- Итак, родичи мои драгоценные. Представился уникальный случай, когда я смогу вас прокатить на самолете, называемым в народе “кукурузником.” Полетим из нашего райцентра, где мы сейчас находимся, и чуть ли не до самой нашей деревни, потому как посадят нас в соседнем Кундигане. Грех не воспользоваться услугами авиации, коли такой маршрут нам недавно открыли. Самолет, конечно, не “фонтан”, совсем не те “ласточки”, на которых мне довелось летать, но на ваш первый в жизни полет и такой сгодится.
Димка считал себя этаким прожженным докой касаемо полетов на самолетах. За последние несколько лет ему пришлось многократно пересекать российские просторы от Дальнего Востока до родного Алтая на различных авиалайнерах. Поэтому не считал зазорным ну хотя бы самую малость, да повыёживаться перед родителями.
- Свят, свят. Ты что, сынок, совсем сумился. На смерть верную нас с отцом толкашь. Это разве можно спастись ежели с такой высоты страшенной брякнуться. Это тебе не с телеги улететь. С той и то покалечиться можно. Даже и не думай. Только с больницы выписали меня, а он тут же в эроплан запихнуть меня хочет.
- Да брось ты, мама. Вспомни, как ты с отцом на тракторе его ездила. Так здесь то же самое - тарахтит и летит себе потихоньку.
- Ой, не знаю, не знаю. Чует моё сердце, добром это летание не кончится. Давайте, как все люди, лучше на попутке добираться будем. Вишь, чего выдумал, эроплан ему подавай. Тут и пути то - шестидесяти верст не будет. Когда ты народился, матушка моя, Татьяна Сергеевна, на телеге этот путь проделала, чтоб сюда нас привезти. Зато в целости и сохранности доставила.
- Мама, так какая техника тогда была при царе то Горохе. Тем более, сейчас на дворе что? Зима! Окоченеют твои ноженьки в кузове то, пока доедешь. Заболеешь и что? Снова тебя сюда в больницу везти? А тут вжик-вжик и дома. Почти.
На сельском поле с домиком у дороги, гордо именуемым аэропортом, над которым на шесте уныло трепыхался полосатый конус, сиротливо стоял легендарный АН2 - многоцелевой самолет-трудяга. Пахарь сельский в том числе. Даже простое перечисление того, что приходилось делать этому неказистому на вид биплану, заняло бы немало времени.
До сего дня Димка очень уважал эти “Аннушки”. Считал его самым безопасным самолетом. Он много читал про них и поражался, как молодой конструктор Антонов смог сконструировать такой самолет, которому и аналогов то в мире не найдется. Ведь благодаря конструкции этих “двухэтажных” крыльев он мог летать с минимальной скоростью, вы не поверите, всего лишь 40 км в час! и не шлепнуться на землю, тогда как все другие самолеты падали, если скорость была у них ниже 80 км. И это ведь “уму нерастяжимо”, как говорил когда-то незабвенный Аркадий Райкин, что если скорость встречного ветра будет в пределах тех же 40 км в час, то АН 2 может остановиться и просто парить в воздухе, уменьшив обороты двигателя. Или даже лететь хвостом вперед! Будто заднюю скорость включал. Невероятно! Если правда, конечно. Ну, умные книжки поди врать то не станут.
По приставной лесенке родители с помощью сына забрались внутрь самолета, где уже сидели несколько человек. Димка усадил отца и мать по обе стороны от себя, чтоб контролировать их состояние. С деловым видом огляделся по сторонам. На правах бывалого “летуна” мимоходом объяснял родителям, что и для каких целей в этом самолете предназначено. Видя, что и остальные пассажиры внимательно прислушиваются к его словам, тут же повысил свой голос, красноречия добавил. Что поделаешь. Деревня. Просвещать приходится.
Увидев высовывающиеся из кармашка пилотской двери пакеты из серой бумаги, тут же вытащил их и раздал всем сидящим, попутно объяснив, для чего они нужны и как ими пользоваться, когда тошнота подступит. Боже упаси, себе он даже не вздумал оставить пакетик. Негоже воздушным “асам” сидеть, как все остальные смертные, с пакетом в руках.
