ОРЛИК И КУЩЕВКА.
Лето 1942-го... В направлении станицы Кущёвская Краснодарского края развернулись ожесточённые бои.
В степи рвались снаряды и мины. Казачьи кони Гнедок и Орлик под военными седлами со звёздочками скакали во весь опор сквозь дым и грохот. Они потеряли своих хозяев, красных кавалеристов, но сами чудом остались в живых.
Немцы на мотоциклах, в огромных дымчатых очках, гнались за казачьими лошадьми, попивая землю очередями из пулемётов. Так они забавлялись, подгоняя лошадок как стадо бичами. Когда Орлик и Гнедок норовили уйти назад, чтобы найти своих мёртвых хозяев, перед ними мелькали трассеры, выростали фонтанчики земли.
Как им хотелось взглянуть на павших казаков! Как хотелось прикоснуться к их холодным лицам и рукам!
Наконец пыльные, страшно ревущие мотоциклы с седоками в стальных шлемах окружили их. Немцы хохотали, показывая на двух сбившихся лошадей пальцами. Один, рослый ефрейтор из Гамбурга, прокричал :
- Теперь будете работать на третий рейх, русские свиньи! Нам всё равно, что вы русские, вы кони. Всё равно, вы свиньи, вы же русские!
Сидящий в люльке с пулемётом выходец из Силезии поморщился: он счел сравнение лошадец со свиньями неуместным. Но он был стрелок, а кричавший - обер-ефрейтор. И это имело большое значение.
Вскоре казачьих коней погнали под конвоем двух немецких солдат к станице. Мимо шли германские колонны, катили пятнистые тупорылые грузовики и танкетки с белыми крестами, шла колонна наших пленных.
На полном ходу пронеслась легковая машина "опель-капитан" . На ней ехали два немецких офицера. Оба были утомлены поездкой, обоих донимала жара и пыль. Хотелось поскорее помыться, надушить себя ароматными парижскими духами, выпить кофе с коньяком. А тут эти проклятые русские! Одни сдаются, но всё больше и больше тех, которые сражаются, проливая кровь высшей расы!
Злой немецкий офицер в звании капитана, с витым аксельбантом на плече, кипел ненавистью и готов был уничтожить всех унтерменшей, не думая при этом, кто же вместо него будет пахать пожалованный фюрером кубанский чернозём. Благородный немецкий офицер в звании обер-лейтенанта не был настроен так ожесточённо. Да, русских надо поработить, но повально уничтожать не стоит. Среди них много рабочей силы, таких нужно беречь и хорошо кормить.
Благородный, несмотря на своё звание, занимал временно должность помощника командира батальона и мог себе позволить вольно разговаривать с адъютантом господина полковника.
- Надо обе колонны вести в станицу, где пленным необходимо передохнуть, накормить и напоить лошадей, - сказал он, глядя на измученные фигуры в грязных гимнастёрках, с намокшими от крови битами.
Время от времени немецкий конвой добивал отставших, а ему это не нравилось.
- Чёртов бог, ты слишком добр, Отто! Лошадей накормить и напоить, а с этими скотами нечего возиться. Чем их больше подохнет, тем меньше хлопот, - прошипел капитан, стараясь сохранить спокойствие.
Отто пожал плечами и нахмурится.
В станице пленных затолкали прикладами на огороженный рогатками с колючей проволокой участок перед церковью. Им не дали никакой еды. Посовещавшись, конвоиры поставили за проволоку два вёдра с водой. Наблюдая, как пленные пьют по очереди, немцы зубоскалили. Вскоре они достали из поясных сумок бутерброды и, чавкая, стали их поедать, запивая из фляг.
Белобрысый в кепи, которую украшала серебристая розочка, цинично произнёс:
- Эй, русские свиньи! Если споете свой "катюшья", я вам бросайт корочка клиеб! Понимайт, ферштейн зи?
Кто-то из пленных затянул был "рассветали яблоки и груши", но тут же получил подзатыльник.
