Есть такая поговорка: кто в армии служил - в цирке не смеётся. Да уж, что ни говори, сделать из службы цирк дело святое.
Эпизод первый.
Было уже темно, накрапывал мелкий осенний противный дождик. Наша троица возвращалась из училищной кафешки в казарму. Третий курс всё же можем себе позволить.
- Скоро вечерняя поверка. Успеваем? – пробормотал я.
- Ещё десять минут - отозвался Олег.
- Точно. Будет время обсохнуть – поддакнул Андрюха.
Всего три скользкие ступеньки и мы уже в приятном тепле и свете казарменных ламп. Дневальный «на тумбочке», прислонившись к стене, мельком глянул на нас, и не меняя позы, продолжал наблюдать за суматохой в конце коридора. Вдоль всего стометрового коридора, на равных промежутках, стояли солдатские табуретки.
- Эт, что за хрень? – удивился Олег.
- АЛКМ запускают – лениво отозвался дневальный, продолжая наблюдать за суматохой.
Тут нужно дать небольшое пояснение ALKM – это американская ракета воздушного запуска. Двигается с огибанием рельефа местности, по своей траектории. Кроме того, она летит не по прямой, а шарахаясь из стороны в сторону, по своей программе.
Мы тоже, невольно, остановились в дверях, уставясь на суету. В толпе можно было рассмотреть нескольких курсантов соседней батареи и какого то незнакомого салабона. Видно с первого курса. Салабон пытался что то сказать, дёргался, пытаясь вырваться, но тщетно. Потом четвёрка курсантов взяла его за руки- ноги. Те, что взяли за ноги резко дёрнули и парень завис в горизонтальном положении, на высоте не более пяти сантиметров от пола. Кто в толпе громко крикнул «Старт!». И четвёрка рванулась вдоль по коридору.
Тот, что изображал АЛКМ, вытаращил глаза и орал в панике, глядя на первую табуретку летящую ему прямо в лоб:
- Э-э-э-э-э-э-э!
Сантиметров за десять до препятствия парня резко дёрнули вверх и он промчался едва не зацепив табуретку бляхой ремня. Потом опять резко «упал» почти до пола. Вот навстречу летит следующее препятствие.
- Э-э-э-э-э!
Но, в этот раз двое справа дёрнули его на себя. А те, что слева слегка вытянули руки. «Ракета» пронеслась правее препятствия. Потом опять над табуреткой, потом левее...
Из противоположного, полутёмного коридора пошатываясь, брёл «салабон». АЛКМ прилетела.
- Надо бы его башкой об стенку, или уронить. А так получается, АЛКМ не взорвалась – глубокомысленно заметил кто то.
Парень дико посмотрел на говорившего, и пулей выскочил из казармы.
Эпизод второй.
Третий курс наказали. Жестоко. Под самый новый год. Никаких увольнений, никаких культпоходов! Наказали за то, что на дискотеке опять подрались с местными. Неважно, что победили. Неважно, что патруль «обломился» и никого забрать не удалось. Наказаны! Начальник курса Васильев зол! На вечерней поверке от его баса жалобно звенят стёкла в рамах.
- Вы, … мать, дегенераты, сами себе праздник обо…ли! Ведь было говорено, … мать, прекратить драки! Было или нет! Я спрашиваю, … мать! Было?
- Так точно – хором гундосит курс.
- Ну вот и не обижайтесь! Старшина – ключ!
Старшина угрюмо отдаёт подполковнику ключ.
- Я вас, … мать, закрываю до утра! Обе батареи. Чтобы другим неповадно было. Все по домашним арестом … мать!
Ко всем событиям в мире можно относиться по разному. Фигня, не попал сегодня, пойду завтра. Или, но, я же обещал!
Уже ближе к девяти вечера, десяток тех, кто «обещал», взяли свои простыни, связали их в виде верёвочной лестницы и благополучно спустились со второго этажа. Этаж вроде и второй, но, потолки в казармах высоченные, плюс ещё полуподвальное помещение. Неизвестно, как провели они время, наверное, хорошо. Единственное, что их объединяло, это то, что вернулись они все вместе, так же как и ушли. Именно эта сплочённость и спасла их.
