В молодости мне хотелось попробовать всё или почти всё. Если я видел, что кто-то занят тем, в чем я не разбираюсь, я просто летел самоутверждаться. В нашей компании кто и чем только не занимался. Кто получал серебро с негативом и старых радиодеталей, кто получал золото с часового завода. Даже антиквары были. А я работал тренером «на договоре» в 5-6 фирмах сразу. Зарабатывал много 3.200 – 3.500 в месяц. Это в 76 году. Но я был лет на 5 моложе своих приятелей, «по жизни» и на все десять, и раз в десять беднее, чем любой из них. Зато мой заработок был официальный и мне не страшно было тратить деньги. А вот им это было страшно. Очень многие из барменов «стругали», а тут такие бабки. Меня иногда «заносило», но ребята мгновенно и прикольно ставили меня на место. Вот сидели мы в «Вирушнике» в ресторане на втором этаже. Мы провожали Ренату в Финку. Она уезжала навсегда. Сначала «контора» выперла ее из Питера, теперь предложила выбирать: запад или дальний Восток. Выбор Ренаты очевиден. Нам она сделала много приятного. Это она была «постановщиком массовок» на лайнере «Таллинн». Об этом лайнере я уже писал в «Как я не стал адмиралом». Вообще, выбор это не Ренатина проблема. Она просто «текла» по жизни, как вода по земле. Кредо у нее было хоть стой, хоть падай. Она говорила так: «На ХХХ (заработок) я с кем угодно, а для души (при чем тут душа?!) только с неграми и собаками!
Заплатить за столик мог и был готов любой из нас. Но Рената устроила своё последнее для нас шоу. Столики были с белыми скатертями почти до полу. Рената залезла под стол и оттуда заявила, что платить будет тот, кто первым засмеется. А это уже пари, а это уже соревнования. Мне не проиграть помогло то, что я не пил алкоголь и передо мной стоял бокал чего-то с половинкой лимона на кромке. Я лимон хвать и в рот его. Какой тут смех, если лимон. Рената отбыла, а мы остались за столиком. И тут я сотворил глупость. Я заслал червонец маэстро, и он объявил: «Чикаго-таймс» друзьям от Саши, который уезжает в Питер!» Лимон друзья еще перетерпели, а вот «Чикаго-таймс» был явным перебором и не принятым среди нас мелким пижонством. Наказание последовало незамедлительно. Они заслали маэстро 200, но условие было поставлено чётко. Десять раз подряд, именно подряд «Чикаго-Таймс от друзей Саше, который уезжает в Питер!» И ХХХ, и заказ исполнили точь-в-точь. А это уже никому не выдержать. Десять раз подряд!!! Весь кабак искал этого Сашу, чтобы ему морду начистить. Повезло, не нашли. Вот так меня воспитывали, и я решил утереть всем носы, занявшись, как Ермак, покорением Сибири. В Таллинне был один Ермак, который решил «подмять под себя» улицу Виру. От фонтанчика и «Поцелуевой горки» до ворот. Цветочники и таксисты тоже входили в сферу его интересов. Пуля, которую он получил в лоб, резко сократила его претензии на власть до нуля. Этот «концерт по заявкам» меня выбил из колеи. Я, сам я, почти венец творения, а тут сижу за столиком и не решаюсь голову поднять. «Резьбу сорвало» и я объявил друзьям: «Душно мне тут и скучно, пойду сделаю то, что Ермак сделать не успел». Я имел в виду Ермака Тимофеевича, покорителя Сибири. Друзья решили, что это я про Таллиннского Ермака и стали меня отговаривать. Аргументы у них были: невозможно, смертельно опасно, никому не нужно. Они-то об одном думали, а я о другом. Ну не поняли друг друга. Такая их реакция меня только подхлестнула к действию. Как говорится «попала вожжа под хвост». Пару лет назад у меня уже был случай «тотального» непонимания, который насмешил половину Эстонии. А дело было так. Эстонец продавал питерскому полубратку хороший домик в Нарва-Йыэсуу. Оба пригласили меня на переговоры, чайку с бубликами попить. А бублики я люблю. Приехал и сижу, бублики хомячу. А они торг ведут. Эстонец хотел 80.000. Русский предлагал 20.000. А я бублики хомячу, торг не мое дело. Мое дело – оплата и бумаги, нотариус ждет, а оплата по окончанию переговоров. Сошли на 35.000. И поехали к нотариусу. Ну поехали, это громко сказано. Я его тормознул на соседней даче. Сиди и жди, пустой не уедешь! И вот у нотариуса выяснилось, что питерец торговался в баксах, а эстонец в еках. Такие бывают непонятки, но 35.000 американских рублей устроил обоих. Меня тоже всё устроило. Я работал за 10% от суммы сделки и моя задача была не переесть бубликов и посмотреть, чтобы к концу сделки количество ее участков резко не увеличилось.