- Варвары! - сказал один немец другому (их обоих назначили часовыми). - Им не хочется заработать на хлеб, пусть жрут друг-друга...
.
Казачьи лошади пили из корыта. Не сказать, чтобы вода была им приятна. Она была горькой как кровь погибших. Кроме того мешали глаза тех животных, которым не сиделось в сараях. И это несмотря на смертельную опасность, стать жертвой немецких рук, их штыков!
Из-за забора ближайшего саманного дома выглядывали свиньи и куры. Куры , наперебой кудахтая, развивали тему: с казачьими лошадьми надо непременно познакомиться. Свиньи не были так оптимистичны. Они утверждали, , что уже пытались знакомиться с немецкими лошадьми, есть их овёс, но это закончилось плохо. Одного кабанчика поймали и закололи, чтобы потом разрубить и сварить в полевой кухне.
- Ишь, чего удумали! Таких храбрых немцы ловят, жарят и едят! - интересно хрюкнула рыжая с белым свиноматка так, что куры разом упали в обморок.
Петух лишь покрутит крылом у ярко-малинового гребешка и называл их дурами. Он хотел прочитать короткую лекцию, что храбрые пернатые умнее любого двуногого, но вовремя оглянулся и прокукарекал:
- Полундра!
Так кричали сутки назад красноармейцы, у которых под гимнастерками виднелись синие полосы и были черно-золтые ленточки, которые они отказывались снимать даже под огнём врага.
Сзади неслышно подкрались немцы и уже начали хватать кур со свиньями, гоняться за ними.Петух живо взлетел на плетень, увернувшись от сильных загорелых рук с часами. Поднялась пыль, взлетели пёстрые перья. Сквозь визг и кудахтанье раздавался лающий смех и возбуждённые голоса захватчиков, которые уже волокли двух пеструшек и ту самую свиноматку. Остальным удалось уйти.
У своих корыт стояли иноплеменные обозный лошади , бельгийские и немецкие "першероны" и греческие мулы с вьючными горными пушками. Они ели отборный овёс и, глядя на то, что происходит в пыли, говорили хором:
- Какое бескультурие!
Гнедок и Орлик вскинули головы, тряхнули гривами и спросили:
- Какое бескультурие?
Немецкие лошади и муллы на мгновение замерли: овёс сам вывалился из них в корыто.
Наконец они спросили:
- Вы понимаете по-немецки?
- Нет, - ответили наши лошади, - а вы по русски?
Пока греческие мулы собрались поинтересоваться, кто тут понимает язык древней Эллады, Гнедок нашёлся.
-У лошадей общий язык! - заявил он.
Немецкий конюх в белой майке с орлом и свастикой, слушая этот разговор сперва выронил флягу, затем сам рухнул в обморок. Подоспевшие санитары дали ему понюхать нашатырь. Конюх сперва подскочил как удалённый, затем открыл глаза:
- Или я идиот или они разговоривают между собой! Черт возьми, они понимают друг друга.
Немецкий врач , вышедший из камуфляжного фургона "магирус", похлопал его по щекам, ощупал веки.
- Это варварская страна, здесь всё возможно, - заметил он с видом знатока.
В открывшийся сам по себе рот конюха упала ароматная пилюля, которая растворилась в животе и стала горькой. Но конюх этого не почувствовал. В глазах у него возникли аж два фюрера, ему было не до того. Они жестикулировали, кривлялись, обещали немыслимые блага...
Немецкий пегий конь с широкой тёмной гривой, которого звали Густав, не мог скрыть своей радости. Греческие коротышки, похожие на ослов, ему давно наскучили. Хотелось больше общения, и вот оно! Русские кони были под военными седлами, они были рослыми и красивыми. Разве только заморенными и голодными. Это возвышало Густава, он чувствовал над ними превосходство и мог кичиться перед Гретой.
