Написано в далеком 2003 году.
Как-то раз, когда я корпел над очередным произведением, мне позвонил Мишка Пирогов, личность вам должно быть известная и прервал многотрудный творческий процесс.
--Здорово, поэт! – заорал он на другом конце провода, едва я поднял трубку, - Тут такая маза: Илюха отмечает свои именины, а может очередную годовщину Ледового побоища. Я не понял, если честно. Ну, так мы приглашены всей компанией в лучшую забегаловку города Москвы. В Метрополь, типа.
Я помолчал, не зная как к этому отнестись.
-Что молчишь-то? – возмутился Мишель, - онемел от счастья, блин?
-Охренел скорее, – буркнул я и добавил, - что-то не верю я в чудеса. Мы же с ним лет семь не общались вовсе. Как он поднялся на ларьках с видеокассетами, так и разошлись наши дорожки. Только слухами и пробавлялись.
-Значит, помнит старых товарищей, пират! – обрадовался Пирог. – Ну, так что? Идем, тусанемся?
-Да черт знает. Дел много. Повесть не окончена вот…
-Повесть о первой любви, конечно? – съязвил он и захохотал.
-Чего ты ржешь, упырь?!
-Не парься, писатель, блин! Пойдем, оттянемся! А любовь я тебе потом гарантирую и первую и последнюю.
-Ты прямо как Ельцин – Гарант конституции! Тот тоже все гарантировал, очки втирал народным массам. Дирижер хренов... Ты что, Пирогов, сменил ориентацию раз так уверено гарантируешь мне любовь?
Пирог не обиделся, а лишь еще пуще развеселился:
-Ну…типа, любовь, как конституцию – нет, не гарантирую, а вот как проституцию...
-Господи! Алле, господи, это я – раб божий Алексей. У нас тут на проводе мужчина-мазахист-наложник…
-Чего-чего?
-Мишка, - взмолился я, - тебе еще не обрыло это всё?
-Что?
-Ну, в живых людей своим хреном тыкать?
-Нет ещё! – крикнул он. – Я перезвоню.
Опустив трубку, я задумался.
Вот Пирог, кто он, в сущности, помимо нашей дружбы?
Раздолбай и бабник. Еще менеджер в какой-то распухшей и загнивающей от денег компании. Его любимый тост, однако: деньги портят людей! Видя в моём кошельке «стольник», он говорил, что я испорченный мелкий человек и предлагал использовать мои жалкие рубли с целью моего же спасения. Я, конечно же, не скупой индивидуум, поэтому мы шли в магазин, брали «ноль-пять» и пили за спасение души вашего покорного слуги. Двум «фруктам» килограмм под сто, этого естественно хватало лишь на слабый подогрев эмоций и чувств, и мы трясли Мишкину копилку, в которой он держал неприкосновенный запас на «черный день». Причем назавтра обычно «черным днем» он называл предыдущий, когда встречался со мною, а «черной неделей» все следующие дни своего загула. На стенах подле двери его квартиры царил настоящий фейерверк из надписей оставленных его близкими подругами. Для примера: «Пирогов – сраный козел!», «Миша, позвони Свете, пожалуйста…дерьмо, ты собачье!», «Пирог – ты похотливый скот! Твоя «дорогая» Таня», «Ненавижу тебя! Маша», «Миша, ты моя последняя и самая уродливая любовь!» и особо трогательная надпись, которая больше всего меня умиляет: «Наш малыш уже вырос! Купи мальчику хотя бы зажигалку». Впрочем, Мишель ничего не зачеркивает и не закрашивает, как бы не замечая никого и ничего. Соседи пытались пару раз отмыть это наскальное творчество амазонок, но кто-то упорно все восстанавливал. Я подозреваю, что сам Пирог и делал это черным маркером, для пущего, так сказать самоутверждения. Хотя какое в этом самоутверждение я что-то не разберу.
Лишь только я отошел от телефона позвонил ещё один «кекс».
-Алло-оу?— гнусаво протянул я, узрев номер на определителе.
-Добрый день. Позовите, пожалуйста, Алексея.
-Мн-мн-я…а кто его просит?
-Это Евгений.
-Какой Евгений?
-Евгений,… – замешкался «кекс», - Его друг. Простите, а с кем я говорю?
-С вами говорит автопилот Вася!
-Простите, – скорбно сказал этот «чайник» и повесил трубку.
Вздохнув, я набрал его номер.
-Привет, Жека.
-Здравствуй, Алексей.
-Ты звонил?
-Да, но видно попал не туда. А откуда ты…
-Ладно, проехали. Проблемы?
-О нет. Просто…я не знаю, как к этому отнестись. В общем…
-Нас пригласил Илюха?
-Что? А да. Он нас пригласил.
-Ну надо ж, блин! Всем позвонил, а мне нет, - я плюнул в динамик трубки.
-Он не звонил.
-Как?
-Позвонил его…э…домовой.
-Кто?