Наконец появились и пилоты. Два молодых парня. Для Димки это в диковинку показалось. Потому как раньше один из пилотов был обязательно в годах, этакого предпенсионного возраста, другой - молодой, начинающий. Всё правильно: смена поколений, передача опыта, натаскивание. А здесь оба молодые, примерно Димкиного возраста. Убрав лесенку и закрыв входную дверь, пилоты прошли в кабину, оставив за собой дверь в кабину открытой.
Диме, несмотря на его годы молодые, уже несколько раз приходилось летать, в том числе и на этих легендарных бипланах. Ласково называемых в народе “Аннушками”, а некоторым нравилось называть их, с долей этакого пренебрежения, “кукурузниками”. И всегда в полетах Дима наблюдал одну и ту же картину. Если в полете всё внутриутробное пространство самолета нещадно скрипело, бренчало, но оставалось на своих местах, то вот про дверь в кабину пилотов этого никак не скажешь!
Теперь несколько слов о двери этой, злополучной. Это дверь, как та кошка, что жила сама по себе. Она сама себе могла дать команду, когда ей надо открыться, а когда захлопнуться. Да вдобавок с таким громким стуком, что каждый раз заставляла вздрагивать сидящих пассажиров. А вот пилоты этих самолетов совершенно не обращали никакого внимания на ее бесконечные хлопанья за спинами своими. Видимо, это считалось у них нормой. Димка так и не понял, как правильно должно быть в полете - держать ее закрытой или, наоборот, открытой. А так получается – ни вашим, ни нашим. Хочу, откроюсь, а могу и ... Если погода за бортом благоприятная, то и дверь ведет себя спокойно, разве что при поворотах самолета откроется или, наоборот, захлопнется. Нечего, мол, тут смотреть, всё нормально у нас в кабине.
Мотор завёлся, выпустив в атмосферу изрядную порцию выхлопных газов, которую сразу почувствовали все сидящие в салоне. Но виду не подали, носами не задёргали. Мужики и бабы - люди сельские, ко всему привычные. Подумаешь, малость завоняло. Давайте ужо, ребята, трогайте, благословясь. Стерпим, не впервой.
Пробежав по снежному полю несколько десятков метров, “Аннушка” оторвалась от земли и стала привычно набирать высоту. В иллюминаторах показались дома районного центра, соседнего села, гряды заснеженных гор, через которые и будет пролегать путь трудяги-самолёта с красивым женским именем.
- Батюшки мои! Это надо же, высота то какая! Домишки то что коробушки спичечные, а людей так тех вообще не разглядеть. Ой, сынок, боязно то как! По мне, так лучше бы в кузове два часа помёрзнуть, чем страха такого натерпеться.
- Ничего, мать, привыкай. Мы в какое время живем? Вон уже люди в космос полетели. Вот там высота так высота! – прокричал в ответ Димка матери в самое ухо.
Отец, сидевший с другой стороны, молчал. Мужик, всё же. Но, видать, тоже был взволнован не меньше матери. А самолет, летя над горами, вдруг стал выписывать незапланированные кренделя. Совсем неожиданные для нашего заслуженного “летуна” Димки, не говоря об остальных. Он не врал, когда обещал матери, что полетит она на этом самолете, будто на тракторе с отцом поедет. Так оно всегда и было в предыдущих Димкиных полетах на АН2. Но он всегда летал над ровной местностью до Бийска и обратно, а этот рейс в горы и для него был первым и незнакомым.
А самолет, кажись, совсем взбесился и Димке совсем уж некстати на ум пришли слова из знаменитого фильма: “Да будь проклят день, когда я сел за руль этого пылесоса”. Правда, Димка был всего лишь пассажиром, а за рулем этого “пылесоса” сидели, как и полагается, двое молодых парней-пилотов. Но самолёт в этот раз будто начхать хотел на своих командиров, что сидели рядышком в его кабине.
Они, бедолаги, крутили и тянули туда-сюда штурвалы свои, ногами давили на педали, всеми силами пытаясь усмирить и успокоить взбесившуюся машину. Безрезультатно! Димке, как и нескольким пассажирам, елозивших на алюминиевых лавках-седушках вдоль бортов их “лайнера”, хорошо были видны спины и головы этих молодых пилотов. С надеждой, а кто-то с нескрываемым страхом следили за их действиями через открытую пилотскую дверь.
