– Ага, а я пеликан. Сделай милость, не выпендривайся. У меня крыльев нет.
С недовольным видом Персефона подлетела к стеллажу и с трудом вытащила пыльную зелёную жестянку с никелированным гербом архонтов. Раздался грохот. Так всегда бывает, когда что-то делаешь против своего желания. На пол выпали свитки пергамента на стержнях, похожих на вытянутые катушки.
– Молодца, ещё керосином полей и подожги! – Возмутился академик. В следующее мгновение, увидев, как Персефона склонилась над содержимым коробки, истошно закричал:
– Стоять! Замерла!
– Ты чего, Толстый, – с недоумением повернулась Персефона.
– Ничего. Без пальцев решила остаться? Я, конечно, пришью, но дизайн будет испорчен.
– Чё, правда? Персефона сняла с ноги вьетнамку и осторожно ткнула в большую шпульку с позеленевшими от кислот тысячелетий бронзовыми шариками на концах.
Полная безбрежность. Свиток и не думал проявлять агрессивность. Никаких защитных механизмов не выскочило, пули не полетели, отравленные иглы тоже. Женщина недовольно посмотрела на академика:
– Издеваешься?
Бережно подняв свиток, Плещеев ответил:
– Ага, тебе доверять нельзя. Здесь осторожность требуется. А ты порвать можешь. Видишь, пергамент совсем ветхий.
Истерзанная временем кожа с гордостью показала своё сокровище: травленые железным купоросом руны описывали нашествие печальных эльтов.
– Фу, Плещеев, здесь какие-то чёрточки. Ничего не понятно.
– Бестолочь, свой язык надобно знать, а то, кто ты после этого?
– Мне без нужды – я женщина, – поджала губы Персефона.
– Подождите, так здесь ничего не говорится об их внешнем виде, – посетовал сыщик, рассматривая текст через карманный дешифратор. Квадратная лупа с сильным увеличением мгновенно связалась с квантовым мозгом полицейского секретера, замершего у входа в лабораторию.
– Уважаемый Феоктист Петрович, тогда думали совсем по-другому: символами, дружочек, символами. Вот посмотрите, здесь разве чёрточки? Нет, это зашифрованное послание. Пергамент был невероятно дорогим, вот и экономили. А что самое ёмкое в мире?
– Квантовые мозги.
– Нет, дорогой вы мой, – образ! Как вы, например, собираетесь описать боль? Вот какими словами?
– Ну, знаете, смотря какую.
– Финтить начали!
– Я что-то вспомнил. Ага, вот, я собственно за этим и пришёл. А что если они из милосердия убивают.
– Кто? – сморщившись переспросил академик, недовольный, что ему не дали договорить.
– Я тут подумал, когда пил кофе.
– Молодец, – одобрил академик грамотную речь сыщика.
– Вдруг этот дождь – это слёзы убийцы. Они плачут авансом, оплакивают, короче.
– Опять гадости говорите?
– Прекратите придираться, я с народом, в конце концов, работаю! Если начну ваши академические выверты транслировать, то скоро окажусь в стратосфере, как мой предшественник. Зараза она прилипчива, пардонте!
– Полноте вам, Феоктист Петрович, ну что вы право. Я тоже подвержен, иногда ловишь себя на какой-нибудь ерунде, а потом выясняется, ветром от Персефоны надуло. Может, оттого и злюсь. Так, говорите: «милосердие»? Занятно. И всё же, что такого необычного вы нашли у Мары Филипповны?
Испытующе посмотрев на академика, сыщик пришёл к выводу, что ему можно довериться. А Персефона и подавно будет молчать: мужчины её побаивались, а женщины от зависти к крыльям, тихо ненавидели, понимая, что никогда они летать не научатся.
– Любовник у неё в Совете Марса с историей! Грязохвоста подарил. Вопрос: зачем? Не удивлюсь, если он воевал против нас. Что-то слишком смело они себя ведут. Связь есть, но какая? Здесь вопрос с перчиком. Что скажете, академик, могут ли они связаться с этой плесенью, – сыщик показал на титановую нервюру с зелёной бархатной кляксой на заклёпках, которая именно в этот момент перестала играть узорами, словно услышала что-то очень важное.
Заметив реакцию плесени, академик пробормотал:
– Интересно, интересно. Вот что, Феоктист Петрович, подержите-ка лестницу, пожалуйста. Ага, молодцом.
Забравшись на самый верх с круглой лупой, соединённой по квантовому каналу с позитронным микроскопом, попросил:
– Ну-ка повторите последний абзац.
