Помощь фронту Россиян из Ирана в1941-45г.г.
Отрывков из романа «Чужбина»
– В воскресенье двадцать второго июня в девятнадцать часов 1941г. я из Пехлеви приехал в Тегеран, узнать пришла визы на Родину. Только вышел из автобуса, услышал глашатаев: размахивая газетами, гласили, «Джанг-джанг, Алман бэ довляте шоурави гамл кярде!» – «Война-война, Германия напала на Советское государство!» – Я «джанг» и «шоурави» знаю, а остальное – нет, – вклиниваясь в разговор Иосифа, Афанасий и умолк под строгим взглядом друзей.
Двадцать третьего июня в девять, я был в нашем консульстве. Там была какая-то суете, будто чего-то ждали. Через час принял заместитель консула и сказал: «Не знаю, обрадовать или огорчить: вам пришла виза, но мы её не дадим: из-за начавшейся войны: теперь вы здесь больше принесёте пользы, чем на Родине. Езжайте домой, скоро мы вас вызовем». В ответ, я попросил лист бумаги и написал заявление, чтобы меня отправить на фронт. Помощник консула, прочитав заявление, сказал: «Не могу принять, я уже вам пояснил – вы нужны здесь».
Через неделю прибыл новый посол – А.А. Смирнов. И в течение, нескольких дней вручил три депеши, а посол Ирана в Москве вербально заявил,- Иран поддерживает, с СССР дружеские отношения и будет соблюдать нейтралитет. Тогда МИД направил ноту, где напомнили Реза шаху договор от тысяча девятьсот двадцать первого года. В коем прописано, если СССР усмотрит угрозу своим южным границам и стране, созданную Ираном либо другой страной. Тогда, согласно договору, без согласия Ирана СССР вводит войска в том количестве, в котором посчитает необходимым.
В августе прилетели несколько самолётов, бомбили свободные окраины городов Мазендерана, армия сбежала, самолёты приземлились на чистые поляны, которые позже превратились в аэродром, и рядом поставили палатки для военных и тут же начали строить казармы, ангары, склады, прочие строения и плац.
А Великобритания вводила свои войска с Персидского залива, из колониальной Индии, Ирака и Саудовской Аравии. Восемьдесят процентов английских войск составляли Индусы. Иран оккупировали за двадцать два дня, но без крови не обошлось и в день его завершения шестнадцатого сентября - под давлением СССР и Великобритании, Реза шах отрёкся от престола и был этапом отправлен в Египет. На престол взошёл – сын, 22 летний Мохаммед Реза Пехлеви и с первых дней начал взаимодействовать с нами Англией и США; в результате был подписан тройственный союз.
- Вернувшись к семье, продолжил работать на прежнем месте, а в начале октября меня вызвали в торгпредство. Там сидел помощник военного атташе, они предложили мне стать начальником автоколонн по перевозке военных грузов из портов Персидском заливе: Басры, Маргиле, Шуайбе, Абадан, Андимешк, Бушир, Бендер-Шапур. Все порты к началу приёма судов грузами из США
В вышеперечисленных городах перестроили, все порты, и рядом возвели сборочные авиа и авто ангары и склады, куда с кораблей сгружали узлы и запчасти для сборки. И рядом были построены взлётно-посадочные полоса, для самолётов и площадки для автомобилей. Сборкой руководили американцы, а слесарями были американцы и иранцы. Контроль готовой продукции и обкатку делали советские военные. За самолётами прилетали наши лётчики и перегоняли на территорию СССР. Марки самолётов, были следующие: «Дугласы», «Тиндербалт», «Томогавки», «Китихавк», «Аэрокобра» и другие. В обязанность начальника колоны входило проверять шоферов, коих направляло кадры, на предмет вождения, и знание двигателя, после чего грузились и дорогу. Колонна комплектовали от сорока до пятидесяти автомобилей, марок: «студебеккеры», «форды», «доджи», «шевроле», «дженерал-моторс» «виллисы». Колонны сопровождали; «виллисы» в авангарде и в арьергарде и по два-три автоматчика.
