19
Как копыловцы и накаркали, возле «Биремы» Хазина поджидала подозрительная толпень, часть даже стояла на панели перед железной изгородью Палисадника, вглядываясь в проезжающие легковушки.
– Мимо, мимо давай! – скомандовал Жорка, прикрывая свой лик ноутбуком.
Мимо так мимо, «Рейнджер» доехал до станции метро, где Хазин с дивой Инной высадились со своими баулами, чтобы ехать на ночевку к даме сердца. Зато Алексу с Ларой чего бояться – вернулись к отелю дабы принять казнь египетскую на себя.
– Это вы, владелец «Светлобеса»? – кинулись к Копылову крупный костюмный мужик и тощая дама с огненными расхристанными волосами.
– Ваших рук дело! – вторила мужику тощая дама, выставляя вперед хазинский поэтический сборник.
С десяток незнакомых людей старались ничего не пропустить из занятной сцены.
– Пятьдесят лучших поэтов да откуда вы это взяли?
– Они и стихов писать не могут, одна попса, – дама работала вторым номером.
Из отеля спешил охранник Миша защитить от сумасшедших поэтов своего босса.
– Сто тысяч баксов за моральный урон вам хватит? – с невозмутимым лицом поинтересовался Алекс.
– Что?.. Что? – в унисон воскликнула пара.
Кое-как Миша, Лара, Вадим и Алекс прошли сквозь толпу в отель. Там народу было еще больше. Многие держали в руках злополучную книгу. Алекс прошел к стойке ресепшена и тоже взял со столешницы экземпляр сборника. Глянул в выходные данные и с облегчением выдохнул. Мелким шрифтом было написано: «50 лучших поэтов 2001 года» выбраны целиком составителем сборника Юрием Ляпиным (таков был один из псевдонимов Жорки в «Светлобесе»). Повернулся с книгой к паре великовозрастных поэтов.
– И чего вы хотите? Юрий Ляпин сам выбрал эти стихи и этих поэтов, за свои деньги и с их согласия напечатал и с их согласия продает. Кстати, почем?
– По двести рублей, – отозвалась ресепшенист Ира.
– Если вы не согласны с его выбором, выберите свой список лучших поэтов и сами его напечатайте.
– Правильно Копылов говорит, сами не делаете ничего и другим мешаете, – пару поэтов оттеснил такой же возрастной дядечка, держащий в руках пачку книг и отдельно маленькую пестро разрисованную книжечку своих стихов. – Раз вы тут торгуете поэтическими книгами, не возьмете на продажу и мой сборник. Цену ставьте любую, если что-то мне заплатите – хорошо, не заплатите – и так сойдет.
– Мою тоже возьмите…
– И мою…
Алекс ошалело рассматривал уже три книги в собственных руках.
– А когда будет презентация?
– А за этот год тоже будут 50 лучших поэтов?
– Ляпин обещал авторам на 5 бесплатных экземпляров. Теперь нам самим приходится покупать.
– А в другие магазины наша книга поступать будет?
Сделав усилие, отельер кое-как собрался с мыслями:
– Завтра, в двенадцать ноль-ноль Юрий Ляпин придет сюда в вестибюль и ответит на все ваши вопросы. Извините, но сейчас у меня другие дела.
Поручив ресепшенистке Ире разместить на постой Вадима, Алекс двинулся в свой кабинет заниматься решением накопившихся отельных дел, как-то: выбор новых комплектов постельного белья, мини-мыла для ванных комнат, эскизов оформления мотеля на Фазенде и так далее.
Через час к нему в кабинет заглянула Лара:
– Если нет ничего срочного, я бы отскочила к себе домой.
– Отскочи. Если что, я позвоню, – ответил он.
За ней явилась Ева и захотела тет-а-тет.
– Стас, как приехал, появился в «Эскорте» только один раз, потом и вовсе исчез с радаров. Инкубатор говорит, что он попросился на неделю в отпуск. Может тебе самому стоит поговорить с Инкубатором. (Инкубатором они по привычке называли свою шпионскую школу.)
– Боюсь, что Николая Григорьевича у нас больше может не быть.
– С чего ты решил?
– Он же не по нашу душу в Город-герой ездил. Его туда на ковер вызывали.
– Даже так. Наверняка что-то опять ты натворил.
– Ну да, – согласился он. – Без меня в этом мире вообще ничего не делается.
Дела сменились обедом в банкетном зальчике, куда вход днем был лишь для персонала. Обычно пустующий зальчик на этот раз наполнился почти под завязку (каждый для отмазки брал то чай или кофе), что превратилось для Алекса в своеобразный отчет о поездке в Белокаменную. Всех интересовало: не собирается ли босс переносить туда свою штаб-квартиру.
– Не только сам собираюсь, но и всех желающих туда заберу, – вносил он еще больше волнения в ряды привыкшего к размеренному и сытому существованию пипла.
После десерта отправился вносить разлад еще и в жизнь Лэнгвидж Скул. Встретился со старой мелкобритской гвардией с Томасом и Оливией, спросил, знают ли они о его новом московском клубе. Оказалось, знают. А не хотят ли отправиться с ним покорять еще и Московию? Вроде бы не собирались, но готовы над этим подумать. И главный вопрос: если все вместе поедем туда, смогут ли они помочь ему стать оптовым получателем всех лондонских языковых пособий? Чтобы была не только еще одна языковая школа, а целый центр, куда будут обращаться за пособиями со всей Москвы и близлежащих Владивостоков. В общем загрузил милых инглишей так загрузил.
В семь вечера в «Биреме» должен был состояться вечер бардовской песни, но это уже без меня, – сказал он персоналу, взял свою плечевую сумку и черным ходом отправился пехом к метро и домой.
– Так можно на машине, – напомнила было ресеншенистка Ира.
– Еще час сиденья в авто моя бедная задница не выдержит, – отмахнулся он. – Встреча с народом в час пик в общественном транспорте – это сейчас мне в самый раз,
Действительно все сорок минут езды на метро честно отстоял плечо к плечу с другими братьями по разуму. Путь к дому лежал мимо районной библиотеки, откуда он не раз забирал с собой Веру. Теперь только неприятно насторожился, боясь нарваться на выходящих оттуда библиотечных дам.
Уф, пронесло, сказал сам себе подходя уже к дому и тут же услышал требовательный сигнал клаксона. Из стоящего во дворе «Лексуса» выходила собственной персоной Сабина-Банкирша.
– Я уж думала совсем не придешь.
– Что, согласна на прослушку?
– Потом скажу. Не хочешь меня в квартиру пригласить? Я же знаю, что там никого нет. Или такой как ты может чего-то бояться.
«Такой как он», разумеется, ничего не боялся, поэтому сделал приглашающий жест. Консьержка в подъезде, ответив на его приветствие, едва из окошечка не выпала глядя вслед эффектной гостье.
– И это твои хоромы, – с усмешкой оценила она его Треххатку, заглянув во все комнаты. – Да и с интерьером напряженка. Что, главная жена совсем вкуса не имеет?
– Еще раз так скажешь – с лестницы кувырком спущу.
Алекс на кухне искал, что можно подать к чаю.
– Ладно, ладно, девушка шутит. Как-то совсем не похоже, что здесь живет долларовый миллионер.
– Просто я живу по заветам графа Воронцова.
– Это каким же.
– «Люди с властью и богатством должны жить так, чтобы им это прощали», – без труда процитировал он.
– Ух ты! Спиши слова, я их своему папуле подсуну. Он точно оценит.
– Не против, если я сейчас переоденусь?
– А горничная к вам приходит? – спросила она из-за двери спальни. – Или сами справляетесь. Не поверю, что сам за швабру берешься.
Он не счел нужным даже ответить. Переодел только рубашку и носки.
– Я уж думала сейчас в халате выйдешь.
На кухне он заварил чай и достал сушки с галетами.
– А вина девушке почему не предлагаешь?
– Ты же за рулем. – Алекс уже понял к чему дело идет.
Она задала несколько вопросов про поездку в Москву, он как мог ответил. Когда допили чай, Сабина попросила:
– А свежее полотенце у тебя есть? В смысле банное.
– Зачем?
– «Зачем?» – выразительно передразнила она.
– Извини, но своим женам я не изменяю, – Алекс сам пришел в восторг от собственных слов.
– Даже так! А если я скажу, что уже приложилась к своей ликерной фляжке, пока тебя ждала. И мне придется у тебя по любому до утра остаться. (Явно сказывалась привычка девушки ни в чем себе не отказывать.)
– Ну и оставайся. Идем покажу, где постельное белье лежит, – он по-хозяйски повел ее в спальню.
– А ты?
– А я ко второй жене поехал. Она меня неделю не видела. Кровная обида будет.
