Глава LXXIV. Кардинал
Кардинал получил конверт, на котором значилось: «Господину Антонио Пиньятелли, кардиналу-священнику Сан-Панкрацио-фуори-ле-Мура». На том месте, где указывают адрес отправителя, было сказано: «Франция, Париж, Лувр, Людовик».
Кардинал аккуратно вскрыл конверт и извлёк лист бумаги, исписанный хорошо известными ему французскими буквами, которые не складывались в слова какого-либо известного языка. Это был шифр.
Кардинал легко прочитал следующий текст:
«Господин д’Эрбле!
Мне срочно нужна ваша помощь.
У меня уже было два сердечных приступа. Врач сказал, что третий приступ будет последним, в результате чего я умру.
Это может состояться в любой момент, хотя я надеюсь на несколько недель, чтобы привести все дела в надлежащий порядок, насколько это возможно. Сейчас такие времена, что государство нельзя подвергать таким потрясениям, которые неизбежно произойдут при смене монарха. Францию может спасти только Луи-Филипп, если он продолжит ту линию, которую я успешно реализовывал на протяжении стольких лет.
Я надеюсь, что вы знаете, где он находится, сможете быстро его доставить ко мне в Лувр. Не принимайте никаких отговорок. Он – сын Франции, и он нужен Франции. Это моя просьба, и одновременно мой ему приказ, поскольку он остаётся подданным той страны, которая дала ему жизнь, пусть даже она и поступила с ним несправедливо, но, как вы знаете, Судьба не без вашей помощи и не без помощи ваших друзей исправила эту несправедливость как могла.
Итак, я жду своего брата для того, чтобы передать ему всё, что я имею – Францию.
Нет нужды говорить, что прибытие его следует сделать тайно, но и не задерживайтесь, поскольку я не знаю, сколько ещё дней отпустит мне Господь.
В малом конверте, вложенном в это письмо, вы найдёте все документы, необходимые вам для беспрепятственного проезда через любые посты, включая охрану в Лувре. В этих документах указано, что ваш спутник волен оставаться в маске всюду, поскольку путешествует инкогнито согласно моему распоряжению.
Людовик»
Кардинал задумчиво сложил листок обратно в конверт и спрятал на груди во внутреннем кармане своей мантии.
Затем он написал несколько писем и велел секретарю срочно отправить их по адресам, указанным на конвертах.
Также он велел пригласить к нему одного из своих доверенных людей.
— Джованни, — сказал он вошедшему к нему человеку, — срочно разыщите по этому адресу человека, внешность которого описана вот здесь. Вы должны доставить его ко мне как можно скорее. Скажите, что его желает видеть некто Арамис по важному государственному делу. Разговаривайте с ним по-французски.
Джованни Альбонелло поклонился, взял конверт с бумагами, содержащими указанные кардиналом сведения и вышел из кардинальских покоев.
Через десять дней Арамис вместе с Филиппом и десятью сопровождающими их охранниками подъехали к парадному входу в Лувр. Как и прежде, Филипп вынужден был носить маску. Впрочем, маска была и на Арамисе, что не вызывало никаких подозрений, поскольку в Италии было принято путешествовать в масках.
Охрана пропустила делегацию, взглянув на документы, предъявленные Арамисом, который при этом снял свою маску. Никто не обратил внимания на то, что Филипп остался в маске, сочтя это за забывчивость спутника Арамиса.
Секретарь Короля проявил некоторую обеспокоенность, однако Арамис показал ему документ, который полностью его успокоил, поскольку в нём было сказано, что гость Его Величества должен оставаться в маске, а на самом документе стояла подпись и печать Короля.
Людовик принял Арамиса и Филиппа немедленно.
Лицо Короля было землистого цвета, под глазами были чёрные круги, он очень часто и подолгу кашлял в платок, на котором Арамис заметил следы крови.
Войдя в кабинет, Филипп снял маску и поклонился Людовику XIV.
— Я рад, что вы успели! — воскликнул Людовик. — Я действительно очень болен. Брат мой! Франция нуждается в тебе! Мы должны избавить страну от сотрясений гражданской войны. Если я не успею рассказать тебе всё, что должен рассказать, на этот случай я оставлю тебе свои записи, которые вот уже две недели делаю для тебя. Прошу тебя, умоляю, соглашайся. Если ты прибыл, я верю, что ты уже согласен. Если же тебя что-то останавливает или настораживает, спрашивай, не стесняйся!
— Брат мой и мой Король! — ответил Филипп. — Видит Бог, я не готовился к этой роли. Уже многие годы я веду жизнь простую, частную, далёкую от политики. Я обрёл счастье, узнал любовь, я был счастлив. Если бы Катерина Шарлотта не умерла от болезни полгода назад, я и сейчас был бы счастлив, и я не согласился бы приехать сюда. Я, разумеется, желаю добра Франции и хотел бы оставаться добрым верноподданным, но я бы считал, что годы заключений дают мне право на личное семейное счастье. Однако, моей любимой больше нет на этом свете, поэтому я готов посвятить всего себя тому, чему вы, мой брат и повелитель, прикажете мне. Однако, я молю Бога, чтобы ваш врач ошибался, и чтобы вы и далее пребывали Королём Франции!
