Глава 7. Перстень
"Баранья голова" тарана с грохотом обрушилась на крепостные ворота. В ответ с надвратной башни, дымя, полилась кипящая смола. Находившимся внутри осадного устройства это, правда, не повредило. Изнутри ответная атака высыпавших на стену, разогревающих в котлах булькающее варево, мечущих на штурмующих горшки с фекалиями горожан, выглядела лишь наплывами чёрных и коричневых разводов на обтягивающих передвижное укрытие просвечивающих на солнце шкурах. Несколько воинов, раскачивали подвешенное на канатах, увенчанное заострённым железным набалдашником толстенное бревно. Самой напористой ударной силой в ватажке воинов были радимич Давило и вятич Ладомир. Но прибыл силач сюда не мир ладить , а проламывать входные врата. Горит Ладомир желанием отомстить за унижения порабощения,за рубцы от плетей на спине вёсельника-галерника, за украденную хазарами и проданную купцами-рахданитами в Багдадский гарем невесту Неждану . Да и намыкавшийся в плену радимич Давило, коего, как зверя, водил на цепи купец- хазарин и стравливал на базарах с медведями, не меньше одержим страстью разнести в щепы не подающуюся препону. Раскачивают вои подвешенное бревно, приговаривая "э-э-х!", чтобы сбить скреп с крепости.
Кандальным кольцом сжимают стены Итиля пространство меж двумя протоками дельты Волги,ветвящейся вросшими в степь корнями священного дуба , поклоняющихся богу Тенгри. Богу беспредельных небес , где парят вольные птицы, слетающиеся в камышовые заросли на гнездовья, как только сойдёт лёд.
Вольно, как те птицы, жили здесь степняки. Долгогривых лошадей, коров с раздутым млеком выменем, отягощённых курдюками баранов пасли по заливным луговинам.Тончайший пух с коз чесали для шалей. Осетров, стерлядей, белуг, севрюг вылавливали в таких количествах, что собаки и кошки обжирались красной рыбою пуще скупавших балыки -копчёности купцов из арабского халифата. Бахчи бывали усыпаны арбузами -полосатиками, как бухарский базар халатами дехкан. Виноградники ломились от золотистых гроздьев, и давили его осенью босыми ступнями, и настаивали в амфорах, чтобы поднять заздравный рог в час веселья. Чтобы тёк хмельной напиток по усам и в день свадьбы, и в день рождения ребёнка. Только всё чаще по тем усам не вино течь стало, а слёзы. А то и кровь. Пришли из стран знойных пустынь, куда закатывается солнце, проповедники веры в бога-человека, срубили неохватный священный дуб в молельной роще. Нанял каган и в охрану, и в войско всадников из мусульман- арсиев- и поднялись за городскими стенами минареты с мечетями. Втекали в гостеприимно распахнутые врата города бесконечные караваны верблюдов, причаливали к пристани спускающиеся вниз по Волге ладьи русов, дракары викингов и идущие им навстречу корабли греков-рамеев.
От Севильи и Альгамбры -с Запада, от Китая и Дамаска - с Юга и Востока, от Новгорода и Киева-с Севера простёрлись пути, откуда на базары Итиля стекались шелка,меха и рабыни. Но сколько бы ни надрывали спины Хасан-джан с Тургаем и его соплеменники - древопоклонцы спину в порту на разгрузке тюков с шкурами, бочек с мёдом и воском, сколько бы ни таскали имаму, раввину и пресвитеру арбузов с бахчи, сколько бы ни носили им выловленных острорылых рыбин-всё уходило, как в дырявый казан. Рано или поздно находили всадники-арсии тайные тропы в камышах. Прячься, не прячься-рыбак, пастух винаградарь-всё тщетно! Вырастали прислужники бека и кагана великанами на закованных в броню конях с вынутыми из ножн блистающими дамасскими мечами над мазанками "чёрных хазар", шарились прищуренным чёрным глазом по двору с разбегающимися курами и утками. И ежёли , войдя, в хижину находили там чёрнокосую красавицу дочь, - тащили её за те косы и бросали, как куль через седло, сколько бы она ни царапалась и не кусалась, визжа:"Ата!Ата!Ярмон мне , ярмон!"
И бессилен был помочь Тенгри, в честь коего в углу дворика поднялся дубок,и теснились у комля жертвы- и крынка с молоком, и рогатая голова барана, и пузатый арбуз, и амфора с вином.
Так у Хасана - Хунуму,у Тургая - Халиду в гаремы кагана и бека увезли. А у Фархата - дочь Тангюль, жену Гёзде продали багдадскому купцу не за долги даже, а за то , что дрогнул в бою с печенегами и вместо наводящего ужас "Утра псового лая" , поразбежались лучники по камышам, побросав щиты и дротики, прячась по своим хлипким мазанкам.Но зато всадники "Знамени пророка" и устроили дезертирам "Вечер потрясения", рубя дамасскими мечами головы, как арбузы на бахче. Фархат- джан, над коим сжалился бек лишь за то, что тот на праздник поднёс богоравному трёхметрового копчёного осетра, избежав этой участи, всё же лишился и жены и дочери и сбруи коня. По суровому закону каганата всё это было роздано не дрогнувшим.
