Василий Петренко. Я был, я жил в ХХ-ом веке Сборник стихов и прозы. Лит. консультант Г. Болквадзе. Корректура автора
Произведений скомпанованных под обложкой этой книги на страницах литературных альманахов никогда не было, не было и на страницах периодических изданий. Писались они автором для себя, т.е «в стол».
Однако вдумчивый читатель обнаружит в них отражение всех, хотя бы мало-мальски значимых, событий прошлого, 20-го, века.
Отправная точка-дни Великой Отечественной войны. Конечная- нынешнее время.
И хотя стихи писались «в стол», любой другой читатель каковы бы ни были его предпочтения, найдёт среди них полтора-два десятка соответствующих своим вкусам. . Галина Болквадзе
О себе
Рост-183 см; упитанность-90 кг. с небольшим довеском. Состав крови: по деду-украинец, по бабушке-рязанец, по матушке-мордвин (одним словом-москаль без примесей чужеродных кровей) Уровень развития мыслительной системы-не установлено. Для социума безопасен (камней как за пазухой, так и в иных прочих местах не ношу). Увлечения-бродяжничество (побывал во всех регионах бывшей страны советов). Заболевания-хроническая ностальгия по тропам, протоптанным в юношеские годы. Первый мой перл был начертан стальным пером привязанным суровой ниткой к деревянной палочке. (по времени близко к 1950-му году.) Следующее творение вышло уже из-под пера автоматической ручки. Всё остальное- настукано на клавишах ноутбука. На вопрос: зачем пишу, слагаю вирши? отвечаю четверостишием
Зачем бы в Африку летать Была у ласточки охота? Подросшим детям показать Слона, мартышек, бегемота
Контакты: тел. 8 965 691 6504 E-mail: sedol.barel@yandex.ru
Рецензия на стихи
«Ритм выдержан безукоризненно, сбоев нет. Стилистика очень грамотная. В стихотворениях есть метафоры, сравнения, эпитеты, метонимия, народные поговорки и даже авторские слова-неологизмы, а значит, есть самое главное для поэта – образное видение мира, без чего поэзии быть не может. Олицетворениями может пользоваться каждый. вот придумать нешаблонную метафору… Второй плюс – умение автора чувствовать звуки и использовать это в аллитерациях и звукоподражаниях, что значительно улучшает звучание стихотворений. Третье достоинство – почти безукоризненное чувство ритма, музыкально-гармоничное звучание. То, что автор использует разные размеры строк внутри одного стихотворения, в большинстве случаев оказывается на пользу делу. И то, что разнообразная система рифмовки внутри одного стихотворения- это не грех, а тоже плюс. Писать катренами (по 4 строки) может каждый, а разнообразить построение произведения – только поэт, способный на поиски и открытия. Хорошо, что при этом автор имеет чувство меры: экспериментирует не посредине стихотворения, ни с того ни с сего, а именно в конечных, заключающих строфах или в местах самых важных для главной идеи произведения Рецензент Светлана Скорик
Стихи
Пролог жизни
Я не хочу, чтоб жизнь моя Бурлила речкой горной; Вилась, шипела, как змея; Волной катилась вздорной. Хочу, чтоб жизнь текла рекой Широкой, полноводной. Плескалась светлою волной Морской сестре подобной 1952г 15 лет
Два котёнка.
В нашем доме два котёнка. Белый добрый, чёрный злой. Гладит доброго Алёнка, Злого дразнит домовой.
Добрый песенку мурлыкал, Злой шипел и морщил нос. Добрый котик бегал, прыгал, Злой болел и плохо рос.
Было два у нас котёнка: Белый добрый, чёрный злой. Добрый чипсы ел, варёнку. Злого слопал домовой.
Будьте добрыми ребята .На зоре судьбы своей Озоруйте хоть стократно, Но не хмурьте зло бровей.
Этапы жизненного пути Даши . 3 года Даша игры любит с кошкой. Кормит кошку кашкой с ложки. Дочка маму умиляет: -Деда Васий называет. Мама дочку обожает- В платье Барби наряжает. Дочка шкаф гвоздочком чертит, Мама видит, мама терпит. Даша слюнкой подавилась- Мать лебёдушкой забилась- Не могла дочь подавиться- Виновата заграница! . 4 года Тихо! Мухи и сверчки. Спрячьтесь в угол паучки, Ветер тоже пусть не дует- Даша красками малюет: Чуть склонив к столу головку, Малюет божию коровку, Солнце, тучку, снег , цветочек, Рядом ёжика клубочек, Травки сизая былинка- Маме нравится картинка. . 6 лет Пусть коты визжат на крыше, Ветер в трубах пусть рыдает. Всё равно она не слышит- Даша в шахматы играет.
Пешки, слоники и кони На доске ведут сраженье. Встал Ж8 Дашин слоник- Оппонент наморщил носик, Оппонент весь в напряжении. –Ма-ат тебе-е!- Пропела звонко Младшей группы чемпионка.
Сватовство гастарбайтера
Твой глаза, как два картинка, смотрят на меня… Вай, джюда яхши кизымка! Слушай, хой киз, сделай меня свой муж, а!? На твоя рука я ставлю красный пиала Жизнь твоя со мною будет, как за каменный скала.
Селий день смотреться буду я на твой глаза. Мне рожать девчошек будешь в год по два раза! Я на вас работать буду, как болшой бирблюд. На обед хороший будет кукурузный блюд!. Чай мы будем пить с лепёшкой. Сладкий, иногда. А как вырастут девчошки, Мы берём калым хороший. И тогда будет нам другой еда. Я тебя всегда жалею. Делим жизнь твоя- каймак. Ты пойдошь ко мне женою? Не-ет! Какой ду… Ну, скажи менга, кизымка: что дедым тебе не так?
Про нагу и про ваду
Если б я в Сибири жил, с волком—нет, с лисой--дружил. На куниц рот не разявил, им в тайге медведь хозяин.
Зацепив ногой нагу, Кум стал кляксой на снегу. Не водяры он напился, На кануне Рождества, Он с кумою в баньке мылся. В знак скрепления родства Спинку ей он тёр и мылил, Потому и обессилил.
Расплескав хвостом ваду, Краснопёркам на беду, Щук со щурочкой резвится. А в Тюмени, а на БАМе! Вместе с тёщей в чёрной бане Зять случается парится.
Если б я в Сибири жил, С тёщей—нет, с кумой-- дружил. Мне пимы, и рукавички, Тоже лягли бы в привычки, И чалдонский говорок. И кумы, сам знашь, пирог
В офтальмологической больнице 1984-го года
Там врачи добры, как дети, А медсёстры…Бог бы спас! Злы, как осы, язвы эти: Так и метят впиться в глаз. Заливают глаз пипеткой, Жалят иглами в зрачок. Забивают рот таблеткой. Боль стрелой до самых пят. Вспомнишь всех чертей, чертят.
А в глазах твоих по-прежнему темно. Безнадёга на душе, во рту говно.
Стакан
Ты стоишь предо мной, Вроде б смирный, стакан. Но коварства в тебе- Не вместит океан.
Сколько славных людей Сжил со света-не счесть. Ударяя под дых, Отнимаешь у них: Разум, силу и честь. Для тебя всё равно Что поэт, что силач, Что народа кумир, Что кровавый палач. Кто не зная твой нрав, Будет крепко тебя Обнимать, целовать Будет мёртвым в земле Раньше срока лежать.
Кредо чинуши (эпиграмма на главбуха Деленбетова) Дебет, кредит, прибыль, банки- Это, други, не ко мне. не пишу цифирь я в бланки, я от дел тех в стороне. Коль всё делать буду сам, То на кой мне нужен зам! Я здесь-- офис возглавлять: ставить подпись и печать. Папка, шляпа и живот- вот венец моих забот.
Снобу
Ну, без тебя! Гора могла бы развалиться. И не румянилась зоря. И облысела бы куница, Затылок лапкой теребя.
И млечный путь мог бы закрыться, Когда бы не было тебя.
Ты, прям, Боженьке курилка, Под иконой иль крестом. Во лбу твоём… Печать? Не-ет, ды-ырка, Как у Жучки под хвостом.
Ну, прям Ксюшеньке под стать.
Дедка с бабкой мысль растили (Ну, прям, Ксюшеньке под стать), В ночь бессонную, решили губернаторами стать. Чтобы пить чаи на вилле, Много денег получать, Чтоб встречаться с президентом: Крепко руку ему жать; Говорить о том, о сём, об энтом И совет ему давать.
