1. Брызги волн взмывали выше берега, рассеивались ветром и превращались в ледяную изморось. Так пробуждался рассвет.
– Забудь те времена, когда Левка была частью Ольвии, Елена. Мы горды и независимы. Я, ты, наш народ – герои. А героям всегда оставалась… – в глазах Понтарха зверскими танцами запрыгали языки пламени. – Слава!
– Тысячу лет мы были одной страной. Это не проходит бесследно.
– Наш остров – не окраина большой цивилизации. Наши люди не должны сторожить покой чужого настоящего и будущего, трудиться ради процветания ольвийцев.
– Знаешь, чем это закончится?
На краю высокого обрыва стояла девушка необыкновенной красоты и высокий мужчина средних лет атлетичного телосложения. Где-то внизу о белые скалы берега разбивалось Скифское море, а говор чаек казался эхом этого грохота.
– Если нужно, за мной пойдут тысячи твоих солдат. Не забывай. Я великий воин. О моих подвигах сложены легенды. К моим ногам падали бездыханные тела царей и полководцев планеты. Я подарил вам независимость. Царица, сохрани это для будущих поколений, – гордый голос гулко разносился над спящим островом.
– На каждую тысячу приходится десять тысяч... – вздохнула Елена. – Ольвия стала сильной страной. Левка превратится в пепел.
– Зато их вдовы еще несколько десятилетий будут оплакивать своих бесславно погибших мужей. Этого достаточно.
Чернота звёздого неба с грустью скрывалась за горизонтом синей вечности – уступала место алому парусу нового дня. Елена, как будто в бессилии, взмахнула рукой.
– Дело же в Парисе? Твоё имя должны прославлять в веках. Тебе нужна эта битва. Герой не может быть побеждённым.
– Пусть будет так, – злобно отрезал Понтарх.
И каменные исполины, торчащие из воды, и золотые пляжи Левки в ночных поисках ласки истосковались по теплоте дневного прибоя. А потому преданно ждали первых лучей солнца, что окрасят дальние дали моря цветом новых страстей.
2. Трое мужчин с мечами на поясах, в плащах, бронзовых наполированных до блеска панцирях, под которыми виднелись одежды, расшитые золотом, поднимались в гору по длинной прямой улице. Она начиналась от городских ворот, самых ближних к порту, скрипела тысячами повозок с товарами (их тянули задыхающиеся от жары мулы, ослы и лошади). И заканчивалась большой площадью перед чернеющими воротами в цитадель.
В этот день, помимо скрипа телег, откуда-то с ремесленных кварталов доносился лязгающий звук обрабатываемого металла – не покладая рук там трудились кузнецы. Готовое оружие тут же спускалось к порту.
– Парис, брось это дело. Царь не любит ждать, – всё ещё статный, но уже стареющий обладатель синего плаща окликнул своего спутника.
– Кто кроме нас им поможет? – послышалось в ответ, – Иду, – от синеглазого, коротко подстриженного юноши, раздающего монеты бездомным, облепившим его со всех сторон. Одни с беззвучной мольбой тянули к нему грязные ладони. Другие изуродованными, скрюченными пальцами благодарно хватались за край красного хитона, бормоча пожелания вечной счастливой жизни.
На площади всегда собиралась толпа попрошаек, в надежде что богатые посетители цитадели окажутся в хорошем расположении духа и подадут милостыню. Стража периодически разгоняла их, но должного эффекта угрозы не имели. Вдовы, бездомные, обездоленные, калеки, инвалиды… сменяли друг друга бесконечным потоком. Для них это место стало последней папертью на пути к Богу.
– Гектор, говорю заранее, не соглашайся. Мы только вернулись. Страна до сих пор измотана чумой. Посмотри, – кивнул в сторону бродяг третий, презрительно пряча за спину белую мантию (подальше от уличной грязи). – Оставим вдовами еще несколько сотен женщин?
– Он не просит, Менелай. Мы согласились, когда сделали царём Эрия, – послышалось в ответ.
Широкоплечий, с тонкими чертами лица, длинными белокурыми волосами, Менелай тяжело вздохнул и кивнул.
– Царей не выбирают.
Окончанием разговора оказался смешок Париса, повисший в воздухе, плавящемся от жары.
3. Цитадель встретила каменной прохладой. Высокие двери распахивались, а воины-защитники крепости провожали молчаливыми взглядами знатных мужей, чьи шаги гулко разносились по полупустым темным помещениям. В последнем зале массивные колонны держали тяжёлый свод. Трон пустовал. Щуплый царь невысокого роста расхаживал перед ним, держа руки за спиной. Он повернул голову, хитро улыбнулся и сделал несколько приветственных шагов навстречу вошедшим.
– Хороший день, друзья мои. Я чувствую, Боги благословляют на великие свершения.
– Да, мой царь, – с глупой улыбкой ответил Парис.
– Эрий, но ты же не Бог... достаточно свершений, – спокойно и злобно сказал Менелай.
И без того тонкие губы правителя исчезли вовсе.