И так я приступил к работе. За полтора года работы я, перегоняя колонны с грузами, в города Ирана: Астару, Горган, Пехлеви, через Тегеран в Ашхабад, Джульфа – Тебриз. Оттуда уходили в СССР. За полтора года, перегнал около трех тысяч авто. Сдавая последнюю колонну в Джульфе, мне вручили письмо из Тегерана, в котором просили прибыть в торгпредство.
Через день я был в Тегеране, у заместителя торгпреда, кой без обиняков начал: «Иосиф Степанович, мы благодарны вам за проделанную работу. Подсчитали, у вас за полтора года высокие показатели в безаварийности и сохранности грузов. Вы надёжный человек, и хотим возложить некую миссию. Учитывая все ваши заслуги перед Родиной, хотим, чтобы ваши дети не остались сиротами. Не отмахивайтесь. Напомню в промежутке между Дисфулем и Хоррамабадом ваш «виллис» налетел на замаскированную мину, в результате чего вас выбросило на небольшой уступ скалы, а «виллис» с двумя бойцами улетели в пропасть и погибли. Вас с этого карниза два часа снимали, слава Богу, вы тут же продолжили путь. А ещё я читал ваш отчет о последнем сопровождении колонны, где вы Иосиф Степанович помнит, писали про случай вашего ранения. Вы сопровождали колонну по предгорью Загрос, где хребты покрыты дубовыми и буковыми лесами, а зеленые долины, усыпаны, цветами, что напоминали райские кущи, а темень нагоняла жуть, в тот день ужас подтвердился.
В замыкающий грузовик колонны шедшей следом за нами, курды обстреляли, автомобиль, свалился в пропасть, и загорелся, снаряды начали вылетать, рваться. Колонна свернула за поворот, и от снарядов была спасена. Позже комиссия, установила, два снарядов перелетели небольшой пригорок, за коим располагалась деревушка курдов. Снаряды, упав в центре деревни, разорвались, повредив халупы. В результате погибло восемь человек, сколько-то ранило. Больше в этом месте ЧП не было.
А последний случай, произошел, перед Миане, до которого оставалось чуть боле десяти километров, обогнув скалу, пред вами простиралась долина. Вдали на дороге стояли, конники с направленными на нас карабинами. Вы напряглись, солдаты тоже направили стволы вперёд. А ещё через минуту «Виллис» дёрнулся влево, в это время прогремел выстрел, и мои солдаты из автоматов открыли огонь в сторону бандитов на конях. «Стоп!» – приказали водителю, а вылезти из «виллиса», не смогли из-за острой боли в правом бедре, дотронувшись рукой, ощутил кровь. Автоматчики строчили дружно перед ногами коней, от чего рикошетная галька, била по ногам коней, от чего они, дыбились, и не давали, стрелять, а второй стрелял поверх голов банды. Бандиты не могли усмирить своих коней, чтобы применить оружие, а самим не получить пулю, не хотели, потому повернули коней вспять и как трусливые шакалы поскакали восвояси.
Перевязав рану на бедре, вы поняли: пуля прошла по мягкой ткани насквозь. Затем вы загрузили бандита в «виллис» и поехали с тем, чтобы в первом же населённом пункте вручить эскулапам. После этого вы спросили солдат, стреляющих из-за спины, почему машина резко вильнула. Если бы водитель резко не вильнул, пуля попала бы в него. Оказывается, оба одновременно увидели бандита стоящего с карабином, на небольшом наскальном выступе и если бы не вильнул «виллис», то бандит был бы убит, а так пули попали в скалу, и, видимо, тот от испуга упал. «Молодцы вы оба: ты, «рулило», – что вовремя крутанул баранку, а ты, автоматчик, что не попал в бандита, иначе бы нам не отписаться».
– Иосиф Степанович, почему похвалили автоматчика?
– Дело в том, что нам – сопровождающим – была установка в любых обстоятельствах на поражение не стрелять. В город Миане приехали очень поздно, бандита довезли до больницы и оставили врачам, а в гостинице я обработал ногу. После полудня прибыли в порт Пехлеви, я с горем пополам сдал колонну и стратегический груз в металлических бочках. Закончив передачу, я отправился в медсанбат, там мне обработали рану и не выпустили. «Иосиф Бурденко, вам необходимо задержаться дня на три, а потом отпустим на все четыре стороны», – сказал военврач.