Дедка с бабкой век прожили- Много видели чего. Президенту говорили б Посадить куда, кого.
Cкулёжь под балалайку
Зацепи нога ногу, Я работать не могу, И, с щенячьей, песнею ухожу на пенсию. В шапку спрячу темечко, Ноги суну в валенки, Лузгать буду семечки, Старясь на завалинке
Песенку мне спела золотая рыбка: на соцстрах надейся, но не очень шибко.
Кабы мои ноженьки по ночам не ныли, Перед взором радужки при ходьбе не плыли, Я б не лузгал семечки, Я б врачей не дёргал, Не хулил бы времячко И бюджет не трогал, Не вонял бы плесенью, Как закисший творог, Не нуждался б в пенсии .Лет ещё сто сорок.
Юбилейное
День погожий: тихо, сухо. Предвечерний час. До маво доходит слуха, Будто бы с косой старуха На меня топорщит глаз. Будто я теперь замшелый, Квёлый старичок . Будто фрукт я переспелый, Маразматик-дурачок.
И решают у подъезда, Что мне вред, что благодать. Их решение железно: Мол, ему одно полезно- В белых тапочках лежать.
А я чхать хотел на сплетни, На досужих баб злословье. Встречу я мое столетье За таким же вот застольем.
Мне без памперсов, пелёнок Жить да жить… Лет не меньше как сто сорок.
Застольное
Желаю я, чтоб кризисы и войны Обошли, друзья нас стороной, Чтоб собою были мы довольны, И своей обласканы страной.
А ещё я нынче нам желаю, Чтоб триумф нас ждал в конце пути. И за то я выпить предлагаю, Чтоб всем вместе до него дойти, Чтобы счастье наше пробудилось, Лихо чтоб над нами не кружилось. Чтобы всё, что мной здесь говорилось, Непременно, обязательно бы сбылось!
Подарок
Мне парео подарили в голубых тонах. Красоты подобной не являлось в снах. Бабочкой летаю по песку на пляже. Лёгкостью затмила я стрекозок даже. У моих подружек – зависть, перебранка. Я в прозрачном тюле будто итальянка. Будто бы мне снова 18 лет И глядят с улыбкой Люди мне вослед.
Соседку Таню мы любили
Супруг у Тани дальнобойщик: Асфальт мотает на колёса; Пурга метёт иль шпарит дождик- Дави на газ-хоть кровь из носа.
Татьяна русская душою. Застой в любви её бесил. Я вам секрет один открою- И я к Татьяне заходил
Соседку Таню мы любили, Когда вдыхали аромат Её блинов и чахохбили, Кальян у Тани мы курили- Но особливо ценили В сметане жаренных цыплят.
Со смаком ели, выпивали… Для нас была Татьяна-клад. Потом мы на ухо шептали На Таньку мужу компромат.
Для чего начальнику кресло . (издёвка) Что прячут начальники в кресло от нас? Отверстье анальное--свой третий глаз. Не то какой бездельник, не зная чем блеснуть, Надумает, безбожник, угодливо, лизнуть. Котёнком промурлычет, под копчиком лизнёт И в душу, через глаз тот, начальнику войдёт. Крутить—вертеть начальством нынче всякий рад. Вот потому и прячут начальники свой зад. Но, есть меж нас Серёжи, и я с таким знаком, Он дотянуться может под свой! хвост языком. А если уж кому-то резон есть угодить, О способах и средствах?… ну, что тут говорить! Прячут в мягких креслах начальники от нас Отзывчивый на ласки Свой третий глаз.
Солженицын рассказал
Скорбно псы цепные выли От Невы до Терека. Мы вождя похоронили- Ленина приемника. Коммунисты с горя пили: В комитетах ах! да ох! Зеки в тюрьмах говорили: «Что ж он раньше то не сдох!»
Тут нам истину открыли, Два ли, три ль ЦИКстольника: Мы вождя похоронили- Людоеда-хроника.
И теперь уж вождь Никита В коммунизм страну ведёт. Кормит нас пургой до сыта, И в трибуну лаптем бьёт
Зек как прежде воли ждёт.
Не указ нам заграница- Есть у нас ядёрный щит. Зек в застенке всё томится… Пожалей его, Никит!
Я баланды не отведал. Перед кумом не дрожал. Ничего того не ведал- Солженицын рассказал.
Не использованный ресурс
Вышла на сцену Жаннета Карзуцкая, Сдобная, сладкая, в талии- узкая. Быть ей моделью планида судила. Жанна на сцене в чём мамка родила.
Жанна на публике держится смело. Жаба в вокале-конфеточка телом. Жанначка, голая, нравится многим. Парням напи…ичком- шёлковым лентам. Девкам-заморским гнусавым акцентом.
Вечер удался, вечер хороший, В зале экстаз - не жалеют ладошей. Если бы Ксюша, голая, Вышла к студентам, Точно бы стала страны президентом
В нашем переулке.
В нашем переулке и темно и гулко. В нашем переулке пустота живёт. Редко здесь прохожий пустоту тревожит, Ходит здесь без страха только Васька кот.
Слух у Васьки тонок, быстр и точен взор. Мент его не тронет, воры тут в законе. Ну, а Васька первый на округу вор.
В нашем переулке правят балом урки. А тихони куры влезли на насест. В нашем переулке ситновые булки Только котик Васька со ватагой ест.
Прозрение
Как мне сказали ещё в школе, И подтвердили в интернете, Родился я по божьей воле, В Богом избранной, стране. Самой-самой на планете!
Пусть не Эзоп я, не Сократ. Но их счастливей во стократ: Где хочу, могу сморкаться, Чем Бог пошлёт, могу питаться. Стужу я сношу, как морж, Ведь я же…я ж бездОмный! БО-ОМЖ!. Сокровищ у меня- моя душа, В кармане-шиш, В рубахе-вша.
Семейные драмы хужее цунами
Гремит и грохочет Илья в драндулетке И молнии небо зигзагами рвут. А дома жена и прелестные детки. А дома блаженство, тепло и уют.
Но счастье моё от меня упорхнуло Во след за строптивой, ревнивой женой. Мне волю сломало, в дермо окунуло. Гнушаются дети общаться со мной.
Корвет я водил под Андреевским флагом. Я Тихий и вдоль, и зигзагом утюжил. Бывал и Нептуном, и чайкой, и магом. В штормах и цунами я выжил, я сдюжил.
Теперь я подвалов заброшенных житель, Я свалок смердящих теперь гражданин. Отбросов пищблока теперь потребитель, Глумливых ментов я теперь челядин.
Вот волками скоро завоют метели, А следом мороз лиходей затрещит. Мне, сирому, в колкой, холодной постели Дрожать до весны и скулить предстоит. . Насквозь лачужку ветра прошивают Дрогнув, срывается пламя свечи; Редко бомжи до весны выживают; Гибнут зимой бедолаги бичи.
Я был, я жил в двадцатом веке
Я был, я жил в двадцатом веке Строил ЛЭПы, сеял рожь. Сказ о добром человеке- Я свидетель-бред и ложь.
Век двадцатый-бездна горя. Кровь и слёзы вперемежку. Бухенвальда крематорий, Бабий Яр. Святым в насмешку Жуть расправ, кровавых драк, Геноцид армян, ГУЛАГ.
Если б был где обнаружен Добрый царь, холоп, монах, Бедуин-король верблюжий, Швед, туркмен, калмык иль лях, Крест носил, тюрбан, чалму- Загнан был бы в Калыму, Или умер на колу.
Я был, я жил в двадцатом веке, Потому в Эдем не вхож. Сказ о добром человеке- Той поры-легенда, ложь!
Всё смыла времени река
Я на портрет, на свой, взираю (Времён Святого Николая). Слезу на карточку роняю. Греховной завистью пылая.
Какой анфас! И профиль модный, И стан достойный пьедестала. Зато любовью сумасбродной Меня Маруська доставала.
Жена соседку не судила, Хватало мудрости, терпенья.. Словами бранными не крыла- Сама любила до забвенья.
Видок мой тазиком накрылся. Всё смыла времени река. Теперь бы что ли кто влюбился--- Ну хоть немножко, хоть слегка!
Привычка к почестям и власти
Лесное озеро. Вода Холодным мрамором сверкает. Под солнцем щука иногда О жизни прожитой вздыхает.
