Глава 18
Возвращение к жизни
Утро настало сразу, для сельских тружеников ночь всегда казалась короткой, потому что не хватало времени на отдых от дневных трудов. А с незнакомцем чуда не произошло, он не очнулся. За ночь Катарина несколько раз проверяла его. Никаких изменений, мужчина тяжело дышал, иногда стонал, но был по-прежнему без сознания.
В сумерках наступающего утра, она в очередной раз прошаркала в своих теплых чуньками к топчану, он всё так же лежал неподвижно, только черты лица заострились и кожа побледнела больше вчерашнего.
- Что ж, голубчик, не получается у нас выздоравливать, - вздохнула хозяйка. – Как позавтракают, нужно сразу же послать за Ксавихой, а не то окочуришься.
И она принялась разжигать печь и готовить завтрак. Обычно это были сытные блинчики с беконом и кофе или чай.
Вскоре проснулись мужчины. Угрюмые и непричесанные садились они за стол. Ночи мало, чтобы хорошо отдохнуть от дел, вот и нет настроения. Катарина никаких замечаний не делала, не умылись, так не умылись. Пусть сперва поедят, горяченького попьют, тогда уж и разговоры будут.
На утренние приветствия она отвечала ласковыми словами, да и только. Жизнь с суровыми мужчинами научила её, когда какие разговоры вести следует, и когда претензии предъявлять, чтобы своего добиться. Не даром женщина считается берегиней семейного очага, а значит, мудрой должна быть во всем.
После завтрака она придержала свёкра и безапелляционно сообщила, что пошлёт кого-то из детей к Ксавии, потому что незнакомцу не легче, а наоборот, и нельзя терять времени. Он не стал возражать, только буркнул:
- Делай, как знаешь.
Катарина позвала Глеба:
- Сынок, Глебушка, беги к Ксавихе, передай, мол, мамка просила быть немедленно к нам. Ну и опиши ей больного, мол, не пришёл в себя, тяжело дышит, горит, видно, простудился. Пусть она захватит лекарства какие. Беги!
Глеб кивнул и вышел из дома. Катарина быстро убрала со стола и подошла к Эгриму. Она попробовала лоб, жар не уменьшился. Тогда она взяла кусок ткани, который ещё с вечера лежал на голове у бедолаги и вновь смочила холодной водой, может хоть немного облегчит его состояние.
Знахарки долго не было, и Глеб не вернулся. Оказалось, он не застал её дома и пошёл искать в лесу. Она часто ещё до восхода солнца уходила собирать травы. Только в этот раз она уже возвращалась назад, они и столкнулись на опушке. Ксавия выслушала парня и велела передать, что занесёт домой собранные травы и придёт сейчас же.
И действительно, она появилась на пороге сразу после Глеба.
- Здравствуй, Ксавия, - поднялась навстречу ей Катарина, - вот посмотри, нашел вчера Нил в лесу без сознания. Даже не знаем, что могло приключиться, он - не попрошайка, а богато одетый человек. Так и не пришёл в себя, и у него жар.
Ведьма подошла к незнакомцу и стала внимательно ощупывать его со всех сторон. Она ничего не объясняла, только кивала головой и поджимала губы. Катарина пыталась понять, что это означает, есть надежда или нет. Почему-то было очень жаль этого молодого человека.
- Давай-ка перевернем его на бок, - скомандовала бабка.
Они перевернули, она подняла сорочку и стала щупать позвоночник и бедра, а затем ноги. Конечно, они были пухлые и красные от укусов, но её видно не это интересовало.
- Это его муравьи искусали, почти в муравейнике сидел. – Поспешила уточнить Катарина.
- Да, это не так страшно. Аллергии у него нет, пройдёт, даже полезно – муравьиная кислота лечебная в малых дозах. Я вот что вижу, у него отказали ноги, нарушен нерв, почему, не знаю. Ссадин или смещений позвонков нет. Здесь какая-то другая причина, но ходить он не может.
- Ксавия, ты видишь, он горит.
- Да, горит, - сказала знахарка, наклоняясь к самой спине Эгрима и слушая его дыхание, - и хрипит. Не кашлял?
- Нет, не слышали пока.
- Вот что, - лекарша приняла решение, - здесь я не вылечу его, тем более, что Марк меня на дух не переносит. А лечит не только микстура, но и хорошее отношение, понимаешь. Должна быть спокойная теплая обстановка, а я не уверена, что снова не схватимся в перепалке с твоим мужем. Так что нужно перевезти его (она кивнула на Эгрима) ко мне. Там я смогу своевременно менять лекарства, получше понаблюдаю за ним. Согласна?