Эта дверь, что ведет в кабину пилотов, вот же дрянь какая! - и та усугубляла их и без того тревожное состояние. Сегодня эта дверь вообще сошла с ума. Ну как же! Она же ведь тоже часть самолета, и негоже ей оставаться спокойной, когда тот то вдруг начинает проваливаться в какую то яму, весьма и весьма глубокую. То, задрав нос и натужно ревя мотором, старается влезть в только ему видимую гору. То свалится на одно крыло, потом перевалится на другое. То болтанка с трясучкой приключится. Дверь же, как тот флюгер, неукоснительно повторяет все его пируэты, будто сигнализирует своими бесконечными захлопываниями и открываниями, что на борту у нас сегодня не всё хорошо. Если совсем уж мягко сказать.
Большинство пассажиров уже давно пользовались пакетами, любезно розданные Димкой перед полётом. Мать вцепилась в руку сына, бесконечно повторяя про себя то ли заклинания, то ли причитания. Отец сидел как истукан, ни единого звука не издал за всё время полёта.
Димка понимал, даже, будто чувствовал всем телом своим, что сидящие в салоне мужики, а особливо женщины, пристально следят за ним, стараются угадать по его поведению, так ли плохи их дела или пока не очень. Может статься, что это обычный полёт и такая болтанка - совсем обычное дело. Вроде как неровная дорога в их сёлах. А парнишка, в отличие от них, по его рассказам и поведению многое изведал.
И Димке ничего не оставалось, как показать окружающим пример хладнокровия и самообладания. Стиснув зубы, он сидел, откинув голову назад, прижавшись спиной к борту. Глаза его были закрыты, будто ему было на всё глубоко наплевать. И на полет этот, и на болтанку. Ему бы успеть до посадки хоть немножечко вздремнуть. Кто бы знал, чего это ему стоило! Но он и через закрытые веки видел, что все смотрят на него, на его реакцию.
- Крепись, Димка, крепись! Не давай повода для паники. Пусть считают, что на борту полный порядок и ситуация вполне штатная.
Но когда через свои полузакрытые веки он увидел в иллюминаторе, что их “Аннушка” падает в какое-то глубокое ущелье, почти касаясь своими крыльями отвесных скал, на миг в его мозгу промелькнуло, что всё же зря затеял он эту авантюру с полетом. Уж лучше бы по старинке, на машине попутной. Зато бы живыми остались. И мать, и отец. И себя тоже жалко. Чего уж там говорить. Совсем молодой ведь еще.
Яркий солнечный свет ударил в глаза. Так значит вот они какие, эти последние секунды жизни. Но свет светом, а где удар и темнота? Полная и окончательная. Да полноте, батенька! Не спеши умирать, Димка. Самолет, вылетев из темного ущелья, уже весело бежал по заснеженному полю, залитому ярким солнечным светом, гордо именуемым в селе местным аэродромом. А что парню показалось падением в ущелье, так именно там у “Аннушки” проходит “дорога” для снижения и посадки. Горы ведь кругом, черт их подери!
А мы что! Мы ничего. Мы знали, что всё будет в лучшем виде. Димка аж влюбился в себя с новой силой. Ведь он был этаким эталоном самообладания для окружающих, даже на секунду не дал повода для паники. Ну, а что творилось у него там, глубоко внутрях, так этого никто и не заметил. Да и было ли?
- Спасибо, сынок, за этот полёт подарочный. Век не забуду. Буду помнить и другим наказывать… чтоб обходили стороной… это чудо авиации – только и смог промолвить отец.
А мать ничего не смогла сыночку своему сказать. Но было видно всем, что она безумно рада-радёшенька. Что живой осталась. Хотя с десяток раз за этот полет со всеми своими родственниками, близкими и дальними, попрощаться успела.
Вот и узнали мы о рядовом полете АН2 в горное алтайское село. Недолго летали туда самолеты, быстро кончилось это авиационное веяние. Решили, что лучше отремонтировать дороги и пустить к селам этим автобусы. Что и было сделано. А старожилы до сих пор помнят эти сельские поля, что когда-то были приспособлены под взлетно-посадочные полосы. И неказистые самолеты с красивым женским именем “Аннушка” тоже в памяти своей сохранили.