Н А Ф О Т О :
1. Тюменский купец 2-й гильдии Дмитрий Стряпчев и его автограф (электронный ресурс)
2. Фасад дома Стряпчевых с улицы Луначарского (1957 г., фото автора).
3. Григорий Распутин-Новый, неоднократно гостивший в доме Стряпчевых (электронный ресурс)
4. Вид двора дома с крыши веранды (1957 г., фото автора)
5. Автор настоящей статьи, 10 лет обитавший в доме Стряпчевых (фото 1957 г.)
К О М М У Н А Л К А Н А Л У Н А Ч А Р С К О Г О , 6
В старинном доме № 6 (фото 2) по улице Луначарского мы с мамой поселились в 1950 году, поскитавшись после возвращения в Тюмень целый год по съёмным комнатам в частных домах. До нас здесь жила с двумя детьми свояченица дяди. После её смерти дядя усыновил сирот и смог прописать нас в опустевшей квартире, хотя препятствий было более чем достаточно.
Дом был буквально набит под завязку людьми. Самые невероятные сочетания временных перегородок создавали тесные каморки в некогда просторных комнатах старого дома.
Стариной здесь было пропитано всё, начиная с вытоптанных лестничных ступенек, лакированных межкомнатных дверей, массивных русских печей и заканчивая ветхой электропроводкой на фарфоровых роликах. Но даже такая собственная крыша над головой ценилась в ту послевоенную пору очень высоко.
Наша комната на втором этаже с окном на улицу Луначарского (зелёная точка на фото 2) напоминала узкий пенал, расположенный вдоль каменной стены брандмауэра. Дощатая стенка, оклеенная обоями, с заколоченной двустворчатой дверью отделяла от соседней квартиры. Никакой звукоизоляции не существовало, даже если разговаривать вполголоса. На слух было доступно всё, что происходит за стенкой.
Кухонька с окном во двор имела русскую печь. Комната отапливалась пристроенной к ней сзади плитой. Плиту топили только в холодное время, а печь вообще не использовали. Еду готовили и разогревали на примусах, керосинках и керогазах.
Перегородка с кухней соседей вообще была из трёхмиллиметровой фанеры. Главным достоинством квартиры была её изолированность от постороннего взора и беспрепятственного вторжения соседей.
Как-то в середине 1950-х годов печь задымила. Вызвали печника из жилконторы. При прочистке дымохода он нашёл обгорелый пистолет и отдал его мне. Играя во дворе с пистолетом в очередную «войнушку» с ребятами, я попался на глаза участковому. Пистолет отобрали, а меня, маму и соседей вызывали на допрос в милицию. Кому принадлежал, когда и кем был припрятан загадочный пистолет, только бог ведает.
Электрических розеток, как и счётчиков, в доме не было, только лампочки освещения ограниченной мощности до 60 Ватт. За них и взималась плата. Но жильцы ухитрялись включать вместо лампочки другие электроприборы через «жулика». Это деревянная пробка с гнёздами, вмонтированная в цоколь от перегоревшей лампочки. Умельцы продавали их на вещевом рынке – «толчке», который размещался напротив Троицкого монастыря. «Жулики» не нравились инспекторам электросетей. Они появлялись внезапно, тем более, что днём двери никогда не закрывались, и, при поимке с поличным, выписывали штрафы за хищение электричества.
В каждой квартире висела популярная чёрная тарелка репродуктора типа «Рекорд», который никогда не выключался из проводной радиосети. Под звуки Гимна Советского Союза население страны просыпалось ровно в 6 часов утра и засыпало в полночь. А с шести утра до двенадцати ночи шли радиопередачи обо всём и на любой вкус слушателей. Существовал даже позабытый в наше время термин — радиослушатели.
Двухэтажный дом со стороны фасада имел двенадцать окон. Правая половина дома показана на фото. Её первый этаж кирпичный, верхний срублен из брёвен. Торцевая стена дома представляет мощный брандмауэр, выложенный заодно с первым этажом. В брандмауэре сохранились ниши для закладных элементов (см.фото 2), которые служили опорой балок перекрытия какого-то пристроя с правой стороны.
Сзади к правой части дома была пристроена просторная двухэтажная крытая веранда, также защищённая брандмауэром со стороны двора. Под верандой в подвал за брандмауэром вели ступени к заваленной наполовину двери.