Катарина ничего не сказала, только кивнула и вышла во двор. Недолгие переговоры с мужчинами, и вот уже запрягли лошадь в телегу, завернули больного в одеяло, собрали все его вещи, кроме одежды, которую Катарина будет стирать, и двинулись в деревню, а затем через неё к дому знахарки.
Она показала, куда перенести бедолагу. Мужчины и Катарина, так как Марк наотрез отказался помочь и не пошёл с ними, внесли Эгрима и положила на мягкую постель возле печки.
Оказывается, в доме знахарки, который представляет собой одну большую комнату с несколькими маленькими окнами, почти вросшими в землю, стоит аж две кровати. Катарина подумала, что эта странная женщина всегда готова приютить у себя и ухаживать за больными.
Уже у самой двери она вспомнила о часах и деньгах, достала платочек, в котором они были завязаны и передала его старухе.
Все четверо с чистым сердцем и чувством выполненного долга вернулись домой. Им оставалось только молиться за незнакомца.
И потянулись дни, полные боли, отчаянья и борьбы за жизнь, против наглой смерти.
Ксавия только и знала, что растирала в ступке те или иные травы, чтобы приготовить питье или мазь больному. Конечно, у неё и знаний, и опыта было больше, чем у Катарины. Да и баночек, веничков, пузырёчков было значительно больше.
К вечеру первого же дня температуру удалось сбить. Ночью больной спокойно спал, но возвращаться в сознание не спешил.
Ксавия сидела в кресле возле него и думала, что, наверное, есть очень важная психологическая причина, чтобы не приходить в себя. Такое она видела уже не раз, это своего рода защита психики человека. Чтобы, образно говоря, не перегорели все пробки в голове из-за какого-то стресса, сознание игнорирует (забывает) болезненный момент или информацию до поры до времени.
«Что же у тебя случилось?» -Пыталась понять ведьма. Иногда она видела прошлое или будущее своих пациентов, но не в этот раз.
А насколько проще было бы вылечить и голову, и ноги, знай она истинную причину. Ксавия была убеждена, что не ходит он по тому же, но выяснить не было возможности. «Пациент скорее мертв, чем жив!» - вспомнила она фразу, кем-то сказанную.
Прошло несколько дней. Эгрим лежал бревном, а Ксавия не отходила от него целыми днями ни на шаг и всё лечила и лечила. Только ночью позволяла себе прилечь, и то была начеку.
И вот одно утро началось с чуда, Эгрим открыл глаза и очнулся. Он обвел взглядом комнатку и закашлялся. Старуха, оторвалась от своих дел по приготовлению новой микстуры, и подошла к нему.
- Ну, что, голубчик, очухался? Зовут тебя как? Меня Ксавия. Я – ведьма, так меня люди зовут, но мне больше нравится – знахарка. Лечу тебя.
- Очень приятно познакомиться, спасибо. Не знаю, как меня зовут, и кто я такой. - Еле слышно выдавил из себя Эгрим. – Я всё забыл почему-то.
- Абсолютно всё? – Не поверила знахарка. – Плохи дела. Ну, да ладно, как хочешь, что бы я тебя называла?
- Не знаю. Назови хоть горшком, только в печь не ставь, кажется так говорят.
- Буду звать тебя Марком. Друг у меня такой был. А ты, видать, из богатых.
Ксавия говорила, а сама перемешивала смесь для его позвоночника.
С этого времени больной стал активным участником своего лечения, но его состояние нельзя было назвать улучшившимся.
Кашель, кашель, кашель! Иногда ему казалось, что он выплюнет свои легкие. Микстуры не помогали, а на вкус были та ещё гадость. Зачем их было пить? Но лекарка настаивала, приговаривая «вода и камень точит».
«Так, то камень, - кривясь и вздрагивая всем телом, так что слезы выступали на глазах от горечи питья, - а я вроде твёрже камня, вряд ли тебе удастся меня растворить»
- Юмор – это хорошо. Смеёшься, значит жить будешь, - парировала старуха, подливая горяченького в его кружку.
- Жить – не главное, Ксавия, важно полноценно жить, а у меня ноги, как плети, голос, как рык бешенного зверя, разве это жизнь?
- Ну, не скажи, многие, из безвременно умерших, с удовольствием поменялись бы с тобой местами, ибо пока человек жив, можно всё исправить и сделать так или иначе. И не будет такой возможности, когда он умрет.
