Весь день проходил в каком-то сумбуре. Что-то не вовремя падало или, наоборот, цеплялось за гладкую стену. Вера готовила перемены. В мастерской все разбросано: зарисовки, краски и обрывки холста. Только одно огромное полотно в полном порядке. Представила, как входит Сергей, а я ему: «Бери кисть и грунтуй розовой краской левый угол… Нет, – думала она, – и хорошо, что не успели все прибрать в мастерской – нам немного эклектики не помешает – а то все он распланировал – книгу писать будем…»
–Вера, я доклеил весь холст, – отвлек помощник, – пойду?
–Сколько уже? Четыре?.. Сегодня пятница – иди, в понедельник жду с утра!
«Налью сейчас свежей краски, чтобы пахло, – думала она, – попью кофе в соседней комнатке…»
–Маша! Ко мне придут скоро, в пятом часу – встретишь?! И приведи сюда… Раздень сперва в прихожей… Ладно?
–Ладно, Верочка!
Не прошло и получаса, как по расписанному Верой сценарию Сергей ровно втирал в холст розовую краску. Вера радостно улыбалась, увидев в нем профессиональную сноровку маляра, и вынашивала новые планы. Участки холста, подготовленные им, были удивительно ровно и экономно закрашены, на что Вера обратила внимание:
–Вы где-то учились грунтовать холст?
–У Репина, в Третьяковской галерее.
–Завтра подсохнет и – раз такая школа – начнете зарисовывать угол с эскиза.
–А краски кто готовить будет?
Вера на минутку задумалась: «В Третьяковке этому не учат». Раскрывать свои секреты и учить готовить краски – для художника это слишком болезненный процесс всегда. На несложные навыки уходят годы поисков, за эти годы формируется стиль художника вместе с его способами готовить краски для работы. Вера понимала, что ее способами приготовления краски достичь того, чего достиг Репин в своем экономном письме, невозможно. Холст на ее полотнах не просматривался, и Вера с тайной надеждой на успех сказала:
–Так я не могу. По Репину учились, так и придумайте, что делать с краской, чтобы на холст ложилась тонко.
Вечер пролетел быстро, Сергею даже понравилось такое развитие сотрудничества – он становился учеником художника с известным именем, очаровательной молодой женщины, и ему это ничего не стоило. Вере же льстило, как она обыграла предложение литератора, и вот он уже с кистью и доволен. Она сохранила верность профессии, да еще и перекрестила поэта в художника. До сих пор она с поэтами сталкивалась только тогда, когда рисовала портреты, а тут такая находка – да и краски экономит. Вера вспомнила реплику из разговора: «Репин… Как Леонардо будет выжигать на струганных досках, это ближе к поэзии».
Мария, познакомившись с Сергеем, ушла сразу после ужина… Оставшись вдвоем, Вера и Сергей засыпали в разных комнатах, но мыслили уже об одном и заснули, наверное, одновременно. Сергей с мыслью о сказочной краске, которую он сделает завтра на удивление Вере, Вера показала ему свой эскиз за вечерним чаем. А Вера представляла его то в фас, то в профиль и себя то сзади, то спереди и всегда чего-то не хватало для полной гармонии двух лиц. Проснулись так же, наверное, одновременно.
Поднявшись, Сергей не знал, куда еще можно пойти в этом большом доме, и пошел в мастерскую. Нашел кофе – заварил на двоих, не дождавшись Веры, отпил из кружечки и начал рассматривать краски, масла, растворители. Нашел сухие краски и попытался их развести. Начав работать, он вспомнил, как готовил тонкие, в несколько молекулярных слоев толщиной, пленки в не смешиваемых растворителях, используя различные добавки к ним, и приготовил пленку радужно-красного цвета, осторожно перенес ее из водной среды на загрунтованный холст. Пленка легла, но стала в некоторых местах чуть темнее и радужнее, – не понравилось – убрал. Сделал более текучий раствор красной краски, и пленка легла удивительно ровно.