-Так он представился.
-Может дворецкий?
-Может и дворецкий! Я не силен в этих названиях.
-Ни хрена себе! – изумился я. – Выходит в графья Илюха выбился?
-Что будем делать?
-Знаешь, тут мне Пирог звонил, и я сомневался идти или нет, а теперь точно пойду! Когда еще цирк в город приедет?
-Ты любишь цирк?
-Ах, Евгений, - я запасся долгим терпением, - ах, мой милый, маленький розовый Евгений! Это лишь образное выражение по поводу предстоящей пьянки в Метрополе по случаю дня рождения Ильи Константиновича Пузырева. Понимаете? Только образ. У тебя что, ботаник, все мозги в твоем НИИ паутиной заросли? У-у! Интеллигент несчастный. Интеграл ты затрах…
-Я все понял, Алексей. Не надо сквернословить.
-Не надо сквернословить! – передразнил я его. – Да ты же и святого ругаться заставишь. Завтра на нашем углу в 16.30., сверчок ты беременный. Опоздание карается пинком по твоему изможденному щипками лаборанток заду.
-Ладно, буду.
-Что б костюм одел!!! – крикнул я, но он уже положил трубку.
Эх, Женька! Фундаментальная наука заменила тебе жену, детей, родную маму и бабушку, а также напрочь атрофировала чувство хоть какого-нибудь юмора. Ни деньги, ни слава, ни женские ноги не интересуют тебя. Зато сколько радости искрится в тебе, когда подопытные тараканы смело переплывают ванночку с соляной кислотой и все из-за того, бля, что ты им в жопы тычешь горячим паяльником. Да за эти рекорды где-то, наверное, и нобелевскую дают. Тараканам. Посмертно. А ты только все пишешь и пишешь длинный труд о температурном балансе на конце своего паяльника. И дальше этого своего конца ничего не видишь и не желаешь знать. Все остальное для тебя – пустыня Гоби в момент сотворения мира. Хотя я иногда и завидую таким очевидным фанатикам своего дела. Они мне порой уличных алкоголиков напоминают – счастливых и беспечных людей, озабоченных лишь одной проблемой. Максимум двумя – где взять и где, потом, прилечь.
Опять телефон.
-Да?
-Это квартира…?
-Нет, уважаемый, это яхта.
-Могу я поговорить с капитаном?
-Вы уже с ним говорите.
-Ах, тогда вы должно быть Алексей?
-С кем имею честь?
-Я домовой господина Пузырева.
-Дворецкий?
-Домовой. Старомодно звучит, верно? Но Илья Константинович именно так изволит меня называть.
-Ну, раз изволит, то…
-Мне велено пригласить вас и всех его друзей завтра на…
-Я в курсе. Не трудитесь. Запишите за мною ложу на этот вечерний спектакль.
Он подавил смех.
-Непременно. Вы будете с дамой?
-А что меню банкета их не предусматривает?
-Для вас… найдем.
-Ну, так на черта мне с собой тащить еще один самовар?
Он кашлянул и с чувством произнес:
-Весьма рад был с вами переговорить. Получил истинное удовольствие. Всего доброго.
-Еще один… любовничек на мою голову, - процедил я сквозь зубы и бросил трубку, - Получил он, видите ли, удовольствие. Телефонный извращенец.
Я закурил и снова сел за повесть.
Так на чем я остановился? А, вспомнил! «Золотая осень раскрасила яркими красками старые клены, под которыми Маша любила встречать пока еще теплые вечера и смотреть, как красное солнышко медленно опускалось за лес. В высоком, но уже увядающем разнотравье еще стрекотали кузнечики и сновали мелкие птахи, которых гонял непоседа Трезор…» Мня-мня «…Трезор, лохматый сеттер, которого подарил ей Петр Петрович,… »… Э-м-м…Петр Петрович… «…красавец и балагур. Она каждый вечер ждала его появления, с тем чтобы…» Чтобы что, а? А! «…Раскрыть ему своё…» Нет, какого хрена ей что-то там ему раскрывать? Глаза ему раскрывать? На его моральное уродство? Не пойдет. Тогда так – «открыть ему тайну своей души». Стоп! Сопливо как-то выходит. И откуда у бабы душа? «…Отдать ему своё единственное достояние – свою девственность!» Мда-а! Единственное достоинство может? Ну, а в остальном она была дура дурой, господа. Типичной деревенщиной. Да и на черта она ему сдалась, если подумать? Красавцу и балагуру. Нет, эти телефонные разговоры выбили меня из общего русла рассказа. Так что закончим на последней мысли: «…ждала его появления, чтобы гордо повернуться и плюнуть шелухой семечек на его лакированный сапог. Пущай себе думают, что ей оне вовсе и без надобности. Пущай помучаются без неё». Без неё - козы пуховой!
Телефон. И опять Пирог.
-Ну?
-Гну!
-Очкарик звонил?
-Пытался пару раз.