Вот почему прослышав про то, что русы с печенегами идут на Итиль, Хасан-джан, Тургай и Фархат прокрались тайно в священную рощу, где миссионеры-христиане порубили вековые дубы, и во славу Тенгри стали сооружать из тех дубов стенобитный таран, похожую на огромную ложку, катапульту да гигантский лук подстать могучему алыпу*-багатуру - баллисту. Рубили колёса, вытачивали стрелы, свивали из бычьих жил тетивы.Скрепляли, садили на рыбий клей**. И скрытно завершив работу , передали о том лазутчикам русского войска.
"Любо!Вот нам и добрая подмога, как от северян, вятичей, радимичей, печенегов- всех кого не жалели бек с каганом!" - сказал Святослав , узнав о том.
И вот теперь Хасан стоял в одной упряжке со взламывающими ворота. Тургай возился у катапульты.А Фархат налегал на ворот , натягивающий тетиву баллисты.
- Помогай нам, великий Тенгри! Из дубов священной рощи соорудили мы эти стенобойные машины, чтобы поразить врагов твоих!
Проламывает таран доски ворот, гнёт решётки. Звучит удар за ударом голосом князя воителя. Раз:"Иду!"Два:"На!" Три:"Вы!"
Видится и Ладомиру, и Давило и ещё нескольким раскованным рабам, что -выломай они эти ворота - и за ними никогда уже не бывать неволе.И откроется новый мир, где под живительными лучами Сварожича зеленеют усыпанные цветами луговины, кони пасутся привольно, голубеют ленты рек, а над ними плывут облачные парусники -моноксилы***.
Хасан, Тургат, Фархат , раскачивают таран из ствола дуба священной рощи и видится им, что ветвится дуб железными ветвями-шипами. И перемалывают те шипы древесину ворот.
Ещё и ещё врубается таран в доски поднятого перекидного моста. Трещит древесина, гнутся железные оковы опущенной наглухо решётки.Тот таран для викингов Олафа, Свенельда,Свена , Сфенкела, Икмора - ствол железного тополя Иггдрасиля.****И сами они закованная в кору кольчуг, - ощетинившаяся листвою мечей -сила того тополя. Каждый удар тарана в ворота- удар молота Тора. Треск обрушения ворот - попадание молнии Перуна и стук сердца исполина. Для варяга и викинга все предельно ясно в смысле этой войны: причинение погибели должно быть отмщено. А мстит тот, кто вынул меч из раны убитого или обесчещенного.И кто сделает это лучше чем сторонний варяг-наёмник!
Обнажены мечи, нацелены копья. Держаки щитов прочно сжаты в кулаках. Тучи стрел затмевают Солнце. Кривичи Рогвалд и Борислав, поляне - Родимир и Велибор, Северянин Бранко-всё знают за что идут на штурм. У каждого свои счёты с разорителями земель русских.
В такие мгновения висы сами рвутся из горла:
Лучше б ты,витязь, кольчугу надел бы,
а не шлем опоясанный кольцами золота,
ты же уже доказал на деле,
насколько ты предан Торову молоту!
Мечи наши - листья железного тополя,
Копья- молнии в небе Перуновы,
павшие лягут в курганы во поле,
струны звенеть будут древними рунами...
Чтобы подтащить таран вплотную к стене надо было завалить ров камнями и фашинами, прикрываясь от сыплющихся со стен стрел лишь щитами и плётёными из прута стенками. Вымощен переход через ров и телами убитых, и илисто -песчаной приволжской землёй присыпан.Вязнут колёса стенобитного устройства в месеве из прутьев, раздавленных тел и грунта. Но снова и снова втыкается наконечник тарана в уже подавшиеся под напором ворота.
Так из перстня сорванного с пальца убитого уже после боя будет викинг выковыривать остриём кинжала ал-рубин или адамант-изумруд, чтобы потом за сверкучие камушки разжиться готским мечом или новой кольчугою. Три таких перстня Олаф Рыжий снял с жирных пальцев купца-рахданота,продавшего на киевском Подоле князю рабов, попросту отрубив те пальцы и сунув их в колчан.Товар купца вернулся к нему же-два бывших раба в одной упряжке крушили теперь ворота града, ставшего для них воплощением зла. А купец, слушая удары ломящегося в ворота тарана, сжимая черенок лопаты трясущимися руками в перстнях,закапывал в дворике под яблоней сундук с дирхемами, который ему , увы, уже никогда не откопать...Они-то , эти перстни, и сверкнули в глаза Олафу,и зарычав по-звериному, смахнул берсерк секирою голову несчастному торговцу мехами и рабынями. Потом уже, сидя у костра после боя, вынимал Олаф те, пересчитавшие столько монет пальцы из колчана, свинчивал с них перстни, а почерневшие обрубки бросал в огонь-и они там, шевелились, изжаривась, словно ещё пытались ухватить драгоценные каменья угольев, шаря среди них золото и серебро.