– Насчёт связи? – уточнил сыщик для чистоты эксперимента.
– Не тяните, в конце концов!
К сожалению, ничего не произошло. Начавшая вновь плести узоры из синих прожилок плесень и не думала реагировать на слова сыщика.
– Ну не могло же мне показаться? Вы ведь тоже это видели?
– А зачем ей показывать свою разумность, если она поняла, чего вы хотите?
– Ерунда, рефлексы невозможно контролировать. Мы несомненно наблюдали рефлекс или, что тоже возможно, галлюцинацию. Уж очень завлекательное зрелище она нам показывают.
– Кто?
– Да откуда я знаю! Эльты эти распрекрасные, марсиане, вообще неизвестные личности. Плохо то, что мы сидим, как крысы в стеклянном ящике, а нас кто-то рассматривает, изучает. У меня вообще нет никаких данных, кроме того, что это водичка из юрского периода. И всё! Полная ерунда. За окном висит живой организм и тырится на меня миллиардами водяных капель, а я сижу в лаборатории и занимаюсь гипотезами вместо того, чтобы изучить метеорит в точке Лагранжа. Все ответы там – я уверен!
– А что Зыбин?
– У меня сложилось такое впечатление, что он что-то знает, но император запретил ему говорить. Они, видите ли, хотят чтобы я отсюда, изнутри, всё разузнал. А как, вот как, скажите на милость? Я что, экстрасенс?
– Если предположить, что она живая, то значит, это только разведчик. Пришёл, узнал, что да как. А потом уже и бандитский налёт на заведение. Обычная практика.
– Не говорите банальностей! Только не здесь. Это без ваших умствований понятно. Вы что, не слышали распоряжение императора? Ищем, чем таким особенным мы привлекли дождь, если, конечно, это дождь, а не тварь трансгулярная.
– Может, он оттуда?
– Откуда таком «оттуда»?
– Из юрского периода? Вообще местный?
– Ага, а теперь именно мы ему понадобились? Послушайте, из вас банальности льются непрерывным потоком. Что-то разумное, есть надежда услышать?
Манера академика разговаривать вовсе не задевала сыщика, он понимал, что постоянное нахождение в среде обывателей неизбежно деформирует не только язык, но и образ мыслей. Феоктист Петрович выработал против этого определённую методу – он привык слушать. Любой человек всегда благодарен собеседнику, когда тот прощает ему раздражительность, не вступает в обмен любезностями, а с упорством бультерьера продолжает отстаивать свою точку зрения. Это всегда вызывает уважительное отношение к противнику.
– Только не кипятитесь, ради высотки! Нужно найти связь между юрским периодом и Марой Филипповной. Я понимаю, полный абсурд, но я привык отрабатывать все версии, даже самые фантастические.
– Ничуть не абсурд. Вполне рабочая гипотеза. Раз нас заткнули в этом стратосферном курятнике, то здесь я с вами согласен – требуется эксперимент.
– Подождите, я не успеваю за вашей шизофренией,
– Кстати, для справки, вполне подтверждённый диагноз. Слушайте: нам ведь надо установить связь между Марой с Верховным Советом Марса? Предлагаю отправить им запрос по линии вашего ведомства в связи с открывшимся фактом контрабанды.
– Контрабанды чего?
– Грызохвоста, кого же ещё. Вы описали весьма редкий вид.
– Я не описывал, – подобрался сыщик, привыкший следить за своими словами.
– Будете придираться к фактам?
– И всё же, откуда вам известно, как выглядит животное у Мары Филипповны?
– Полнейшая чушь! Персефона, он меня утомил.
– Феоктист Петрович, вам зачем сейчас это нужно? Следите за существом дела. Академик не любит, когда его невнимательно слушают.
– Хорошо, отложим на потом, – покорно согласился сыщик.
– Понятно говорю? Их таможня мигом подхватится. А они наверняка не в курсе наших дел. Глядишь, что ценное и накопают. Только не откладываете, дорогой. Чувствую, время тикает совсем не в нашу сторону…
––––––––––––––––––––––––––––––––––––
Внимание! Знак Ер (Ъ) – указывает на вторую часть главы.
Глава 13 Логика против эмпиризма http://proza.ru/2023/02/12/791
Глава 14 Марсианские шашки http://proza.ru/2023/02/16/781
Весь текст на дзен-канале ГИПЕРПАНК
Ссылка в подвале авторской страницы