-Так идем?
-Может, поедем? - с надеждой спросил я.
Он даже завыл от предвкушения.
-Давно я в приличной компании не был. Все какие-то малолетки или дамы со склонностью к браку.
-Такичто?
-А ни хрена!
-Слышь, Пирог, купи себе резиновую бабу! Молчит, всегда готова и не залетает.
-Да есть у меня одна на крайний случай. Хоть и не резиновая.
-Так это ж идеал!
-Идеальных нет. Есть те, кого ты можешь терпеть и те, кого на дух не выносишь.
-То есть?
-Дурак ты, Леха! Идеалист. Ты в любом помойном ведре ищешь прошлогоднюю елочную мишуру.
-Я бы вас попросил выбирать…
-Это ты все выбираешь! А находишь лишь пустые фантики от конфет.
-А ты, блин, их жрешь?
-Фантики?
-…яньтики!
-Жрать лучше, чем облизывать!
-А не пошли бы вы на хер, дорогой друг?
-Хорошо, - согласился он, - так завтра на полпятого забиваем?
-Пирог, кот ты помойный! Я бы тебя раньше забил, да дел много.
-Тогда целую в кариес!
-Убью, сука!
-Семка обещал подкатить чуть позже.
-Это кстати! Этот ментяра мне сотню зелени должен.
-Забудь!
-Главное что б он не забыл.
-Ты минет дохлому шимпанзе не делал?
-Ну, куда мне до вас, до гурманов?
-Пошел ты!
-Сам пошел!
Стандартный разговор близких друзей.
На завтра. Ну, в «Метрополе» вы все были. Чего зря рассказывать? Все помнят роскошную мебель, золоченые канделябры и ослепительный свет под высоченным потолком? Все помнят морды бывших председателей колхозов протиснувшихся в депутаты и чиновники с повисшими на них длинноногими молоденькими блондинками? Все помнят бандитов изображающих из себя респектабельных граждан со средствами и их «подруг» в платьях от французских белошвеек? Все знакомы с околотворческой интеллигенцией, прилепившейся к какому-то ведущему актеру-режиссеру и снующей за ним повсюду словно мухи за… медом? А золотую молодежь с папиными бабками в карманах и со стойкой неприязнью к официантам, потому что у тех есть честное и законченное высшее образование, но нет бабок и такого папы, все помнят? Тогда чего напоминать? Именно такие люди и сидели за столами у Пузыря, когда мы вошли в зал. Лично мне ближе полумрак, парни из рабочих районов и девчушки в мини разносящие пиво, но где ж их тут взять? Люди, то бишь простите, гости Илюхи, всем благородным собранием тянулись к прекрасному, как к воздуху. Пожрать омаров, напиться вдрызг дорогого пойла, засветиться с нужными людьми и отвалить в какую-нибудь Барвиху с охраной на вонючем копчике, да под синюю светомузыку - не есть ли это Кайф с большой буквы? Правда потом омары вылетят вместе с пойлом в унитаз и голова будет трещать, как от умных мыслей, но сам процесс-то, а? За уши не оттащишь.
-Добрый вечер! – приветствовал нас троих: Мишку, меня и Женьку на входе в банкетный зал невысокий пожилой человек в модном костюме.
-Добрый! – Пирогов хищно оглядел столы на предмет женщин.
-Я домовой господина Пузырева. Нижайшая просьба к имениннику не подходить и не толпиться подле мужской комнаты. Позже Илья Константинович сам всех обойдет и скажет каждому несколько теплых слов.
-А что же так? Не толпиться! Может заранее очередь занять? – подмигнул ему Пирог.
-Это излишне, господа.
-Усадите нас уже куда-нибудь, любезнейший! – сказал я, потому что сзади напирали опоздавшие.
-Вот тот столик – ваш!
-Пошли, братва! – сказал Пирог, подмигивая какой-то толстухе в компании двух нерусских.
-Пирог, кончай!
-Не так скоро, мой друг! – ответил этот маньяк и сладко улыбнулся.
Мы сели и, подстраиваясь под общий ритм, налили и выпили. Играла тихая музыка. По-моему, даже с пузыревских аудиокассет. Периодически кто-то вставал и произносил коротенькую речь за здравие Пузыря и его компании «Шар-рекордс». Мелькали знакомые по телеэкрану лица, неслись ни к чему не обязывающие слова и тосты, мужчины и женщины постепенно хмелели, и обстановка из торжественного и чинного начала превращаться в непринужденную и свойскую. Когда на подиум возле столика Пузыря стали выходить известные группы и певцы, и первые пары решили порастрясти жирок, Мишель с апломбом сказал:
-Дорогие россияне, я, типа, пошел!
-Счастливой охоты, Маугли! – затягиваясь сигаретой, махнул я.
-Куда он? В туалет? – спросил Женька, поедая какую-то трясущуюся гадость.