Ей нет соперника ни в чём. Ей ёрш дорогу уступает. Сам гордый язь ей бьёт челом, Когда нужда одолевает. А если тучка набежит и собою солнце скроет да непогода задождит, всё в ней болит и всё в ней ноет. И Щука знает-- устарела: не тот рывок и быстрота, больное сердце, располнела и гибкость, гибкость уж не та!
Уж и не щука-карасиха… Пара бы в омут от забот, но шевелятся жабры тихо: «А как же слава и почёт!?»
Вольница
К старым, новеньким артистам, к онанистам и марксистам, разным прочим активистам обращаюсь нынче я: на майдан! вперёд, друзья!
Нынче можно день и ночку вольно, весело прожить и катать всем миром бочку на правительство и власть. И на Путина покласть (ну хай будэ положить). Нынче нет царя, нет Бога. В демократию дорога нам открыта: так вперёд! пусть любуется народ нашей дерзкою отвагой.
Нынче можно всё орать и на всё, на всех плевать. Смочим горло горькой влагой и вперёд, мои друзья! Чур! в меня плевать нельзя.
Восстань!
Восстань жульём закабалённый И затюканный народ- Гони метлою за границу Всех новоявленных господ. Дави клещей, клопов, клопицу- Пускай шипит отребье-пусть! От грязи, перхоти, и мрази Освободим святую Русь!
Времена застойные
Светит месяц величаво над моею махалёй Загибаем мат курчаво-- -В магазинах—тем, кто свой.
Ветры с севера и с юга пролетают над селом. В дефиците вся округа, в МТС железный лом.
Брызнул дождик на дорожку, повылазила трава. Город давит понемножку и качает нам права.
Мы стирали грани* долго. Острым кончиком пера. Но бумага была волглой- Получилася дыра.
Умиротворение
Если грустью душа переполнится, На ресницах повиснут горошины, Я бреду на погост, за околицу, Тяжким грузом обид перекошенный.
Там на холмики дедов и матери Слёзы я, бесталанный, пролью. Сердца боль-мояту у распятия, С их надгробьем немым разделю.
Створки райских ворот страж архангел раздвинет Благодать душ родных на меня снизойдёт. Ветерком меня ласково мама обнимет. «айна да айна»,-тихо дедушка мне напоёт.
Я воспряну душой, нальюсь силами, Распрямлюсь и раздвинусь в плечах Те, кто был мне постыл станут милыми. На судьбу на свою перестану серчать
Можно всё переиначить
Случился у меня инсульт. Сказал знаток: «Тебе капут! Ты был рабом греха и стресов, Не уйдёшь теперь от пут И от сетей коварных бесов. Все им козни, как закон, Всегда успешно удаются И над потугой докторов Они, злорадствуя, смеются»
Прогноз узнав, безвольной клячи, Решил я все переиначить. Чертей решил я одурачить. Они ведь грамоты не знают И книг о спорте не читают.
Я финской занялся ходьбой. Окреп корсет мышцовый мой, Доволен я и головой. И, если только захочу, Я приз от женщин получу. А другу говорю: не ной! Возьми в пример поступок мой! Коль переможешь лень и страх- Оставишь бесов в дураках.
Если хочешь не хворать
Если хочешь быть здоров- Будь к себе во всём суров. Если хочешь не болеть- Надо боль перетерпеть. Если хочешь не хворать, постарайся- Прыгать, бегать с детворой не стесняйся. На приколы лежебок улыбайся.
Коль в твой адрес будет брань, Знай, то судит тебя пьянь и дрянь.
За себя я не дрался, не спорил
Я с годами все чаще и чаще болею. Обрастаю валами землистых морщин. Не по дням-- по часам, по минутам старею. Не хожу, а топчусь, как на льдине, пингвин.
Как в былые года, я и нынче романтик. Я душой молодой, и мне хочется жить. Как в былые года, честной жизни фанатик. И от схваток со злом не успел я остыть.
Мне случалось влюбляться не кстати. Штурмовать не свою высоту. Я, бывало, ходил В обветшалом халате. Для себя выбирал я дорогу не ту.
Для себя ничего не построил, Я идеями жил, я пахал за троих. За себя я не дрался, не спорил. Но в беде не бросал побратимов своих.
Как в былые года, я люблю и страдаю. Только это не значит, что я размазня. Слабых, бедных, больных защищаю. А бывает и так, что колотят меня.
Этот мир на другой я вот-вот поменяю. Я с собой не возьму достояний земных. Я потомкам моим оставляю Этот вот мой, Наспех сделанный, стих.
Гонителям народного пиита
Убит был Пушкин на дуэли- Интрижек ваших результат. Добились вы чего хотели- Сработал чёрных сплетен яд.
Поэт мучительно и долго! Под плачь метелей умирал: Скорбел Кавказ, скорбела Волга, Скорбел седеющий Урал.
Был бард и мудр, и образован. Владыкам стоп не лобызал; В поэты Богом коронован; Он « милость к падшим призывал».
Цари поэта не щадили За то, что ярче них сиял. Но вы-то, вы за что травили? За то, что вас к свободе звал? За то, что он стоял горой За униженных, голодных; Звучал, как колокол на башне вечевой, Во дни торжеств и бед народных?
За что вы Пушкина гнобили? Что делал он не так, не то? Взвели курок, потом спустили; Скажите, каины, по што!?
Истинное счастье
Находят счастье: и в Лондоне, И в сверхмодном Париже; И в жаром пышущем Вероне, И в царской золотой короне, И под кустом, и в шалаше.
Но-это временное счастье, Как звон деньги в худом кармане. Иссякнет злато-посох власти, Сошлют на остров в океане.
Зимой голубки не воркуют. Глухарь не стонет в кураже. Костёр любви ветра задуют, И станет зябко в шалаше.
Челнок волок из-за границы Баул, набитый барахлом. Теперь в жиреющей столице Над ним земли холодный холм.
Когда в борьбе с собой я-победитель; Мой мозг над телом господин; Эмоций бурных укротитель; Души моей он властелин; То нафиг мне судьбы качели; Я, одолев инстинкты, страсти, Достиг своей желанной цели- Вот в этом истинное счастье.
Реклама (ресторану "УЧарли") Жизнь течёт однообразно: Скучно, бедно, а подчас Жизнь течёт паршиво, грязно… А у нас: Многоцветьем зал искрится, Шквальным ветром мчатся звуки, Кружит музыка девчонок, Вылетая с музколонок, Ритмы пляшут тарантело, Бьются в плечи, треплют руки, Анакондой вьётся тело. Если в вас задор играет, Каблучков по нраву цокот Если, вдруг, вас привлекает Звон струны иль бубна рокот. Шум застолья, танца жар ли Вы желанный гость «УЧарли»
Ковид 19
Вирус
По Советской я бегу (ох, задохся –не могу) Мне у Даля с Сашей* Нынче встреча с Машей. На скамейке девушка, Милая, пригожая, На мою любимую Машеньку похожая. Но меня чурается- Скрыть лицо старается. Ей какой-то модник На уста и носик Натянул намордник, Будто Маша пёсик. Мне из-под повязки Видны только глазки. Лишь на шаг придвинусь- «Слышу: стой! У Маши вирус.» Что за иностранец?
Что за Бармалей Есть теперь у Маши? И как много дней? Он отколь припёрся этот господин? -Не пыли,- сказала Маша,- нам на поцелуи нынче карантин. *памятник Далю и Пушкину
Самонадеянный
Вечор мой нос прошиб понос. И это был бы не вопрос, Но чих, и кашель, и слеза, И жжёт крапивою глаза, И голова гудит, как примус… Это что та ерунда, Что названа коронавирус? — Ну… может быть… . Наверно… Да. Ха-ха-ха! Вы что менжуетесь, братишки, Я что ли муха, иль блоха, Иль хвост пугливого зайчишки. Я пять раз в прорубь окунусь- Потом перцовкою натрусь… Тут поперхнулся самохвал, И как-то на бок похилился, Где стоял, там и упал. И трупа пятнами покрылся. Качка мы принялись жалеть. -Ха-ха-ха! Со мной не спорь,-- сказала смерть.
*** Пред смертью силой не кичись. Она с тобой не станет драться. Не будет и косой махаться. "Остановись!"- Прикажет сердцу твоему- И нет тебя среди людей. Был ты силён, богат, не глуп- Теперь ты труп. Объект съедобный для червей.
Ковид19
Ну что ж никак ты не поймёшь! Что перед пропастью стоим, Что будь ты бомж, качок иль морж, Будь телом ты хоть чёрн, хоть бел, Ты всё младенец перед ним, Пока в защиту не возьмёшь Отряд "Спецназ" имунных тел
Древних предсказание
Солнце, мудрое Светило, Редко хмурило чело. Что бы жить всем в радость было, Благодать на Землю лило, В равных долях всем делило Воздух, влагу и тепло.