-Оставайтесь с нами, вы нам нравитесь. Будете есть немецкий овёс! - заржал он этим русским, которых хотелось пожалеть.
Гнедок и Орлик переглянулись.
- Овёс наш, - сказал Гнедок и тут же добавил: - Но нам не жалко, можем поделиться.
Густав захохотал по-лошадиному:
- Тут все наше! Вам не всё равно? Главное что кормят хорошо.
- Не все равно, - ответил Орлик, - корм в плену и на чужбине горек.
- Не горек, если отнять у врага, я бы отнял у этих.
Густав показал на муллов с уже снятыми горными пушками.
И добавил:
- Они из Греции.
Гнедок и Орлик заржали :
- А мы из Советской России!
Густав попытается презрительно ответить. Но рядом с Гнедком и Ороиком оказались греческие муллы. Они были обижены немецким бахвальством, им нравились эти русские. И Густав пустил голову.
- И это мудро! - прозвучал человеческий голос.
К лошадям подошёл старик-казак с Георгиевским крестом. Он высыпал в оба корыта из своего мешка овёс так, чтобы досталось всём лошадям. Немцы-солдаты, глядя на такой жест, стали аплодировать. Они и не заметили, как от овса , который высыпал старик, исходит блик.
- Странный старик, - сказал один из них.
Вечерело, воздух стал густо-синим. Появился месяц, который заплакал. Никем незамеченные, маленькие казачата протягивали через проволоку хлеб , пленные тянули к нему дрожащие, голодные руки .
Но не тут-то было!
- Хальт! - раздался зычный оклик.
Затем лязгнул затвор и тьму разорвал ослепительный выстрел.
Дети с криком разбежались в подсолнухи. Хлеб упал в пыль.
Глядя на это, странный старик покачал головой, снял старинную папаху с малиновым верхом. У него для пленных тоже был припасен хлеб.
К нему неслышно подошёл благородный немец-офицер и похлопал по плечу. Вместе с ним прогуляться перед сном вышел злой офицер.
Не удержавшись, он прошипел:
- Все равно они свиньи.
Старик-казак понимал по-немецки.
- Это грех не кормить пленных, ваше благородие, господин немец, - не выдержал он, - мы в ту войну пленных немцев кормили и за людей считали.
Злой немецкий офицер показал на Георгиевский крест на груди старика:
- Молчать, русская свинья! Этот крест ты получил за убитых немцев, ты преступник, так как убивал представителей культурной нации! Русские казаки это варвары, которые убивали мирное немецкое население Восточной Пруссии!
Он видел, что старик не опускает глаза и стал поднимать руку со стеком. Но Отто тут же встал между ними:
- Старик выполнял свой долг как солдат, а Германия уважает честных солдат.
Он сказал это так решительно, что рука злого немецкиго офицера опустилась сама собой. Выругавшись, он спешно ушёл, пытаясь закурить на ходу.
- Старик , если ты будешь работать на немцев, с тобой и с другими русскими будут хорошо обращаться, - собрал все миролюбие Отто.
Старик пожал плечами, вымолвил загадочное "завсегда" и, улыбнувшись, ушел за стену дома, откуда появились блики и мерцание.
Отто на мгновение показалось, что он их видит. Но тут же от тряхнул головоы, стриженной под полубокс, и подумал: "Нужно больше отдыхать".
Тем временем, запертые в сарае лошади и муллы общались и знакомились. Им было интересно, даже Густаву, который и впрямь решил, что он хозяин наравне с другими оккупантами. Ему было смешно, что русские лошади верили в свою победу. А те решили не тратить на него силы и стали планировать побег.
- Так вот, - неслышно всхрапнул Орлик, - чужой овёс горек и мне жаль убитого хозяина.
- Да, - мотнул головой Гнедок, мне своего тоже жаль. Надо уходить к своим, но сперва нужно помочь нашим пленным.