Она, кажется, не очень поверила:
– Может быть мне тебя к ней отвезти?
– Я с пьяными водителями ездить опасаюсь.
Переговариваясь таким образом, они выкатились из квартиры, поехали вниз, потом прошли к «Лексусу». Алекс глянул на окна квартиры Стаса, там все было безжизненно.
– Может мне тебе такси вызвать. Завтра свое авто заберешь, – из вежливости предложил он.
– Как-нибудь сама с этим решу, – сердито взбрыкнула она.
Ну что ж, сама так сама, и чмокнув ее в щеку, он потопал к метро.
Выбор был невелик: либо к Ларе, либо к Люсьен. Победила Люсьен, воспоминания о ее обширной груди не давали ему покоя еще в Москве, как-то приелись все эти голливудские стандарты Даниловны и Лары, да и той же Сабрины, хотелось чего-то объемного мягкого. Но ведь вполне можно было нарваться и на какой-нибудь облом, поэтому прямо в вестибюле перед турникетами он набрал ее мобильник. Сказал, как есть:
– Пять дней в Москве я безумно скучал по тебе. Только не говори, что что-то может помешать нашему счастью.
«Как всегда все врешь. Но очень приятно врешь. Я это… В общем, у меня так сказать женские дела».
– Ну что ж, половина счастья долой, но есть же еще другая половина.
«Алекс, ты невозможен. Я большую стирку затеяла, все не прибрано».
– Сорок минут на уборку у тебя еще есть. Торт или французский коньяк?
«Лучше и то и другое», – другого ответа от нее странно было и ожидать.
В общем поехал, откушал чаю с коньяком и получил то, на что и рассчитывал. Плюс самое важное: восемь часов крепкого непрерывного сна (когда такое было в последний раз).
Сопутствующим довеском была разборка Люсьен насчет Лары: «Ты ее уже, я смотрю, на место Веры определил. Смотри ее путанские шашни еще аукнуться тебе». Зато он, кажется, нашел универсальный ответ на сей бесконечный вопрос:
– Просто она мой идеальный референт, ничем посторонним меня не нагружает.
20
Следующие три дня прошли для обоих князьков в сверхавральном режиме. Когда выдыхался один, – тотчас подключался второй, опускал руки первый, – брался за кувалду второй. Сами не ожидали во что может вылиться их суперский бизнес-план – ведь надо было подготовить все так чтобы потом в Златоглавой не было ни часа простоя.
Утром, когда Алекс по дороге в Треххатку купил на почте большие пластиковые мешки и принялся упаковывать в них вещи Веры, начались звонки от Жорки.
После первого мешка:
«Я придумал название для клуба: «Мойдом». Слитно в одно слово. В это название можно подверстать что угодно. Мой Дом и в нем может происходить абсолютно все, что только не придумаешь. А «мой» делает все это осязаемо родным и близким. Как тебе?»
– Ну пока это самое лучшее название, – неопределенно согласился Алекс.
После второго мешка:
«Меня осенило, как сделать банальные и пошлые членские взносы чем-то более ценным и приличным. Всю твою копыловщину превращаем в безразмерный худсовет. Всех обязываем смотреть и оценивать все клубные мероприятия, включая и эти дурные стихи, и самостийные выставки, и театральную рукодельщину. По итогам опроса отмечаем лучших. А по итогам года все членские взносы превращаем в одну большую премию для самого лучшего творюги. Есть нобелевская премия, хай будет копыловская».
– Посмотрим. Кстати, не забыл в двенадцать ноль-ноль тебе отбиваться от поэтов?
После третьего мешка:
«Придумал и самый первый день в «Мойдоме». Завезем двести экземпляров «Лучших поэтов» и объявим распродажу. Из 50 человек у меня там пятнадцать москвичей и из Подмосковья. Набежит такая же толпень, как и в «Бирему». Поставим элитный ночной клуб на уши от поэтов-нищебродов».
– Хорошо, поставим, – опять не возражал старший князек.
Отправить мешки на почту он не успел, пора было ехать в «Бирему», тем более, что Сенюков на своей «Шкоде» уже поджидал босса во дворе. Не давая водителю войти в квартиру, он поспешил на выход сам. По дороге спустился на второй этаж и как следует побарабанил в дверь Стаса. Ответом была глухая тишина.
– Ну и что у нас сегодня замечательного? – спросил, впрыгивая в «Шкоду».
– «Боксеры» с «мусорами» подрались. («Мусорами» в «Экскорте» называли тех, за кем не числилось ничего криминального.)
– И это самое замечательное?
– Конечно, – широко осклабился Сенюков, – в качестве боевых навыков самое то.
Ясно было, что если Стаса отстранят, надо срочно назначать в «Эскорт» «и.о.».
Взявшись за мобильник, он распорядился ресепшенистке вызвать Еву, Лару и Хазина, заместителю Стаса Бобру явиться к нему с главными битыми рожами и наконец набрал директора театрального кафе Ивникова с вопросом не хочет ли он со своей студией попасть на халяву на московские гастроли.
«Что за вопрос, конечно, «за», – с энтузиазмом среагировал тот.
– Я знаю, что в вашем репертуаре четыре спектакля. Один мы видели. Не можете ли вы завтра-послезавтра показать нам еще два. Чтобы мы не кота в мешке продавали.
«Но народ уже до сентября как бы в отпуск ушел».
– Ну так позвоните им и соберите на два спектакля. Если конечно они этого хотят.
«Хорошо, я попробую что-то сделать. Потом вам позвоню», – сказал Ивников.
Верные подельники уже ждали Великого и Ужасного в его кабинете. Лара вполне обоснованно представила какие именно первых три выставки питерских художников следует везти в «Арго» и по получению высочайшего одобрения бралась обзванивать самих художников и переделывать их старые постеры. Жорка тут же вставил свои пять копеек и сказал, что паровозом должна быть забытая Ларой фотовыставка Сидоркина «Женский торс», где на 60 фото весьма красочно действительно были сняты лишь женские торсы (без головы и низа) с фрагментами одежды и без. Мол, пресыщенную московскую публику надо разить наповал. С дружным смехом это было принято.
Ева поднаторев как следует за два года и биремском киноклубе составила целый список из шестидесяти фильмов, которые по два фильма в день можно было запускать для чванных московитов и тоже готова была готовить их красочные афишки. Тут тоже не обошлось без младшего князька, он предложил плясать от печки: начинать с редких немых фильмов, после потребляемого всеми ширпотреба блокбастеров это должно быть жирным намеком на Питер, как культурную столицу. Ну что ж – и это годится.
Третьим номером шел сам Хазин, позвал в кабинет компьютерщика «Биремы»: вот вам мой полпред в Белокаменной, который вполне справится с ежедневной хроникой в «Мойдоме». Заодно и сам уже подготовленный Владиком начерно сайт был показан. Тут уж обиженные Жоркиной критикой дамы сполна отыгрались: и это им было не по вкусу и то. Так что Алексу пришлось встать на защиту своего креативного продюсера, заодно обещал сам подумать над дополнением к их компьютерному рукоделию.
Затем пробило двенадцать ноль-ноль и креативщики двинулись на первый этаж разбираться с выдающимся поэтическим изданием. Литературной публики собралось еще больше, чем накануне, всем хотелось взглянуть на наглеца из наглецов Юрия Ляпина и высказать ему все, что они о нем думают. Впрочем, особого скандала не получилось: одиннадцать питерских поэтов, вошедших в сборник, стали в очередь у ресепшена получить свои авторские пять экземпляров, вторая очередь выстроилась из тех, кто хотел выставить в «Биреме» на продажу свои поэтические книженции, скучковалась еще и третья очередь из тех, кто не имел дома компьютера, но хотел всучить для следующего поэтического сборника свои стихи, отпечатанные на пишущей машинке. Минут через сорок вся эта поэтическая братия плавно с Копыловского соизволения переместилась в банкетный зальчик кафе, где прямо из воздуха появились бутылки водки, пластиковые стаканчики и закуска в виде краковской колбасы и плавленных сырков. «Юрий Ляпин» из наглеца превратился в благодетеля и каждый хотел с ним выпить (многие на брудершафт), Жорка как мог отбивался. Алекс со своими гранд-дамами тоже присутствовал – ему такая забубенная поэтическая тусовка была внове (все же иная чем с художниками и журналистами). Тут были и седовласые поэты со своими поклонницами, и вполне юные дарования и все словно говорили друг другу: мы с вами одной крови. Читали стихи: и свои, и те, которые в сборнике особенно бросились в глаза. Отельера особенно удивляло, что таким однокровником выглядел и Жорка, довольный как все это финишировало. Не забыл и нужную речь сказануть:
– У меня в этом сборнике было две цели: во-первых, действительно вывести в бумажном виде сомнительные малонадежные цифровые носители, во-вторых и в главных, мне просто было жалко своего собственного труда: читать, оценивать, размещать и потом, чтобы это где-то бесследно сгинуло – нетушки. Вот и создал нетленку своим вкусовым качествам. А вы думали – что-то другое?!