Люди тихо, ладно жили, Без границ и без царя. Лес и степи их кормили И ничейные моря.
У Вселенной на краю жили люди, как в раю.
В праздной жизни-зла начало: Что имели, стало мало; Друг у друга стали рвать, Стали люди Враждовать.
Брат на брата поднял меч, Всё и вся напалмом жечь.
Рядом жившая Венера, Закоптилась, угорела, Марс от жара покраснел, Князь морей Нептун! вспотел. Презирая спесь людскую на конька морского сел, в глубь соленую морскую к осьминогам улетел.
А по Млечному пути О бесчинствах весть помчалась. Сам Создатель загрустил, Во Вселенной у него, До безумия сего, самочинства не случалось.
Плечи зодчего вздрогнули, Очи гневом полыхнули, Стал багряным неба свод.
Трубы ангелов пропели (древних предсказание) Наслан был ковидный год Людям в наказание.
Очнись Украина большая
Лесная история
Под городом под Курском, а может под Рязанью ( иль, даже, под Москвой) леса большие были, в них звери дружно жили, друг к другу в дом ходили, чаи с малиной, пили, у них там всяк был свой. Там каждый был счастливым: насвистывал и пел, друг друга не подсиживал, и никого не ел. Весною на опушке водили хоровод. Простецким и беспечным был лесной народ.
Но вот в лес заявился ещё один зверёк: шипучий и вонючий, маленький хорёк. На всех шипел он гневно, кого б ни повстречал, ярился непременно и без конца ворчал! Глухарь, мол, беспредельщик, ещё и туп, как пень… Мол, клюквы сока клюкнув, дуркует ночь и день. Лиса, мол, потаскуха, вульгарная старуха, у ей в башке ку-ку!- поруха, имея малый рост, таскает за собою большущий рыжий хвост. Мол, пожила довольно- пора и на погост. . А крот хитрун!- глаза прищурит, как будто он слепой, как будто бы калека, и вовсе не крутой. Мол, чтоб потом не жалковать, крота, пока не поздно, из леса надо гнать. ….У хорька: индюк ворчун сопатый, козёл-стиляга бородатый, медведь- вельможа толстопятый. Барсук к соседям ночью тайно ходит и справляет там нужду. Звери друг на друга злились и затеяли вражду: сожгли, сломали дружбы мост.
Лиса, вдруг, зайку не взлюбила: до кровей его избила, оторвала напрочь хвост.
Хорёк и белку в сердце ранил, жизнь девчонке испоганил, она теперь в дупле сидит, на всех обиженно глядит.
Хорька послушав, дятел спятил: презревши сладкую малину-долбит горькую осину.
Волк вконец осатанел: у ручья барашка съел, шакала взяв себе в подмогу, с разбоем вышел на дорогу.
Медведь молчал, сопел всей тушей, потом надрал друзьям своим он уши: мол, у меня порядки строги-все должны об этом знать! И отправился в берлогу. До весны там будет спать, лапу левую сосать.
Звери дОлго б бедовали, реки слёз бы проливали, но пришёл к ним в лес сурок, дАл! хорьку под зад пинок, вЫшиб хоря за порог. В жёны взЯл красу лису. БаАал пять дён гремел в лесу! Звери стали ладно жить-лес от хорей сторожить. . Такой вот сказочке конец. Сурку поклон. Он молодец!
Сказка-ложь, да в ней намёк, киевлянам и смолянам в назидание урок.
Прорвались парубки до влады
С когтями хищника-совы Пробились парубки до Влады. -Мы не такы, русьня, як вы, Кричит нацист с трибуны Рады. Грозится под стеной Кремля Резать, вешать москаля!
Пусть я-москаль, ты-малоросс… У нас с тобой в поту рубаха. И Бог один-Иисус Христос… И мы потомки Мономаха.
На майданутую шпану Нам навалиться бы всем миром- Тогда б в Одессе, как в Крыму, Не стало б места злым гориллам.
Восстань кузнец и свинопас Страну свою от зла спасая. Восстал Луганск, восстал Донбасс, Встряхнись! Украины большая.
Безумцам суд свой огласи, Родная мать всея Руси
Вокруг лужи
Под мирным синим небом старушка с кошкою жила, Кормила пташек хлебом и чай из блюдечка пила.
Вблизи вонючим блюдом лужа разлилась. Она всем местным людом Комарником звалась. В ней комары плодились, Столбом звенящим вились, Нещадно в нос и в бровь жалили старушку, . пили её кровь.
Мурлычке мышка снилась- Бабульку боль будила. Старушка материлась- Комариков давила.
И в той же грязной луже . (Не зная бранных слов) Жила лягушка с мужем, И… ела комаров.
Под страхом надоело кровь сосущим жить, Гуртом взялись за дело- чтоб кваку истребить.
Беды не обнаружив- выпили всю лужу.
Квакушке стало жарко- рассохлась пополам. Так умерла лягушка на радость комарам.
Не знали и не ведали комарики беды: Не знали, что не можно им плодиться без воды.
Без луж и без болот Вымер комариный . . кровожадный род.
Бабуленька смеялась— исчез звенящий столб. Кровь бабки застоялась, возник нежданно тромб (кто ж об этом знал), Забил старушке вены и сердце разорвал.
Давайте так рассудим: коль нам без луж не жить, Совместно как- то будем .Консенсус находить.
Молитва
Вот и век двадцатый минул. А у них всё те же нравы. Бес поднял войны дубину. Что же будет, Боже, правый!?
Янки, фрицы, самураи Снова сбились в волчьи стаи. Нудят нас к военной брани. И хохол туда же, с ними. Образумь их, Боже, милый! Или мы мозги им вправим. Сами. Силой.
Я по крови не ариец
Я цветным рождён был (ржавым). Толь в отца, толь в деда рыжим. Слава богу, не курчавым. Под Уфой, а не в Париже.
Я по крови не ариец. Узкоглаз, не бел, как глист. Ну и что ж, что не берлинец! Но зато и не фашист.
Предок мой, мать говорила, Не курчавый эфиоп С берегов песчаных Нила. Не безродный раб Эзоп, А Волыни князь! Данила.
Все мы тута азиаты. Кто бурят, а кто мордвин. Мы для вас орда, сарматы, Вы для нас-чума, пираты, Мразь коричневая, блин! Вам поход nach Osten снится? Чтобы сделать нас рабами? Нашей кровушки напиться? В Бабий Яр сложить рядами? Вам! должны мы покориться? Он бурят! И я-монгол! Плюнем мы свинцом вам в лица. И ордой войдём в Берлин.
Я родился ваших краше. Узкоглаз! Слегка скуласт! Я рождён был мамой Рашей! Помни это пидераст!
Я сказать не знаю, как
Видно, Бог в отгуле нынче. Где-нибудь лежит на пляже. Или холст маслами мажет С Леонардо ибн Давинчи.
Или, пост небесный кинув, В «самоход» пустился старче. Надрывая грудь и спину, Он теперь на даче хрячит Помогая выжить сыну.
Я сказать не знаю как, Чтоб не узрил Бог укора. Но теперь кругом бардак Без Всевышнего надзора.
О любви и дружбе
Гульнаре Ашихменой
Разметала нас судьба по свету. Развела по разным сторонам. Я в снегах, тебя мытарит лето- Не уютно, друг без друга нам.
Каждый день о встрече я мечтаю, Образ твой мне снится по ночам. По тебе, Гульнара, я скучаю, По твоим сияющим очам .
Огонька в окне своей избушки Не гаси до самого утра. По нему найду тебя, подружка- Ты мне друг бесценный и сестра
Чтя любовь Месяц, евнух небес бледнолицый, Равнодушно взирает на нас. В этой тихой районной больнице Видел муки и смерть он не раз.
Звёзды, с неба потоком срываясь, Озаряли простора канву. Медсестра, к пациенту склоняясь, Глаз своих пролила синеву.
Херувимы над ним уж пропели. Ангел смерти ему протрубил. Но воспряла душа в слабом теле- Видно, Бог по-иному судил.
И, в мечтах, он по лунной аллее Ходит ночь напролёт с медсестрой. Наливаются вены полнее. Вожделений слетается рой.
Мчались резво века, Шли медлительно эры. Месяц в небе бессменно светил- Видел он в первый раз и не верил: Азраил, чтя любовь, отступил.