Он говорил на лошадином языке, но немцы-часовые почуствовали недоброе. Один нервно рассмеялся, другой промямлил, что "русские свиньи" скоро будут работать как лошади. Переглянувшись, оба подошли к сараю и открыли ворота.
Один из них вынул шомпол из винтовки и хлестнул Гнедка. Тот заржал от боли и хотет лягнуть немца. Но Орлик толкнул его и прошептал "рано". Он подставился под удар.
Из сарая доносилось лошадиное ржанье, слышались хлесткие звуки. Наши пленные в своём загоне проснулись и встали, приближаясь к проволоке.
- Животину жалко, - не выдержал один из них, - за что вы бьете, сволочи?
Один из часовых тут же выскочил из сарая, вскинул пистолет-пулемет.
- Молчать, русские...
Он хотел заорать "свиньи", но тут же пал, сбитый ударом копыт. В тот же самый момент Орлик сломал грудь своему обидчику. Вместе с Гнедком он проскакал к воротам лагеря и сбил засов. Ворота из колючей проволоки резко распахнулись, затем с грохотом обрушились в пыль.
Из тёмного угла выбежали, поблескивая фонариком, двое патрульных. Они остолбенели, затем непослушными руками стали брать наизготовку оружие. Но было поздно.
- Ребята, наши! - раздался возглас.
Толпа пленных, повинуясь силе, которая раньше увлекала их в атаку, выбежала из загона. В следующий момент патрульные были сбиты с ног, их затоптали. Затем у них вырвали оружие.
... Пленные и лошади уходили в степь.
На шум из ближайшего дома выбежали полуодетые немцы, начали стрелять, но тут останавлись. Между ними и убегающими появился светящийся силует коня. Об него рассыпались немецкие пули. У многих захватчиков замутилось в глазах, они опускали или бросали винтовки и пистолет-лулеметы.
Злой немецкий офицер стрелял дольше всех. Он выпустил всю обойму, затем останавился и посмотрел: степь была пуста.
- Проклятье, - вскрикнул он, - почему ко мне не являются призраки умерших лошадей?!
Ему ответил потусторонний голос:
- Потому что ты недавно в России.
Капитан вермахта схватился за голову и осел на землю. К ниму осторожно подошёл Отто, держа в одной руке включённый фонарик, в другой тупоносый полицейский "вальтер":
- В России всё призрачно, но сражаются по-настоящему.
Он проводил взглядом санитаров, которые укладывали капитана на носилки, подошли к искалеченным часовым и патрульным Один из них пробурчал:
- Это только начало, впереди многие метры и город Сталина.
***
Немецкие, бельгийские лошади, греческие муллы все это время стояли в безмолвии. Затем они молча спросили друг у друга, одними глазами : что будет под городом Сталина, там нас будут кормить отборным овсом? :
- Нет, не будут, - донесся незнакомый лошадиный голос, будто издалека.
Они вздрогнули и разом оборнулись.В сарае тоял незнакомый конь со звездой во лбу. Он выглядел как настоящий, но почему-то ярко светился.
- Почему?
- Смотрите сами.
Светящейся головой конь указал на стенку конюшни. На ней раскрылись черно-белые картины, одна ужасней другой: в снегу стояли подбитые и брошенные немецкие танки, пушки и машины. Немецкие солдаты, грязные, заросшие неопрятной щетиной, похожие на бродяг, ели конскую ногу. Это казалось жутким сном, о, если бы это было во сне!
Немецкие лошади и муллы мелко задрожали, сотрясая пол и стенки сарая.
. Густав спросил, фыркая от ужаса:
- Кто ты и что это!?
- Я отец Орлика , я хранитель лошадиного племени.
Август , друг Густава, перекрестится копытом и поинтересовался:
- Всего племени или русского?..
Отец Орлика опустил голову и тут же поднял:
- Я один из хранителей лошадиного племени, я знаю ваших отцов и матерей. Им стыдно за вас.
В глотке Августа застрял немой вопрос: почему ? Он тут же опустил глаза...