— Мне чрезвычайно приятно слышать о твоём согласии, брат мой, и я так же как и ты скорблю о гибели Шарлотты. Это была замечательная женщина, умная и красивая, я и верю, что вы были счастливы, мой брат. — ответил Людовик. — Но ошибки быть не может, я, действительно, смертельно болен. Я долго всё взвешивал и обдумывал. Я и сам был бы рад знать, что трон Франции займёт мой законный потомок и наследник. Но сейчас не время для смены монарха. Ты знаешь, каковы дела в Европе, а если не знаешь, ты прочитаешь об этом в тех записках, которые я для тебя составил. Обними же меня, и прими из моих рук Францию.
Филипп смахнул слезу с глаза и бросился в объятия Людовику.
— Скажи же мне, брат мой, что ты прощаешь мне те злоключения, которые ты был вынужден терпеть, хотя и не по моему желанию, поскольку другие люди приняли это тяжелое решение, — сказал Людовик. — Это решение приняли наш отец, Король Людовик XIII, первый министр, кардинал Ришельё, и наша мать, Королева Анна Австрийская.
— Мне некого и нечего прощать, поскольку я понимаю необходимость всего того, что произошло, — ответил Филипп. — Но если, брат мой, тебе необходимо это услышать, говорю с чистым сердцем. Я прощаю всех, причастных ко всем превратностям моей судьбы, отпускаю им их вину в прошлом и будущем, я никого не виню, и ни на кого не держу зла.
— Эти слова мне были необходимы, брат мой! — воскликнул Людовик. — Господин д’Эрбле, вы устали с дороги. Для вас приготовлены апартаменты. Я прошу вас оставить нас с Филиппом. Я должен передать ему все дела, после чего удалюсь туда, где меня никто не найдёт, впрочем, ненадолго, поскольку мой врач не даёт мне надежды на срок более месяца, да и то лишь в лучшем случае.
Арамис поклонился Людовику и Филиппу и вышел.
— Брат мой, ты, вероятно, также устал с дороги, — сказал Людовик. — В соседней комнате ты найдёшь ужин и постель, а также те бумаги, которые тебе следует прочесть для того, чтобы занять моё место на троне Франции.
— Мне до сих пор не верится, что это происходит на самом деле, — сказал Филипп. — Я уже давно и думать забыл о французском троне.
— Жизнь иногда преподносит самые неожиданные сюрпризы, брат мой, — ответил со вздохом Людовик. — Отдыхай. Завтра утром поговорим.
Глава LXXV. Железная маска
Филипп проследовал в предоставленный его распоряжению кабинет. На столе, действительно, был накрыт шикарный ужин. На небольшом столике лежали папки с исписанными почерком Короля листами. В примыкающей к кабинету спальне стояла заправленная постель.
Филипп не спеша поужинал, открыл первую папку, прочитал десять страниц, после чего почувствовал, что очень устал и хочет спать.
Вскоре он уже сладко спал на предоставленной его распоряжению кровати.
Через полчаса после того, как Филипп заснул, в его спальню зашёл Людовик. На его лице уже не было никаких признаков болезни. Он убедился, что Филипп спит крепким сном, после чего надел на него маску из плотной такни, закрывающую всё лицо Филиппа.
Затем Людовик вышел и позвал своего секретаря.
— Он здесь? — спросил Людовик.
— Да, Ваше Величество! — ответил секретарь.
— Пусть войдёт, — распорядился Король.
В кабинет Людовика вошёл де Безмо.
— Господин де Безмо, — сказал Король. — Вы видите человека в маске на этой кровати. Он крепко спит, поскольку принял хорошую дозу снотворного. Сейчас я объясню вам ваши обязанности, после чего вы введёте сюда четырех гвардейцев, которых должны были привести с собой, и вы будете выполнять мой приказ предельно точно. Итак, вам надлежит забрать человека, который спит на этой постели, и не теряя времени доставить его в Бастилию, после чего передать его на попечение господина де Сен-Мара в обмен на содержащегося там заключённого Эсташа Доже. В документах, которые вы от меня сейчас получите, сказано, что вам надлежит допросить Эсташа Доже в отдельной комнате без свидетелей, после чего он должен будет возвратиться на своё место. Вы должны будете забрать Эсташа Доже и возвратить де Сен-Мару вместо него этого заключённого. На случай, если де Сен-Мар заметит подмену, вы покажете ему соответствующий приказ, где сказано, что привезённый вами узник и есть Эсташ Доже, тогда как содержащийся ранее узник должен быть изъят их Бастилии и передан вам. С этого момента данный узник, которого вы заберёте, будет содержаться в Бастилии под именем Эсташ Доже, и в отношении него должны будут применяться все те меры предосторожности, которые ранее применялись в отношении Эсташа Доже. Если потребуется показать соответствующие документы де Сен-Мару, то после того, как господин де Сен-Мар ознакомиться с этими инструкциями, он должен выполнить этот мой приказ и вернуть вам эти бумаги, которые вы тут же сожжёте в камине. Это вам понятно?