– Да, я помню… вы верно служите. Имена ваши останутся в веках. Мы усилили границы, избегая войн, наладили торговлю… Ольвия окрепла, но не достигла былой силы.
– Спасибо, спасибо… – послышался лепет.
– Соберись, – Менелай не выдержал и одернул Париса, видя как царь умилительно заулыбался.
– Мы торгуем оливковым маслом, им богаты наши поля, – продолжил речь Эрий. – из наших лесов строят превосходные корабли, из алмазов в бассейне Дуная делают лучшие украшения мира, но…
Царь задумался, развернулся и пошел к трону, увлекая остальных за собой.
– Мы стоим на берегах Скифского моря, не Ольвийского. Я никогда не хотел воевать. Вы знаете.
– Нам не победить ни скифов, ни ахейцев, – поспешил заверить Гектор.
– Пока не нужно… было бы глупо. Остров Левка смог бы надежно охранять вход в нашу гавань и дельту Дуная. Форт обезопасит торговые маршруты на долгие годы.
– Понтарх великий ахейский воин, – заметил Менелай.
– Был великим. Сейчас он там лишь для того, чтобы сдержать нас. Парис побеждал его однажды, победит снова.
– Конечно, да! – выпалил юноша.
– Гектор, ты станешь начальником форта Левки – это надолго остановит наших потенциальных врагов, – начал загибать пальцы Эрий. – Елена, её народ, земли всегда были по праву твоими, Менелай. А тебе, мой дорогой Парис, давно пора сдуть песок времени с ратных подвигов прошлого. Весь мир должен признать тебя новым Понтархом.
– Государь, значит война? – обречённо спросил Гектор.
Эрий промолчал. Лишь протянул руку в знак согласия. Парис с благоговением принял рукопожатие.
4. Порт гомонил голосами, гудел от топота ног и дребезжал – тяжеловооружённые пехотинцы спешно грузились на боевые корабли.
– Довольно. Я не собираюсь плясать под дудку Эрия, – Менелай метался по пристани.
– Ольвия годами кормила тебя. Пришло время вернуть долг.
– Всё в ваших руках. Хотите жечь и порабощать – вперёд… Мои люди и я в этом участвовать не будем.
Гектор недовольно вскинул бровь и, сделав два широких твердых шага, навис над собеседником.
– Измена? А как же Елена? – полководец озлобленно тряхнул смутьяна, схватив за грудки. – Знаешь, что я должен сделать?
– Тише, тише, – взялся за меч Менелай, – жизнь дороже. Ахейцы платят мне за возможность продавать здесь свои товары, искусство… Вряд ли они будут в восторге от мертвого Понтарха. Ты же всё знаешь…
– Наш союз с ними подошёл к концу. Ни о какой торговле не может быть и речи.
– О, мой друг, ты сильно ошибаешься. Я всё равно сбегу. Сейчас или с поля боя, предав всех. Вам же не нужен меч в спину?
Гектор отвернулся, уперся взглядом в одну из боевых триер и озлобленно выдавил.
– Садись со своими людьми на корабль и убирайся. До лучших времен…
– Забери Левку и Елену себе. Парис – блаженный дурак.
Менелай, не оглядываясь, засеменил прочь. Его мантия покрылась портовой пылью, висела грязной тряпкой и так некстати путалась в ногах, а потому мешала перейти на бег.
– На корабли. Поднимайте паруса. Налегайте на весла. Пора! – озлобленно скомандовал Гектор.
5. Бриз, гулявший над Скифским морем, надувал огромный парус. Гоплиты сидели вдоль бортов на лавках и синхронно гребли вёслами. Удивительно, как легко грозное боевое судно скользило над невысокими волнами. По палубе размеренным шагом шли Парис и Гектор, пока не достигли носа корабля, где стояли большие деревянные бочки и причудливые сооружения, чем-то напоминавшие пушки.
– Ты же не воспользуешься греческим огнём? – умоляюще выдавил Парис.
– Это война. И мы обязаны победить. Полумер быть не может.
– Эрий приказал не жечь людей и дома.
– Он не воин. Парис, тебе давно пора повзрослеть. Понтарху нужен ты, понимаешь? Жажда мести не пройдёт. Ты однажды сразил его, полубога, стрелой. Такое не прощают. Он станет провоцировать Ольвию и тебя либо до победы, либо до последнего вздоха.
Лицо Париса стало крайне серьёзным, он опёрся о фальшборт, устремил взор в горизонт и, подумав, обронил.
– Елена – прекрасна. Я всегда любил её.
– А она – тебя. Жаль, что вы так давно не вместе…
6. Триеры поливали крутые утёсы скалистых берегов адским пламенем греческого огня. В густых клубах поднимающегося дыма надрывно кричали птицы, кружа над пылающей Левкой. Ольвийский флот готовился к высадке на песчаный берег.
Гектор стоял на корме флагманского корабля, решительно сжимал короткий меч в руке и терпеливо ожидал подходящего момента. Его плащ развевался за широкими плечами синим знаменем беззаветной верности, напоминая остальным воинам об отечестве.