В стороне стояла красивая серая с белыми подпалинами кобыла Грета с голубым бантиком в гриве. Она набралась смелости и мелодично заржала:
- А за что стыдно нашим матерям? Мужчинам понятно почему...
Отец Орлика смерил её взглядом:
- Вы топчете русскую землю, мы не топчем немецкую, вот почему стыдно. Но скоро мы пойдём по немецкой земле. И скоро ваши солдаты, которые ведут себя как бандиты, будут вас есть. Если вы их не остановите.
С этим ржанием он исчез, рассыпая в пространство огненные светлячки.
Немецкие лошади спрашивали друг у друга, а может правда? Грета говорила сама себе, чтобы успокоиться: это русская мужская ложь. В знак благодарности Густав и Август похлопали её хвостами по морде. Она поморщилась и высунула эту морду в окно сарая.
- Франс, дай мне сахар! - заржала она в темноту тому, кто повязал ей бантик.
. Подбежал давнешний, упавший в обморок форейтор. Он посмотрелэ на нее так, как будто видел впервые:
- Спать, завтра марш на...как есть, на Кущевка, чертово название. Всё равно не понимаю твои страхи, милашка Грета. Мы побеждаем этих свиней...
Грета посмотрела на него с ужасом. Франс вгляделся и рассмотрел в ее глазах повторяющиеся сценки со стенки конюшни. Его ноги сами по себе пошли вспять. Внезапно он споткнулся и упал через корыто. Во всё стороны с визгом разбежались обезумевшие от страха поросята.
Один из них хрюкнул:
- Не поймаешь, не застрелишь!
***
Казачьи кони и наши пленные шли по ночной степи на восток, над ними высился отец Орлика. На него в сторону Сталинграда летели немецкие бомберы "Ю-88". Лётчиков ослеплял свет, они закрывали глаза и говорили : "Что за дерьмо? "
Вскоре эскадрилья сбилась с курса. Распахнулись люки, из них полетели гроздья хвостатых бомб, которые разрывались среди немецкой колонны, которая расположилась на отдых под маскировочными тентами.
...Казачьи кони и пленные шли среди обломков и трупов этой колонны. И лошади, и люди говорили:
- Сил у врага много, а у нас больше. Наша сила в Свете, который нам помог.
Бывшие пленные оживились:
- Точно-точго, было светло. Как днём!
Один из них со светлым лицом сказал:
- Это...это свет нашей Родины.
Другой с тёмным лицом пожалел:
- Зря мы в плен попали, Родину обидели.
Молоденький лейтенант ему отвечал:
- Ничего, Родина разберётся, вот увидишь.
Пленный с тёмным лицом проговорил:
Да, разберётся... Если бы не коняки, они бы сгинули в плену.
Внезапно раздался стук копыт: из плавней вылетел казачий разъезд в кубанках, перекрещенных по малиновом верху золотом, с острыми шашками и ППШ.
Это был дозор Кубанского казачьего корпуса. Он только что прикрывал разведчиков и сапёров, которые выдвинулись к железнодорожной ветке на станицу Кущёвская.
-Всём стоять ! Оружие на землю! Кто такие? - крикнул старший.
...В расположении казачьего корпуса стоял на парах бронепоезд, укрытый маскировочным тентом, в лесополосе мирно сопели казаки, укрытые бурками, спали у коновязи лошади, под днищами четыре Т-34 отдыхали танковые экипажи.
Казачий разъезд провёл пленных с лошадками сквозь боевые порядки . Вскоре они стояли перед командирами, которые тихо разговаривали между собой.
Один из них, комиссар, говорил:
- В бой их пускать рано, проверить нужно.
Особист-капитан кивнул и громко обьявил:
-Всем изменникам и шпионам лучше самим себя выявить, сознаться! Так есть шанс сохранить свою жизнь.