Подвыпивший народ от души веселился: ну выкрутился так выкрутился!
Не дожидаясь окончания поэтического банкета, Алекс по-английски удалился в свой кабинет разбираться с драчливыми охранниками.
Бобр, верный помощник Стаса представил четырех из них, все со следами доброго рукоприкладства на ликах. Спросил:
– Ну и кто из вас победил?
Четверка молчала.
– Успели разнять до победителя, – хмыкнул Бобр.
– Драка без победителя – чистое рукоблудие. Судебный поединок знаете, что такое?
Четверка озадаченно переглянулась.
– Мечи дадим вам в руки и пусть бог поможет указать, кто прав, – блеснул эрудицией Бобр.
– Зачем мечи? Чем дрались, тем пускай и дерутся, – поправил его Алекс. – Подвал вас ждет. (В подвале «Биремы» среди прочего находился настоящий боксерский ринг.)
– А если кто ногами дрался? – ухмыльнулся самый молодой и дерзкий.
– Тогда ему свяжем руки и пусть дерется ногами.
Отельер не шутил: дружными рядами (плюс зрители) направились в подвал. Там драчунов раздели до трусов и носков, вооружили перчатками и защитными шлемами и всех четверых выпустили на ринг (двое на двое). Рефери не было, но и без него все четверо четко соблюдали боксерские правила, во время клинча останавливались и расходились, во время соприкосновения с другой парой вежливо отходили в сторону. Бойцовская подготовка у всех была практически равная. Бобр стоял возле корабельной рынды и каждых три минуты отзванивал окончание раунда.
После третьего раунда драчуны зароптали:
– Сколько нам еще таких раундов? Три – достаточно.
– Три – это для любителей. Вы же профессионалы, значит все двенадцать раундов.
Зрители всласть хохотали – им такая разборка пришлась сильно по вкусу.
После пятого раунда четверка забастовала:
– Все, хорош. Мы вам здесь не клоуны! Что вообще за дурь такая! Не будем и все!
Алекс не возражал, лишь четко вынес свой приговор:
– Ты – первый, ты – второй, ты – третий, ты – извини, четвертый.
Никому не приходилось объяснять, что его приговор значил – вся их первичная кулачная разборка скукожилась до такого вот мальчишества за дворовое первенство и только.
Следом на отельера насела прибывшая театральная братия, Ивников и два актера из театрального кафе: «Что? Как? Почему?» Приходилось снова и снова повторять одно и то же:
– Ну да в одном московском клубе простаивает зрительный зал на двести пятьдесят мест… Если не будете сильно губы раскатывать, то можно съездить и отыграть по нескольку раз три спектакля… Вы сначала покажите, что есть, потом будем говорить более предметно… Все в разъезде, ну значит гастролей не будет… Мне через три дня нужно давать по этой авантюре окончательный ответ… Нет так нет… Посмотрю какую другую театральную студию.
Так ни до чего окончательно и не договорившись страдальцы Мельпомены удалились прямо в кафе «Биремы» обмозговывать ситуацию с бокалами вина.
Далее была со своими хозяйственными отельными счетами Ева. Тут всего лишь требовалось не больше двухсот копыловских росписей.
Когда он уже совсем собрался на выход, рассчитывая, что все же успеет послать на почте три посылки Вере, к нему в кабинет ворвался Жорка и плюхнулся в еще не остывшее от Евы кресло.
– Ну скажи, как это у тебя получается? Меня чуть только что не сильничала одна поэтесса. Сильничала в смысле изнасиловала, – пояснил он (вдруг Копылов еще не встречал такое слово).
– За что боролся… – от души рассмеялся Алекс.
– Нет, ну как это у тебя получается: иметь любовниц, и чтобы они не устраивали хип-парады. Научи несмышленого девственника.
– Без подробностей обучения давать не буду.
– Ну вот что ты делаешь, чтобы они публично не вешались тебе на шею. Заранее договариваешься или как? Она уже и руку мне погладила, и бочок придвинула, и пообещала стать для меня музой во всех моих начинаниях. Только что при всех на диванчик меня не завалила. Как ты всех их строишь, чтобы ваших амуров никто не мог видеть? Продай секрет.
– Да нету у меня никакого секрета.
– Не уйду отсюда пока не скажешь. Брысь отсюда! – гаркнул Жорка на заглянувшую в кабинет официантку. – Как ты им нужные правила поведения внушаешь?
– Да ничего я не внушаю. Наверно на меня просто реагирует определенный тип женщин.
– Ага, и Вера, и Люсьен, и Лара, и Ева, и Даниловна! Инна говорит, что ты раньше и к ней подкатывал.
– Я же говорил, Стас пальцем указал, я и подкатил – очень зачет сдать хотел. Увы, курящие женщины не мой профиль.
– Ну так какой тип? – гнул свое Хазин.
– Для которых мужчина всегда это глава львиного прайда.
– А что есть такие женщины?!
– …Ну и договариваюсь конечно, – продолжал Алекс, – о трех метрах моей личной зоны. Мол, докажи сначала, что ты и без обнимашек интересная женщина.
– Врешь ведь!
– Конечно вру. Секреты донжуанского мастерства передам только своему сыну.
В общем из «Биремы» Алекс выходил издавая легкое хихиканье. Добавило веселости и замечание идущей рядом Лары:
– Вон «Лексус» твоей Банкирши. Как это она не бежит сейчас за тобой. Совсем подруга нюх потеряла. Куда? – спросила она, занимая водительское место в своем авто.
– К тебе. Если конечно там убрано. (Почему бы не подначить бедную девушку.)
Пока ехали, с Алексом случился приступ разговорчивости. Хотелось осмыслить наезд Жорки.
– Слушай, а я действительно прохожу по разряду донжуанов или как?
– Ты?! – она насмешливо глянула на него. – Да какой ты к черту Дон Жуан. Так, мажор-тихушник. Даже не мажор, а просто тихушник.
– Ну хорошо, а почему на меня, например, такую стойку делает Банкирша? Вчера, кстати, вломилась в мою Треххатку, еле смог выставить вон.
– А почему на тебя такую стойку делаю я или твоя Даниловна, или Вера?
– И почему? Колись давай.
– С тобой прикольно. Открыт всего на одну десятую часть, но эта десятая часть полный цимус, – Лара даже пальцы себе поцеловала для убедительности.
– И это все? – отельер был слегка разочарован.
– Еще у тебя есть главный половой орган из двух букв.
– Какой?! – совсем по-детски прибалдел он.
– Ум… Самое главное, что если бы я была парнем, то вела бы себя точно так как ты: трахала все что движется и не брала бы ничего близко к сердцу. Ты что, с Верой расстался? – переход получился совсем неожиданным.
– С чего ты так решила?
– Потому что такие вопросы начал задавать. Так расстался?
Надо было как-то выкручиваться.
– Ты разве не поняла, что на меня объявили большую охоту. Причем пообещали начать с самых близких мне людей. Тебя это, кстати, тоже касается. Ты хотела быть телохранителем для Веры, теперь я предлагаю быть моим телохранителем.
– В смысле? (Кажется ему полностью удалось переключить Лару на новую тему.)
– Ты визжать умеешь?
– Еще как.
– Завизжи так сильно как сможешь.
Лара подняла в машине все окна и завизжала. У Алекса слегка заложило в левом ухе, грузовик на встречной полосе испуганно вильнул, две декоративных собачонки на тротуаре разразились истерическим лаем.
– Именно так сделаешь, когда увидишь направленную на меня сзади стрелялку.
– Так меня тут же за это и пристрелят.
– Само собой, но десять секунд жизни ты для меня сохранишь.
Он протянул ей правую ладонь, и Лара согласно хлопнула по ней своей ладонью.
Ее квартира хоть и сверкала чистотой, но прибранностью не отличалась, повсюду разбросаны кофточки и расчески. (Али она не Скрипачка, не творческая личность.)
По-быстрому откушав чая с колбасными и рыбными бутербродами, дружно почистив зубы (новая зубная щетка всегда дожидалась его), они отключили телефоны и занялись благородным постельным делом. В качестве десерта между интимами Лара, возбужденная его дорожными словесами, тоже вставила свой интерес:
– А я у тебя по какому разряду? Не верю, что мое бурное прошлое ничуть тебя не дергает? Или ты просто блокируешь его. Помнишь, ты как-то сказал об этом?