Вот, опять отвлёкся. О Сибири я знал всё или почти всё. На первом курсе у меня была приятельница Нина Таболкина. Корни у нее были сибирские, как раз с реки Тобол. А на реке Тобол был город Сургут и дорога к нему шла по «зимнику». Интернета еще не было, и я полностью доверился Нинкиной информации. Да, еще какой-то ее родственник «там всё мог». Я мотанулся в Питер, как раз поздравил Нину и ее мужа со вторым ребенком и попросил Нину отправить телеграмму в Сургут. Сам я чуть отстал от телеграмм, но этой разницы хватило ее родне, чтобы накрыть стол, как это принято в Сибири. В двух словах это выглядело так: всех за стол, всё на стол! Коротко и ясно. Мне было 26, а у родича дочка на выданье или на поступлении в ВУЗ. Первое я предложить не хотел. Со вторым вопросом помочь мог. Добром на добро. Я обещал кров, стол и репетитора из членов приемной комиссии. Девочка была не дурочка, и я был уверен, что немного «ХХХ» в ТПИ или «Вильде» она поступит. Кстати, поступила. И отучилась, и окончила и вышла замуж в Питере за друга Нинкиного мужа. Вот! Иногда то, к чему я приложил руки (в смысле усилия), заканчивалось хорошо. Сургут меня поразил. Таких городов я еще не видел. Четыреста метров асфальта, где помещались все органы власти, почта, магазин и сберкасса. Это был город газовиков – нефтяников. Жили они в основном в балках. Средний возраст жителя 25 лет. Средняя зарплата – 500 рублей, это с «северным» коэффициентом. Снабжение было налажено довольно своеобразно. Мандарины – апельсины – рубль сорок копеек. Колбаса, сыр – любые. А вот картофель – сушеный в банках по 5 кг. Лук тоже сушеный, но в банках по 2 кг. А у коробейников свежий (условно свежий) картофель стоил 8, лук 12, а чеснок 18 рублей за килограмм. А косметика – помада, одеколон «Шипр» и духи «Красная Москва». А еще пропускная система. В трубопроводе газ пер силой давление в огромном количестве атмосфер и охраняли трубопровод не сторожа и не вояки. Трубопровод «кормил» газом все или почти все страны Варшавского Договора. Тут не до шуток.
Если бы не дядя (не мой дядя, а Нинкин, но буду его так звать для краткости), который «мог в Сургуте всё», меня бы и в город не пустили бы. У меня была странная привычка. Я всюду таскал с собой толстые цветные карандаши. Уже не помню, то ли «Искусство», то ли «Живопись». Я их клал в раму двери и дверь не захлопывалась до конца. После Анголы у меня была фобия, я боялся остаться без воздуха. Карандаши были с черным толстым грифелем. Дочка дяди их увидела и выпросила оба. Как она их увидела и выпросила оба. Как она их увидела, я не знаю. Я выкладывал их только ночью, а ночью она ко мне не заходила, речи быть не могло об этом. Вот оба эти карандаша она потащила в школу. Похвасталась подарком (это в 17 лет!). Карандаши спёрли, а вместо них в парту положили червонец. Оказалось, что карандаш тоже косметика. Я решил завезти в город молодёжи косметику и витамины. Не так денег заработать, денег хватало, как в Ермака Тимофеевича поиграть. Уехал домой и стал готовиться к новой поездке в Сургут. Эта поездка планировалась через три месяца. Как раз было бы до приёмных экзаменов 2 месяца. Девочка могла прожить это время у моих мамы с папой и подготовиться к экзаменам. А я стал готовиться к поездке. Дядя был мужик, что надо. Все понимал с полуслова и оптовиков мне гарантировал. Да, он ходил в форме (по праздникам) и командовал как раз охраной газпровода. Все пропуска на ХХХ и на грузы – только через его систему. В общем «Царь и Бог» местного значения. Муж моей родной сестры в это время был замдиректора завода «Пионер». А выпускал этот завод прессформ и штампы. Пришлось почти месяц простоять за кульманом. По своим чертежам я заказал корпуса для пудры „Christian Dior“. Помните такие были пудреницы из черной пластмассы с гравировкой золотой розы на верхней крышке. Внешние габариты у коробочек были оригинальные, а внутренние выемки для блока пудры и для зеркала были изменены. У нас в Таллинне парфюмерно-жировой комбинат выпускал тогда пудру за примерно полтора рубля за штуку. Это было черти что в картонной упаковке. Вот из этих картонок и переселялись в мои корпуса блоки пудры, подушечка, сеточка и зеркало. Не хватало только фирменной упаковки в виде очень красивых коробочек розового цвета. Их отсутствие я объяснял сложностями контрабандной доставки (!?) и снижал цену на изделие с заоблачной просто до очень большой. В Таллинне такая пудра стоила где-то 25 рублей. Моё изделие оптовик получил по 10 рублей, но это еще