Я богатый человек: у меня на даче, вернее, в деревне, кроме домика, есть целых два сарая.
Один более-менее новый, ему лет пятнадцать, другому далеко за сорок.
В новом хранится все по делу: лопаты, грабли, бензопила, газонокосилка, молотки, гвозди и все такое прочее.
По секрету сообщу: там в старой коробке из-под советского телевизора Темп-209 хранится в разобранном виде самогонный аппарат. Очень хороший. Он достойно проявил себя в 80-ых, в эпоху азербайджанской томатпасты и надутых резиновых перчаток. Интересные были времена. Нынешнему молодняку это не объяснишь. Посмотрел тут как-то случайно пару серий из сериала «Восьмидесятые». Старшее поколение актеров играет достоверно, а младшие, якобы комсомольцы, стараются, но жесты и интонации безнадежно голливудские. Ну да ладно.
Самогон я сейчас не гоню. Аппарат отдыхает. У него, как говорят индусы, пралая. Вот выйду на пенсию, и будет у него опять манвантара, как в восьмидесятых. И я снова стану самогоночерпием.
Это насчет нового сарая. А вот насчет старого все сложнее.
Я смело могу называть себя архитектором. Очень плохим, но все-таки архитектором.
Я даже знаю, как называется направление, к которому можно отнести мое зодчество: это так называемая органическая архитектура. Типа Антонио Гауди. Ни одной прямой линии. Полное слияние с природой. Стиль набегающей волны, удара бичом и башни из сырого песка. Поэтика облака, накрывающего заросли юного бамбука.
Когда мои родители купили участок в год московской олимпиады, на участке не было ничего, кроме жирных и наглых одуванчиков. Денег на дом мы еще не скопили. И я решил строить сам. Заказали грузовик с горбылем и тремя рулонами рубероида. В соседнем лесу – море сушняка. На задах я обнаружил большую кучу битого кирпича. У меня был топор, пила, молоток и пятилитровая банка с ржавыми гвоздями. И я приступил к строительству.
Не буду вдаваться в подробности, тем более что я их и сам не помню. Целый июнь я жил там.
Спал в палатке. Грелся у костра. Ел кильку в томате. Кипятил воду в котелке. Читал Робинзона Крузо. Это было, может быть, самое счастливое время моей жизни.
Через месяц все было готово. Икая килькой, я смотрел на плод моего архитектурного творчества.
Это было нечто. Этот вдохновенный ублюдок представлял собой нечто среднее между дотом и распухшим шакалом. С элементами дикобраза. Тут явно присутствовали все архитектурные элементы: пилястры, архитравы, антаблементы и прочие фризы. Но они были настолько тонко завуалированы, настолько таинственны и головокружительно многозначны, что определить их было практически невозможно. Гипертекст реплик, скрытых цитат, аллюзий… И главное – все предельно органично. Как бурчание в животе после банки килек. Гауди бы понравилось.
И вот эта изжога избяного зодчества прекрасно сохранилась до наших времен. Наверное, дело в том, что я строил эту советскую инсталляцию на века. Такого количества гвоздей, которое я задудонил в мой архитектурный проект Анти-Кижи, ни один плотник не задудонивает за всю свою жизнь. Этот гвоздистый стоический выродок переживет моих правнуков. И ваших тоже. Его нельзя разобрать или разбить. Сомневаюсь, что с ним справится гиперзвуковой ракетный комплекс Кинжал.
И так получилось, что на протяжении долгих лет мы сносили именно в этот зиккурат Квазимодо все то, что совершенно не нужно, но жалко выбрасывать.
За все эти годы там накопилась целая археологическая помойка. Каждый раз я обещал себе ее разобрать. Но каждый раз что-то этому мешало. Самым веским аргументом были осы, которые свили там гнездо. Ос я боюсь. Им свойственно кусаться в самые неприятные места.
Но прошлой зимой осы неожиданно вымерзли. И я проник-таки в чертоги сарая моей пассионарной архитектурной юности.