Пленные опустили головы , переглянулись кто с робостью, кто с надеждой. Вспомнился комментарий темнолицего и те слухи, что они слышали до войны и на передовой, когда враг включал громкоговорители . Неужто ко всем, кто пришёл из плена, веры нет? Неужто их всех рассматривают как врагов народа?
Пленный лейтенант выступил вперёд:
- Разрешите доложить, лейтенант Сопелкин, командир взвода... Среди нас таких не имеется.
Особист усмехнулся:
- Не имеется... А как вы сами в плен попали и почему вас фашисты не отделили от бойцов?
- Меня бойцы спрятали, - поджался лейтенант.
Особист усмехнулся уже не так мрачно и обратился к остальным:
- Его кто-нибудь знает?
Пленные пожали плечами. Боец со светлым лицом шаркнул ботинками в обмотках и оказался рядом с лейтенантом:
- Он в побеге появился.
И посмотрел будто открыто, ничего не тая в душе.
- Я его помню, речи правильные говорил, - раздался голос темнолицего.
Недалеко кормили наших казачьих лошадей, вызволенных из неволи. Их смешали с лошадьми у коновязи. Орлик перестал жевать овёс и внимательно прислушивался. Гнедок и казачьи лошади так и говорили: пусть сами люди разберутся , они нас главнее!
Была одна тема, которую Гнедок хотел обсудить со своими новыми друзьями: они вдвоём помогли бежать нашим бойцам. Он было хотел заржать об этом, но вовремя замолк. Сперва он подумал, что Орлик его не похвалит, затем понял: скромность не позволяла.
А Орлик недоумевал: почему бывших пленных не кормят? Почему с ними так резко разговаривают эти люди с кубарями и шпалами в синих петлицах?
- ... Разве я не прав? - вопрошал Гнедок и ему вторили его новые знакомые: Белогрудый, Казак, Кубанчик, Зойка, Райка...
- Не скажи. Они главнее, когда в седле. А когда на своих двоих или на земле...
Орлик рванул и распутал коновязь. В несколько скачков он оказался между пленными и командирами. Красиво всхрапыва и встряхивая гривой, он стал гарцевать как на выводке эскадрона.
Всё пришло в движение! У кого-то вытянулись лица, кто-то улыбнулся, а кто-то засмеялся. Особист, который был не доволен сам собой, тут же понял, как быть:
- И то верно, пусть все по очереди лошадь под узцы возьмут, лошадь худого человека чует! Приказываю!
...Когда очередь дошла до полного, плечистого , со светлым лицом, в глазах Орлика возник огонь.Он встал на дыбы и шарахнулся. Лицо "светлого" потемнело, он выпустил наборную уздечку и попытался бежать. Бдительный казак, сотрудник Особого отдела, сбил его с ног ударом приклада . Светлолицый рухнул на землю, на него навалилисьь другие пленные и скрутили ему руки.
В этот момент, когда всё стало ясно (так всём виделось), раздалтсь изумленные возгласы: лицо "тёмного" стало светлеть. Он посмотрел на Орлика , улыбнулся и с благодарностью протянул к нему руку. Конь мотнул головой и загарцевал.
-Что же вы, товарищ лейтенант, вперёд?! - сказал особист, сведя глаза в одну точку.
Пленный лейтенант незаметно оглянулся, на его лицо набежала тень. Он вздрогнул, попытался поднять руку, она упала как неживая. Орлик напряжённо всхарпывал и танцевал. Глаза его то темнели, то наливались кровью.
Когда Орлик стал рыть копытом землю, . лейтенант опустил голову и мрачно выдавил:
- Ладно, сознаюсь, меня подослали фашисты, колите меня.
Вскоре он сидел в палатке, по обоим сторонам стоял конвой.Бывший лейтенант с серым, скучным лицом показывал на карте немецкие позиции, которые "оперативщик" тут же зарисовывал синими обозначениями. Оказалось, что в районе станицы Кущевка (левый фланг) у гитлеровцев много орудий и пулеметов , а на правом фланге их мало. Что на станции стоит эшелон с грузовиками, которые уже на платформах; есть вагоны с хлебом и сеном. Что оборону держит горноегерская дивизия "Эдельвейс" (видны эмблемы на солдатах и офицерах , что на станции), что часть офицеров были до войны на Кавказе, они альпинисты.
