг встревожилась, поднялась в воздух, отлетела немного и стала звать своего возлюбленного.
- Кар! Кар! — голос ее, орнитолог мог бы поклясться, был тоскливым, хоть и зовущим.
Вскоре тот человек все понял. На деревьях неподалеку приземлилась стая черных ворон. Лететь к ним и призывала белая ворона своего возлюбленного. Но он не послушался. Подлетел немного, каркнул и остановился.
Поколебавшись, белая ворона все же полетела к черным соплеменникам. Села она сначала на отдельную ветку, а потом перелетела поближе. Тут на нее и обратили внимание сначала одна черная птица, потом другая. Первый удар был, очевидно, не очень сильным. Но от второго бедняжка блондинка не удержалась на ветке. Конечно, она не упала, а легко приземлилась, раскрыв крылья, хоть и зашаталась при этом. На нее налетела одна ворона, потом вторая, третья, четвертая. Били по очереди.
Наконец ее напарник не вытерпел и себе полетел к месту побоища. Усмотрев новую жертву, вороны бросились за ним. Все же ему удалось сбежать, а заодно и отвлечь внимание от своей подруги.
Через некоторое время он вернулся. Черной стаи уже не было. Белая ворона беспомощно лежала на земле. Когда же ворон подлетел к ней, она зашевелилась, попыталась встать. Ей это, хоть и не с первого раза, как-то удалось. Наконец, она, совершенно исхудавшая, с пятнами крови на перьях, медленно пошкандыбала по холодной сырой земле. Рядом, то и дело касаясь ее крылом, словно подпирая в этой не твердой походке, дыбал ее верный белый товарищ.
- Через несколько дней она все — таки смогла взлететь, - сказал тот орнитолог. - Но с тех пор я перестал за ними наблюдать. Не стало силы. Я знал, что будет дальше. А помочь им ничем не мог...