-Да, Женечка! Наш Пирог решил снизойти до этой клоаки, а нам с вами придется уничтожать все это изобилие вдвоем.
Лишь только я это произнес, как рядом оказался пузыревский домовой.
-Все ли хорошо, господа? – спросил он, перехватывая у меня бутылку водки и наполняя наши рюмки.
-Почти.
-То есть?
-Огурцы без хруста. Дрянные огурцы, если вы меня понимаете.
-Леха, перестань, - зашипел Евгений, краснея.
-Конечно, понимаю. Сейчас вам их заменят. Я лично прослежу.
-Благодарствуем. Может, выпьете с нами?
-На работе не пью. Но за приглашение спасибо.
-Лешка, ну зачем ты нас ставишь в неудобное положение? – начал Женька, едва домовой отошел. Но я его тут же оборвал:
-В армии ты не служил и в тюрьме не сидел, мой нежный друг. Иначе бы точно знал, что такое «неудобное положение». Выпьем за тех, кто не располагает своей свободой, будь то армия, тюрьма или иная жизненная ситуация.
-Выпьем.
Поднесли огурцы.
-Попробуйте, господа, - попросил опять возникший дворецкий.
-С удовольствием. М-м недурственно. К нам тут товарищ должен подойти…
-Семен Трофимович?
-Они самые. Так вы уж соблаговолите его к нам проводить.
-Непременно.
-Как вас звать-величать? Вы будто говорили, но я не запомнил.
-Я не говорил. Федор – вам удобно будет?
-А вам?
-Конечно.
-Хорошо, Федя. Ступайте.
Меня честно сказать забавлял наш разговор в этакой дореволюционной манере. Но последняя фраза далась мне с трудом – человек был старше меня и явно образованнее. Женька был в ступоре.
-Что? – спросил я его.
-Ничего.
Подлетел Пирог и, не садясь за стол, махнул рюмку водки.
-Видали каких я «телок» развожу?
-Фермер, бля.
-Завидуете, чмошники? Лех, я и для тебя подготовлю парочку.
-Только пусть парочка будет пожилая и солидная: он профессор, она пианистка….
-Идиот! Чем больше я тебя знаю, тем меньше понимаю.
-Вали-вали к своим коровам…О, Пузырь идет!
Илюха совершал рейд от столика к столику. Он подходил, жал руки мужикам, лобзался с женщинами, принимал поздравления и подарки, смеялся, кивал и выпивал с гостями. Но тут он увидел нас и, обогнув очередной столик, где уже начали вставать для приветствий, направился прямо сюда.
-Здорово! – сказал он, улыбаясь.
-С днем рождения, Илья.
-Будь здоров! – добавил я.
-Спасибо, Жека. Спасибо что пришли, ребята.
-Илюх, ну ты и заделал карнавал! – Пирог опустился на стул, - такой праздник, елы-маталы! Столько баб…
-Вы вот чего. Как вся эта херня закончится, не уходите. Еще посидим.
-В приват поедем? Девочки и все такое? – Мишка мечтательно прищурился.
-Не уходите. – Пузырь повернулся и пошел к гостям.
Да, Пузырёк, блин, что-то ты сдал за эти годы. Нет, перстень с бриллиантом сияет по-прежнему, но морда твоя раздалась вширь, пузо выкатилось из брюк, и погас огонёк в глазах. По всему видно, что нажрался ты уже всего и ничего тебе уже не нужно. Или нужно, но теперь не досягаемо в силу многих причин. Например, ты бредишь той жизнью, которой мы жили до того, как америкашки развалили нашу страну. В те годы ты впаривал какую-нибудь их левую «Монтану» рублей за сто двадцать и радовался, будто заработал миллион. А разве вернуть то положение, когда на весь наш двор было всего три машины? «Волга» у дипломата, «Москвич» у ветерана и новенький «Жигуль» у тебя? Когда все пешком, а ты на колесах и был виден издалека. Куда там нынешнему Пузыреву до того? Сегодня «Мерсов» как собак нерезаных, «Мазератти» десятками, «БМВ» - народный транспорт. И ты теперь, Пузырик, как все твои товарищи-партнеры-компаньоны-депутаты: один из плотной толпы богатых людей, ездящих на примерно одинаковом транспорте, живущих в примерно одинаковых особняках и в примерно одном и том же гетто. Единственный способ выделиться это купить то, чего у других нет, например - атомную подводную лодку! Да только по московским пробкам на ней…ой, не позавидую.
Мишка проводил его глазами и, обернувшись к нам, изрек:
-Как же люди меняются. Где мат-перемат, где этот его шарм и зловещая улыбка с золотой фиксой? Ну, вы помните? Морду шлифанул и даже зуб сменил на керамику. Эх, все хорошее в прошлом. Правильно я говорю - деньги портят.
-А водка сохраняет. Давайте вмажем?
-Легко.
-Мне, по-моему, хватит, - сказал худенький Женька.