- Если бы я знал, что нужно исправить, - такие мысли приводили Эгрима в унынье, горло предательски сжималось, и он начинал задыхаться.
- Ну, ну! Потише, всё! – Старуха терла ему грудь и шею, пока приступ не отпускал. Она всё больше убеждалась, что болезнь её необычного пациента психологическая, и пока они не выяснят, что случилось в его прошлом, он не поправится.
- Не волнуйся, придет время, ты всё вспомнишь, ещё и не рад будешь. А пока пей лекарства и спи, время – твой самый лучший лекарь. Спи!
Она дотрагивалась до его лба, и он моментально засыпал.
Хотя, она и говорила ему такие ободряющие слова, сама в это не верила. С каждым днём ноги всё больше атрофировались, массажи, которые она утром и вечером делала, помогали лишь отчасти.
Нужно было переходить к более радикальным методам лечения, а именно заставить его встать, вынудить, потому что он никак даже не пытался.
И, если от кашля, мучившего его, он старался избавиться, то неподвижность принимал, как окончательный приговор и не хотел менять.
В сознании стоял какой-то мощный блок. Кем или чем он был поставлен, никак не удавалось выяснить.
Ксавия уже и гипноз применяла, не получилось. Только речь зашла о его ближайшем прошлом, дыхание перекрыл спазм, и возникла угроза жизни. Она сняла его, но рисковать больше не стала.
Оставалось одно – ждать естественных изменений, когда что-то даст толчок к воспоминаниям. Из своего опыта старуха знала, что информация никуда не девается, если не было органических повреждений мозга, и нужен только всплеск, стечение обстоятельств, знакомое лицо, улица или предмет, чтобы память вернулась.
Как-то утром, собираясь в лес, она предупредила Эгрима, что вернётся поздно или даже завтра, если ноги донесут её до сторожки в другом конце леса. Там она и заночует.
Лекарка ушла. И тут Эгрим обнаружил, что она забыла оставить ему питье, хотя бы воды.
Поначалу он не очень расстроился, ведь был накормлен и напоен. Но время шло. Больной уже выспался. Нужно бы пообедать, а няньки нет.
Да, ладно еда, главное захотелось воды, и с каждой минутой жажда становилась всё сильнее. Звать и надеяться было не на кого, так как добрые люди, спасшие его из леса, сначала часто захаживали проведать, а потом перестали. И за то им спасибо. А дом лекарки на отшибе, соседей нет, кто услышит?
Эгрим крутился на кровати, пытаясь придумать, как добраться до воды. Ведро и кружка с такой желанной жидкостью стояли в нескольких метрах от кровати.
Он потерпел до вечера, а когда сумерки прокрались в комнату, не выдержал. Пусть даже ползком, но ему нужно добраться до воды.
Эгрим спустил ноги на пол, но ничего не ощутил ступнями. Как идти? Цепляясь за спинку кровати, спустил тело и пополз.
Наверное, он никогда в жизни не пил такой вкусной воды раньше. Посидев некоторое время в обнимку с ведром, мужчина решил возвращаться на кровать, иначе простынет и снова будет кашлять. Он набрал воды в кружку и, переставляя её впереди себя, отправился в обратный путь.
Заползать на кровать было намного труднее, особенно подняться на непослушных ногах, кровать была высокая. Он представлял себе, что напрягает ноги со всей силы, и они напрягались, хоть он и не чувствовал этого. Встать смог и сесть тоже. Затем лёг.
Вся эта работа измотала его, рубаха была мокрая от пота. Но в душе Эгрим ликовал. Сам встал, сам долез, сам взобрался!
«Не буду говорить знахарке ничего, а завтра, как она уйдёт, снова попытаюсь встать» - думал он, вытирая полотенцем лицо. Ему вдруг захотелось жить, ходить, что-нибудь сделать полезное. Сколько же можно лежать?! Хватит! Пора и честь знать.
«А вот научусь ходить, - мечтал он, - и выйду однажды к лекарке, а она удивиться. Как так? Когда научился? А я ей: «Научился, пока живой – могу всё!». Весело будет.» С такими мыслями он и заснул.
И приснился ему сон. Луг, раннее утро, стадо коров в заводи пьют воду. А он в простой одежде лежит под деревом, ноги к верху по стволу, отдыхает. И идут девушки, пищат, испугавшись от неожиданности, а потом смеются над ним. А одна особенно красивая, черноглазая, стройная, с длинными волосами, одетая в богатое платье. Она дает ему пить из глиняного кувшина молоко, и оно проливается на грудь. А он отнимает кувшин ото рта и вытирает тыльной стороной ладони усы от молока. И девушка бежит от него прямо в стадо, Эгрим пытается догнать её и кричит: «Луиза! Луиза!».