Зоины печали. Вернулась я на родину, На реченьку Смородинку, На склоне моих лет. Меня, как в годы прежние, Целуют ветры свежие, Но сверстников уж нет.
Тропинки, так уж водится, Все на погосте сходятся, Как ручейки в пруду. Погост наш на пригорке, От суеты в сторонке, И я туда иду.
Иду тропинкой торною, Походкою не спорою,
А ноги еле движутся, Но с каждым шагом ближе я. «Друзья мои подруженьки, Я стала неуклюжею, Года не ходят вспять. Нам утренними росами Уже не бегать босыми, Цветов не собирать.
Подруженьки- товарочки, Играют внуки в салочки, Играют в чехарду.
Вот внуков в люди выведу, Спущу свой чёлн по ерику, Причалю тихо к берегу К вам навсегда приду.
Наваждение
Ну надо ж, надо же случиться! Приснился мне прискорбный факт: Жену увозят не в больницу, Жену увозит катафалк!
Сгустился мрак, померкло солнце, Земля качнулась под ногами. Я стал лицом желтей японца. Хинин глотавшего годами.
С любимой надо бы проститься, А боль в груди горит, печот. На Азраила стал я злиться- Зачем она, не я вперёд!
Ушло дурное наважденье. Вослед за ночью вороной. Жена ждёт мужа пробужденья- Глядит и шепчет: «милый мой!»
Для завалинки, под гитару
Друг ты мой сердечный, ненаглядный мой, Угодил ты в сети женщины дурной. Нет в ней постоянства, в голове туман, Окаянство в мыслях- с языка обман. Наигравшись, бросит- душу испоганит. Что с тобою будет, что с тобою станет?!
Не терзай мне душу, сокол сизокрылый. Будь со мною рядом, Ненаглядный, милый .
Бабья месть
Не ветры вдоль улиц летают, Не стужа позёмкою катит. У каждой калитки болтают: Мой муж изменяет мне с Катей.
О, боже, как это ужасно, По сердцу бьёт чёрная весть! Теперь неотступно и властно Терзают обида и месть.
Я встречу её в магазине- По роже авоськой мазну. Пойду и у бабушки Зины Бесовское зелье возьму.
Ей зелье навеет кручину, Потухнут глаза у неё, Прострелы сгорбатят ей спину, Тоску накричит вороньё.
Изжога замучает сучку За то, что чужое взяла. А я с Николаем под ручку Пройду вдоль калиток села.
Вот только бы бабушка Зина Запретное зелье дала.
Откроем окна настежь
Откроем окна настежь- Пусть в дом свет солнца льётся.. Пусть зимнее ненастье К тюленям уберётся.
Пускай сияет солнце Улыбкой во весь диск . Из каждого оконца Пусть льются смех и визг.
Пусть кубки, речи, чаши Искрятся и звенят. Пусть лица женщин наших Улыбки озарят.
Пусть в день 8-го марта Сестра обнимет брата, Сноха свою свекровь. Пускай приходят к людям- И в праздники, и в будни- Согласье и любовь.
Тема войны
Заветы Мономаха
Такой завет ходил в Руси Сынам и внукам Мономаха: 1) Достойно в ножнах меч носи. 2) Не будь кичлив на вроде ляха. 3) Отчизне преданно служи 4) Как жид, над златом, не дорожи, 5) Жизнь свою отдай за брата. 6) Но Киев, Корсунь, Кострому- не сдай без боя никому. Что кровью предков полито- то свято.
Дети войны
Суховеем степь дышала. Жар валил, будто из печки, Муха мне надоедала, В траву прыскали кузнечики. Пот стекал по спинке носа. Я спешил на помощь маме. В пору мух и сенокоса Запасались мы кормами. Позже, в хлебную страду, Грузил зерно, метал солому На высокую скирду.
Был я в детстве конопатым. Говорили: в батьку рыжий. Рос костлявым и сопатым, А еще с пупочной грыжей.
Цена победы
Отцы ушли на супостата, И пусто стало на селе, И опустела наша хата, И пусто стало на столе.
Нас редко видят наши мамы. Они на фермах, на полях- Защитой нам лишь дом саманный Да свет луны в его дверях
Трудились мамы в зной и в стужу, Вставали чуть забрезжит свет. Моё степное Оренбуржье Ты было кузницей побед.
Народ твой был в изнеможении. Война амбары подмела. Я чуял смерти приближенье- И мамку злюка забрала.
И на поля лихих сражений Легло пол нашего села.
Я был от роду масти ржавой. Говорили: «в батьку рыжий.» Батька сгинул под Варшавой, Не понятно как я выжил!
Кто с лихом к нам
Октябрь: дожди, туманы, листопады, осень. По полю танки немцев табуном. Фашист, глумясь, свинцом деревню нашу косит В огне авин и друга Мишки дом.
По шляху танки шли огнём стволов сверкая. Строчил по встречным людям пулемёт. И плакала собачка, чья-то, умирая- Осколок бомбы ей вспорол живот. Москва, октябрь, ноябрь-осень: Атаки фрицев, залп их батарей. И с ними насмерть бьются наших Двадцать восемь Защитников Москвы богатырей.
Отец мой дрался под Москвой и подо Ржевом Пришельцев бил он пакостных и злых Старинным дедами испытанным манером- Прикладом в зубы, кулаком под дых. И пятился фашист, клыки в пути теряя. Теряла спесь надменных фрицев рать. Звезда Победы над моей Москвой сияет, В стране покой и Божья благодать.
На западе опять войны блестят зарницы. Топор войны подняли видно там. Придётся нам, как в прошлом веке фрицам, Кого-то бить прикладом по зубам.
Пока мы исходили паром
(К 60 летию первого боевого применения ракетной техники ПВО.)
Стоят на площади полки В когортах римских-для парада. К стволам примкнуты нож-штыки, Готовы мы и старики* К свершенью древнего обряда.
Уже и майский ветерок Готов развеять войска стяги… «Эх, щас бы водочки глоток!»- Мечтают деды и салаги.
Но тут команда раздалась- «Парад отставить!» К нам с юга сволочь прорвалась, Над нами в небе пронеслась, Чтоб наше войско обесславить.
Нас цельный месяц муштровали Тяни носок, печатай шаг! Нам «фронтовые» обещали… И что теперь? С водярой как?!
Мы были злы на энту падлу, Что к нам с загранки занесло. А наши ястребы, по гаду, Впустую лупят, как назло!
Пока мы исходили паром- Ракетой сбили над Уралом.
Узбекистан…
Комментарий
Слово "узбек"- составное: "уз" означает «сам», "бек"-хозяин; в целом "Узбек" в переводе на русский- сам хозяин. И каждый узбек верит в то, что пророк Мухаммед когда-то сказал его предку: «Поскольку ты, по воле Аллаха, назван хозяином, то и будь им-- ко всему, что тебя окружает, относись по-хозяйски, т.е. проявляй заботу и бережливость.
За все годы, прожитые мной в этом мире, я на своём жизненном пути не встречал людей так же трепетно, как узбеки, чтущих заветы своих предков.
1921-й год. В голодающем Поволжье съели не только всех собак и кошек, но и до употребления в пищу трупов умерших родственников доходило.
Мой дядя Ефим со своим двоюродным братом Егором поехал в Ташкент- «город хлебный».
Вернувшийся из поездки Егор сказал, мол, брат Ефим заболел тифом и умер.
Через какое-то время Ефим Павлович тоже вернулся- узбекская семья выходила его и с мешком пшеницы отправила домой. Поэтому, когда я оказываюсь в зоне ответственности узбека, я бываю уверен--в случае нужды, руку помощи мне протянут.
Он вот такой Узбекистанан Пекло ада. Зной палящий Землю выжечь норовит. Под стопой асфальт бухтящий, В полдень плавится гранит...
Громов вешних громыханье, Пенье птах и пчёл жужжанье, Маков алых океан— Это он, Узбекистан.
Гвалты пятничных базаров, Звон синиц в листве чинаров. Вид дедов помпезно-важных, Муэдзинов глас протяжный, Люд, обычаям послушный, Хлебосольный и радушный, Говор самых разных стран- Это всё Узбекистан.
**** Рёв карнаев,* дойры звон. Гвалт детей со всех сторон. Глаз приветливых сиянье. Острословов состязанье, Цветёт миндаль, звенит комуз- Весна пришла, пришёл Навруз!