Начитавшись таинственных приключений у Аркадия Гайдара и Анатолия Рыбакова, мы решили откопать загадочную дверь, открывавшую нам доступ к подземным кладам. Нас успокоили старожилы: перекрытие давно обрушилось, подвал и дверь со двора засыпаны привозным грунтом.
З А Б Р О Ш Е Н Н Ы Й Д В О Р
За домом простирался пустынный неприглядный двор (фото 4). Это была большая вытоптанная грунтовая площадка, без единого кустика травы. Даже сорняки вроде крапивы, полыни, репейника и лебеды почему-то не росли.
По правую сторону двора тянулась длинная шеренга дровяников с зелёными замшелыми крышами.
В дальнем углу стоял щелястый сортир на два отделения и помойная яма для жидких отходов. Всё это страшно воняло и плодило зелёных мух. Ароматы заднего двора дополняли стайки для содержания поросят и кур местных жителей, не утративших ещё привычную связь с деревней.
Низкий по грудь заборчик отделял наш двор от усадьбы Героя Советского Союза Якова Николаевича Неумоева (бывшего в те годы директором Тюменского ипподрома).[1] Кстати, подобная конструкция забора без единого гвоздя встречается крайне редко: столбы имели вертикальные пазы, в которые горизонтально вложены двухметровые плахи.
В огороде Якова Николаевича росло несколько яблонь-ранеток и несколько грядок с луком, редиской, огурцами и прочей огородной мелочью. В конце огорода поперёк стояла длинная и высокая конюшня (на заднем плане фото 4), которая почти полностью скрывала дом Героя, выходивший фасадом на улицу Ямскую. Из уважения к доблестному соседу мы никогда не шкодили в его огороде. Но ради безобидного прикола могли сорвать несколько штук ранеток, чтобы потом удивить друзей. Угощая их, как бы невзначай, спрашивали о вкусе яблок. Ответ был один — обычная кислятина. И тогда мы им выдавали: «Ничего вы не понимаете! Ведь это геройские яблоки!»
В описываемом нашем неказистом доме и малопривлекательном дворе прошли, тем не менее, самые яркие годы моего детства и юности. Здесь проживали наши удивительные, мастеровитые, душевные, доброжелательные, юморные, а порой чудаковатые соседи. Здесь беззаботно и весело водились мы с лучшими друзьями. Тут проходили наши игры и развлечения. С этого двора мы вышли в люди.
О Т К Р Ы Т И Е И С Т О Р И И Д О М А
Только спустя многие годы, после переезда в посёлок Вторые пути на окраине города, я всерьёз заинтересовался нашим дореволюционной постройки домом на Луначарского 6. В это время я был руководителем службы охраны труда на крупном заводе. Профессиональный интерес как специалиста, прежде всего, вызывали мощные брандмауэры дома. Другие затюменские дома такой защиты не имели. Несомненно создатель дома целенаправленно планировал противопожарные меры ещё на стадии проектирования строительства.
И тут представилась возможность узнать о владельце дома в беседе с известным тюменским краеведом Валерием Чупиным. Валерий Александрович известен тюменцам как знаток «старой» Тюмени. Кажется, нет в нашем городе ни одного старинного дома, про который он не мог бы рассказать целую историю. Без малейшей задержки он сообщил о прежних собственниках дома — Стряпчевых.
Всезнающий интернет подтвердил детали истории дома № 6. До октябрьской революции 1917 года этим домом по улице Никольской (ныне Луначарского) владел тюменский мещанин, купец 2-й гильдии, владелец сундучной мастерской Стряпчев.
Дмитрий Дмитриевич Стряпчев (рис. 1) был уроженцем Созоновской волости. Согласно переписи 1897 года Стряпчев имел несколько доходных домов (пять деревянных и один кирпичный), сундучное производство, парикмахерскую. В доме № 6 на Никольской улице также проживали его жена Анна Карповна, сын Андрей с женой Елизаветой Егоровной.
Выяснилась дополнительная подробность. Дмитрий Дмитриевич дружил с Григорием Распутиным, хотя был старше его на 18 лет. После революции Стряпчев пострадал именно из-за близкой дружбы с Распутиным.[2]
С У Н Д У Ч Н Ы Х Д Е Л М А С Т Е Р
Основатель и главный хранитель тюменского Музея истории мебели Сергей Киверин рассказывал: «У нас в музее есть список сундучников того времени, в котором перечислены: Макар Огибенин (ул. Береговая); Наталья Огибенина (ул. Заречная); Дмитрий Стряпчев (ул. Никольская); Лев Овчинников... Их было, по моим подсчетам, пятеро. Кстати, у Стряпчева всегда останавливался Григорий Распутин, когда приезжал в Тюмень».[3]
Сейчас мало кто из современников представляет себе, что такое сундук. А вплоть до середины ХХ века сундук был идеальным местом для хранения постельного белья, одежды, книг, документов, ценностей и всякой мелочи. Нередко сундуки ставили горкой друг на друга.