Огненные шары срывались с палубных онагров неуклюжими тёмно-бурыми альбатросами. Набирали скорость, разгорались и сотнями солнц вгрызались в небо. Свист их полёта протяжным плачем разрывал пространство, а касание земли громом набата разносилось над морской гладью.
Горящие ошметки деревьев, человеческих тел и зданий разлетались в разные стороны. Защитники острова, застигнутые врасплох, неумело строились в шеренги на пригорке берега. Приказы, отдаваемые командирами, тонули в воплях беззащитных и обречённых жителей.
На утёсе, зелень которого обагрилась кровью, появился Понтарх. От дышащего с моря жара он прикрывался Еленой, схватив её за шею. Сам дьявол ликовал в его глазах.
Парис, едва заметив эти фигуры, бросился в воду и размашистыми, сильными гребками поплыл к берегу. Вскоре соперники сверлили друг друга взглядами, полными ненависти. Юноша начал сближение на полусогнутых ногах. Его мышцы надулись в мгновение ока, превратились в пеньковые канаты, готовые разорваться от напряжения.
Понтарх отбросил Елену, и та полетела с обрыва. Девушка беспомощно, тщетно хваталась за раскалённый воздух тонкими руками, раскинутыми в разные стороны. Огненные волны подожжённого греческим огнём моря безжалостно поглотили её тело.
Над бушующей морской далью разнёсся яростный рев Париса. Ещё мгновение… И лающе зазвенела сталь клинков. Высекаемые ими искры вокруг разъярённых противников плясали адскими хороводами танец смерти.
7. – Чем закончится? – спросил мужчина в военной форме, 29 лет отроду, отрываясь от грязного измятого блокнота на металлической пружинке.
– Жо… ра, чем? Как думаешь? – задал встречный вопрос второй, ему было 37.
Два офицера, прижавшись спинами к холодной земле, сидели в огромной воронке, глубиной больше человеческого роста.
– Опять бы не обстреляли, – взглянул на часы Жора. – Когда уже заберут?
– Не волнуйся, на нас хаймарсы тратить не будут, куда нужно – попали.
– Да мне что, Игорь. Задницу отморозил просто.
– В июне-то?
– Земля холодная. Хорошо тебе, ты на поджопнике сидишь. А я свой схватить не успел. Хоть штаны надел.
– Ладно, не ворчи…
Шипение рации, висящей на поясе у Игроя, перебило его: «Берег… Берег. Живы там? Готовы вас забирать. Приём».
– Давай за мной, зря боялся, – Игорь еле заметно улыбнулся Жоре.
Бойцы по всему острову выбирались из укрытий, и быстрым шагом, непроизвольно пригибаясь к земле, направлялись в сторону скоростных катеров, которые прибыли для эвакуации. Разрушенные постройки слабо дымились. От выжженной земли веяло мёртвым холодом.
– Постой, – Игорь обернулся на оклик. – К чему это всё было? Ну столько наших тут лежат… чтобы вот так мы… жест доброй воли?
– Жираф большой… Жора, наше дело – маленькое: месить грязь сапогами, убивать и помирать за Отечество.
– Складно написал, образно. Так вот к чему я. Главное, чтобы как сейчас не закончилось, – Жора махнул рукой, указывая на всё, что творилось вокруг.
– К тому времени нам окажется всё равно. Скорее всего, ни тебя, ни меня не станет…
– Ты только допиши, хорошо? – оборвал друга Жора.
Игорь тепло похлопал по плечу товарища, утвердительно кивнул и продолжил.
– Но это будет завтра. А сегодня мы ещё повоюем.
Моторы взревели, пеня морскую гладь за собой. Катера начали удаляться от острова, оставляя две расходящиеся в разные стороны белые дорожки, пока не исчезли за горизонтом. Над Змеиным наконец повисла звенящая тишина.
8. Змеи шуршали среди окровавленной опалённой травы – направлялись к отвесному краю земли острова, чтобы добровольно сброситься со скалы в пучину вод. Левка догорала среди ночной темноты.
Парис стоял на краю обрыва, повернувшись лицом к морю. Его руки беспомощно повисли вдоль тела. Грудь тяжело и часто вздымалась – лёгким не хватало воздуха. Изуродованный меч валялся у ног. Сзади подошёл Гектор.
– Теперь ты воистину великий воин…
– Что толку? Елена погибла.
– Но и Понтарх повержен тобой. Левка наша. Да, сожжённая. Отстроим. Отныне Ольвия сильна. Ни скифы, ни ахейцы не посмеют нас сдерживать. Впереди большое будущее.
– Какой смысл? Елена погибла, Гектор.
– Как же ты ещё юн, мой мальчик.
Дым над Левкой рассеивался. В небе показалась луна, осветив всё вокруг чистым светом новых мирных времён. В черноте успокоившихся вод отражались: белая лунная дорожка, синий плащ Гектора и красный хитон Париса.