А со снесённой топором Тополя Битвы головы, о которую я споткнулся устремляясь за ним по улочкам Итиля, сорвал я изумрудную брошь, крепившую к переливчатому шёлку павлинье перо. И до сих пор, как сквозь всевидящее око, сквозь радужный "глаз" того пера, как сквозь чудо-кристалл сквозь грани того изумруда вижу всё, что происходило с нами и "до" и "после". Как скряга с ларцом, пересыпая камушки, цепочки, ожерелья , амулеты и перстеньки...Вот они -один к одному -города-бусины, крепости- перстеньки-Итиль, Семендер, Саркел. Каждый перстенёк на свой манер. А есть и с секретами. В ином под драгоценным камнем на шарнире -смертельный яд. И чтобы одолеть врага -ни войска не надобно, ни доблести. Надо только вовремя суметь подсыпать яду в кубок с вином. Не так ли сделала Царьградская зазноба племянника Константина Багрянородного Романа Феофано, совершив головокружительное восхождение на императорский трон? И отчего разгульный Роман вслед за дядей лёг в могилу в 26 лет, не успев насладиться царствованием? И не с помощью ли того же яда в перстне устранил соперника воинственный Никифор Фока? Но и его в свою очередь смёл со своего пути с помощью коварной императрицы из трактирных танцовщиц Феофано лихой наездник Иоанн Цимисхий. Мечи спрятанных в спальне императрицы заговорщиков да кинжал самого Цимисхия-решили дело. И все -то они -один венценосный базилевс за другим, как трупы, которыми заваливали во время штурмов крепостей колодцы, чтобы отравить их ядовитыми миазмами разложения, -полегли не на поле брани , а в ходе дворцовых интриг и переворотов! Отвергаемые воинственным язычником Святославом хитрость , коварство и предательство -вы были и будете антиподами доблести и бесстрашия!Вы в итоге и станете причиной его гибели.И наводившее трепет горделиво бросаемое врагу :"Иду на вы!"- однажды вызовет лишь кривую усмешку.
И вот -перебираю я перстни. Что ни перстень- крепость. А порушили мы их немало. Итиль, что выбеленным временем черепом коня Олегова встал на нашем пути неприступными стенами,зияет глазницами проломленных таранами камнёмётами стен.Да и прорытый восставшими чёрными хазарами - тенгрианцами подкоп ведет прямо к цитадели.И чёрными змеями вползают наши победоносные войска в процветавший до того город, чтобы не оставить от него камня на камне.
С грохотом рушатся врата Итиля. Сотрясаются стены храмов.Сыплется штукатурка с фасада касра - дворца бека. Мелкая дрожь сотрясает прилавки базара, где ещё вчера рядом с шелками и изделиями багдадских ювелиров назначали цену за рабыню или мальчика-прислужника. Окружённый жёнами , наложницами и евнухами прячется бек в дальние покои своего дворца. Но уже врывается в полумрак сераля неистовая половчанка Айча, срубает голову беку -и поддетая на острие копья она плывёт с выпученными глазами над ликующей толпой.
Вскакивает в седло пока ещё не лишившийся головы соправитель - каган Иосиф. При нём всё ёщё его верная стража. Но кто он теперь - сакральный правитель, богоподобный оракул, назначая коего в полубоги, придушивали, вопрашая - что ждёт каганат впереди? Малик? Или жалкое подобие того, кто мог поплатиться собственной жизнью и оказаться сброшенным с трона, если на страну обрушивались неурожай и голод? И кто он теперь,- вынужденный спасаться через боковые ворота в плотном кольце броненосных всадников?
Уже ворвались на объятые огнём и паникой городские улицы печенежские ханы Була Метигей, Абдурашид, что присоединились к войску русичей только вчера, накатив яростной волной отмщения из степи. Уже мстят хазарам за уведённых в рабство, круша пиками базарные прилавки с брошенными товарами, рубя направо и налево кривыми саблями и взывая к помощи бога Тенгри. И один, и другой, и третий хан привезли с собою на арбах по вытесанному бал-балу -каменному изваянию воина на случай своей погибели. Но пока не берёт их ни стрела, ни вражеская сабля.
Так и потащат двое из них за собой те каменные стелы до самого Доростола. Пока "вечные" из катафрактов Цимисхия не сомнут печенежскую конницу под стенами той крепости. А третий - затаив обиду за несоразмерно распределённую добычу вознамерится воспользоваться отсутствием князя и подступится к Киеву. И пока на нас , запертых в ней не зашвырнут рамеи своими катапультами одного за другим тех каменных идолов, которым так и не суждено было украсить курганы над телами печенежских ханов.
продолжение:http://proza.ru/2023/02/20/1665
-----
*алып -богатырь(тюрк.)
** по свидетельству летописей рыбий клей был единственным товаром, производимый Итилием на экспорт.
***моноксилы- ладьи, рубленные из цельного ствола.
**** Иггдрасиль - железный тополь в скандинавской мифологии.