Хороший сундук считался предметом роскоши и, будучи дорогостоящей вещью, был принадлежностью богатого дома.
Изготавливались сундуки чаще всего из дерева, отделывались декоративными металлическими деталями. Нередко стенки покрывали художественной росписью.
Для предотвращения кражи хранившихся в них ценностей сундуки со всех сторон крест-накрест оковывались железными полосами. В дорогих сундуках имелись запорные устройства в виде встроенного замка или секретного механизма, предотвращающего отпирание посторонними, а иногда и дополнительный навесной замок, прикрывающий своей щеколдой основную замочную скважину. Многие механизмы встроенных замков оснащались консольными пружинками, которые при касании бородкой ключа воспроизводили громкий звон и даже мелодию. С одной стороны это красиво, а с другой – своеобразная сигнализация хозяевам об открывании замка.
Эти сведения привожу здесь, чтобы постигнуть структуру сундучного производства на усадьбе Стряпчева. В его сундучных мастерских выполнялась разнообразная технологическая обработка древесины, резка и кройка листового металла, изготовление механических замков, шарниров, ручек для переноски и, наконец, покраска и роспись изделий. Здесь прилагали своё мастерство столяры, кузнецы, слесари, маляры, художники.
Большие брандмауэры между жилым домом Стряпчева и пристроенными мастерскими являлись защитой от пожароопасных технологических процессов обработки древесины, покрасочных работ и горячей ковки металла. К описываемому времени от цеха с правой стороны дома остался пустырь, а в брандмауэре зияют ниши для закладки балок бывшего пристроя и висит сохранившийся обломок вертикального бруса, хорошо видимые на фото 2.
Н А Ш А М И Л И Ц И Я
По прежней документации сундучная мастерская Стряпчевых значилась на улице Никольской (ныне Луначарского) в доме под номером 8, а описываемый здесь дом имеет номер 6. Чем объяснить такое расхождение? Дело в том, что в рекламных и служебных бумагах указан адрес конторы коммерсанта в доме номер 8, а не жилого дома номер 6.
При советской власти жилой дом № 6 превратили в коммунальный муравейник, а дом № 8 вместе с половиной двора, конюшней и экипажным хозяйством передали филиалу тюменского Горотдела милиции — районному отделению милиции № 1.
Вновь организованному отделению милиции поручили обслуживание Затюменки, Зареки и окрестных населённых пунктов Тюменского района. Основным транспортом тогда были конные упряжки. По служебным делам сотрудники милиции на удалённые участки добирались зимой на санях-кошёвках, летом на пролётках или телегах, а то и верхОм. В милицейских конюшнях содержались 3-4 лошади, за которыми ухаживал конюх дядя Ваня.
Первое время наш двор был общим с милицией (потом нас изолировали забором с воротами от криминальных посетителей отделения) и мы, ребятишки, просили знакомых милиционеров «прокатить до уголка» на лошадке. Они нас хорошо знали и редко отказывали.
В этом отделении служил и хорошо нам знакомый милиционер дядя Фёдор. После демобилизации из армии с 1946 года Федор Васильевич Щербаков работал участковым уполномоченным милиции на Заречном участке города. Он погиб во время обхода своего участка, спасая рабочих, задыхавшихся в канализационном колодце от отравляющих газов. Но сам не сумел выбраться. Эта трагедия вызвала не только искреннее сострадание жителей нашего общего двора, но и отозвалась по всему городу.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 22 сентября 1956 года милиционер Щербаков награжден орденом Красной Звезды посмертно. В 1966 году решением Тюменского горисполкома улице Мостовой в Заречье присвоили имя старшего сержанта милиции Федора Васильевича Щербакова.[4]
Р А С П У Т И Н — Г О С Т Ь С Т Р Я П Ч Е В А
Бывшая усадьба Стряпчева сопричастна с пребыванием знаменитых людей прошлых времён. Как упоминалось выше, в комнатах гостеприимного дома своего старшего друга Дмитрия Стряпчева проездом в Тюмени не раз останавливался сибирский «старец» Григорий Ефимович Распутин, «милый друг» семьи Царственных Романовых (фото 3).