После ужина привезли старика и положили в мою палату рядом. Когда я присмотрелся, к вновь прибывшему больному то узнал в нём одного из людей сороковых годов, с которым мы занимались поиском клиентов, а потом, когда перегоняли колонны, он перегнал со мной пять колонны и, сослался на семейные неурядицы, ушёл не знаю куда. Реакция при встрече оказалась настолько бурной, что прибежали врач и медсестра и узнали, что у нас всё нормально. Ушли, предупредив, чтобы мы не так бурно реагировали при всех своих воспоминаниях.
«Муса, как ты сюда попал, это ведь военный медсанбат?»
«Да так! У меня здесь товарищ работает, вот я его и попросил в связи с отсутствием денег. Я здесь только на сутки, завтра отбуду вглубь страны родной. А ты, Иосиф, как сюда попал?»
«Я по ранению, позавчера на пути к Миане со скалы Гиляк выстрелил, если бы не мои бойцы, то меня бы завтра уже хоронили».
Я хотел ещё что-то спросить у Мусы, но в открытой двери появился мужчина лет тридцати пяти, высокого роста, широкоплечий, больше походил на атлета. Осмотрев палату и подойдя ко мне, он вежливо спросил: «Простите меня за бестактность: не могли бы на несколько минут оставить нас наедине?»
Ни слова не говоря, я кое-как поднялся, сил хватило выйти только за дверь, так как боль сковала меня, да так, что я еле стоял на ногах, благо, ухватился за ручку двери на противоположной стороне коридора. Над дверью палаты, куда я был поселён, находилось глухое окно без одного стекла из трёх. Как только дверь за мной закрылась, я услышал голос незнакомца, посетившего Мусу: «Акбар Акбаров, пришёл вам сообщить: завтра все ваши документы будут готовы и, возможно, к вечеру мы вас отправим в Баку. Там вы получите свой паспорт, деньги и продолжите путь в Ашхабад к красавице-дочери Омид. Кстати, чтобы мне не светиться здесь, документы я передам врачу, который будет вас сопровождать; и без возражений: они знают, что вы сильно подорвали своё здоровье при выполнении заданий с предвоенных лет, по сей день, охотясь на главу кротов. Вот поэтому к вам приставили в дорогу врача, а по месту вашего пребывания госпитализируют на какой-то период. Вы всё поняли? В данное время вам нельзя волноваться, и самое главное – не вставать и слушаться врачей. Теперь давайте прощаться. Мы больше не увидимся, а провожать я вас буду визуально издали».
Услышав последние слова «давай прощаться», я поторопился отойти подальше от места подслушивания. Посетитель, выйдя из палаты, прошёл в кабинет главврача.
Пока я стоял без движения, боли в ноге не чувствовал, а как только проделал с десяток шагов, она возобновилась. Вышедшую из процедурного кабинета медсестру попросил помочь пройти в палату и от неё же получил выговор за нарушение постельного режима. Войдя в палату, я увидел сияющее от счастья лицо Мусы. Тогда я спросил: «Чем твой посетитель тебя так обрадовал, что лицо пылает от счастья?» – «Да то же самое, что врачи подтвердили: завтра меня выпишут, дальше буду лечиться дома».
Через какое-то время я специально его спросил: «А где твой настоящий дом, и есть ли у тебя жена, дети?» – «Жена была, только померла два года назад, помнишь, когда я ушёл от тебя по семейным обстоятельствам. Дочь есть, только далеко. Если завтра, даст Аллах, выпишут меня, то я через три дня обниму мою любимую дочь Омид, о которой я так соскучился», – говоря последнее, Муса расплылся в улыбке и сильно разволновался. Благо, вошёл врач и, глянув на пациента, понял, в чём дело. «Я вас просил не волноваться, а вы опять за своё: скоро увижу дочь», – с негодованием выпалил врач и вышел, а через две минуты вошёл со шприцем и ввёл счастливому отцу камфару, предупредив не разговаривать, дабы вновь не взбудоражиться.