-Молчи уж, ботаник, - буркнул Мишка, разливая, - что б такого кабана завалить нужно целый ящик. И по башке, по башке….
-Евгений, пейте смело! – я поднял рюмку, - завтра выходной день у ваших членистоногих подопытных. Давайте за них?
-Давайте за них и за науку? – Мишка выжидательно поглядел на Жеку.
-Ну, давайте, - сдался тот.
Мы дернули, и Пирог опять слинял в толпу танцоров.
-Знаешь, Алексей, - начал Жека, - вот, Миша, допустим…
-М-м-м? – промычал я, закуривая следующую сигарету.
-Мне кажется, что он счастливый человек.
-Ты про то, что он трахается часто?
-Нет,…я не это хотел сказать.
-А что?
-У него масса эмоций…
-А так же у него часто бывает поцарапанной его слащавая рожа и иногда он просится переночевать у меня.
-Зачем ты так?
-Перестань завидовать чужому кресту.
-Кресту?
-А ты думал это счастье, мой друг? Бегать туда-сюда по городу, скрываясь от очередной девки и, трахаясь, изображать из себя жеребца?
Женька посмотрел на меня исподлобья.
-Ты мог бы выбирать выражения? Ты же писатель почти.
-Писатель! – я горько усмехнулся, - Дурак ты! Будь ты хоть трижды гением, но кому ты нужен со своими мыслями и чувствами? Женя, дорогой, все давно уже поделено, и что бы пролезть на Олимп нужно столько задниц облизать, что язык сотрешь. А чем я говорить с тобой стану? Жестами? Я только один знаю – «фак». И даже не утверждай, что Пушкин и Толстой были единственными великими в свое время. Была огромная масса других и не хуже, а может быть лучше их. Просто мы не знаем об этом.
-Мне кажется, что ты не прав. Роль Пушкина и Толстого в мировой литературе велика…
-Ты много Пушкина читал?
-Почти все.
-Нравится?
-Да.
-А ты допускаешь, что кому-то не нравится?
-Трудно представить такого человека.
-Ну, ещё бы! Трудовая интеллигенция говорит свое «нет» шабашникам от литературы. Этим панкам и гопникам подрывающим все столпы советской, простите, великой русской культуры! Не ставящих ни в грош, ни в цент, великих Пушкина, Лермонтова, Толстого. Так? А уж про остальную мелочь мы скорбно умолчим…. «Старик Державин нас заметил…», а может, старый денег дал?
-Не думаю.
-А я вот думаю. Думаю, лучше б все же он дал денег какому-нибудь холопу Писькину, который канавы в Лицее чистил и бубнил про себя стихи, не менее гениальные, чем у гвардейских вертопрахов. Глядишь и гениев мы бы больше знали. А так, по большому счету, всё в жопу!
-О чем спор, други мои? – к нам подошел Семка.
-Семен Семеныч!!! – протянул я, вставая и обнимая эту ментовскую глыбу.
-Все пьете, черти? Как наука, Женька?
-Привет, Сема! Грызем гранит.
-А ты как? – спросил он меня.
-Я как граф Толстой, все поле пашу.
-Заканчивай пахать, пора уж и посеять чего-нибудь!
-У тебя есть свободное семя, Сеня?
-Семя это к Пирогу! – хохотнул Семка.
А вот и Семка! Ну что сказать про этого мента? Из рабочей семьи – мама продавец, папа – слесарь (царство ему небесное). В школе не блистал, но и в совсем последних не числился. Как факт, после школы никуда не поступил, а пошел в армию. Попал в Афган. Воевал. Воевал так, что башню у него снесло напрочь. Ведь война не говорит человеку – это правда, а это нет. Она орет ему в ухо: это враг, убей его. И Семка убивал. Как он рассказывал, не мудрствуя особо, штык-нож на АКМ, пуля из него же или саперная лопатка – лучший способ завалить «духа». Кстати последнее - страшное оружие. А как вы думали? Кроить череп врагу сойдясь в рукопашной, это вам не торт на вечеринке разрезать и шампанского дернуть. Это по локоть в чужой крови, это морда в чужих мозгах, это… эх!…Грязь и кровь, это! После Афгана, когда в Кремле сказали – слушайте, да мы зря туда полезли и вывели весь Ограниченный Контингент наших, оставив за их спиной тысячи цинков и сотни без вести пропавших, Семка встал перед дилеммой: податься в милицию или в «братки». Выбрал ментовку, подучился и медленно полез в гору. Сегодня он один из тех, кто из принципа. Хотя и он замазался.
-Слышь, братва, - сказал Семен, налив и выпив, одну за одной, сразу три рюмки, - скучал я по вам, черти!
-Позвонить влом? – спросил я.
-Да не влом, просто некогда.
-Неужто всех пересажали?
-Нет, этого добра всегда хватит. А Пирог-то где?
-А вон он! - я показал пальцем на крайний столик, - цепанул какую-то и мозги ей вправляет.