Всего удобнее гость мог проживать в наших будущих комнатах, имевших отдельный от всех вход и прихлебывать с хозяевами чай из самовара на нашей будущей просторной веранде!
До последнего времени сведения о Распутине и царской семье не распространялись и мы были в полном неведении, что проживаем в таком достопримечательном доме.
Тюменская «Сибирская торговая газета» от 29 марта 1914 года сообщала: «Утром 27-го марта в Тюмень прибыл наш Покровский «старец»… Григорий Ефимович снял обычный свой костюм и теперь в шубе, на дорогом лисьем меху, в бобровой шапке производит впечатление франта… Тюмень еще не признает в Гр. Распутине ни «пророка», ни деятеля, а потому приезд этой своеобразной знаменитости не вызывает здесь ни встреч, ни толков. День 27 марта Гр. Распутин провел у своего приятеля г. Стряпчих, ездил по магазинам, больше по гастрономическим… Затюменские обыватели могли в д. Стряпчих видеть его пьющим чай на диване... Утром рано «по холодку», 28 марта Гр.Ефим. на своих лошадках поехал в с.Покровское, где проведет Пасхальную неделю...»[5]
Однако в родном селе Покровском Григорий Ефимович загостился и в столицу возвращался не через неделю, а спустя лишь месяц. 3 мая 1914 года перед отъездом Распутина в доме Стряпчева побывал известный тюменский фотограф и кинооператор Йосель Шевелевич Шустер.
Как сообщала «Сибирская торговая газета» 8 мая 1914 года: «Отъезд Распутина снят на кинематографическую ленту, для чего около трех часов ночи г. Шустер с помощником и аппаратурой выезжал за Тюменку, в дом Стряпчева, где останавливался Распутин. Съёмка приготовления к отъезду старца, прощания и самого отбытия продолжалась более часа. Лента, как мы слышали, уже запродана г. Шустером одной большой кинематографической фирме, и если Россия не увидит «старца» в кинематографе, то его увидит заграница».[6]
Конечно же на историческую киноплёнку Йоселя Шевелевича наверняка попал и дом Стряпчевых, и его интерьеры.
На правах полемики бытуют сведения, что в этом же гостеприимном доме в начале июля 1916 года останавливалась Ольга Александровна Романова, Великая Княгиня, младшая сестра российского Императора Николая II. Она инкогнито возвращалась из паломничества к мощам Иоанна Тобольского...[7]
Д О М С Т Р Я П Ч Е В Ы Х И З А Г О В О Р С П А С Е Н И Я Г О С У Д А Р Я
В начале весны 1918 года в доме Стряпчевых под «домашним арестом» проживал подпоручик Борис Николаевич Соловьёв, зять Григория Распутина. Он возглавлял нелегальную организацию, целью которой являлось спасение Царской Семьи.
«Борис Соловьёв в Тюмени постоянно рисковал своей жизнью, соблюдая конспирацию и находясь под бдительным оком советских властей, его могли в любой момент по любому поводу или без повода арестовать, как это было в Покровском, посадить в тюрьму и возобновить следствие. Разбирательство в революционном трибунале ни к чему хорошему для него привести не могло. Как бывшему офицеру, приехавшему в Тюмень с фальшивыми документами, как зятю ненавистного Григория Распутина ему грозил расстрел».[8]
На какое-то время дом Стряпчевых на Никольской стал временной явкой заговорщиков освобождения Царской Семьи. Здесь одновременно встретились Борис Николаевич Соловьёв, его жена Матрёна Григорьевна, корнет Сергей Владимирович Марков и штабс-ротмистр Николай Яковлевич Седов, посланный в Сибирь для связи с царской семьёй (апрель 1918г. – А.С.).
«Тогда же в Тюмени произошло знакомство Н.Я.Седова [9] с Б.Н.Соловьевым (до этого они никогда не встречались). Своего однополчанина привел на квартиру к Борису Николаевичу С.В.Марков. Тогда тот жил у давних друзей своего тестя – Стряпчевых.
Были ли живы к тому времени сам купец 2-й гильдии Д.Д.Стряпчев, с юных лет водивший дружбу с Г.Е.Распутиным, и его супруга Анна Карповна точно неизвестно. Скорее всего, что нет.