Со слов, дошедших до моего уха сквозь окошко над дверью палаты, я понял, что Муса – не тот человек, за которого он с первого дня нашего знакомства выдавал себя. Тогда я предался воспоминаниям, как мы первый раз встретились.
Судьба нас впервые свела вместе в столице Ирана, и мы удачно выполнили задание. Следующая наша встреча состоялась в Ахвазе или Абадане, когда моей колонне не хватало одного водителя, а он подошёл и просто сказал: «Я хорошо умею водить автомобиль, только никаких документов у меня нет – если только проверите прямо сейчас, я буду очень благодарен. Мне нужны деньги – жена болеет. Вы помните, мы с вами в Тегеране сработали, нас свёл товарищ с Кавказа. Надо сказать, встреча была мимолётной, но всё-таки была», – изрёк Муса.
Погоняв его пятнадцать минут, я удостоверился в его профессионализме; по всем параметрам он устраивал меня! После пятой поездки ушёл.
И вот услышанное сегодня я стал сопоставлять. Первое – имя и фамилия, Акбар Акбаров; следующее – имя дочери Омид и проживает в Ашхабаде. Значит, Акбар Акбаров – отец Омид, хотя мог быть и тестем. Учитывая его состояние здоровья, по поводу Омид я не осмелился ему сообщить: не приведи Бог, чтобы здесь помер от моего сообщения!
Ближе к вечеру, когда Муса, а теперь уже точно – Акбар – совсем успокоился. Первое, что он произнёс, было следующее: «Иосиф, при второй нашей встрече ты мне говорил, будто ты когда-то бывал в Ашхабаде. А ещё ты говорил, что ждёшь визу, чтобы вернуться в СССР. Так вот, когда бы это возвращение на родину не произошло, постарайся приехать в столицу Туркменистана: думаю, к тому времени и, я буду там. Ты представляешь, какая это будет встреча. Знаешь, Иосиф, из каких соображений я это говорю? Раз уж русские погнали немцев, теперь их уже не остановить – добьют немца. А после войны нужны рабочие руки, чтобы восстановить всё разрушенное. Моё мнение: СССР всех разъехавшихся русских пригласит на Родину. Вот возьми – это адрес моей дочери».
Когда я прочитал адрес, мои сомнения развеялись: это был отец Омид.
«Спасибо, Муса, за приглашение. Прежде всего, нам обоим необходимо попасть туда – это первое, а второе – я тебя тоже приглашаю в Ялту; адрес простой – центральный банк, буду там каждое воскресенье в любую погоду, с семнадцати до восемнадцати». Обменявшись адресами, каждый по-своему остался доволен собой, на том и решили: будем ждать друг друга в гости.
Спустя какое-то время я поднялся, пошёл в туалет, покурить, там была и курилка. От движения нога вновь начала болеть; прислонившись к стене, я немного ослабил напряжение на больную ногу, как вдруг услышал: из туалета – для персонала – вошли двое. Слышно было, как чиркали спичками; прикурив, начали разговаривать. Видно, до этого они вели, как мне показалось, странный разговор о каком-то старике. Один из них говорил другому: «Ты давай не дрейф, довезёшь, до Баку, а там сдашь – и обратно». «Нет, ты не представляешь: я посмотрел его историю, анализы и кардиограмму и пришёл к выводу, что он не дотянет до места назначения! Всё, насколько хватит его здоровья, так это максимум надвое суток, а если на море шторм, так тогда сразу в саван и в гроб».
«Геннадий Петрович, где вы, вашему больному плохо!» – послышался голос молодой медсестры.
«Ну вот, я же говорил, что старик очень слаб: организм истощён и измотан полностью, ему нечем за жизнь цепляться, – видимо, это и был Геннадий Петрович. Шагая по коридору, он продолжал ворчать: – Эти, которые отправляют его, говорят, что у него там дочь, мол, пусть повидает свою дочь и помирает. Нет, они совсем безголовые! Отвечать-то мне придётся, а я что – Бог?»
