Начало марта. Лёгкий мороз, солнечно, небосвод голубой – голубой. В полях торжественно – тихо, кроме поскрипывания
лыж, не слышно ни единого звука. Серебристой чешуёй отливал и переливался
снежный наст, местами уже прихваченный солнцем и заледеневшей шершавой корочкой.
По тончайшей, едва уловимой игре света и тени глаз, начинал различать в полевом просторе ложбинки и возвышения. Низкое небо
придвинуло горизонт, и он казался заманчиво близким – рукой подать.
Поднялся на гребень косогора, повернул лыжи и взял разгон. Тонко запел, заскрипел под лыжами снег, засвистел ветер в ушах, а лицо, как огнём обдало, казалось, что крылья вдруг
выросли за плечами. Лыжи едва касались наста и
чудилось, стоит захотеть – и полетишь, как птица.
Но вот спуск кончился, лыжи замедлили ход,
остановились совсем. А солнце слепит глаза даже своим отражением от снега.
Надвинул на лоб шапку, огляделся: какой простор, какое сияющее поле! Снежный разлив мягко голубел по косогору и полю.
Лесистой кромкой оврага еду дальше. Солнце лучится яро, молодо. Весь возбуждённый, весь
празднично настроенный на весну.
На склоне, в ивняке, не иначе танцы были – так
плотно утоптан снег зайцами – тоже, поди, взволновала ранняя весна. Ждут, не дождутся.
Солнечный откос оврага вытаял, оранжевую глину подсушил мороз, глина обнажилась, просохла. Плащом накроешь. А у кочки первый
выскочил цветок мать – и – мачехи, солнечной каплей горит среди снегов.
Плацдарм ранний весны мал. Подошёл, опустился на колено и потрогал полоску рукой. Глина была скованная морозом, холодная – холодная.
И всё – таки это была весна! И всё – таки это
проталина первая! Как всякое дело часто начинается с чего – то малого, так и весна, пожалуй, начинается вот пока ещё едва приметной проталиной….