По узбекским, русским селам Весны плывёт счастливый звон. Жаркий, красочный, весёлый, Он вот такой-Узбекистон.*
* Муз. инструмент-длинная труба с раструбом. **Узбекистон-Узбекистан в произношении коренного населения.
Утраченное братство
Было это давно, не запомнил я дату. Чтобы вас не томить, вспоминать не берусь. Солнышко вешнее плыло к закату В горных селеньях справляли Навруз.
Под белой попоной ещё перевалы, Но славит весну сладкозвучный комуз. И гулкое эхо колотится в скалы.
Напевы комуза, горянка Феруза И всё кареглазый, с прищуром, народ. На празднике предков танцует Феруза. Весенний сияет над ней небосвод.
Глаза у смуглявой кишлачной девчонки Лукавством весёлым горят. « Ну что ты, как старый, Скучаешь в сторонке»-- Как будто бы, мне говорят.
Я парень не робкий и в танцах искусный. Я мысли девчонок по взглядам читаю. И в танец нежданно, со свистом, по-русски, Я птицей, я ветром, я вихрем влетаю.
Джигиты, ревнуя, пришельца бранят, Но есть и другие, как луни седые, Они мне, их гостю, «рахмат!» говорят.
Хибарам саманным взамен
Там, где в предгорьях большого Чаткала, Горная речка Ангрен рокотала, В счастливые годы двадцатого века, Во благо таджика, во благо узбека, Хибарам саманным взамен, Воздвигнут был солнечный город Ангрен.
По путёвке комсомола
Страна на подъёме, в крутом развороте Уходит от воя военных сирен. Нас семь побратимов-три года на флоте- Мы взяли путёвки На стройку в Ангрен.
Наш поезд на стыках колёсами стукал. В степях Казахстана на беркутов ухал. Вздыхая устало, К подножью Чаткала, Скажу без накрутки, Швартовые бросил На пятые сутки.
Брутальный начальник нас ждал в кабинете. Как будто не молод, а силой налит. Тельняшка, под кителем «френч», на отлете. Ну вылитый, кортик бы, наш замполит.
Помял наши плечи, помацал и торсы- "Ништяк!-оценил,-то что надо, матросы" В бугры нам парнишку, из местных, назначил. Такого, как сам, мускулистого мачо.
Уж тот, в бригадиры назначенный мачо, Нам курс, (сухопутный теперь, ) обозначил:
«За этим хребтом и за той вон вершиной, Как айсберг холодной, как космос пустынной, Уран и бокситы недавно открыты, А серебра там, сыпь лопатой в корыто.
Туда, через пропасти, кряжи и скалы, Через утёсы, хребтов перевалы, В местечко с названием условным-"Вертеп" Строить мы будем, матросики, ЛЭП.»
Мы плиты базальта ломами долбили. И гулкое эхо металось меж скал. А нас камнепады, случалось, бомбили, Ночами не спали-комар заедал
Но сами мы скудно и скверно питались- Хлеб, маргарин да из фляжки вода. Мы потом горячим до пят обливались. Слепни донимали-ну просто беда!
Наездами был к нам столичный мальчиша. Кок чая хлебатель, вдыхатель гашиша. Теперь он статейки газетные пишет О русском засилье в Ташкенте, в Чиназе. То всё обо мне- о бессовестном Васе. Визжит, будто кошка в любовном азарте Об узурпаторе и оккупанте.
По серпантину
Кружим мы по серпантину. Выше с каждым поворотом. Грот Медвежий пасть разинул, Маки алые над гротом.
Нет вокруг ни труб, ни смога. Нашу ЛЭП я снова вижу, Электрического тока В проводах движенье слышу.
Мегаватты электронов В них жужжат, волною катят. На кремнистых рёбрах склона Дремлет барс, как кот мой в хате.
Вот и лагерь рудокопов. На плато электропоезд. Не дымит, не слышно сопов. Машинист в тату по пояс.
Еду: баня, клуб, коттеджи, Школа музыки и спорта, И отельчик для приезжих, И для тенниса два корта.
Если б нам такие старты Кто оставил…хоть Мавроди, Я б такому оккупанту Пел Осанну* при народе.
*Величальная песня, которой народ Израиля сопровождал своих, особо почитаемых сограждан, при появлении оных на улицах города
Ангрен
Я полюбить бы смог наверно Баку, Казань или Житомир- Но после города Ангрена Я там зачах бы, высох, помер.
В Ангрене, будто кумачом Предгорья маками покрыты. И зимы мягки, не сердиты. Фазан гарцует под арчой.
У нас тут бархатные ночи. И до луны рукой подать. А это значит, между прочим, Что от заката до восхода. Звезду любую с небосвода Как книгу, с полки можно снять. Коль ты форсун, иди бери. И, хоть на спице, хоть в петлице, Носи до утренней зори.
Я полюбить бы смог наверно Баку, Казань или Житомир. Но я б без ауры Ангрена, Там не выжил. Я бы помер.
Сказ о быстроногой зиме
Ещё зелёные корма Кустятся тут, кустятся там, А быстроногая зима Уж пробежала по хребтам. Едва вступив в права свои, Дохнула инеем в саи,* Метнула горстку серебра… И тут все поняли: пора, Пока не хлынули лавины, Спускаться в тёплые долины.
Глядит и видит горный кряж, Взвалив на ослика багаж, Уходят люди в города, И говорливая вода, Пробив заслон тяжёлых туч, Между скалистых мрачных круч, Журчит и катится туда.
И горной куропатки клик На склонах гор уж затихает, И перепёлок «пич-пильдык» Всё реже скалы оглашает.
Зима пришла, Легла хребтам на спину И, всё живое не любя, Глядит с ухмылкой на долину.
Там многолюдны кабаки. Там пьют вино и араки.
А я сейчас пою о том, Что если кто-то в кабаке Напился вдрызг и стал скотом, То это подлая зима, Одна лишь подлая зима, Виновна в том. Во дни зимы, во дни безделья Нам скучно жить до одуренья.
Дехканин вольный Алияр.
В Ташкентской области мороз За тридцать градусов бывает. Чтоб виноградник не помёрз, Осенней страдною порой Грунтовой толстою горой Его дехканин накрывает. -От первых солнечных лучей И до лучей закатных Он сам не свой, он сам ничей. Он весь в трудах, душе приятных.
И день-деньской то вверх, то вниз Али большой мотыгой машет. Не за медаль и не на бис- Чтоб дом его был полной То вверх, то вниз, то вверх Кетмень порхает, словно птица. Кетмень свистит, земля летит, На лозу бурую ложится.
То вверх, то вниз, то вверх то вниз Кетмень дехканина мотает- Спина дехканина гудит, Солёный пот со лба стекает.
Кетмень устал, на грядку лёг, К закату солнышко стремится. На плат, развёрнутый у ног, Али наш хочет опуститься.
Ты к нему не подходи, Бесед пустых не заводи- Дехканин должен помолиться.
Зима снежинками сорит, Огонь в тандыре полыхает. Лоза в земле комфортно спит- Аллах пусть гостя посылает
Будь ты мираб иль арбакеш, Женатый будь иль холостой, Входи и плов духмяный ешь, Из пиалы пей чай крутой. Отведай этого, того- В гостях не принято стыдиться. Пусть до утра застолье длится, В достатке дома своего Не даст хозяин усомниться. . Эпилог Аллах сказал: «Должны вы жить, Храня в меня, Аллаха, веру, В гостях вино могли б вы пить, Когда б питью вы знали меру»
Контрасты Узбекистана
Жар и зной в союзе свычном Не щадят ни трав, ни стен. Пульс в висках 120 нынче, Вкус полыни. С непривычки Выкипает кровь из вен.
На перроне громкорычный Трактор с низкобортной бричкой, Воробьёв ершистых стычки, Бомж-страдалец горемычный, И на рельсах электричка.
Вот такая жизни лента За пределами Ташкента.
И в Ташкенте знойно, жарко. Но в Ташкенте: скверы, парки, Клёны, ивы и платаны, Карасу, Анхор, фонтаны, Чайханы, зелёный чай, И метро-подземный рай.
А в Ангрене и Чимгане, Как в Баку, в Перу, в Иране Солнца много, свет а много, Нет штормов, цунами, смога.
Неба свод бездонно-синий, Как весной в моей России.
Мне нет смысла привирать- С гор стекает благодать.
Благодать стекает с гор, Перекрыв дорогу зною, Ходит волнами ковёр Алых маков. Чередою, По разливам кумача, С гор спускается арча. Это что-то вроде ёлки, Только плоские иголки.