В реальности Эгрим вздрогнул и проснулся. Затем резко сел в постели и осмотрелся, оставаясь всё ещё в плену сна. И сон остался в памяти, как воспоминание.
Эгрим убежден, что видел фрагмент своего прошлого. Как там звали девушку? А вот имя ускользнуло.
«Чёрт! – сокрушался мужчина, - если бы я не забыл имя, то вспомнил бы и остальное». Но имя исчезло. Он лег на подушку и до самого утра перебирал в память все женские имена в надежде, что оно вернется, но нет.
Только солнце поднялось, вернулась Ксавия. Травы в её руках пахли неимоверно, аж голова у пациента закружилась.
Стоит сказать, что она далеко не уходила и ночевала в сарае не сене. Но, окинув обстановку и заметив кружку возле кровати больного, улыбнулась. Цель достигнута, он вставал сам. Первый шажок сделан, теперь дело пойдет.
Когда они поели и попили, Эгрим вместо того, чтобы жаловаться, что остался вчера без обеда, рассказал лекарке свой сон.
- Думаю, это было воспоминание. Видно, я когда-то пас скот и дружил с девушкой. Я произнес во сне её имя, но тут же забыл. И вспомнить не могу.
«Вот в чём ключ, - догадалась Ксавия, - я так и думала, что дело в несчастной любви, или неверной женщине. Что ж, будем ждать продолжения сна. Но ему нужно ходить, не зря ведь одно и другое произошло вместе, и он встал, и приснился сон.»
- Вот что, - сказала она пациенту, - вижу ты смог добраться до воды. Отныне пытаемся вставать каждый день. Я больше не буду обслуживать тебя, если что нужно, будь добр, иди сам и бери.
Эгрим хотел было возразить, но прикусил язык. Она права, сколько можно пользоваться добротой других, пора становиться мужчиной. И он согласно кивнул.
Мало-помалу ноги оживали, сначала было так трудно, да и кашель не совсем прошёл. Каждый поход через комнату сопровождался интенсивным потоотделением, рубаху было хоть выкручивай. Но тело крепло, силы вливались.
Вскоре он смог выйти на улицу. А уж там солнце делало своё дело. Витамин Д, такой важный для организма, под его лучами стал вырабатываться и зациркулировал, наполняя клетки энергией и ускоряя процессы обмена.
И настал день, когда наш герой, опираясь на две прочные палки, которые выдала ему лекарка вместо костылей, медленно прошагал через весь двор к калитке.
И такие прогулки повторялись каждый день, вплоть до самой осени, когда начались дожди, и стало невозможно выходить из дома. К тому времени Эгрим уже стал полноценным помощником Ксавии по хозяйству, то дров наколет и принесет, то воды из колодца достанет, то животных в загончике покормит (у Ксавии были куры и коза, как у всех в деревне того времени).
А ещё познакомился он с Хельгой, сиротой из деревни. Она часто захаживала к лекарке с разными поручениями. И хорошая была девушка, лет пятнадцати, скромная, веселая, светлая вся: волосы соломенного цвета, глаза голубые, как у самого Эгрима, стройная и немного даже худенькая.
Когда она первый раз прибежала к ним, Ксавии дома не было. Девушка вскочила в сенцы и звонко закричала:
- Бабушка, привет! У меня к вам дело.
Эгрим сидел у печки, он поднялся, а девушка шагнула в полумрак комнатки и от неожиданности отшатнулась назад, намереваясь бежать.
- Стой! – Схватил её за руку Эгрим, - ты кто такая?
-Отпусти! Кричать буду! – она пыталась вырвать руку.
- Не бойся, я тебя не обижу! Ты что? Как зовут тебя, что сказать бабушке?
Эгрим выпустил её руку, когда почувствовал, что она не убежит.
- Я – Хельга из деревни. Меня тётушка послала за мазью для коровы, у неё мастит после отёла. А бабушка может помочь. Где она?
- В лесу, где же ещё. Придется тебе подождать или прийти ещё раз.
- Нет. Я подожду. Думаешь, она скоро вернется?
- Думаю, да, ушла уже давно, и обедать пора. Кстати, а ты голодная?