не финал. Помните, в семидесятые годы „Norma“ штамповала множество видов разнообразного размера жестяных значков. Значки были круглые. В них вставлялась «хитрой конструкции» иголка и значок готов. Я закупил тучу значков „Rakvere“. Это был кругляш тёмно-=красного цвета, на который черной краской был нанесен силуэт замка и само слово „Rakvere“. Иголки я выбрасывал, а вместо них заливалась хитрая смесь, которая состояла из сажи, вазелина, душистого глицерина и мыла. Когда это добро застывало, оно получало гордое имя «тени». Это для бровей. Два значка брались торцами друг к другу и по внешнему контуру крепились кольцом, нарезанным из «Резинового изделия №1, проверенного электроникой». Кто помнит, так в пуританской СССР назывались в аптеках презервативы. Да, презервативы я брал только новые. Бизнесмен не должен быть скрягой (хи-хи). «Тени», только потом я понял, что это были не тени, а краска для ресниц, а тени – это для век, стоили 3 рубля блок из двух значков. Я карандашами «Живопись» или «Искусство» я просто нагрузил обувную коробку. Так, набор парфюма готов. Сделан моими руками, и я справедливо мог называть себя «парфюмер». Что я и сделал, когда рассказывал друзьям об этой эпопеи. Но Сургут ждал витаминов, а я «заднюю скорость» не включал и не включаю до сих пор никогда. У меня в «коробке скоростей» такой шестерёнки просто нет. Запасся я ХХХ, а какая валюта у нас тогда была? А вот и была! Таллиннская килька была, «Вана Таллинн» был и конфеты «Птичье молоко». Это если не помнить про огромные подарочные коробки мармелада «Лебединое озеро» или «Озеро Рида» фабрики Калев. Запасся и рванул в Молдавию, где прямо в подвалах получил 8 бочек по 50 литров коньяка. Настоящего! Это в обмен на 3 ящика «Вана Таллинн». С этими бочками понесся в ХХХ область, где корейцы на хохлятской земле разводили и выращивали лук и чеснок. Корейцы – лучшие в мире огородники, а попали они на Украину, потому что в 1975 году «наш дорогой Леонид Ильич» массово высылал их с Дальнего Востока. Так появились на Украине огородники, а в Прибалтийском военном округе офицеры с короткими фамилиями. Просто совсем короткие были фамилии. 2-3 буквы, редко больше. С корейцами я договориться не смог, а вот с председателем колхоза, где они «кудесничали», я договорился мгновенно. В колхоз осталось 5 бочек из восьми. В бочках был настоящий (!) «Белый аист» московско-кремлёвского качества, дорогого стоит. Я получил справку, что я работаю у них в колхозе огородником и выращиваю лук-чеснок и что колхоз разрешает мне продать на рынке выращенное своими руками. В справке не хватало только фразы «Удачи тебе, Саша, и спасибо за коньяк». Мне дали на месяц в аренду уазик-скорую помощь с шофером и прицепом (еще две бочки). Уазик и прицеп по максимуму загрузили мешками с чесноком и луком. Довольно странно, что в Сургуте лук и чеснок стоили почти одинаково. Парадокс советской торговли. Мешки укладывали плотно, очень плотно. Ведь каждый мешок в Сургуте «тянул» на 400-500 рублей чистой прибыли от оптовика. Разгрузился я в Сургуте, ХХХ «Б-52» под Ханоем. Быстро, точно и результативно. Денег получил больше, чем бывает. Никого не забыл поблагодарить, никого не забыл отблагодарить. Видимо, поэтому все прошло нормально, да еще дядя, забывать нельзя. Всё, забрал «племяшку» и в Таллинн. Сразу с аэропорта в ДОФ, в бильярдную. Она тогда была не в кафе, а в подвале и всего на один стол. Поздоровался и спрашиваю: «Где осядем, есть что рассказать». Отвечают: «А чем тебе в Вирушнике не понравилось?» «Нет, не надо Вирушника, оркестр там плохой, только одну песню знает. Пошли лучше в «Пярну-бар» к Юре. Это бармен там был Юра Тороп. В Пярну бар я пошел с племяшкой. Спрашивают: «Это что, трофей?» Отвечаю: «Нет, это не трофей, а ХХХ. Не для меня и не для вас. Это товарища дочка, мне значит племяшка, поскольку папа у нее дядя». Во запутался и сам, и всех запутал. Попала племяшка в разряд «дочек». Это значит, что все ей улыбаются, но в душу никто не лезет. Вообще, никуда не лезет. Честное слово, так тоже бывает. Чего в жизни только не бывает. Ни в «парфюмера», ни в «колхозника» я больше не играл. Неинтересно. Попробовал, убедился, что смог и всё. Тему я эту тоже (2 темы) никому не передал. Всё, что система, рано или поздно светится. А деньги там такие, что остановиться трудно. Почти любой рано или поздно сел бы сам и дядю подставил бы.
А вот справку из колхоза, как я лук и чеснок выращивал, я в рамочку на дверь (не скажу на какую!) чтобы веселее сиделось.