Щелк! В столовой светло и пусто. И пустота эта аппетитна. С запахом бессчетных котлет и немного полежалого салата, с луковой неизбывной ноткой.
Белые клеенчатые столы. Металлические стулья. Гулкий водокап в жестяную раковину. Прекрасно!
Подхожу к роялю. Он стоит, покрытый безразмерным чехлом, со времен неведомых и с неведомой загадочной целью. Замечательный дрезденский инструмент конца романтической эпохи.
Приподнимаю чехол, глажу крышку. Она словно живая – теплая и немного шершавая. Тонкий медовый слой растрескался, но отменно держится. Трещины тоньше волоса, частые, переплетенные в паутину. Если бы я умел…
Укрываю инструмент, прохожу за стойку, миную кассу, стол и посудное окно, плиту, на которой громоздятся кастрюли, огромные как железнодорожные цистерны. Поворачиваю у большого словно дом холодильника, запертого на ключ. Вхожу в поварскую раздевалку.
На полу валяется чей-то фартук, сползший со стенного крючка. Поднимаю и забрасываю его за шкаф. Сам висну на крючке, претворяясь фартуком. Замираю в блаженной дреме. Жду.