Однако традиционная дружба семей Стряпчевых и Распутиных сохранилась. Даже после революции, когда от Распутиных многие отвернулись, Стряпчевы сохранили, рискуя не только своим благополучием, но и самой жизнью, добрые чувства к старым своим друзьям. «Какие хорошие Стряпчевы, – записала 8 апреля 1918 г. в своем дневнике Матрёна Распутина, – какое теплое усердие они принимают. Бог их наградит за всё».[10]
Если Марков в период тобольского заключения Царской Cемьи оказывал ей небольшую помощь, то деятельность Седова практического значения не имела — за всё время ссылки Императорской Семьи он ни разу не побывал в Тобольске.
В описываемое время к Б.Н. Соловьёву в Тюмень приехала жена, Матрёна Григорьевна, дочь Распутина, которую он вызвал телеграммой из Петрограда.
Вскоре после приезда жены Соловьёв и Марков были арестованы.
Сейчас, когда выявлены детали пребывания подобных гостей в доме Стряпчевых после Октябрьской революции, можно строить предположения о пистолете, найденном спустя сорок лет в укромном закутке дымохода старой русской печи. Кто-то из заговорщиков припрятал оружие подальше от греха и в дальнейшем не успел его забрать (или воздержался) по исключительному стечению обстоятельств. Такой ситуацией мог послужить внезапный арест квартирантов. Владельцы дома не знали о схроне. А бывшие заговорщики впоследствии навсегда ушли из России.
С У Д Ь Б А К У П Е Ч Е С К О Г О Д О М А
В 1957 году из бывшего дома Стряпчевых первые семь семей из своих коммунальных каморок переселились во вновь построенный из щитовых «финских» домиков посёлок Вторые пути. Не все согласились на такие условия переезда и за счёт освободившихся комнат расширили свои квартиры в ожидании предложений на благоустроенное жильё. Точное время сноса дома не зафиксировано, произвели его где-то в начале 80-х.
Строительный институт испытывал острую нехватку площадей и построил девятиэтажный корпус рядом со старым зданием. Постепенно были расселены и полностью снесены все жилые дома и строения в квартале улиц Луначарского - Ямская от Строительного института до здания бывшей школы № 10. Процесс сноса занял около десятка лет. В мае 1988 года строители приступили к завершающей расчистке квартала от мусора и планировке площадки под закладку фундаментов нового корпуса строительного института длиною в квартал и крупного спортивного комплекса «Зодчий» с бассейном. Застройка всего квартала была закончена в 2003 году.
Так прекратила существование историческая усадьба семьи Стряпчевых, служившая радушным приютом для «милого друга» царской семьи Романовых, знаменитого на весь мир сибирского «старца» Григория Ефимовича Распутина, его родственников и друзей. Никто этого не осознал при разборке дома, а сегодня никто уже и не вспомнит про этот дом, который остался только на впервые публикуемом снимке (фото 2).
Но пусть кто-то попробует возразить, что я (фото 5) не живал в комнатах, хранивших ауру Григория Ефимовича![11]
Александр Соханский
1988-2023 г.г.
П Р И М Е Ч А Н И Я
[1] Неумоев, Яков Николаевич. Википедия
[2] М.Смирнова. Распутин. Пересечение судеб. Тюменская область сегодня, 22.05.2021
[3] Тюменский Музей истории мебели
[4] Герои Победы. Щербаков Федор Васильевич
[5] Сибирская торговая газета, №72, 29.03.1914 г., статья «Гр.Распутинъ въ Тюмени»
[6] Шустер Йосель Шевелевич (1868 – 1927) — первым в Тюмени освоил мастерство кинооператора. Тюменскую и сибирскую кинохронику показывал перед киносеансами в своих «электротеатрах». Фильм об отъезде Г.Распутина так и не вышел на экраны (Город-Т, 6.06.2019).
[7] Ольга Майорова. И всё-таки Романова была в Тюмени! Тюменские известия от 28.09.2019 г. №163 (7222)
[8] Юрий Рассулин. Соловьёв Борис Николаевич
[9] Николай Яковлевич Седов — штабс-ротмистр Крымского полка, был послан в Сибирь из Петрограда монархистами для установления связи с Царской Семьей, но с задачей не справился.
[10] Сергей Фомин. Боткины. Свет и тени.
[11] Музей Григория Ефимовича Распутина в селе Покровском такой ауры не имеет, так как расположен в соседнем доме, не принадлежавшем «сибирскому старцу».