Декабрьский морозный полдень. Тихий – тихий, морозный, солнечный. В воздухе искрились блёстки снежинок, от деревьев откинулись синеватые тени.
В лесу морозно, солнечно, тихо- тихо .
Я еду на лыжах, промороженный снег шуршит, повизгивает, как молодой щенок,
скольжение плавное – плавное. Над ельником в стылом синеющем небе кружатся вороны, всё видя, всё примечая.
Вот один из них время от времени сухо, сдержанно роняет с высоты: »Строг..строг…
строг». Это ворон о морозном дне.
Помахивая бело – чёрными крыльями, сорока дала широкий круг над березняком,
словно оповещая всех» Мо- ро- зно…мо-ро- зно...»
Это я её так понял, дескать, вот и зима прикатила, и морозно – морозно.
С возгласом:»Чив – чив – чив» довольно бойко перепархивают с берёзы на берёзу серо- бурые птички - чечётки.
По опушке никто не ходил и не ездил на лыжах. Вот поперёк след на снегу отпечатался - парные отпечатки ног. Всё понятно без слов: след оборвался у комля
зачернённого сосны. Белка ходила.
На половине косогора ловлю короткий нежный посвист. На кусте калины качаются нарядные свиристели. Поклёвывают последние морозные гроздья, и в трескучий мороз распевают свои тихие мелодии, на снегу, как брызги крови ягоды местами.
На вершине кустистого косогора услышал
королька. Он всего с напёрсток, сел на куст можжевельника и тоненьким тёплым голоском, исполнил коротенькую песенку.
В декабрьский мороз исполнил.
Вся опушка охвачена бело – синим инеем,
пронизана морозным солнцем. А на снегу путаница синих теней и россыпи солнечных пятен. В морозном воздухе искрятся блёстки
снежной пыльцы. Солнце цедится сквозь ветки, взблёскивает на хвоинках, рассеивается и вновь лучится. Снежинки то
в одном, то в другом месте переливаются на кустах, мерцают синими искрами, горят, ликующе горят на морозном солнце.
Порхнувшего с ели рябчика я едва заметил, невольно залюбовался знакомой
берёзой. Вся- вся она в инее, пронизана неярким солнцем насквозь, нежная, чистая, певучая, зовущая.
С ближней ко мне шатровой ели слышался резкий посвист клеста:» Цок - цок – цок».
На лыжню выскочил лось из чащобы, громадный, буро – серая шерсть лоснилась на широкой спине. Сохатый шумно подался в
в молодые сосняки. Отчётливо слышались сигналы птичьей морзянки:» Тук… тук… тук». Это красноголовый дятел работал на стволе, как медном сосны. Недалеко от просеки раздаётся в тиши:»Цы-фю, цы – фю». На обледенелом стволе осины повисла головкой вниз большая синица и рядом ещё две. На заснеженном кусте можжевельника
поскрипывают спокойно красногрудые снегири и распевают свои необычные песенки.
Зависшую на молодом дубке птичку я не сразу заметил. Сначала услышал её тихую песенку:» Чу – чу – чу». Это же короткохвостка.
И вдруг неожиданно глаз зацепился за какой – то огненный шар в кустах густых орешника. Тронулся в ту сторону. Шар зашевелился и побежал. Тут сразу всё разъяснилось: сидела кумушка – лиса.
Огнёвка- лиса отбежала немного, остановилась, настороженно следит за мной - зачем пришёл, куда пойдёт, что делать будет в лесу оцепеневшем человек?
Остановлюсь, постою и еду дальше в глушь лесную. Просека. Синь. И белизна снегов, облитая морозным солнцем. Тихо кругом, только-только сердито потрескивают
деревья от мороза. Трещали, как валежник в костре стволы берёз и лёд на речушке Липенки.
Морозное солнце медленно клонилось к земле, малиновая полоска зари рдела на западе и на берёзах, и на соснах лежал мягкий красноватый отсвет. Откинулись на снег синие тени. Тишина невидимым покрывалом укрывала зимний лес. Тишина
морозная пугающая своей оцепеневшей глубиной. Круто морозило к вечеру.