- Я? – девушка замялась, не могла же она сказать, что тётушка её не жалует и доедать позволяет только остатки после всех. А семейство у неё большое, так что редко что ей перепадает. Но она не жалуется, слава Богу, не выгоняют сироту. – Не знаю, можно, конечно.
И Хельга засмеялась от неловкости.
- Тогда садись к столу, она сейчас придет.
Эгрим намеревался начать сервировку, с трудом поднялся и, медленно осторожно переставляя ноги, подошёл к шкафчику.
- Позволь тебе помочь, - подскочила к нему девушка и, пока он соображал, как отказаться, схватила миски и поставила на стол, а затем достала ложки и разложила рядом. Эгрим только улыбнулся её проворности.
И завязалась дружба. Теперь уже и по поводу, и без повода прибегала Хельга к бабушке. А та, понимая всё, украдкой улыбалась, пусть бегает. Эгрим, кажется, порядочный человек, не обидит сиротку.
Со временем она рассказа историю Хельги. Были у неё отец и мать, братья и сестры. Обрабатывали они землю, держали скот и не бедствовали. Но не миновала их горькая участь.
Сразу после войны, когда феодалы делили страну, нагрянула чума в эти места. Вымирали целыми деревнями, а в городах трупы валялись просто на улице, не успевала похоронная команда свозить их в ямы и сжигать.
Так вот и её семья заболела. Один за другим валились они от заразы, и один за другим умирали. Когда умер отец, осталась Хельга одна одинёшенька рядом с трупом мужчины, а было ей тогда три года от роду. И сама вся была в черных бубонах, не жилец.
Пришли похоронщики, учрежденные старостой деревни, в дом за покойником, а там еле живая малышка. Куда её? Никто в деревне не хочет брать больную к себе в дом, хотя в каждом уже болели.
Тогда Ксавия, которая металась от дома к дому, помогая больным, выпаивая их отварами, обрабатывая одежду и постель хлором и смесью от вшей, ибо была согласна с выводами древних лекарей, вши – переносчики заразы, взяла сироту к себе. Лекарствами да заговорами смогла вырвать девчушку из лап смерти.
А когда отступила черная смерть, оказалось, что у малышки в другой деревне есть родная тётя с большой семьей двоюродных братьев с сестер. Именно она и претендовала на наследство, оставшееся девочке от родителей.
Переехали они все сюда и забрали Хельгу. Так вот уже столько лет и живёт она с ними. Знала Ксавия, что нелегко сиротке у тетки, вот и подкармливала да привечала её у себя, как родная бабушка, хотя таковой и не являлась по крови.
Эгриму нравилась Хельга, а после рассказа лекарки, какое-то теплое чувство родства поселилось в его душе. Он – не пойми кто, наверное, сирота, и она – сирота. Ровня.
Всю зиму провели они вместе. Эгрим знал много волшебных историй, которые почему-то звучали в нем музыкой, и рассказывал их своей подруге. А она придумывала всякие игры, танцы и даже пыталась петь деревенские песни.
Когда она пела у Эгрима почему-то щемило сердце. Ему казалось, что он уже слышал этот тоненький голосок, а иногда, как вспышка, мелькали картины красочно убранных комнат, большого зала, полного богатых людей и звучала музыка.
Первый раз он так испугался, что упал, не удержавшись на слабых ногах, такой резкий был звук. В последующие разы уже не дергался, а пытался получше рассмотреть видение. Ксавия заметила, что после таких концертов Хельги, молодой человек остается до самой ночи задумчивым и печальным. Она вызвала его на откровенность и услышала о его видениях.
- Это же театр. Значит, ты был в театре, может работал или с родителями ходил, или с друзьями. Ты начинаешь вспоминать, я тебе говорила, что настанет время и это произойдет. Не бойся, не пытайся остановить видения. Может, очень скоро ты вспомнишь всё. И пусть даже в твоем прошлом было что-то плохое или страшное, лучше знать об этом, чем жить в неведении. Не так ли?
- Да, - согласился Эгрим.
Но кроме театра, ничего увидеть не удавалось. Так прошла зима. И наступил апрель.
Природа оживала, расцветала. Деревня готовилась к Пасхальным праздникам, и начинались они с Вербного воскресенья.
Хельга, как все в деревне была очень занята изготовлением пасхального букета. Целый год она собирала ленточки и фантики от разных оберток, которые находила на дороге, по которой часто проезжали богатые экипажи из Вены и Баден или обратно.
Все эти сокровища пригодились для украшения букета, который потом нужно было нести в храм, а дальше на всю неделю выставить на окно, добавляя разукрашенные и расписанные узорами яйца, бумажного кролика и цветы.