-Все такой же обормот?!
-А что ему будет, коню? Если виагру пачками жрать.
-Орел!
-Общипанный.
-А я читал, что виагра вроде вредна, - промямлил Женька, протирая очки.
-Трупам водка тоже не помогает.
-Все бодаетесь? – усмехнулся Семка, - наливай, Леха! Халява же.
-Алкашом ты был, ментяра, им и останешься!
-Поживи с моё.
-Да не дай бог!
Мы выпили и закусили.
-Мда! – Семка откинулся на стуле и огляделся, - работы в этой компании для наших… мама не горюй.
-А чего не берете всю эту сволочь за жабры?
-Возьми их, - устало сказал Семка, вытаскивая сигарету из моей пачки, - они же замазали всех наверху. Всех, понимаешь? Только начинаем крутить какого-нибудь «буратину», сверху орут – вы, что суки, охерели? Хотите меня погон лишить? Немедленно прекратить. Что б духа вашего не было возле товарища такого-то. Мы-то понимаем, что он ему товарищ и бросаем дело.
-А если до конца? На принцип.
-Ну и найдут тебя в канаве через пару дней, или пришпилят несоответствие с занимаемой должностью. Проходили уже.
-Это же неверно. – Женька вставил реплику.
-А что у нас теперь верно, кроме денег, Женька? Ты вот… дай зажигалку, Лех! – он прикурил и затянулся, - ты вот, наукой занимаешься, так?
-Да.
-Полгода тут, полгода в Голландии. А что ты там делаешь, дружище? В этой самой, бля, Голландии?
-Работаю. Что же ещё? Там база лучше.
-Там тараканы жирнее, - вставил я.
-На НАТО ты там работаешь. Что бы от нашего газа их тараканы не дохли. Понял? И бабки ихние получаешь. Пидоры вы! Продали всё и сами продались….
-Семен, я думаю, ты не прав. – Женька посмотрел на меня, ища поддержки. – Наши ученые работают не для себя, а для всемирной науки…для того, чтоб Россия была сильной.
-Дурак, ой, дура-ак! – Семка кивнул на рюмку, приглашая меня наливать, - страна сильна духом своего народа, а вы, интеллигенты и всякая пьянь визжали у Белого дома: долой КПСС! Демократия! Гласность! Даешь реформы! Ну, дали вам, сукам, реформы, ну дали гласность, ну поняли вы, что теперь можете говорить, что думаете. Так вы же думать перестали, бля! – я подвинул им рюмки, и мы выпили, - Вам теперь доллар покажи, вы же срать под себя начинаете от энтузиазма! И дух от вас сплошь американский. А раньше духом, какая-никакая, была партия, общая идея была, нация была! За них шли в бой, за красное знамя гибли на Отечественной и в Афгане. Потому что надо было. Потому что враг кругом. И больше некому кроме нас, потому что за спиной страна, люди! Пусть голые, пусть без штанов от Кардена, зато НАШИ, мать вашу!….А сегодня, если начнется глобальная война, за спиной…НАШИХ не будет! Все разбегутся как твои тараканы, да еще и Родину по кусочкам распродав! Так что мы проиграем теперь любую войну. Личная выгода буржуйская все перевесит. И не дай бог, всеобщей мобилизации! Нам же учить каждого второго придется, как на гранате кольцо дернуть, как магазин в автомат вставить.
-Ну что там сложного-то? – Женя пожал плечами.
-Что сложного!!! – Семка взорвался и на нас обернулись за соседним
столом, - Пошли на хер! – сказал он им и посмотрел на Жеку.
-Гордитесь? – спросил он тихо. – Гордитесь, демократы, что даже армию разложили? Что погаными деньгами теперь можно любой рот заткнуть? Что…Эх! – он махнул рукой.
-Сем, да ладно тебе, - сказал я, - ну чего ты разорался-то? Жизнь так повернулась и Женька-то не демократ, а наймит капитализма. Что ему говорят, то он и делает.
-Ты вообще молчи! – Глаза Семки подернулись дымкой. – Писатель. Читал я твою писанину! Врешь, как сивый мерин все!
-Эта…млин, не трогайте искусство, товарищ милиционер, своими липкими пальцами.
-Бумагу лучше в туалете пачкай!
-Вот гад!
-Да пошли вы! Козлы оба!
-Алексей, по-моему Семен пьян, – сказал Женька.
-Кто это пьян? Я не понял, боец! – Семка положил вилку с нанизанным на неё куском красной рыбы прямо на стол.
-Тихо! – крикнул я. – Всем лапы опустить! И не дергаться!
Семен замер привставая, и потом опустился на место.
-Охренел? – спросил я у него. – Хватит тогда водку жрать. Кидаешься на всех, как пес цепной. Все кругом у тебя виноваты! А сам? Чистый, да? И денег не брал ни у кого и дела ни закрывал? Афган тут вспомнил. Ну, так я тебе тоже напомню! Чеку у Ф-1 срываешь и гранату в тряпку заворачиваешь. Потом на дорогу её, в пыль! Было? Что молчишь? Дети душманские тряпку разворачивают, а она как ахнет!!! Руки отрывало и калечило их. Было? Это приказ такой или вы сами куражились, бойцы?
