История скульптурных изображений Христа начинается с первых веков христианства. Это неудивительно, так как в культурах древних Рима и Греции скульптуре уделялось значительное место. И статуи, найденные археологами, показывают высочайший уровень мастерства античных ваятелей. Но большинство статуй и барельефов изображали персонажей языческого пантеона и обожествленных царей и героев и в глазах первых христиан являлись идолами. Это поставило перед христианами вопрос о том, насколько догматически допустимым является подражание античной скульптуре в только зарождающемся христианском искусстве. Мешал принятию канонов античной скульптуры и культ телесного здоровья, выраженный в подчеркнутой наготе или страстности изображаемого человеческого тела.
Со стороны же иудейской религиозной культуры существовал строгий запрет на изображение Бога, лишь фигуры херувимов украшали Ковчег Завета. Таким образом, с самых первых веков возник вопрос о возможности использования христианами изображения Спасителя, Божией Матери и святых. В глазах иудеев это приравнивало христиан к идолопоклонникам, а для греков и римлян отказ поклоняться идолам языческих богов и кесарей был свидетельством политической и религиозной неблагонадежности.
Узнав о появлении новой религии, римский император хотел поставить статую Христа в главном храме вместе с другими богами. Это была обычная практика в Римской империи включать богов покорённых народов в общий пантеон главного храма, но данное решение вызвало категорическое неприятие первых христиан не желающих признавать никаких других богов кроме Христа. Таким образом они обрекли себя на неизбежные гонения, потому что их позиция разрушала незыблемые устои Римской империи.
И христиане уходят для молитв в катакомбы, и вот там, помимо первых икон, встречаются и аллегорические изображения Спасителя в виде рыбы, или доброго пастыря, несущего на своих плечах спасённую овцу. Встречаются также бронзовые и каменные скульптуры и мозаики, изображающие Спасителя в образе доброго пастыря, но их распространение ограничивается, видимо из-за желания дистанцироваться от языческих традиций. Среди образцов ранней христианской скульптуры можно увидеть аллегорическое изображение Христа как величественного и гордого молодого человека – больше царя, нежели пастыря. Передать в камне смирение и молитву видимо было задачей недоступной для того времени.
Христианская Церковь почти восемьсот лет пыталась сформулировать свое отношение к священным изображениям. В 692 году Трульский собор запрещает аллегорические изображения Христа, а седьмой Вселенский собор окончательно утверждает иконопочитание. Значимых споров о допустимости скульптурных изображений в храме, видимо, не велось. Икона на долгое время получила приоритет перед скульптурой в храмовом устройстве Православной Церкви.
К моменту крещения Руси византийская традиция иконописи уже вполне сложилась, и ни у кого из духовенства, крестившего народ, не могло возникнуть мысли на месте сброшенного в реку деревянного идола поставить статую Христа. На месте капищ ставились православные храмы, и в храмах писались иконы. Необходимо было научить народ иному способу поклонения Богу, объяснить радикальное отличие христианства от веры языческой. Любая скульптура в те времена могла помешать проповеди православной веры.
Византийская, а следом и русская икона решила вопрос телесности. Используется не естественный цвет кожи и антагонистичная для скульптуры обратная перспектива. Изображение горнего мира подчеркнуто неземное.
Европейская эпоха Возрождения с ее ориентацией на античность как на идеал сильно меняет икону и даёт расцвет скульптуре. На кресте появляется скульптурное изваяние Христа. Скульптура, в отличии от иконы, требует много места. Для её восприятия требуется некоторое расстояние, с которого можно увидеть её всю целиком, и католические соборы начинают становиться всё более огромными.
В это время русские резчики по дереву начинают осваивать иконописный канон и на Руси появляются резные иконостасы. Каноническая икона в таких иконостасах становится всё более объёмной и в какой-то момент распространённый на Руси образ Николы Можайского как бы выходит из доски становясь полноценной скульптурой и, в то же время, остаётся образом для молитвы. Чудеса, происходившие от этого образа и его копий, известны всем православным людям того времени. В альбоме «Русская деревянная скульптура» собраны множество образцов подобного творчества: вот святые Евангелисты, сидящие с раскрытым Священным Писанием на коленях, в состоянии некого благого изумления, а вот ангелы, похожие на служивых солдат. У этих образов будет своё дальнейшее развитие и ангелы из напряжённых солдат станут великими воинами хранителями, а святые апостолы в могучем призыве взглянут на жителей Петербурга с Исаакиевского собора…
Особое распространение в России получила деревянная фигурка Нила Столобенского. Этот подвижник своим подвигом положил начало одноименной обители на пустынном острове озера Селигер. Фигурки преподобного Нила Столобенского, запечатлённого в неусыпном молитвенном подвиге, увозили с собой паломники, посетившие обитель.
Оказалось, что молитвенное состояние может быть поймано скульптором и передано изображаемому образу. Правильная молитва воздействует на осанку человека и меняет весь его внешний облик. Бородатого волхва не спутаешь со священником в мирском одеянии. К сожалению, об этом явлении мало говорится у святых отцов. В книге «Старец Силуан» описан такой случай. Человек пришёл и сказал, что он научился молитве на войне во время боя, и старец попросил его начать про себя молитву. То как изменилась осанка этого человека убедило старца в правильном состоянии его молитвы.
