Наш военный атташе, Миша, собрал атташатский хурал по какому-то, сейчас подзабылось, поводу.
Понятно, что англосаксы не могли себе позволить участие в таком мероприятии. Зато среди нескольких натовцев оказался немец, который, это было заметно, с большим удовольствием принял приглашение.
Натовская солидарность требовала от него вынюхать по максимуму.
Представив меня своим коллегам как хирурга из госпиталя Балча, Миша сосредоточился на своих делах.
Немец сам подошел ко мне. Конечно, он знал какой я хирург и чем занимаюсь в Генеральном штабе Эфиопии. Английская разведка такой информацией обязательно делится со своими так называемыми «партнерами».
Поддерживать, не моргнув глазом, ту или иную легенду для военного атташе – элемент профессионализма. Немец прекрасно понимал, что расколоть меня на какие-то темы, представляющие интерес для западных разведок, не получится, но все-таки решил познакомить поближе:
-Хау ар ю, Александр?,- начал он.
-Ausgezeichnet. Alles ist gut,- отвечаю я собеседнику.
Немец, изнывающий в Африке от недостатка возможностей пообщаться на родном языке, был нескрываемо удивлен, что на мероприятии нашелся собеседник, владеющий немецким. При этом надо понимать, до какой степени немцы и все немецкоговорящие ненавидят английский язык.
Так весь вечер мы с ним и общались. Оказалось, он заядлый охотник. Прекрасная тема для разговора. Поговорили о собаках. Ему было приятно слышать, что наилучшими подружейными собаками я считаю немецких континентальных легавых – курцхааров и дратхааров. Рассказал ему, как наша курцхаар Дэззи нашла ключ от дома, потерянный бог знает где - в траве. Вспомнил про дратхаара нашего Карата и его феноменальные охотничьи качества.
Дратхаары в свое время, в Германии, меня сильно удивили настойчивой и грамотной работой по кабану. Это было под Магдебургом. Немец, пряча улыбку в глазах, незаметную через очки, с «пониманием» предполагал, что и в Магдебурге я тоже был хирургом. Там ведь в своё время располагался военный госпиталь.
Оказалось, что немец хорошо знает и Магдебург, и его окрестности, которые я тоже за пять лет службы неплохо изучил. Поговорили о названиях городов – Бург, Лобург и Магдебург, в которых приходилось бывать нам обоим.
По ходу неторопливой беседы, которую периодически прерывали какие-нибудь тосты, стало понятно, до какой степени просел мой немецкий. Его уже нельзя было назвать беглым разговорным. Кое-какие слова, даже самые простые, за двадцать лет без употребления, куда-то испарились.
Любой инструмент, пылящийся без дела, постепенно приходит в негодность.
2005