Всю ночь врачи пичкали его шприцами. Утром он был как штык, после санитарной части пришли санитары и, попрощавшись, его унесли. Доктор, занаряженный сопроводить Акбара, на мгновение задержался, я его подозвал и сказал, что вчера случайно слышал его разговор с коллегой о старике, которого сейчас унесли. «Времени мало, я вам только одно скажу: он с таким коллапсом, по вашим словам, может скоро умереть. Так вот, если он умрёт, то похороните его в ближайшей земле. Почему так говорю? Да потому что его дочь десять лет тому назад убита в Ашхабаде».
«Откуда вы знаете, что его дочь убита?» – спросил врач.
«Я в это время был в Ашхабаде и был на суде, на этом процессе, когда тех бандитов судили. В любом случае Акбар – не жилец. Приехал бы домой и узнал бы, что дочь убита, он там же и скончался бы».
Ещё через день я узнал, что Акбар скончался на корабле. Вот так ушёл из жизни славный разведчик, сын азербайджанского народа. Как и где его похоронили, я не в курсе.
– Ну что, вы ещё не устали от моих баек? – спросил я у компании, куда меня с Анастасией пригласили слушателей, и они в один голос ответили:
– Готовы слушать и дальше, потому как всё, рассказываемое вами, очень интересно, так как рассказ идёт от первого лица, то есть от непосредственного участника событий тех мест и времён.
А ещё через двое суток выписали меня, и я поехал в Тегеран.
- Иосиф Степанович расскажите, зачем вас торгпред вызывал, какую работу вам предложил?
– Сейчас доскажу, что говорил человек, который вызвал к себе.
-А сколько ещё мелких диверсий было, продолжил торгпред, про которые вы ничего не писали в докладных и не отражали, в отчётах. Так вот, поскольку вы, гражданин Советского Союза, учитывая, ваши довоенную и нынешнюю помощь своей стране, зная вашу безукоризненную порядочность – хотим, чтобы вы в промежутке автомагистрали Абадан – Тегеран организовали пункт питания для шоферов, автоколонн». Это площадка Хорремабад в горах Загрос.
- Вы сказали многое, но не сказали в чем диверсия.
«Да, вы правы. Диверсия врагов заключается в том, придорожны ашхана кормят отравленной пищей, в результате, за последние месяца, за рулём умерло несколько водителей и мы потеряли, семь машин с двадцатью тоннами грузов. Кроме того, в пути колоны каждые тридцать – сорок минут, останавливаются, а это задержка груза и техники фронту».
«Теперь я всё понял и принимаю предложение организовать столовую для шоферов, автоколонн. Скажите, на каком отрезке магистрали надо организовать столовую?»
«Вы правы, Иосиф Степанович, я не назвал эту площадку, которую подобрали наши военные эксперты, учитывая пробег и время, требуемую для отдыха водителям. Это площадка в двадцати километрах от города Хорремабад в сторону деревни Дизфуля. Там уже находятся, два кэмпа, (площадки) США и Великобритании. Вся площадка ротой Кокорева Ф. С. огорожена колючей проволокой, они там будет находиться, для охраны вас и, заходящих колонн с грузами в момент приема пищи и отдыха.
- Через три дня я в сопровождение военного, семьёй деньгами прибыл на место назначения, а через неделю начали кормить водителей. Кормили мы до двухсот водителей, круглые сутки. Блюда у нас были не дорогие, их нам установил тот же торгпред. Так мы до конца войны кормили шоферов. Нам на карман не перепадало, а вот когда расформировали и распродали кое-что, нам хватило на переезд и, прожить месяц пока нашел работу.
«Иосиф Степанович, а знали ещё Русских иммигрантов, которые помогали фронту, да мой шурин
Виктор Афонасич Тупицын выпускал специальные наборы по уходу и содержанию оружия. Ещё много людей сознательных Русских, один из которых был производитель водки. А Русская православная церьква отдала накопления, которые собирала на строительство нового большого храма, так как действующая была маленькая и очень старая, в том числе и прихожане внесли свой вклад для победы над Германией.