Я в краях тех райских жил, Жизни мёд, как воду пил. А теперь тот рай оставил. И не бес уйти заставил, Не бесят вертлявых рать, Сам ушёл, чтоб вам сказать Может быть излишне рьяно, Про феном Узбекистана.
О творцах и творчестве
Поэты
«Пока не требует поэта К священной жертве Аполлон, Меж всех детей ничтожных света, Быть может, всех ничтожней он.
Но лишь божественный глагол До слуха чуткого коснётся, Душа поэта встрепенётся*…» И миру явятся Татьяны, Княжны Людмилы и Русланы, И бородатый Черномор, Невест, красавиц русских вор, И Вини Пух, и Пятачок, И Ваня, с виду, простачок, И Айболит, и колобок, И конь волшебный Горбунок.
Создал Бог звёзды и планеты, А зори, радуги, кометы И ночи звёздные- поэты.
Неожиданная гостья.
Она пришла, как на экзамен- В руке дрожащая тетрадь. Пришла, запрет нарушив мамин- В кофе ночном стихи читать.
Внимая перлам Лизаветы, И те, кого взахлёб читают, И недозревшие поэты От изумленья в пол врастают.
А перлов Лизоньки мелодия Всё полнит наш кофейный дом. И нынче будто б, вроде б, я Сижу за праздничным столом.
Сижу счастливый и румяный- Как опереточный жених. Вина не пью, но будто пьяный- Меня пьянит девчонки стих.
Я во хмелю, глаза во влаге- Этюд Крамского на стене. Оса притихла на обшлаге. И кофе стынет в стороне.
Ноша
Не сам родился я на свет Не мной мне выбрана дорога. Хороший, нет ли я поэт- Моя судьба в деснице Бога.
Я дару Господа не рад- Он мне безумьем угрожает- То буйств нахлынет водопад, То грусть-тоска меня съедает.
Я должен с музою дружить, Но это как она захочет: То мне готова услужить, То надо мной она хохочет.
Меня привыкли все считать Чуток помешенным, чумным. За то, что мочи нет молчать, Когда в глаза пускают дым.
Не в радость мне свой крест носить Но я нести его обязан. Я вас могу и укусить, Но я, поверьте, не заразен!
Бессонница
Долгими бессонными ночами Я махру без устали палил. На меня сердясь сверчки ворчали, Пёс хозяйки жалобно скулил.
А как быть мне, коль ночные боги Шлют ко мне, то радость, то печаль. Коль всплывают в памяти дороги, По которым хаживал я встарь. Мне костры, походы, грохот стройки Не дают забыться и заснуть И стрекочут под окном сороки, Снова мне, пророча дальний путь.
Хоть кричи, хоть ахай
Разбираю по строкам своё стихотворение: Здесь вот штамп, свежо вон там, где же… ударение!? Вправо, влево брошу взгляд, чертыхнусь раз двести. Все не то, все невпопад- нет на нужном месте. А, ну наконец! Но скажи на милость- как. зачем и почему здесь ты очутилось? Не на место встало. Для чего и почему в средний слог попало? Получается теперь, хоть кричи, хоть ахай, получается теперь, квёлый амфибрахий. Получился стих-туман, спотыкач трёхдольный. «Не поэт ты, графоман!» Выдал знахарь школьный. Не вступаю с докой в спор, (графоман конечно.) «Удавлюсь! Какой позор!»- Я решаю спешно. «Нет, живи, пока не сдох! -Мысль хлестнула розгой, -Ведь живёт чертополох Рядом с милой розой. Не печалься, не журись- Жизнь не под угрозой. Перестройся и займись Мемуарной прозой.»
Иван Бердяев
Жил Бердяев в стольном граде. В академии служил. С немчурой Иван не ладил. С Ломоносовым дружил.
Был Бердяй среды сермяжной. Чудаком столичным слыл. Хохмы ради, для сограждан, Вирши сальные творил.
Жил Иван беднее нищих- Не имел белья для смены, Как, герой его поэмы, Мещанин Лука Мудищев.
Поэма пошлая, слов нет- В печать не брал её издатель. Но вот, поди-ж ты, Триста лет! В шкафах своих хранит читатель.
Всё потому, что гениальным был поэт- Её творец, её создатель.
Сюрпризы погоды
Вьюга нынче не буянит
Словно топка паровоза Нынче солнышко сияет. Треск крещенского мороза Птиц под стрехи загоняет.
Светом солнечным залита Степь искрится и сверкает. Санный путь, в снегах пробитый К окоёму убегает.
Лес, осенним ветром бритый Нынче серебром украшен. Я как школьник любопытный- Мне любой мороз не страшен
А мороз трещит приличный. Вьюга нынче не буянит, Для прогулок день отличный- Лес в свою обитель манит.
Лыжи взять что ль у соседа . И вдоль заячьего следа, По степи искристотелой Пробежаться к роще белой...
Посмотреть, как волчья стая На опушке отдыхает, В лапы мордами уткнувшись, А вернувшись, Съесть борща и выпить чая-.
Ожидание лета
Вот настанет лето: Зори зарумянятся, Расцветут черёмуха, Васильки, ромашки, Полетят к ним пчёлки, Поползут букашки.
Как настанет лето: На село я к деду От шумов и копоти Города уеду.
Постою под ливнями, Будто в струях душа. От тоски-печали Солнышко лучами Мне очистит душу.
Громы из далёка Проворчат мне глухо. Прожужжит мне пчёлка Золотая муха. Зорями росистыми, С ветерками чистыми Целоваться буду, Про шумы и систолы Сердца позабуду.
Жажда
Жухнут травы. Лес, как в спячке. -Сохну! Сохну!—шепчет речка. И мираж в степи маячит… Степь не степь, а будто печка.
Страждет чахнущее поле. На моих ресницах слёзы Будет голод, мор и горе… Где ж ты, дождик, где вы грозы!?
Показалась тучек стайка. Все напряглись в ожидании. Суслик рыжий замер в стойке Затаив в груди дыханье:
Ветерок повеял влажный. . Гуси враз загоготали. -Рады мы росинке каждой,- Листья клёна лепетали.
Ну давай, давай же, туча: Над селом, над желтой кручей Разродись дождём и градом А над степью водопадом. А я гимн-стих самый лучший- .Буду петь тебе в награду..
После всякого ненастья
Сердито, хмуро плыли тучи- Притихли степи и луга. Вдруг грянул гром над жёлтой кручей- От боли сморщилась река. Ударил ветер в яблонь ветки. Срывал он крыши, озверев. И молнии вонзались метко В стога, в ветряк, в овечий хлев. Свалился с неба водопад Забарабанил град.
«Тра-та- тата. Тра-татА, Чтоб трава была густа, Чтобы нивы колосились, Чтоб животные плодились, Закрома, чтоб полны были, Хляби неба мы открыли.»
Гроза, ушла, отстукав градом По крышам церкви и домов, Плетнёвым, каменным оградам По спинам и рогам коров..
Явился луч, посланник солнца- Прошёл в наш двор, прошил чердак. И дно глубокого колодца Сверкнуло зеркалом сквозь мрак.
Пусть так случилось, пусть так вышло- Пусть, будто кошкой избы драны, Зато легко озоном дышим, И дали стали лучезарны.
И хоть латать теперь нам крыши, Грозе за дождь мы благодрны!
После всякого ненастья Небеса нам дарят счастье.
Гладомор 21-го года (из воспоминаний моего дедушки Павла)
В двадцатом роцi не дождило. Капли влаги нэ було. Солнце жар нещадно лило На поля, леса, село.
Горобцы в пыли купались, Хвост и крылышки трясли. Мы от зноя задыхались, Жито, травы не росли.
Степь горячая дымилась, Выплывали миражи, В души нам тоска вселилась: Нет дождей, не будет ржи!
В зиму снегом завалило. В окна изб мороз стучал. В трубах печек вьюга выла. В брюхе голод зло ворчал
Мы за мамкою ходили Клянча, требуя еды. Старики, сходясь, судили- В чьём грехе исток беды.
У соседей дочка Маша До весны не дожила. В след за ней помёр брат Саша. Жучка тоже померла.
Люди тенями ходили- Небу слали свой укор. Счёт умершим позабыли- По земле шёл гладомор.
На то оно и лето
Под странным именем «Грязнушка», Сама собой и без забот, Степная тихая речушка К Уралу медленно течёт.
Просёлком крякала телега Горластый ехал в ней народ. Чтоб гурьбой сигать с разбега В прохладу светлых тихих вод.