...Особист, комиссар и полковник стояли напротив Орлика, которому высыпали овёс. Оба говорили, что лошадь наша, казачья, советская, красноармейская.
- Надо бы орденом наградить, - говорил комиссар, - и характеристику хорошую написать...
В ответ на смурной голос из темноты "не положено" он нахмурился, протянул туда кулак.
Особист усмехнулся :
- Лошадь наша, чекистская. Никому её не отдам.
Майор с закрученными усами, начальник штаба, выступил вперед:
- Товарищи красные командиры, предлагаю обсудить, а не ссорится. Ей Богу, завтра бой. Побережем силы на фашистов!
- Точно, - прозвучал густой бас, принадлежавший полковнику; всё сразу подтянулись. - А то, как фашисты станем. Если будем лошадь делить... Те постоянно что-то делят, поделить не могут. Удар надо наносить по левому флангу, где оборона слабже. Понятно, фашисты своё добро берегут, вот станцию и укрепили. Первыми атаку начинают танки и бронепоез, которые сопровождает казачья лава...
Светящиеся силуеты старика и отца Орлика парили над расположением кубанских казаков.
- Мы вам поможем, не сомневайтесь, утверждали они.
Это видел Орлик , Гнедок и их новые лошадиные знакомые, боевые друзья. Они задавались вопросами, ведомо людям такое или они считают это глупостью, вредным суеверием? И пришли к выводу: люди верят в лошадей, собак и прочих верных животных. Куда им без них? Главное у людей есть вера, пусть сами с ней разберутся.
Небо налилось розовыми и золотыми красками, отступал туман, наступало утро. Танки выдвигались по обе стороны от бронепоезда, у которого выходил пар из покрытого бугристыми заклёпками локомотива . Позади вынимали шашки и строились ряды конных казаков. Они пели боевую песню, лошади подхватывали ее ржанием.
Шумно шипя, взлетела красная ракета. Сверкнула небесной голубезной первая шашка, которую поднял в небо полковник. И всё пришло в движение: эскадроны и бронетехника рванулись в направлении позиций на Кущевку.
***
Раздавался утробный визг и хрюканье. Это немецкие солдаты из дивизии "Эдельвейс" тянули за собой громадного кабанчика на горных карабинах . Он всячески протестовал, упирался, но его били коваными ботинками. В конце-концов концов немцы подтянули его к крыльцу, вынули альпенштоки.
Один из них, довольно оскалившись, произнёс:
- Русс, ам, ам!
- Ням, ням, руссиш швайн! - вторил ему другой.
Внезапно до них донёсся гул паровоза, и они принялись шутить, что поедут до "Шталинград" без остановки.
На крыльцо вышел благородный немецкий офицер, уже надушенный фоанцузким одеколоном. Потянувшись, он сказал:
- Да, а потом на Кавказ, там чудные горы! До войны я брал штурмом Эльбрус, с русскими друзьями. Но всё они свиньи. А эту свинью прокоптить, сало отделить, зажарить...
Кабанчик в ужасе потерял сознание. "Какая жестокость", - успел подумать он. Над ним уже хищно сверкнули вознесённые альпенштоки, когда взорвались первые снаряды, выпущенные советским бронепоездом.
Солдат и офицера сдунуло , будто ветром, всё заволокло дымом. Когда он рассеился, кабанчик открыл левый глаз и увидил мчащийся на всех парах бронепоезд. Его башенные орудия изрыгали огонь. По обе стороны от полотна ползли, стреляя на ходу, приземистые танки с башнями, как на бронированных вагонах. Из них тоже выплескивались сгустки пламени. Следом скакали аллюром ряды казаков в мохнатых, сверкающих золотом шапках. Они на ходу проводили джигитовку, стреляя из-под лошадиного брюха и сбоку, уцепившись за стремена, описывая зеркальные круги гнутыми полосками стали.