Женька с тоской смотрел на меня, а Семка склонился над столом.
-Хватит, Леха.
-Конечно, хватит, - сказал я. – Хватит поминать к месту и не к месту, что было. Хватит винить всех и каждого. Надо о том, что будет думать. Грязи хватит. Иначе вовсе пропадем все, иначе не за кого будет, да и не с кем….
Подскочил Пирогов.
-Семыч, здоров, братан!
-Здорова.
-Э! Ёлы-палы! Вы что тут поминки что ль устроили? Давайте дернем и про девок поговорим!
-Хватит мне. – Семен поковырял вилкой в салате. – Устал я от всего. Умереть хочу.
-Ну и дурак! – я налил всем в рюмки. – Жить надо. Жена у тебя, два сына. Кто им подскажет, кто поможет?
-Давайте, мужики за дружбу!
Семен посмотрел на нас и чуть улыбнулся.
-Уроды вы, конечно. Но люблю я вас.
-Меня не надо любить, - сказал Пирог и опрокинул в себя водку, - я сам уж себя как-нибудь…!
-Кто бы спорил, - буркнул я, поддевая вилкой кусок мяса.
-А что? - усмехнулся Мишка, - вот живу я, живу, люблю их, люблю. А меня никто не любит. Пользуются только.
-Не может быть! – Женя чуть ли не ахнул.
-А ты думал как, мальчишка с розовой попой? Каждая норовит меня к своей мебели сбоку пристроить. Как дополнение.
-Да-а, - протянул я, - а у нашего Пирожка от розовой попы одни развалины остались, а из мебели только столб из стрип-бара.
-Только без голубых намеков, милый!
-Нет, серьезно, Пирог, ты с мужиками не побывал?
-Пошел ты!…
-А я думал у тебя все отлично, - тихо сказал, сверкнув очками, наш ученый.
-Что отлично? А ну если ты в плане не все одинаково, то это да! Такое разнообразие, что держись.
-Ну, расскажи что-нибудь? Пока водка не закончилась, – попросил Семка и подпер рожу пудовым кулаком.
-Только веселое! – сказал я, - а то опять все мокрые будут от слез.
-Слез? – ухмыльнулся Пирог, - вы руки-то на стол положите, а то рукоблудите там втихую до полного безобразия, а на меня потом же и валите.
-Ладно, гни, давай!
-Сейчас. Прикурю только! – он закурил и откинувшись на стуле, пустил вверх струйку дыма, - помню как сейчас…-начал он.
-Значит, еще нет склероза! – я обрадовался.
-Да помолчи, трепло. – Семен обнял меня за плечи, - видишь, человек вспоминает.
-Спасибо, Сема. Так я и говорю – вот случай: познакомился я с одной девчушкой. Правда, в то время у неё другой был. Грузин какой-то. Но грузин все цветами торговал, ему часто было некогда. Ну, то-се, раза четыре мы с ней в компании пересеклись у общих друзей, допоздна, помню, один раз засиделись. Сидели-сидели, так что уж и метро закрылось. Пришлось оставаться ночевать. Положили нас вместе…
-Во дает!
-Ты руки-то положи на стол, Лех.
-Иди ты!
-Что вы слюни-то пускаете? Не было в тот раз ничего. Я даже не дернулся. Проверю, думаю, силу воли. Оказалось это просто. Не хотеть. Уж не знаю, что она там подумала себе, наверное, все-таки оценила. Потом уж я к друзьям на работу заехал, гляжу и она там. Трудится, лапочка.
-Ты по делу, конечно, заехал?
-Конечно. А то, как же?
-А дело ты свое знал!
-Комментатор! Она сначала-то естественно на меня ноль внимания. Я тоже из себя святого изобразил. Дескать: какой-такой павлин-шмавлин? Ничего не знаю. Мы просто по делу гуляем тута мимо. А у меня тогда тачка была Вольво синяя, ну вы помните, служебная? Вот я на ней и колесил в её сторону. А что, говорю, Тася…
-Тася?
-Чего не понятно?
-Да имя какое-то…
-У тебя еще хуже, но ты ж не повесился? Так вот я ей и говорю – так и так…мне в вашу сторону, хотите, подброшу? Она естественно – нет. Тогда я вздыхаю и говорю, не судьба значит. Она так посмотрела на меня и улыбнулась. Как только улыбнулась – тут я и попал.
-Чего?
-Влюбился я.
-Так это у тебя каждый месяц.
-Нет, – серьезно сказал Мишка, - так больше никогда не было и вряд ли будет.
-А дальше?