– В смысле многих мужиков или в смысле денег за интим?
– И то, и другое.
– Насколько я в курсе, ты занималась этим по своей воле. Если бы я был женщиной, то вел бы себя точно так же. Искал бы мэна с половым органом из двух букв.
– Не занимайся плагиатом, от себя говори, – наподдала она ему коленкой по ноге.
– Ужас продажной любви как-то очень преувеличен, по крайней мере для меня. Знаешь, я однажды смотрел странный фильм про жизнь одной деревни. Как толстый парень мечтает стать прыгуном с трамплина и прыгает с крыши сарая в копну сена, как умирает старик и потихоньку из матраса достает свои деньги и поедает их, чтобы не оставить своей старухе, как один фотограф посылает свои фото в американские журналы и грезит о большой славе и так далее. Я ничего не понял и заглянул в программку на название. Фильм назывался «Все прекрасно для человеческой души». И мне словно кирпичом по голове: любая человеческая душа вольна делать то, что для нее прекрасно… Я ответил? И потом у меня сильное подозрение, что народ просто ревнует к ночным бабочкам, что у них слишком много того, чего нет у них.
– Ну да, у тебя этого много, поэтому ты не ревнуешь, – сделала она свой вывод.
В час ночи они все же немного угомонились и заключили сонное перемирие. Увы, Лара, когда особенно сильно разоспится, начинает довольно внятно похрапывать. В пять утра он тихонько прокрался к своей сумке, взял электронную книгу и прошел на кухню. Утреннего света там вполне хватало. Через полчаса на кухне в неглиже появилась Лара:
– Я что опять сегодня храпела? Ты бы взял и перевернул меня на бок.
– Да нет, просто тени убиенных душ не дают спать. Пошел на выход. Нужно дома кое-что взять.
– Мне заехать туда за тобой?
– Не. Сенюков хай заедет. Ложись, хоть ты выспись.
21
Метро уже работало, и он добрался до Треххатки меньше чем за час. Выпив двойную пайку кофе, занялся упаковкой остальных вещей Веры. Тут уже и почта открылась, куда он перетаскал и отправил, аж пять посылок. Следом послал эсэмэску: «Вещи выслал». Заодно придумал, с кем следует отправить ей ювелирку, фотоальбом и некоторые ее любимые безделушки. Зацепинская Зоя – именно она подходила для этой цели лучше всего.
Звонок Хазина застал его, когда он принялся готовить себе большой ланч:
«Ты дома?.. Никуда не уходи, я еду к тебе», – голос Жорки был сама тревога.
Он позвонил Сенюкову, чтобы тот не приезжал. Хотел было приготовить харч для подельника, но не стал – Хазин до полудня, как истинный европеец питался только кофе.
Внедорожник младшего князька влетел во двор со всей стремительностью, и Жорка с непривычной кожаной сумкой через плечо торопливо зашагал к подъезду.
– Отстреливаемся сразу или как?
Хазин его шутки не принял, пальцами показал, включай уже свою глушилку. Та и без того уже предусмотрительно была в руках отельера.
– Меня сегодня разбудили двое в штатском. Допрашивали с пристрастием часа два, – принялся докладывать дружбан. – О тебе, о Стасе, о всей нашей шайке-лейке. Знают даже, что я в универе перевелся с очного на заочное. Такой жирный намек: а не забрать ли тебя парень на срочную службу. Что происходит? Наш проект что, собираются прикрыть?
– С тебя подписку о неразглашении брали?
– Не письменно, только устно.
– Неужели только из-за этого и приехал, – усомнился Алекс.
– Надо вскрыть квартиру Стаса.
– Ничего себе, с какого перепуга.
– Ты что, не понимаешь? Половину наших дел Стас наверх точно не докладывал. Прикрывал нас, фабзайцев, как мог. Не сегодня-завтра они сами вскроют его хату и ЧТО?
– А под каким предлогом?
– Элементарно. Скажешь, что тебе приснилось, как Стас у себя в хате застрелился. Мол, его отстранили от нашего кураторства, ну он и психанул.
– Класс причина! – съёрничал Копылов.
– Потом придумаем. Вскрываем? Или межуемся? (Выбрал же, зараза, слово!)
– Чтобы отказаться от полной дури – ни за что! Конечно, вскрываем. А чем?
– А этим. – Жорка вытащил из сумки целый свиток воровских отмычек.
– У него же там суперзамки. – Отельер попытался включить трезвую голову.
– Не попробуем – не узнаем, – подельника было не остановить.
Ну что ж, захватили свиток, пакеты и в лифт.
С замком в общий четырехквартирный тамбур Жорка справился первой же отмычкой. В тамбуре висели велосипеды, стояли ящики, коробки, полки. К счастью квартира напротив стасовской была не заселена, а две других квартиры в конце тамбура смотрели глазками друг на друга. Действительно верхний замок входной двери представлял собой нерешаемую проблему, поэтому Хазин занялся более легким нижним замком. Третьей отмычкой сумел-таки его провернуть. Задумчиво посмотрел на верхний замок и достал фомку (она была у него под курткой засунута в джинсы). Выломать железную дверь из железной рамы – грохот должен был всполошить полдома. Но тут рука его случайно нажала на дверную ручку – и дверь (о чудо!) открылась. Верхний замок был просто не задействован.
Осторожно вошли и осмотрелись. Глянули в шифоньер – зимние вещи были на месте, большой чемодан тоже, а более легких вещей и дорожной сумки не было. В ванной не хватало туалетных принадлежностей, ноутбук тоже отсутствовал. Зато вся прослушивающая аппаратура нахально демонстрировала себя во всей красе. Посмотрели друг на друга, утвердительно кивнули и приступили к капитальному шмону. Через час оценили найденное: два объемных ящика с записанными аудиокассетами, пять «судовых журналов», где все записи были сделаны начальными буквами слов, табельный «макарыч» с двумя запасными обоймами и коробкой отдельных патрон, запас всевозможных аудио- и видеожучков, две обувных коробки с фото застигнутой врасплох почти всей биремной и фазендной публики, два бинокля и подзорная труба, папка с рисунками Копылова на всех мнимых и не мнимых секретных агентов, большой регистратор с досье на ту же биремную и фазендную публику, а наверху сей пищевой шпионской пирамиды лежал неприметный конверт, в котором кроме двух паспортов Стаса на другую фамилию, лежали еще паспорт, военный билет и водительские права Алекса на имя Дмитрия Волкова (не сдал все же инструктор его прежние документы куда следует). До кучи была найдена запасная связка ключей от квартиры, стало быть, они теперь могли цивильно приходить и уходить отсюда. Еще была куча ключей от Треххатки, Жоркиных съемных комнат, кабинетов в «Биреме» и Фазенде, их решено было не трогать.
– А это? – спросил Жорка указывая на стационарный компьютер подключенный ко всей прослушивающей аппаратуре.
– Надо жесткие диски изъять?
– А запросто, – Хазин найдя отвертку тут же приступил к делу.
Через десять минут оба жестких диска системного блока был у него в руках.
– Надо скачать из них всю информацию, хорошо их обнулись и вернуть на место.
– А не будет перебором? – Жорка наконец и сам в чем-то усомнился.
– Гулять так гулять, – был ему ответ.
Загрузив все имеющие пакеты, они аккуратно закрыли за собой все двери, поднялись сначала в Треххатку, где самую ценную часть загрузили в кабинетный сейф, а остальное решили взять с собой для схронов в «Биреме» и Фазенде. Когда Алекс включил мобильник, то обнаружил целую кучу не принятых звонков. Начал со звонка Ивникова.
«Ну что, мы сегодня готовы показать вам один спектакль, – доложил актер-ресторатор, – можно в пять или в семь».
– В семь, – выбрал Копылов.
Второй звонок был от дежурного по Фазенде:
«Эти ваши урки сегодня в третий побег пустились, уже на шоссе еле догнали».
Речь шла о горе-домушниках, повязанных неделю назад на Треххатке. Их поселили в одном из номеров мотеля, пни корчевать отправляли не более чем на пять-шесть часов, кормили сытно, на бильярде и в тире тоже позволяли развлекаться. И вот уже третий побег, не догадывались болезные, что на одежде у каждого были прикреплены маячки, отследующие все их перемещения.
– Завтра сам подъеду с ними разобраться, – пообещал отельер.
Третий звонок был от Иван Иваныча – знакомца Зацепина, который всегда мог оказать оперативную поддержку в любых делах.
«У вас там все в порядке?»
– Не совсем.
«Тогда давай встретимся на старом месте часа через два».
– Через два часа? – Алекс посмотрел на часы. – Хорошо.