— Да, ваше величество, — ответил Безмо.
— Итак, вот тот человек, который должен содержаться в Бастилии под именем Эсташ Доже. — повторил Людовик. — Этот человек должен носить железную маску всегда, когда есть хотя бы малейшая вероятность, что его может кто-либо увидеть, включая самого де Сен-Мара.
— Да, Ваше Величество, — повторил Безмо.
— Если вам всё понятно, действуйте, — сказал Король.
— Ваше Величество, а куда прикажете доставить того узника, который сейчас находится в Бастилии под именем Эсташа Доже? — спросил Безмо. — Ведь мы должны будем изъять его из Бастилии?
— Совершенно верно, господин де Безмо, — сказал Людовик. — Хорошо, что вы напомнили. Этот человек не должен оставаться в Бастилии. Вам надлежит изъять его.
— Изъять, очень хорошо! — сказал де Безмо. — Я это понял. Мы должны изъять его из Бастилии.
— Да, изъять из Бастилии, — подтвердил Король. — И вообще изъять.
— Понятно, изъять, — повторил де Безмо. — А куда?
— О, на этот счёт не беспокойтесь! — ответил Король. — Это – висельник и вор. Вам надлежит избавить землю от него. Лучше всего будет просто бросить его в Сену, а чтобы он не всплыл, привяжите к ногам что-нибудь тяжёлое. Ну я не знаю, может быть, мешок с песком. Что хотите. На ваше усмотрение. Только бросайте туда, где достаточно глубоко, например, с какого-нибудь моста.
— Всё будет исполнено, Ваше Величество, — ответил де Безмо.
— Послушайте, де Безмо, — проговорил Король. — Вода в Сене сейчас очень холодная. Чтобы бедняга не мучился, пристрелите его, прежде, чем кидать в воду.
— Всё будет исполнено, Ваше Величество, — вновь ответил де Безмо.
— И не вздумайте нигде задерживаться по пути в Бастилию, господин де Безмо! — напутствовал его Король. — В особенности не вздумайте потерять узника по дороге в Бастилию!
— Будет исполнено, Ваше Величество, — ответил де Безмо в третий раз.
Когда де Безмо забрал Филиппа с помощью четырёх гвардейцев и ушёл, Король вновь позвал секретаря.
— Д’Эпернон здесь? — спросил он.
— Да, Ваше Величество, — ответил секретарь.
— Пусть войдёт.
Вошедший герцог поклонился Королю.
— Как ваше здоровье, герцог? — спросил Людовик.
— Благодарю, Ваше Величество, великолепно, — ответил д’Эпернон.
— Надеюсь, вы не сердитесь, что ваша должность ушла графу Рошфору? — спросил Людовик. — На вашем новом назначении генерала по особым поручениям вы получаете не меньше, а хлопот у вас, полагаю, убавилось, не так ли?
— Совершенно так, Ваше Величество! — согласился герцог. — Я не жалуюсь.
— Сегодня у меня для вас есть одно особое поручение, — сказал Людовик. — Возьмите с собой человек десять хорошо вооружённых гвардейцев. Сейчас карета господина де Безмо увезёт в Бастилию одного заключённого. Я надеюсь, что господин де Безмо справится с этим поручением. Карета не должна по пути нигде задерживаться. Особенно проследите, чтобы из кареты никто не вышел. Если кто-нибудь выйдет или кого-нибудь вынесут, убейте всех. И тех, кто вышел, и тех, кто остался.
— Я вас понял, Ваше Величество, — ответил герцог.
— Карета должна будет отвести узника в Бастилию, и если они будут выполнять это приказ в точности, не препятствуйте им, — продолжал Король. — Дождитесь, когда они поедут обратно.
— Будет исполнено, Ваше Величество, — сказал герцог.
— Они заедут на мост, после чего вынесут из кареты связанного человека, — сказал Король. — Они должны будут развязать его и отпустить. Если же они не сделают этого, а расправятся с ним, например, бросят в воду… Тогда убейте их всех.
— Будет исполнено, Ваше Величество, — сказал герцог.
«Ну вот, я вернул его в шкатулку, а ключ уничтожил, — думал Филипп, стирая остатки грима, который позволил ему выглядеть болезненно. — Теперь господин Арамис уже никогда не узнает, где и как скрывается Филипп, и теперь я сам себя надёжно защитил от той опасности, которая не давала мне спать столько лет. Этот мерзкий Безмо был иезуитом. Наверняка он участвовал в заговоре против меня и содействовал освобождению Филиппа из Бастилии. Давно следовало бы от него избавиться».
(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)