-А что дальше-то, - Пирог дернул плечом, - У «Вольво» капот помяли мы с ней, когда любовью занимались. Полгода я носился как на крыльях к ней. А она ждала. Всегда ждала…
-Ну?
-Да гну… Попался ей немец на каком-то фуршете и уехала с ним в Фатерлянд его, мне записку: Пирожок, прости любимый, но так будет лучше.
-Конечно, лучше, - покивал я, - у тебя из наследства папиного один член.
-А у тебя два?
-Три, блин!
-Уймитесь, вы! А она сучка. – Семка почесал загривок.
-Да не то слово! – Мишка налил себе и выпил, - предала, можно сказать, светлые эмоции! А пойдемте к бабам, что ли? Оттянусь я на них за все свои мучения!
-Они-то причем?
-Да притом! Ты что, Леха, в Обществе защиты девственниц? Ну, так тут, уверяю, таких нет. Женька, пошли из тебя мужика сделаем! Я тебе там одну классную ботаничку приглядел.
-Ну, Пирог! Вот упырь! – Семка захохотал басом.
Евгений потупился и, сняв очки, стал их неспешно протирать.
-Вот видишь, Леха! – Мишка покивал головой, - твой вирус женолюба достиг таки цели. Ученого сейчас совесть загрызет.
-А может зависть?
-Ребят, отстаньте, а? – Женька надел очки и поправил их указательным пальцем, - надо домой собираться.
-Подожди. Пузырь там что-то обещал…
Мимо прошли две стройные дамочки.
-Нет, вы посмотрите какие ножки у крайней, - сказал Пирог настолько громко, что бы они его услышали.
Одна из дамочек обернулась и показала Мишке «фак».
-Мда! Ну и публика! Сплошное бескультурье, - вздохнул он. – А ты, Леха, еще защищаешь их. Пойду, приглашу кого-нибудь достойного на белый танец.
-" …кого-нибудь достойного"? – медленно повторил я, - докатился, мерзавец
синежопый!
-Сам дурак!
А Пузырь нас звал вовсе не в "приват" и не на свою виллу, в теплый бассейн с морской водой. Мы сели в его бронированный "Мерседес" и помчались с охраной на хвосте в одну старую пивную, где он с пьяными слезами на харе стал нам сетовать и жаловаться на свою жизнь, а мы, как настоящие друзья хлопать его по плечам, толкать в бок кулаками и предлагать "плюнуть" на всё! Пирог выдвинул идею, что б ему пожить у него месяц-два, чтобы отдохнуть от суеты мирской и от жизни тяжелой, на метро покататься, да по улице вечерком погулять своей компанией. Семка посоветовал раздать имущество бедным и начать все с одного рубля, вполне разумно заявив, что Пузырь не растерял навыков-то и вполне может к пенсии опять иметь свой миллион баксов. Женька промолчал. Ну, а я, сами понимаете, полез в дебри психологии и философии в период кризиса среднего возраста и, в конце концов, заткнулся, потому что запутался сам и запутал слушателей. Потом каждый из нас рассказал что-нибудь паршивое из своей жизни, или жизни общих знакомых, причем даже Евгений вспомнил какую-то мерзость о своем научном руководителе.
-Спасибо! – сказал Пузырёк, вытирая слезы, - Спасибо, друзья! Значит у меня еще не хуже других. Я же счастливый человек! А я-то думал…
Что он думал мы так и не узнали, потому что в пивной появилась его сопливая четвертая жена, высоченная блондинка лет двадцати трех, закатила ему истерику и приказала пузыревским охранникам, что торчали у входа, брать шефа под белы ручки и тащить в машину.
-Уволю! – рявкнул было на них Пузырев, но жена хлестнула его по физиономии перчаткой и пообещала разобраться с ним дома.
Мы заказали еще пива с креветками, закурили и пока нам все это несли, я на салфетке написал стишок:
Маленьким быть плохо! Сильным – хорошо!
Ежику до волка очень далеко!
А до льва тем паче, не сравниться с ним!
Ежик весь колючий, но в душе раним!
Что б орлом родиться, нужен крепкий клюв!
Еж не может взвиться, в небо стартанув!
Крокодилом тоже, плавать по реке,
Ежику не гоже. У них жизнь «Ваще!»
Быть другими может птицами-зверями,
Ежику не нужно! Посудите сами!
Ежик рад до ушек, что тепло в лесу,
Можно сесть на горке, ковырять в носу.
Пошуршать листвою, обломить сучок,
Окунуться моськой в чистый ручеек.
Лев и волк завидуют, крокодил в слезах!
Ежик что-то, видимо, отыскал в кустах!
На спине с колючками, счастлив и поёт,
Ежик с тихой радостью яблочко несёт!
Кто счастливей ежика? Не найти в лесу!
Яблоко. Шуршание. Ковырять в носу.
-Мда-с! Но и счастливого ёжика может счастливая змея поиметь, – после раздумья сказал Мишка. К чему он это, я не стал спрашивать…