Пока Жорка поедал с плиты остатки жаркого, он решал вопрос: позвонить Маккою или нет. А тот вдруг как раз сам ему позвонил:
«А вас все в порядке с московским клубом?»
– С клубом – да, а вот с другим проблемы.
«Какие именно?»
– Старые бандитские разборки. Они и в Москве меня достали. В общем, мне очень нужна та «Моторола», что вы у меня прежде забрали.
«Зачем?»
– Странный вопрос, неужели не понятно? Через две недели обещаю вернуть назад.
«Моторола», которую ему два года назад дали, а потом забрали, была не совсем обычным мобильником, на ней не только отслеживалось местоположение абонента, но и можно было прослушивать его сторонние разговоры – тот же жучок прослушки.
«Я слышал, что вы там, какие-то невероятные условия выдвигаете с этим клубом».
– Нормальные условия. Без них то, что надо не получится. Могу переслать вам весь план действий.
«Не надо, просто передайте их Томасу. Насчет «Моторолы» я подумаю».
Какая к черту «Моторола»! Чуть ли не первый раз был получен четкий ответ, что балом правят не матрасники, а мелкобриты (за деньги матрасников естественно).
– А что за «Моторола»? – не удержался от законного вопроса Жорка, вроде бы совсем не случавший их разговора.
– Сам же как-то говорил, кто только защищается, никогда победителем не будет. Пора уже идти в атаку. Ну что, пленных не берем?
– Не берем! – счастливо просиял младший князек.
Столь энергично начатый день продолжился не менее насыщенно. Пока Жорка занимался жесткими дисками Стаса, Алекс встречался с Иван Иванычем в кондитерской на Марата. Разговор вышел что надо. Во-первых, товарищ Зацепина подтвердил, что дядя Петя к активной служебной деятельности не вернется. Во-вторых, успокоил отельера, что его собственный бизнес-проект по «Арго» в настоящее время никто закрывать не станет – всем интересно узнать во что это может вылиться. Ну и наконец просветил, кто и зачем собирается башлять на московский клуб.
– Все достаточно просто. Деньги не закордонные, а самые русопятые. На каждых два рубля затраченных на клуб, серые кардиналы получают возможность третий рубль отправить на отмытый долларовый счет в обычный итальянский или испанский банк вместе с убедительным резюме как эти денюшки честно добыты. Народ опасается, что рано или поздно западники начнут блокировать любые подозрительные счета.
– А не слишком ли затратно так все это отмывать? – слегка удивился Алекс.
– Так деньги можно сказать халявные. Кто-то ищет «Золото партии» за кордоном, а часть его оказывается тут присыпано.
Сильно приободренный этими сведеньями, Алекс отправился в «Бирему», готовить «группу захвата» для Москвы. Каждого кандидата вызывал к себе в кабинет отдельно и придирчиво с ним беседовал. Двое от столичного набега отказались по каким-то своим причинам, остальные были полны энтузиазма: коль скоро с жильем и зарплатой не будет проблем, то почему бы там и не покувыркаться. Не забыл позвонить бригаде давних знакомцев-молдован: не могут ли они при необходимости приехать в Москву для ремонтных работ. Ион-бригадир предложил другой вариант: московскую бригаду своих земляков. Так было даже удобней.
Полседьмого в количестве пятнадцати человек (всех, кого отловили) двинулись в театральное кафе. Там все к показу было готово, вернее, это был скорее прогон, чем полноценный спектакль, но князьки особо не придирались, главное было освоить суть театрального зрелища. Лирическая комедия из современной жизни народу в общем понравилась. Жорка тут же испытал свою идею худсовета, раздал всем листочки с десятичной системой оценки, потом собрал и высчитал средний бал, получилось «7.7». Когда все разошлись, князьки вместе с Ларой остались дабы высказать Ивникову свои пожелания. Пожелание, вернее, требование у Хазина было лишь одно: убрать всю ненормированную лексику.
– Ну вы даете! – изумился режиссер. – Это московская пьеса прошла по стране в десяти театрах, никто нашего ханжества не поймет. Народ к этому уже привык. Зачем?!..
– Меня в школе учили, что драматургия – это литература, а литература – это изящная словесность. Не вносите разлад и катастрофу в мои представления о прекрасном.
– По-моему, их очень легко заменить на более цензурные слова, никакой разницы не будет, – вставила Лара.
Взгляд Ивникова обратился на Алекса – за ним было последнее слово.
– Я ничего против мата особенно не имею, но если со мной рядом будет сидеть прекрасная девушка, мне придется вздрагивать от этих слов, что не есть хорошо. Я согласен с нашим креативным продюсером, – выдал свое заключение старший князек.
На этом их томный вечер не закончился. При выходе из кафе, они буквально наткнулись на «Лексус» Сабины-Банкирши. Она тоже увязалась за всей компанией из «Биремы», во время спектакля никак не обращала на себя внимание отельера, зато теперь категорически его поджидала.
– На два слова, – сказала и отвела Алекса в сторонку. (А не ждет ли его флакончик с кислотой, весело подумал он.)
– На, почитай, – протянула она ему несколько листков, скрепленных степлером. – Я завтра зайду поговорить об этом.
Не дожидаясь ответа, села в машину и быстро тронула ее с места.
– Интрига нарастает, – прокомментировал Хазин.
– Совсем с ума сошла барышня, – сердито бросила Лара.
Они загрузились во внедорожник Жорки и через три минуты подъезжали к «Биреме».
– Всем пока! – Скрипачка первой выскочила из машины и направилась к своей тачке, вся спина выражала ее 9-бальный гнев.
Князьки обменялись понятливыми взглядами: «И у самой выдержанной сдают нервы». – «И не говори». – «Догнал бы». – «И лишить ее яростных эмоций – ни за что!»
Переданное послание он прочитал лишь, когда добрался на метро до Треххатки.
Это был некий самостийный брачный договор между Он и Она, вернее его предварительный вариант, но пунктов все равно было больше сорока. От обязательства посещать друг друга не меньше пятнадцати суток в месяц, до выплачивания пятизначного пансиона на каждого родившегося ребенка. Алекс читал пять страниц компьютерного текста как увлекательный авантюрный роман – это ему была как ответка за его капризы и претензии к «Арго».
22
Спал на тахте в кабинете, не мог себя заставить побеспокоить двуспальную кровать в спальне. В семь утра проснулся бодрый и энергичный. В кои-то веки прочитал даже тридцать страниц из второго тома «Тихого Дона», причем заметил, что донской диалект уже совсем не смущает его. Вовремя вспомнил, что сегодня вроде намечался завоз новой партии постояльцев на Фазенду, стало быть гонять за сто верст Сенюкова не было никакой необходимости. Позвонил в «Бирему», там арендованный автобус был уже под парами, попросил у Озерков его подхватить. Успел даже чаю с бутербродами откушать.
Автобус шел полупустой, все же пятьдесят человек разом Фазенда еще поглотить не могла. В хвосте на двух сиденьях расположился Вадим, к нему отельер и плюхнулся.
– Решил вашу главную достопримечательность посмотреть, – объяснил свое присутствие москвич.
– Шпионство оно дело такое – все надо зафиксировать.
– Ну я… ну я… – парень даже стал заикаться от такой напраслины.
– Понял, понял, расслабься. Звонки были? Сам в Москву звонил?
– С работы только наш полковник звонил, но я ему ничего, как договаривались. Сам только своей подруге звонил. Так рассказывал, что ей в «Бирему» тоже захотелось. Или не надо было?
– Еще как надо. Учти приедешь с подругой – слупим с тебя по полной ставке.
Чтобы не смущать его, Алекс достал электронку и пересел на самый последний ряд с намерением осилить тридцать страниц английской прозы. Заодно внимательно прочитал еще раз брачный договор Банкирши. Обратил внимания, что ее авторства в нем никак не было заметно, словно целиком взято из Интернета, мол, всегда могу сказать, что я здесь не причем, просто нашла материал, чтобы подколоть тебя с твоим многоженством. Если же придумала все сама, то главный половой орган из двух букв явно при ней.
Уже на подъезде к Фазенде пришла эсэмэска от Геры: «Просматриваю 1 и 2 том». (Вот это да! Выходит, взорвали сразу и боевую и шумовую гранаты!) Уже при выходе из автобуса сказал Вадиму:
– Завтра с утра выезжаем взад, готовься.
Сначала посетил обоих домушников, у которых был довольно помятый вид. (А что вы хотели третий побег как-никак.) Протянул им два листка, отпечатанных на принтере:
– Подписывайте и летите белым лебедем.
Это были расписки: «Я такой-то, обязуюсь за то, что меня за ограбление такой-то квартиры не сдали в милицию, выполнить в Москве одноразовую работу по своей специальности. Число. Подпись».