В Вене и Бадене начинались торжества, а именно фестивали музыки, оперы, библейских постановок. Маленькие театрики, наподобие того, где когда-то выступал Эгрим, разъезжали по окрестным деревням и городкам и показывали представления на площадях перед храмом.
Именно на такое представление и попали Эгрим с Хельгой. Нужно отметить, что к тому времени, мужчина научился ходить с одной палочкой. И хотя походка его была кривая и скорость передвижения медленная, но это уже было значительное достижение.
Хельга собралась в деревенский храм, чтобы отнести цветы для украшения перед Святым Воскресеньем. Эгрим вызвался сопроводить её. Они шли через площадь весело болтая.
Вдруг внимание мужчины привлекло действо, которое давали самодеятельные артисты на подмостках своей передвижной кибитки. Он остановился, как пришибленный к месту, а когда один из артистов, изображающий ангела, возвещающего благую весть о воскрешении Иесуса Христа, запел высоким контртенором, не удержался и упал на траву.
Поток воспоминаний сбил его с ног. Он вспомнил всё: и монастырь, и барона фон Бока, и кибитку театра господина Вольдемара, и театр в венской опере, и все оперы, которые пел, и Луизу…. Воспоминание о ней резануло сердце Эгрима. Круги пошли перед глазами, когда он вспомнил её мертвое лицо и застывший взгляд черных, любимых глаз.
И как финал зазвучали слова Ксавии: «Придёт время, ты вспомнишь всё, но может даже ты не обрадуешься этому».
Лицо бедного человека побледнело, по щекам потекли слёзы горя и отчаяния.
Хельга бросилась к нему. Она что-то говорила, но Эгрим ничего не слышал. Он видел, что губы её шевелятся, но звука не было. Мужчина закрыл глаза, свернулся калачиком и застыл, убитый горем.
Хельга бросила букет рядом с ним и побежала за Ксавией. Влетев в комнату, сбивчиво рассказала, что произошло. Знахарка вздохнула, нечто подобное она и ожидала. Старушка взяла свою холщовую сумку, вложила туда несколько пузырьков с лекарствами и поспешила за Хельгой, которая всю дорогу плакала и беспокоилась о своем друге, или любимом, как показалось Ксавии.
Вокруг неподвижно лежащего мужчины собралась толпа зевак. Все в деревне давно знали, что у ведьмы живет молодой человек-инвалид, к тому же, без памяти. И вот ему прямо на площади стало плохо. Хотя людей было немало, никто не пытался оказать помощь бедолаге, только пялились да перешептывались, а завидев ведьму, бросились врассыпную. Ксавия подошла и присела к Эгриму.
- Больно тебе, голубчик, больно. Понимаю. Ну, ничего и это пройдёт. Сейчас поможем тебе немножко.
Звук его голоса пробился в сознание Эгрима, разрушая плотину глухоты, а следом и остальные звуки полились в его оцепеневший мозг. Лекарка бережно взяла лицо молодого человека в свои ладошки и приблизилась к нему. Она говорила и говорила, его блуждающий бессознательный взгляд сумасшедшего, наконец, остановился на её глазах. Добрые ласковые они проникли в его душу и разогнали мрак, который начал уже заполнять её.
-Выпей, голубчик, это тебе поможет, - лекарка, не отрывая взгляда от его глаз, поднесла к его губам один из флакончиков и немного опрокинула, не больше ложки противной на вкус жидкости хлынуло ему в рот. Эгрим глотнул. Тогда последовала ложка лекарства из другого флакона и так далее. Когда приём лекарств закончился, Ксавия с помощью Хельги поставила мужчину на ноги.
- Идём, дорогой, домой. А по дороге ты расскажешь нам, как тебя зовут. Надеюсь, ты вспомнил.
- Эгрим. Эгрим фон Бок. – Прошептал мужчина, еле перебирая ногами.
- Ну, вот. Это другое дело. Только вижу я, мы не дойдём. Ну-ка, подержи его, дочка, - обратилась она к спутнице.
А сама пошла через площадь к зданию управы. А уже через несколько минут Эгрима везли к её дому на телеге, которую выделил староста, войдя в положение спасительницы своего сына и отпрыска барона фон Бока.
Хотя это имя ему лично ничего не говорило. Барон был не из этих мест.
Эгрим спал без сновидений и беспокойства. Снадобья подействовали быстрее, чем ожидала старуха. Сколько людей, столько и реакций на одно и то же средство.