По странному стечению обстоятельств это был опять же июнь. Цвели жирные и наглые, как англосаксы, одуванчики. Я жил на этот раз не в палатке, а в нашем скромном, но настоящем домике по прозвищу Малыш, щитовом ветеране девяностых. Более-менее прилично питался. Ничего не читал. Все больше писал для прессы. Разбирал сарай.
Не буду перечислять то, что я там обнаружил. Это слишком долгая история.
Достаточно сказать, что в сарае оказался блок жвачки Баблгам из семидесятых. Бабинный магнитофон «Весна» вместе с катушкой, который я завел. И он тут же заиграл! Заиграл Высоцкого про Большой Каретный.
Еще: упаковка подгузников, предназначавшихся для моего первого сына, которому сейчас тридцать один год. Половина велосипеда «Орленок».
Четырнадцать пустых бутылок из-под спирта «Рояль». Останки давно усопшего ежика. Пачка свечек от геморроя 1969 года производства. Журнал Плейбой с аккуратно вырезанными (клянусь, не мною!) картинками самого интересного содержания. 1991 года производства. Четырнадцатый том полного собрания сочинений Владимира Ильича Ленина…
Среди всего прочего я обнаружил целлофановый пакетик с надписью «Голосуй за Ельцина!». А в нем оказалось то, чего я никак не смел найти, особенно в контексте позорной пакетной тематики.
Это были мои школьные дневники со второго по десятый класс.
Я завис.
Не буду приводить примеры хронологически. Самые интересные записи относятся к второму – седьмому классам. Потом – скучнее. Дети уже большие, все серьезно.
В конце дневников – замечания учителей. Привожу самые веские. Опять же – второй - седьмой классы.
«На уроке математики строил рожи девочкам. Плохо решал задания. Родители, обратите внимание на Володю!!!»
«Создал прекрасный гербарий на уроке биологии. Отлично».
«Бегал с гербарием по школьной территории после линейки и кричал «Я Прометей!» Родителям срочно явиться в школу!»
«Кол за поведение. Под общий хохот класса целовал парту и говорил, что целует могилу Пушкина».
«Отлично за дежурство в школьной столовой. Добровольно отдал свой черный хлеб Лене Черепашкиной из 4Б».
«Родителям срочно явиться в школу для беседы. Володя на уроке физкультуры громко кричал, что «у Овсянниковой сисечки растут». Необходима разъяснительная семейная беседа!»
«Быстрее всех пробежал сто метров на уроке физкультуры. Отлично».
«На уроке продленного дня был неактивен, зевал, у дежурного учителя Розы Марковны Херсонкиной неожиданно спросил, что такое «каннибализм». Просьба родителям срочно явиться к классному руководителю».
«На уроке труда проявил себя как трудолюбивый ученик. Сделал замечательную указку. Отлично! Так держать, Володя!»
«За поведение – двойка. На перемене бегал и бил всех головой в живот. Говоря при этом странную фразу: «Мозг и кишки – заветные дружки». Родителям – в школу срочно!»
«Родители, внимание! Ваш Володя похитил указку из кабинета труда, выбежал на территорию школы, воткнул ее в землю и произнес странную фразу: «Здесь будет город заложен». Что имел в виду ваш ребенок? Родителям срочно явиться к учителю труда Аркадию Прохоровичу Мозгачу».
Посмотрел я свои оценки за все годы учебы. Не поверите: за русский язык и литературу ни одной пятерки. Мозгач пятерки ставил, математичка, химичка, физик. Гербарии, указки, стометровки – все было прекрасно. А вот мое главное…
Буду осмысливать ситуацию с ее, как сейчас принято говорить, экзистенциальной напряженностью, и дальше. Но в любом случае – слава сараю, не побоюсь сказать, символу моей жизни.
Да и у каждого из нас есть свой такой заветный сарай. Органичный до невозможности. А иначе зачем жить?