Домушники обалдело переглянулись.
– И кому это?.. – спросил тот, у кого лицо поумнее.
– Не ментам точно, – хмыкнул Алекс. – Ксивы ваши мы срисовали, так что предъява будет по всей красе… Чего вас смущает, это же филькина грамота?
– Не, не надо, – забоявшись одернул своего напарника второй домушник.
– И прямо сейчас сможем уехать? – уточнил первый. – И все бабло вернете?
– Часа через два, как автобус народом наполнится. Насчет бабла оставим вам по тысяче деревянных, до Москвы от Питера на автобусе хватит. Остальное нам за харчи и постой. Мы же не социальная служба.
Первый взял ручку и подписал расписку, второй попыхтел и тоже подписал. Алекс всунул их расписки себе в карман и отправился по другим делам. Нужно было переговорить с тремя кандидатами на поездку в Москву. А также с чудо-строителем Авдеичем на предмет построить в подвале «Арго» точную копию фазендного бассейна с волнодуями и сколько это будет стоить, чтобы внести цену в смету расходов. Заглянул и к кузнецу Вакуле, попросил его притормозить с ламинарными римскими доспехами и переключиться на хопеши, крисы, катары, мол, пора тебе, мастер, выходить на московский уровень, нужна супервыставка-продажа лучшего твоего оружия.
– А у меня давно все готово, вам я продавал только ширпотреб, эксклюзив у меня в городе у деда хранится, – отвечал Вакула.
Не дожидаясь общего автобуса, Алекс загрузился в авто моторизованных клиентов Фазенды и был таков, не забыв поручить одному из охранников довезти домушников до Питера и проследить, чтобы они сели там на московский плацкарт или автобус.
Прежде чем отправляться в «Бирему» он заехал в Треххатку, чтобы в тиши внести в смету расходов «Арго» последние вводные и отправил ее Демко с припиской, что «Завтра будет в Москве». После чего собрал дорожную сумку для недельного пребывания в Первопрестольной, не забыл ни ноутбук, ни Верину ювелирку с фотоальбомом, прихватил даже шестопер с клевцом, как знаками своего нового московского владычества. Чтобы не тащиться с этой сумищей на метро, вызвал такси.
Теперь главным оставался вопрос каким составом выдвигаться в Московию. Первым отпал Жорка, сказал: ты сначала все подпиши, и я сразу прилетаю. Второй отказалась Ева: мне и тут дел хватит выше крыши (действительно, на кого еще можно было надежно оставить «Бирему»). Намеченные к поездке два охранника так замучили отельера дотошными расспросами, что и как им там делать, что Алекс сам дал отбой: будьте на низком старте, полетите на самолете. Слава богу Лара, несмотря на вчерашнее взбрыкивание была готова ехать как юный пионер. Потом вдруг на пороге его кабинета возникли Томас с Оливией и объявили, что с британским консульством и с московским советником посольства по культуре они переговорили и могут для ориентировке на местности выехать в Москву хоть завтра.
– Завтра с утра и поедем, – поймал их на слове Копылов. – Дня на три-четыре. Или со мной на машине, или на самолете.
Разумеется, им сподручней было на машине.
Во время этих переговоров ресеншенистка Ира вдруг принесла ему в кабинет маленькую коробочку, перевязанную широким скотчем:
– Александр Сергеевич, на ресеншен курьер принес, сказал только вам в руки. (Ага, вот и ответка за его художества с тетушкой Лавочкина.)
Первым порывом было выбежать через черный ход во двор-колодец и уже там вскрыть посылку. Но тут же возникло злодейское желание забрать с собой на тот свет обоих славных мелкобритских шпионов. Выпроводив жестом Иру, он ножницами вскрыл коробочку, в ней лежала приснопамятная «Моторола» даже с характерной царапиной на тыльной стороне. Жизнь кажется совсем налаживалась. Воскликнув преподам «Sorry», он метнулся за ресепшенисткой. Ира описать курьера толком не могла, зато в вахтерской аппаратной видеокамера вполне четко зафиксировала сего посланца. Правда, тут же пришлось признать, что передавать эту запись за отсутствием Стаса, в общем-то и некому.
Зато повесив на дверь кабинета табличку «Не беспокоить», он с великим кайфом занялся бесценной «Моторолой». Набрав нужную комбинацию цифр вышел на мобильник Стаса, с облегчением услышал голос капитана, говорящий с каким-то мужиком о рыбалке. Вторым номером был Зацепин – там дядя Петя всласть отчитывал своего охранника. Вспомнил и о помощнике майора Андрее Урнове – там сквозь грохот поездных колес шла обычная дорожная офицерская пьянка. Долго думал набирать мобильник Веры или нет, потом все же не стал (умерла так умерла). Следом проверил геолокацию своих абонентов: Стас – где-то под Вологдой, Зацепин – у себя дома, Урнов – возле Урала.
Требовательный стук в дверь прервал увлекательное занятие Копылова. Это была Сабина-Банкирша.
– Мне сказали, ты завтра снова в Москву. Что насчет моего договора? Прочитал?
Жестом он усадил ее в одно из кресел, сам отступил за директорский стол.
– Выучил наизусть. Где скачала?
– Еще чего! Сама неделю писала.
– Все почти в порядке, только нет главного: твоего приданного.
– Так и знала, что за это зацепишься. Приданное было бы, если все через ЗАГС. А раз не через ЗАГС, то могу лишь в качестве пансиона.
– Ну-ну, – поощрил он.
– Папочка на мое имя положил в банк неснимаемый лям баксов под восемнадцать процентов. В месяц можно выбирать по пятнадцать тысяч баксов, половину могу отдавать тебе, но тогда ты должен будешь и кормить, и одевать меня. Годится?
– А остальная половина?
– Это на мои личные непредвиденные расходы, чтобы у тебя голова не болела за мои разбитые машины, потерянные мобильники и дорогие украшения. Ведь ты брюлики мне по любому покупать не будешь. Я правильно понимаю?
– Молодец. Видишь меня насквозь.
– Ну так как? Подписываем?
– Внесу свои поправки и подпишем. Пиши свой имейл. – Он достал из кармана брачный договор и протянул ей через стол.
Банкирша на это не купилась, вытащила из его письменного прибора листок для записей и написала свою почту там.
По громкой связи позвонила Ира:
«Народ спрашивает идут они смотреть спектакль или как?»
– Да пускай собираются, сейчас поедем, – сказал он в трубку.
Посмотрел на часы и встал. Встала и Сабина, взгляд ее был спокойный и деловой.
– А поцеловать?
Ему ли изображать удивление! Подошел, заключил в объятия и поцеловал. Осуществил так сказать профи-поцелуй. Не сразу понял, что целовал скорее не он, а его, и не только поцеловали, а прильнули всем телом так, чтобы ощутить все ее тело, а сам поцелуй и вовсе заставил забыть о губах, заменив чем-то до сели не испытанным – нектаром и амброзией в одном флаконе. И опять не изобразил никакого изумления, спокойно вдвоем вышли из кабинета прямо в анфас приближающейся Лары. Ну что ж, взял и ее крепко обнял и поцеловал в губы (но коротко, коротко). И с легким сердцем оставив за спиной двух испепеляющих друг друга девиц, поспешил на ресепшен.
Снаружи народ уже рассаживался по двум авто и минивэну. Мест, однако, не хватило и задействовали еще три авто отельных работников. Слухи о собственном театре уже овладели массами.
– Все вернул на историческую родину, даже метки на дверь поставил, – шепнул Жорка, передавая ему ключи от квартиры Стаса.
– Я их в служебном кабинете в верхнем ящике стола оставлю, – так же заговорщицки отозвался Алекс.
В театральном кафе при виде удвоившихся зрителей спешно раскладывали дополнительные стулья. Лара по-хозяйски пробралась в первый ряд и уселась рядом с князьками. Алекс не оборачиваясь чувствовал, что Банкирша тоже присутствует здесь.
В показанной пьесе предусмотрительно исправлены были все матные слова, хотя судя по действию они были тут еще более органичны, чем на вчерашнем спектакле. Но самому представлению это исправление мало чем помогло. Показана была этакая перестроечная чернуха о беспробудном пьянстве вымирающего райцентра. В собранных после показа оценочных листках средний балл вышел 6.7. Потом был закрытый ареопаг. Витийствовал, впрочем, один Жорка:
– Все, во-первых, морально на десять-пятнадцать лет устарело, во-вторых, сделано под девизом «Все люди – сволочи». Вы хотите барахтаться в этой навозной жиже, я – нет. Думаю, и Алекс, хоть он сама дипломатия, тоже нет.