Собственно говоря, церковь не считает нужным разрабатывать канон движения для православного человека, как некую догму, хотя некоторые святые посвящали этим вопросам отдельные поучения. Правильную молитвенную осанку формирует сам Бог, точнее общение с ним во время храмового богослужения и келейной молитвы. Для скульптора остаётся лишь владение навыком улавливать динамику неподвижного тела. Например, у неподвижно стоящего в стойке каратиста, или адепта индийской йоги, застывшего в асане, эта динамика покоя будет совсем другой, и у профессионального скульптора даже мысли не возникнет сравнивать их состояние с православным молитвенником. Аналогичные выводы могут сделать внимательные врачи ортопеды, костоправы или остеопаты. Смирение и покой накладывают один отпечаток на наше тело, а мятежность и гордыня совсем другой.
Церковная скульптура отличается от памятника прежде всего своим внутри храмовым употреблением. Её назначение – служить молитвенному сосредоточению на богослужении, так же, как и у икон. Иное дело памятники на площадях и бульварах вписанные в городской архитектурный ландшафт. В России традиция установки памятников возникла гораздо позже, чем в Европе, когда Екатерина вторая задумала установить в Петербурге памятник Петру первому. Так появился знаменитый Медный всадник. Со временем всё большее количество выдающихся людей были увековечены подобным образом, однако, когда в середине девятнадцатого века зашёл разговор о возведении памятника святому князю Владимиру, то киевский митрополит Филарет (Амфитеатров) сначала высказался против создания памятника ссылаясь на языческий характер самой идеи, но затем все-таки поддержал этот проект. По настоянию императора Николая I в 1853 году в Киеве был установлен первый памятник святому равноапостольному князю Владимиру на Владимирской горке. В памятниках были запечатлены святая княгиня Ольга, святой апостол Андрей Первозванный, создатели славянского алфавита Кирилл и Мефодий. К их созданию привлекались лучшие скульпторы и архитекторы своего времени. Современное отношение церкви к установке памятников окончательно изменилось.
Святые люди – были реальными историческими личностями! Именно эта мысль лежит в основе появления памятников святым и церковным иерархам в монастырях и на улицах российских городов. К нашему времени сформировался канонический образ таких памятников, в основе которого лежит стиль ещё давно разработанных объёмных икон. Акцент в таких памятниках сделан на передаче молитвенного состояния в объёмном изображении, каковым и является скульптура.
Путешествуя по храмам и монастырям, я смог увидеть множество таких памятников. Это святые основатели монастырей преподобные Савва Сторожевский, Сергий Радонежский, Иосиф Волоцкий, митрополит Алексий Московский – памятники основателям монастырей чаще всего стоят на монастырских площадях перед монастырями.
Более интересной с катехизаторской точки зрения является тема присутствия памятника святому в городской среде. К таким относятся, например, памятник святому князю Владимиру, что рядом с Красной площадью, памятник святому князю Даниилу на Даниловской площади и памятник святому Георгию Победоносцу на площади трёх вокзалов. Вряд ли в такой обстановке кто-то будет молиться на эти памятники, но может быть один из ста или даже тысячи прохожих заинтересуется и даже попробует подражать жизни этих святых.
Как сотрудник монастыря, я знаю такую историю. Когда архидьякон Роман Тамберг, ныне покойный эконом Данилова монастыря, решал вопрос об установке памятника святому князю Даниилу Московскому, он очень хотел, чтобы памятник был не перед монастырём, а на Даниловской площади, чтобы подчеркнуть градообразующий характер личности этого выдающегося человека. У представителей администрации города было другое мнение на этот счёт, и именно они упирали на неканоничность для православной церкви подобных монументов. Буквально за несколько часов до решающего разговора отец архидиакон нашёл книгу, где были изложены требуемые канонические обоснования, и теперь мы можем созерцать памятник князю Даниилу на подобающем его величию месте.
Ещё хочется остановить ваше внимание на памятниках, находящихся внутри территории храмов и монастырей. Интересен памятник святому Антонию Киево-Печерскому, основателю русского монашества в Николо-Угрешском монастыре, а также памятники ещё не причисленным к лику святых деятелям Православной Церкви – памятник митрополиту Платону в Николо-Перервинском монастыре и бюст владыки Питирима в Иосифо –Волоцком монастыре. Я знал владыку Питирима лично, и тёплая память об этом человеке наполняет мою душу, когда я вижу этот памятник. Скульптор сумел передать то состояние доброго пастыря, которое испытывал владыка к прихожанам монастыря.
В отдельную категорию можно выделить памятники святым воинам. В этом случае у святых может быть в руках реальное оружие. Если в образах преподобных Саввы Сторожевского или Нила Столобенского доминирует молитвенное сосредоточение и отрешённость от мира, то святые воины являют примеры деятельного социального служения. Собственно говоря, это два крыла, на которых летит Церковь. В ней должны быть и активные деятели, и молитвенники. Когда князь, или епископ находятся в затруднении, они идут за молитвой и благословениям к старцам. Таким образом они убеждаются в правомочности своих действий. Создатели памятника святому князю Александру Невскому делают невербальный акцент на его изречении: «Не в силе Бог, а в правде», - молча говорит нам князь, призывая нас на битву со злом. Здесь уже не молитва в келье, а состояние православного воина, получившего благословение на сражение.
Я верю, что памятники, напоминая о прошлом, могут влиять на будущее. К сожалению, в европейских странах стали сносить памятники советским солдатам. Они не вписываются в ту структуру будущего, которое хотят для своих народов политики этих стран. Христианские памятники своим существованием на городских площадях России помогают создавать лояльную к христианской проповеди среду среди нашего народа, который был научен советской исторической наукой как бы не замечать православную веру многих великих подвижников и героев истории государства Российского.