За час работы он покрыл грунт почти на треть – основные малозначащие, не требующие тонкой работы, участки – и понял, почему Репину удавалось так быстро писать картины. Работа с пленками была крайне производительна – нужно было передохнуть, успокоиться и хорошо подумать. Работа с мелкими деталями требовала другой техники. Он сел, допил кофе и начал внимательно рассматривать эскиз Веры. У южной женщины – на рисунке – были неправдоподобно тонкие для юга губы. «Южанке нарисую большой рот и губы, охлаждающие тело, – решил он, – иначе ей не выжить под палящим солнцем».
Вера появилась неожиданно ярко одетой. Новенький комбинезон на ней сиял в лучах уже пробившегося в комнату солнца, как и ее вечерний эскиз, красками, какими природа рисует какаду. Чем ближе она подходила к холсту, тем больше попадала в тень от частично зашторенного проема окна, оберегающего краски холста от выцветания. В тени яркость комбинезона уже не ошеломляла – придавала деловой вид, а нежная улыбка, залившая ее еще детское лицо, вдруг спросила: «Откуда такая прыть?» На что пришлось ответить: «Кофе не хотите?..» И Сергей, подняв чашку с блюдечком, с радостью ученика, которого не отругали за дерзость, предложил:
–Я заварил уже кофе, попробуйте, еще не остыл, – кофе Сергей догадался оставить на платформе с подогревом рядом с чайником, – а краски скоро высохнут и продолжим…
–Хватит на сегодня, вы план выполнили, а мне за неделю уже надоело все… Куда-нибудь уедем?
Вера отхлебнула кофе, Сергей только тут заметил какой у нее маленький рот: «Истинная северянка – ей хочется в снега, пока они не начали таять». Сергей допил свой уже холодный – он всегда оставлял кофе на последний глоток – и предложил:
–Поедем в дремучий лес, самый-самый снежный! Там и проветрим головы, забитые тропиками.
Лес был недалеко. Хватило нескольких шуток обоим, чтобы съехать с дороги и оказаться в чаще в машине, севшей в сугроб. Вера выскочила, обежала вокруг машины, как бы приглашая выйти и Сергея. Он поддался на провокацию и мгновенно оказался заваленным рядом со своим старым джипом. Радость девушки была беспредельна, чего она с ним в снегу только ни делала. Удивительно, но ругаться не хотелось даже тогда, когда снег лез под рубашку. Беспомощно брыкался, выбившись из сил, и постанывал, чем и заслужил признание:
–Я так веселилась только с папой, когда была совсем маленькой.
–А сейчас – большая? – смеялся, отряхиваясь, Сергей, но выбивать снег из одежды было бесполезно. Нужно было ехать сушиться и машину откапывать.
Через полчаса они уже развешивали одежду в гостиной и заваривали зеленый чай. Дома у Веры было тепло и скоро согрелись, и… им захотелось есть.
–Кофе и чай пили. Что бы еще сделать? – спросила Вера.
–Борщ, если есть мясо.
На борщ ушло часа полтора, но они так торжественно его ели, будто готовились всю неделю. Праздник первой совместно сделанной работы состоялся так неожиданно и дал такой заряд бодрости, что хотелось сделать еще что-нибудь. Приходилось же расставаться… и снова до следующей пятницы…
Через три пятницы была готова первая картина. Заканчивая ее, Сергей вспоминал о первом борще, а Вера все никак не могла примириться с большим ртом южной женщины. Вера чувствовала, что с этим ртом она теряет что-то свое в картине, но не решалась противостоять природе, натурализму и логике Сергея. Сергей скорее почувствовал, чем заметил, куда все пристальнее поглядывает Вера, вспомнил иконы, которые видел в соборах и, как бы извиняясь, мягко сказал:
–Это же не икона, Вера.
–Но и не я.
Через две пятницы южная женщина стала Верой.