– Чего вы сразу за себя и за кого-то другого такую оценку даете, – попробовал защищаться от разгрома Ивников. – В десяти театрах по всей стране эта пьеса идет на ура. Если жизнь в стране действительно такая, то зачем нам ее старательно лакировать?..
– Дело в том, что мы с вами живем в разных странах: вы – в стране-помойке, а я – в России, где живут талантливые и благородные люди.
– Чего же в этой талантливой стране такая жизнь тяжелая? Сама собой выкакалась?
– А кто вам сказал, что она тяжелая. Отъедьте пятьдесят километров от города и сравните старые дачные поселки, с которыми строятся сейчас. У меня сорок человек работает, половина из них с машинами и квартирами, да и с дачами тоже. В общем, я категорически против везти такой спектакль в Москву.
Ивников и два его администратора ждали, что скажет Копылов.
– А у вас еще какой-нибудь спектакль есть? – спросила Лара.
– Мы на Новый год ставили для детей «Маленького принца», – вспомнила дама-администратор.
– Ну если там без матерного выкакивания, то вполне может быть, – смилостивился креативный продюсер.
– В общем, я еду завтра в Москву, а оттуда позвоню вам более конкретно. Насчет сроков, людей и афиш, – уточнил Алекс.
Половина зрителей поджидала снаружи инквизиторскую тройку. «Лексус» Сабины отсутствовал.
– Ну как?.. Что решили?.. Повезем или нет?..
– Ну Алекс, у тебя каменное сердце – зарубить такое театральное пиршество, – ёрничал Жорка.
– Ты наверно домой чемодан паковать? – спросила тишком Лара.
– Мой чемодан уже упакован и в «Биреме». Могу тебе помочь паковаться.
– Знаешь, как понравиться доверчивой девушке, – довольно просияла она.
Впрочем, их сладкая постельная идиллия в тот вечер не обошлась без небольшой семейной сцены, это когда Лара спросила, что Банкирша делала в его кабинете.
– Давай сначала накушаемся интимом, а уже потом… – прозорливо предложил он.
Накушались – и она снова вернулась к своему вопросу.
– Предложила купить меня со всеми потрохами.
– И по какой цене?
– На два года по семь с половиной тысячи тугриков в месяц. (Он же с девушками всегда честен.)
– И ты согласился?
– Ну почти. Деньги очень нужны как-то.
Переживания Лары по поводу его слов позволили ему заснуть первым и получить шесть часов отличного сна.
23
Вместо семи утра выехать от «Биремы» удалось лишь в девять, слишком много на пятерых оказалось с собой вещей. Даже Вадим прибарахлился дополнительной сумкой с питерскими гостинцами, не говоря уже о баулах мелкобритов и Алекса с Ларой, часть приготовленных пакетов с учебными пособиями и поэтическим сборников пришлось даже оставить. Начало пути традиционно получилось вполне веселым, английская речь пару часов трещала без умолку (даже песни «Битлз» распевали), погружая Вадима в полную неполноценность. Потом раннее вставание придавило веселуху и троица на заднем ряду мирно закемарила.
Алекс вдруг вспомнил, что не успел сделать то, что твердо намеревался (переписать свое завещание) и чуть ли не час мозговал, как с этим быть теперь. Когда два года назад он все свое богачество переписал на Веру – это казалось ему классным, как издевательство над самим понятием имущества и денег. Сейчас же, когда на него работало почти сотня людей, это выглядело как самая великая глупость и нелепость. По всему выходило, что налаженная отельно-фазендная жизнь и без его насекомой жизни должна работать все также плодотворно и целеустремленно. Как тут было не вспомнить его негативное первоначальное восприятие этого комендантства над дурацким хостелом. А вот ныне это приобрело чуть ли не главный смысл всему его существованию (отодвигая в сторону все его шпионство), превратившись в попытку придумать отдельный вид коллективно-индивидуальной человеческой жизни. «Все люди – братья» – это не про какой-то изначальный теоретический социализм, а именно про его «Бирему»-Фазенду. И надо было изо всех сил придумать, как всему этому не попасть коту под хвост (кажется, он правильно применил это русское выражение). Самым идеальным было назначить некого управляющего всем этим хозяйством, который бы потом весь доход по юридическим наследникам. В принципе он даже сейчас не возражал, чтобы всю прибыль получала Вера Орешина (ведь здорово же было ему с ней все три года). Но ведь не поймут! Стало быть, что?.. Стало быть, распределить наследство на всех «жён» плюс семилетняя кубинская сестричка. А что насчет Жорки и других мачо? Не-а. Мужики пущай сами куют свою материальную судьбу, на то они и мужики. Но вот где взять такого гипер-управляющего? Жорка хорош короткими идеями, но марафонское единоличное директорство явно не потянет…
Голос Вадима прервал его размышления:
– Чего-то меня тоже сильно на сон потянуло. Давай будем разговаривать, а то точно врежусь куда.
Пришлось взяться за душевную беседу. Но не про себя же, любимого, значит, про босоногое детство и юность самого Вадима. Тот добросовестно отвечал на все расспросы. Немного, правда, напрягся, когда вопросы пошли про «Элис» и его главу Аникеева (чем и как занимается), отельер успокоил парня:
– Ты же уже завербован в мою команду, поэтому стучи, как родному.
– Что, правда?
– А хочешь?
– Хочу, – честно признался Вадим.
И принялся добросовестно «стучать» (знал о тайнах холдинга, впрочем, не очень много). Когда и это все надоело, они поменялись местами, и Копылов сел за руль.
– А почему у тебя самого нет машины? – убедившись в водительской профпригодности отельера, приступил к расспросам уже сам Вадим.
Пришлось рассказать о любимом черном «Мерседесе», о том, как его сожгли, предварительно отмутузив Алекса с надетыми наручниками.
– А что ты потом с ними сделал?
– Как что, взял всех четырех к себе на работу.
И такое трепетное доверие с изумлением было в глазах элисца, что Алекс великодушно еще шире распахнул личную форточку:
– Просто я вполне имперский человек, охотник за теми, кто охотится на меня. Как Россия стала великой империей – просто включала в себя всех своих врагов, так и я беру на работу всех, кто против меня.
Вадим только хлопал глазами, усваивая сию информацию.
24
При подъезде к Москве заработала мобильная связь и пошли не отвеченные вызовы, среди них: от Демко (11 звонков) и от Геры (4 звонка). Чтобы определиться кому отдаться в первую очередь, Алекс на первой же заправке пошел в туалет и позвонил Гере.
«Не знал, как правильно объяснить, – доложил элисец. – Специально обученный пацан решил, что ему надо изничтожить все улья и кинул в них обе шумовых штуки. Мол, это не криминал, а происки соседей-завистников. Кстати, кажется всех пчел и порешил. Моя поездка прошла нормально, твою визитку вручил без проблем. Больше пока ничего».
– Еще мне назавтра нужны три броника.
«Сделаем, нет проблем».
Теперь можно было уже прямо в «Арго». Он позвонил Леночке уведомить о скором своем прибытии и попросил подготовить четыре гостевых номера (мол, нас четверо). При выходе из машины Алекс чуть задержался, дабы забрать у Вадима диктофон – подозревал, что у Демко его ждет спор о выставленных ценах и не хотел, чтобы новообращенный агент слышал, как он будет делать компромиссные уступки.
Когда прошли на ресепшен, выяснилось, что номера пока не готовы. На этот случай у него были ключи от Двуххатки Хазина. Поэтому усадив Лару с мелкобритами трапезничать в ресторане, Алекс прямиком направился в кабинет Демко.
– Вас ждут, – отводя глаза виновато сказала Леночка. Он ободряюще улыбнулся ей, поправил в тонкой папочке приготовленные документы и открыл дверь кабинета.
На директорском троне сидел кто-то незнакомый, этакий сановник с повелевающим лицом, сам Демко пристроился в уголке по его правую руку, а по левую сидел субтильный парень в очках. (Целый Гаагский трибунал: судья, прокурор, защитник.)
– Здравствуйте всем, – не без труда выдавил из себя Алекс.
– И вам добрый день. Присаживайтесь, – указал Сановник на стул в торце совещательного стола.
Чтобы не выглядеть покорным и виноватым, Копылов сел предельно выпрямив позвоночник, а руки раскидал по столу пошире, тут же невольно вспомнив, как лесные звери в поединках стараются выглядеть массивней и устрашающей.
– Как там ваш театр поживает? Уже декорации пакует? (Это была даже не насмешка, а полная катастрофа. Вот почему Демко на этот счет отмалчивался – готовили именно такой разбор полетов.)
– Да, безумно доверчивые люди – верят всему что я им пообещаю.