Перемахнуть трёхметровый забор курсанту – пара пустяков. Вот весёлая десятка уже под стенами родной казармы. Из одного окна свешивается неприметная верёвочка. Дёрни за верёвочку, дверь и откроется. То есть тьфу ты, окно и откроется. Всё очень просто. Верёвочка привязана к ноге одного из спящих друзей. От такого деликатного подёргивания тот проснулся, отворил окно и глянул вниз. Ага! Свои. Теперь можно и «лестницу» вниз скинуть. Она крепко прикручена к трубе батареи. Вес человека выдерживает спокойно. Остаётся только считать прибывших. Так. Первый пошёл. В смысле – зашёл. Второй зашёл, третий… десятый. Гуляки хотели уж было вытянуть лестницу в казарму, но она не поддаётся. Зацепилась, что ли? Посмотрели вниз и обомлели. В свете уличного фонаря на простынях болтается человек! Более того, видны и офицерские погоны! И фигура эта уже болтается где то под окном. Тот, что лез последним, сообразил сразу. Он слегка подтянул на себя «лестницу» и крикнул вниз:
- Э, лейтенант, слезай, мы уже отвязали лестницу!
Но, преследователь и не думал останавливаться. Тогда курсант отпустил простынь. Она резко дёрнулась и просела. Немного, всего то на пяток сантиметров. Но, каков эффект! Лейтенант тут же заскользил вниз, попутно оглашая вечер старыми русскими выражениями. Потом помчался в комнату дежурного по училищу. Пока сонный дежурный соображал что к чему, пока искали ключи, бравые Дон Жуаны успели всё привести в надлежащий порядок. Разъярённый лейтенант в сопровождении дежурного по училищу ворвался в казарму третьего курса, но увидел только сонных курсантов, ворчащих что то типа «Ну, вот и в увольнение не пустили, да ещё и по ночам спать не дают!»
Он вроде бы и смешно. Но, однажды «эффект простыни» довелось испытать и мне.
Это произошло в Казахстане, на полигоне Сары-шаган. Уже будучи старшим лейтенантом, я служил на одной из ближних площадок. Всего то километров сто от города. В понедельник как обычно от площадки номер семь отошёл наш автобус. И через два часа мы были уже на нашей площадке «Юпитер». Пока офицеры травили байки, а водитель доливал воду в радиатор, я успел переодеться в рабочую форму. Внешне она ничем не отличалась от повседневной. Просто была более старой, немного потёртой и выгоревшей. Тут из казармы вышел командир.
- Так, народ! Грузимся и едем обратно в город. Всем надо пройти флюрографию.
Все тут же забегали, засуетились. Заурчал движок автобуса. Ещё два часа и мы в городе. Всей толпой весело прошли медиков и к обеду разошлись по домам, чтобы во вторник с утра снова выехать на площадку.
С фестивальным настроением я зашёл в свой подъезд. Весело взлетел по лестнице на свою площадку. И уже стоя перед дверью стал охлопывать карманы. Ё-моё! А ключи то остались на площадке, в сумке с бельём. Дела! Дверь рядом, а не зайти. Резервный комплект есть, но в квартире. Замкнутый круг. Вышел на улицу. Можно, конечно, по пожарной лестнице на крышу. Благо у меня последний этаж, четвёртый. В сомнении подпрыгнул, ухватившись за нижнюю ступеньку. Лестница вздрогнула и пошла вонами по всей длине, болтаясь в гнёздах крепления и издавая жалобный скрип. Нет, по лестнице не полезу. Лучше по балконам. Я обошёл дом с тыльной стороны, встал на небольшой приступок, подпрыгнул и ухватился руками за пол балкона второго этажа. Потом, перебирая руками за прутья, дотянулся до перил. Отлично! Осталось всего то ничего. Осторожно цепляясь за стену, встал на перила, дотянулся до пола балкона третьего этажа. Опять по прутьям до перил. Остался только мой балкон. Встал на перила третьего этажа. Аккуратно, по стеночке уцепился за пол. По прутьям стал карабкаться всё выше, выше. И когда уже осталось только ухватиться за перила, вся решётка предательски дёрнулась и просела в гнёздах…
Непередаваемые ощущения. Мне вдруг показалось, что я уже лечу спиной вниз с высоты своего четвёртого этажа. Заныла спина предчувствуя встречу с асфальтом. Руки истерично вцепились в предательские прутья. Мгновенно бросило в жар, потом в холод. И всё же я дополз. Перевалился через перила. Дрожащими руками вытащил перочинный нож. Снял штапик с окна, стёкла. Вот я и дома!