Народ беспечный и крикливый В воде барахтался, орал, Смеялся он, Визжал с надрывом, Кто-то хвастал, Витька врал.
Наш гвалт витал над берегами, В рогозу прятались ужи И, в небе плавая кругами, От бед нас коршун сторожил.
Но вот звезду зажёг восток, Пастух в село увёл стада, На дно опять осел песок, И тихо плещется вода.
А завтра снова в знойный час Степная речка примет нас. Толпу бездельников отпетых. Так день за днём, на то и лето.
Земли своей я патриот
Ностальгия
Я хожу по асфальту, (так вышло.) Тёплый ветер мне лижет лицо. Жаль синичек здесь вовсе не слышно И не слышно здесь трелей скворцов.
Не журчит по каменьям речушка, Что лелеяла детство моё. Не считает годов мне кукушка. И не слышу я здесь соловьёв.
В городах жить, конечно, комфортно. Медицина всегда под рукой. В небоскрёбе живу беззаботно, Только сердце моё там осталось--, в деревне глухой.
Не рвите с отчим домом связь
Под небом мне чужой страны Я по несчастью оказался Там, будто в лапах сатаны, В тоске по родине метался.
Ко мне платаны и арчи Свои протягивали руки. Я днём работал, а в ночи Меня терзали, грызли муки.
Не приведи Бог пить вино Вам из чужой заморской чаши. Взбередит душу вам оно, Кровить заставит раны ваши.
В страну чужую прибывая Не рвите с отчим домом связь. В чужой стране частица вы чужая. В стране чужой приблудная вы грязь
Отвези меня, поезд, в Россию
Отвези меня, поезд, в Россию Под шумливый шатёр тополей. Там оставил я первую радость Вместе с первой любовью моей.
Я за призрачным счастьем подался В край укрытый заманчивой синью. Но он был не родным и остался. Отвези меня, поезд, в Россию.
Отвези меня, поезд, в Россию- В мураву упаду я лицом. Жаворонок пусть мне колыбельную песню В тишине прозвонит с высоты бубенцом.
Дома лучше
Туда! Туда, где не бывал. Где нет назойливых отцов. Зовёт фантазия юнцов И манит лестница из шпал.
Туда, где бродит снежный барс, По горным тропам козы ходят, В садах жар-птицы хороводят… И счастье мается без нас!
Стрелял я дичь и рыб ловил. Учился, занимался спортом. Накрыла блажь-взглянуть решил На мир, на жизнь за горизонтом.
Я в далях дальних побывал, Там слушал райских птиц напевы. Под солнцем Мальты загорал, Вкушал плодов от древа Евы.
Топтал на "Крыше мира" льды. Примкнув к ватаге дерзких, смелых Я вкус познал живой воды, И ласки страстной тайской девы.
Но я вернулся в отчий край. Поет мне песню мой ручей. И дорог мне лисицы лай, И гам взметнувшихся грачей.
И вместо гор, в скирдах солома, И стук дождинок в крышу дома.
Возвращение
Угасает летний вечер. Выплывают звёзды--свечи, Месяц круглый и большой. Перед нами степь, Россия , Пахнет черемшой Мы по тёплому асфальту, Забывая остров Мальту Шлёпаем босые. Нам тепло, нам хорошо!
Встрече с нами степи рады. ( заждались парней) Песни нам поют цикады, И маэстро соловей А зарниц весенних всплески Озаряют перелески И пушистые наряды Придорожных ковылей.
Между туч, ладьёй ныряя, Ясью землю заливая, Месяц с нами в путь пошёл. Нас земля родного края Благодатью одаряет. Хорошо !
Тополь первым нас приметил, Старый клён поклоном встретил. Окна школы улыбнулись, КукарЕку, кук-ура! Вы вернулись, вы вернулись!» С крыши первого двора, Напрягая гребешок, Прокричал нам петушок.
В доме мамы вся станица, Всё друзей и братьев лица. Мама, дядьки, дед пришёл. Как же дома, как же дома Офигенно хорошо!
Любо мне в степи широкой жить
Морской волны меня не манят ласки. Красою гор меня не соблазнить. Ни Крыма мне не надо, ни Аляски. Отрадно мне в степи ковыльной жить.
Мне не по нраву шум верхушек сосен. В гнилой таёжной, мглистой стороне. Зуд комаров над головой не сносен. Ковыльный свист по нраву больше мне. Люблю коней я топоты и ржанье. Полыни запахи меня пьянят. Люблю я звёзд над головой сиянье. И каждой встрече с зорями я рад.
Люблю глядеть на жеребят игривых. Треск крыльев стрепета на взлёте люб. Люблю, до слёз, я звон колосьев нивы. И древней колокольни мил мне сруб.
Ветрами степи я, как сын обласкан. Другим ветрам я буду говорить: -Ни Крыма мне не надо, ни Аляски. Любо мне в степи уральской жить.
Утро в ольховой роще
До рассвета еще есть минутка. Куст во тьме светляками искрит. Паучок настороженно -- чутко На тенётах серебряных спит.
Тишина и покой на опушке, Даже мухи ещё не жужжат. И не кукнет гадалка кукушка. И лягушки под кочками спят.
Посветлела на небе полоска Обозначив собою восток. И луна, будто блюдо из воска. Оторвался от ветки листок.
Тут лягушек пошли разговоры. Звонко капля упала в родник. . Вух!- Будто выстрел из пушки Авроры, Из дупла чей-то вырвался крик. .
И тотчас огласилась округа . Гвалтом разом взлетевших грачей. Дерзко свистнула с ветки пичуга В жёлтом кружеве первых лучей. И, как будто спросила: «Ты чей?» Я-ничей! . Я, как ты-одиночка. Миг рассветного счастья ловлю Знает здесь обо мне (если старая) Каждая кочка. Я рассветы встречать здесь, Синичка, люблю.
Нужна нам всем тихая гавань
Гремит и грохочет свинцовое небо И струи холодные льют. А дома жена и прелестные детки- А в доме блаженство, тепло и уют. Нужна нам всем тихая гавань, С причалом. Жена, чтобы было кому пожалеть, И ласковый берег нам нужен песчаный, Набраться там силы и снова взлететь.
А если нет крыши над нами- Нас вихри житейские мнут; Мы жертва снегов и цунами; Нас близкие люди, в дермо окунут.
Мадригал татарке (Симбиоз жанров)
C Толяном Бакаевым любители кабацких разборок в трения не вступали. Сам-то Толик был и росту не большого, и телосложения хлипкого, зато Закия, жена его, была на полголовы выше мужа и массой тела килограммов под восемьдесят. Если туго приходилось Толяну—прибегала Закия. И тогда туго становилось уже обидчику Толика.. (У Закии и кулаки были потяжелее наших, и запаса слов в ее сусеках было поболее, чем у поэта среднего достатка) Все знали-Толика бить только Закия имеет право.
Закия, закончив рабочий день, шла по улице с молотком в руках, навстречу Толик. В подпитии. Осерчамши, Закия тукнула благоверного молоточком по головушке. Да не удачно. В темечко угодила. Толику пал, навзничь опрокинулся. Глаза под лоб ушли. Закия –в панике: «Тулик, Тулик, я прошу тебя, Тулик-не умирай, Тулик!»
Толик с русской женой прожил 2 года. С мордовкой и того не вытянул. С татаркой прижил, и в люди вывел, четверых деток. Чете Бакаевых, по случаю их серебяной свадьбы, я, вместе с букетом роз, подарил стихотворение—мадригал, посвящённый Закие. Подарок мой Закие понравился. Надеюсь и тебя, читатель, не разочарую. Прочти и оцени.
Мадригал татарке
Кто ей, какие дал права. О том не сказано в коране. Ей ваша правда трын-трава На солнцем выжженной поляне.
Татарок что бы нравы знать. Не надо их пилить иль сверлить. В Казань ты можешь не летать- Словам моим дешевле верить. Замечу, чтобы не забыть, Мила лицом, И ниже тоже интересна. И даже, очень может быть, В спортивных обществах известна.
«А как жена, а в материнстве,-
Шепнул мне знающий мужик- Татарка просто идеал! Глаза лучисты, руки быстры. А главный дар её-язык! Её нектар, её кинжал.
Права она иль не права, Но не уступит в споре жарком. А потому жива молва: Мол, в словесной перепалке Нет соперников татарке.
Татарока, Толика жена, С детьми нежна, над мужем властна. Ей зубы точит сатана- Но жить с ней можно. Злить опасно!