– А еще как я слышал, приедут целые бригады художников, бардов, фотографов.
– А также выставка холодного оружия и «Лавка поэта» (кажется ему терять уже было нечего).
– Я так понимаю, что вместо того, чтобы приступить к делу со всей серьезностью, вы просто захотели всласть потусоваться со своими друзьями за наш счет.
Алекс всунул руку в карман за «Моторолой» – сильно захотел подключить к судилищу Маккоя, но вовремя вспомнил, что сидящая перед ним тройка вряд хорошо владеет английским. Зато рука его нащупала забранный у Вадима диктофон. Вытащив его, Алекс встал и сделав несколько шагов уселся в максимальной близости от Сановника. Включил диктофон и положил его на край директорского стола:
– Вы не могли бы еще раз повторить ваши слова.
Сановник усмехнулся и повторил:
– Вы просто захотели всласть потусоваться в «Арго» за чужой счет.
– Наверно это действительно было моей ошибкой с самого начала не объяснить концепцию своей работы в «Арго». Меня об этом не спрашивали, поэтому я думал, что и так все понятно и очевидно. Но наверно не все. Поэтому объясняю сейчас. Задача изначально и в «Биреме» и здесь в «Арго» была одна и та же: создать особую клубную культуру для молодежи с тем, чтобы личные связи, возникшие здесь стали одной из основ их будущей деловой и социальной жизни. Ставка на золотую молодежь с «роллексами» и «лексусами», которая есть сейчас, проигрышна по определению. Девяносто пять процентов посетителей дорогих ночных развлечений, тренажеров и уроков английского – это люди-пустышки, чье будущее – это хамоватое чванство и просерание родительских денег. Моя ставка на студенчество из глубинки, которые хотят урвать от Москвы по максимуму. Именно для них и театр, и выставки, и барды с поэтами. И все это чтобы с минимальными затратами для их крошечных стипендий. Никаких пьянок и наркотиков, этих всех взашей. Чтобы каждое утро такого студента начиналось с просмотра сайта «Арго», что там прошло вчера, что будет сегодня и завтра. Девяносто процентов молодежи не имеют интересных тем для беседы – они их получат. Люди читающие книги всегда будут управлять людьми, смотрящими телевизор – они это получат. Любой специалист, не прошедший азы увлечения искусством – однобокое чмо – они и это получат. Я вот с Борисом Максимовичем нехорошо пошутил, чтобы он не смел использовать все наши заявленные наработки. Пожалуйста, пусть использует, все равно у него толком не получится и ни у кого не получится. Просто потому что у него нет и не будет нужной харизмы, а у меня и у моей команды такая харизма есть…
Алекс протянул руку и выключил диктофон, потом достал из папки приготовленные бумаги и положил на стол перед Сановником:
– На добрую память. – И преспокойно зашагал к двери. Его никто не останавливал.
По инерции двинулся было в ресторан и даже увидел головы Лары и мелкобритов, но тут же свернул в сторону, пошел по коридору, нашел еще одну лестницу и поднялся по ней до глухого тупичка перед закрытой дверью чердака, здесь и подпер спиной стену – надо было хоть немного разобраться с масштабом бедствия. Разумеется, всем в Питере он говорил об «Арго» в сослагательном наклонении, мол, это случится, если все подпишут в Москве. Но от этого было ничуть не легче. Образ везучего парня рушился разом и безвозвратно. Перед глазами тянулась вереница лиц, которым он еще вчера все обещал и во всем обнадеживал. Стыд, стыд и еще раз стыд! Без привычной поддержки Стаса и Зацепина сам себе казался до ужаса слабосильным. Несколько минут он даже обдумывал, как устроить в «Арго» грандиозный пожар (не доставайся же ты никому!), потом на полном серьезе стал разрабатывать план перехода на нелегальное положение. А что, документы на Дмитрия Волкова прямо сейчас находятся в машине Вадима, с собой у него пятнадцать тысяч тугриков, Ева не подведет и сумеет ему как-то перебросить еще тысяч пятьдесят – чем не стартовый капитал для начала нового чисто цивильного бизнеса. Как-нибудь с «Биремой» и Фазендой справятся и без него. А не пойти ли ему вообще на срочную службу в армию и гори все синим пламенем. Он уже вовсю смаковал картину своего пребывания на какой-нибудь ракетной точке в Эвенкии, когда послышались шаги и снизу лестничного пролета появилась стриженная головка Лары:
– Вот он где, а мы его по всему клубу ищем.
Позади нее нарисовался тот субтильный, что сидел в директорском кабинете.
– Они все подписали. – Скрипачка протянула ему вдвое усохшую пачку листков.
Эйфория возрождалась медленно, но верно. Действительно на всех документах подпись Демко была солидно сопровождена фирменной клубной печатью.
– Это Никита Стеклов, – представила Лара очкарика. – Наш денежный кормилец.
– Скорее передаточной звено, – застенчиво улыбнулся парень, – чтобы вам поменьше соприкасаться с бухгалтерией.
– А директор?
– Директор взял шляпу и вышел за дверь. Теперь только я начальник вашего штаба.
Алекс все еще до конца не верил. Втроем они спустились на второй этаж и прошли в тронный зал. Там было пусто, вернее, возле пустого директорского сейфа стояла испуганная Леночка, протягивая ключи новому боссу. (Ну точно ключи от сдающегося города.) Опыт вхождения во владение «Биремой» был уже значительно подзабыт, поэтому приходилось импровизировать. Заглянул в шкафы, в санузел в углу кабинета, холодильник и бар – везде следов Демко не наблюдалось, словно и не было никогда. Только в корзине для мусора виднелись комки бумаг.
– Так вы полноценный помощник или только передаточное звено? – уточнил он у Никиты.
– Надеюсь, что помощник.
– Дрелью с перфоратором владеете?
– Почему бы и нет.
– Тогда первое поручения: отыщите у сантехника дрель и десять дюбелей.
– Хорошо, – Никита без возражений отправился выполнять приказание.
– Как насчет гостевых номеров? – вопрос был обращен к Леночке.
– Все готово. Можете посмотреть.
Втроем уже с Леночкой пошли смотреть. Жорка был прав, когда говорил, что эти номера используют как мини-бордель. Впрочем, это был очень приличный бордель, только и надо было изъять из тумбочек порножурналы, а с полок порнодиски, чем Лара, Алекс и Леночка дружно и занялись. После чего отправились вместе с мелкобритами забирать из машины вещи и становиться на постой. Всем досталось по комнате.
Разобрались с этим – появился Никита с дрелью и дюбелями. Алекс достал из сумки клевец и шестопер, и вдвоем с Очкариком они двинулись в тронный зал. Чтобы почувствовать себя полноправным хозяином Алексу срочно требовалось совершить интерьерное хулиганство и недрогнувшей рукой он указал Никите, где ему на девственно белоснежной стене сверлить отверстия. Леночка в ужасе выскочила и из кабинета, и из приемной. Никита на удивление быстро и ловко справился с работой.
– А хорошо, – признали и Никита, и Лара и даже Леночка, когда холодное оружие заняло свои места над директорским креслом.
После этого пошли распоряжаться дальше. Смотрели свободные комнаты, определяя их дальнейшую судьбу, нашли рояль и записали переместить его в банкетный зал и вызвать настройщика, следом в блокнот Никиты занесли, что срочно нужен четырехведерный самовар и два двухсотлитровых аквариума (а к ним найти толкового аквариумиста, желательно из штата клуба). С коллективом клуба Копылов сказал, что начнет знакомиться лишь завтра. Вечерняя жизнь между тем переходила уже в ночную, на первом этаже начинала порыкивать децибельная музыка и Никита с Леночкой были отпущены на свободу. Алекс вспомнил, что сам он так и не поужинал, и двинулся было с Ларой в ресторан, когда в кармане бешено завибрировал мобильник с неопределившимся номером. По привычке он отвечать не стал, просто сбросил звонок и через минуту пришла эсэмэска:
«Это Лавочкин. Возьми трубку».
Несмотря на все ожидание подобного послания, Копылов вздрогнул, минута понадобилась, чтобы сообразить с ответом:
«Нет звуковой связи. Позвоните по номеру…» – номер он указал «Моторолы».
– Возьми каких-нибудь в баре бутербродов, – попросил он Лару и помчался в свой гостевой номер. Достал «Моторолу», набрал там нужный набор цифр и замер в ожидании.
Один, два, три, четыре, пять – стукаческий мобильник зазвонил.
Один, два, три, четыре, пять, шесть – на крошечном экранчике запульсировал маячок, указывая на место нахождения звонившего, где-то в северном пригороде Москвы.
Алекс глубоко выдохнул и нажал зеленую кнопку.
Конец второй части