Доносился протяжный, нарастающий крик:
-За Родину, за Сталина, ура-а-а!!!
Застучал первый немецкий пулемёт, второй, третий. Это вступило в бой боевое охранение горных егерей, что с вечера дежурило в окопах. Расчёты тяжёлых МГ-34 ловили всадников в оптические прицелы, несколько кавалеристов, изрешеченных пулями, рухнули, обливаясь кровью, замерли их верные лошади. Но тут же на пулемётные позиции сосредоточили свой огонь две "тридцатьчетверки" и две орудийные башни. Окоп с пулеметом разнесло взрывами, из него полетели кровавые ошмётки и земля с железом . Взорвалось орудие в немецком окопе, другое переехали широкие гусеницы Т-34.
С хрюканьем появился давнишний кабанчик, который вместе со свиньями пронесся вдоль немецких траншей. Они сбивали бегущих к позициям немцев с ног и хрюкали:
- Сами вы свиньи!
Когда наши танки стали утюжить траншеи, егеря принялись спешно отступать к домам. Казаки их настигали и рубили.
На Орлике в атаку мчался сам товарищ полковник, на Гнедке особист. Полковник махал окровавленой шашкой и кричал:
- Все мы едины!
- И не победимы! - доносился клич особиста, который атаковал на Гнедке.
- Вовеки веков! - кричал кто- то, похожий нам комиссара, и это вызвало бурный смех...
Бой под Кущевкой а августе 1942 года был первой крупной победой после череды поражений Красной Армии летом 1942-го. Вскоре был Сталинград, который стал переломом в Великой Отечественной войне.
***
...Сталинградский котел голодал. Гитлеровские солдаты и офицеры, нацепившие на себя всё, что можно, обгладывали лошадиные ребра. " Где же обещанные грузы от герр Геринга? Проклятая жирная свинья! " - ругались они.
Уже были съедены румынские лошади, которые первые пошли под нож. И вот очередь дошла до своих.
Замотанный в тряпьё, грязный немец-обозник передёрнул затвор винтовки. Он прицелился в исхудалых Густава и Грету. Те мелко дрожали и жалобно ржали :
- Кому мы служили? Это такая благодарность от фюрера?
Они так жаловались, стараясь оттянуть смерть. Но она была неумолима.
- Нам нечего жрать, милые лошадки, - выдавил из себя немец, представляя аппетитную конскую колбасу.
И чтобы убийство лошадей не выглядело таким уж грязным и жестоким, стал вспоминать как от них дурно пахнет, как иной раз они упирались и ему не хотелось скребком очищать с них грязь, мыть их лоснящиеся крупы, расчёсывать гриву...
Над ними на мгновение появился светящийся силует лошади в рыцарской попоне . Он с ужасом посмотрел на происходящее в волжских степях, где стыла подбитая техника, штабелями лежали мерзлые трупы, и рассыпался на светящиеся огоньки.
А Грета, видя страшный стальной зрачок с мушкой, вспоминала глаза Орлика. В ту далёкую ночь она впервые ощутила, что ей могут нравиться неарийские лошади. "Дура! " - подумал тогда Густав, который неровно ржал и дышал в её сторону, за что едва не получил по крупу копытами.
...Тут же вздрогнула земля, по снегу атаковала казачья лава с танками и бронепоездом. Наш знакомый, товарищ полковник, несся на Орлике, Гнедок нёс на себе особиста. А в далекой морозной синеве над всеми высится светящийся силует - отец Орлика и старик, слитые воедино.
И звучал голос товарища Сталина:
- НАШЕ ДЕЛО ПРАВОЕ, ВРАГ БУДЕТ РАЗБИТ, ПОБЕДА БУДЕТ ЗА НАМИ.