Из дневника начинающего журналиста
04.07.1984 г.
Последние дни перепутались, наверное, потому что не спал. Так много было позавчера: я сидел в областной библиотеке, складывал вещи и разговаривал с бабой Катей - хозяйкой дома, в котором я снимал комнату; летел на самолете и сидел в аэропорту. Вчера ждал в коридоре редакции редактора газеты, познакомился с заместителем редактора, получил первое задание и разговаривал со вторым секретарем горкома комсомола. Потом чуть не заснул над подшивкой местных газет, убежал в гостиницу и уснул как убитый. Проспал до утра таким сном, каким не спал, наверное, год, если не больше. Но – обо всем по порядку, раз решил писать дневник.
В Тюмени у агентства, откуда шел автобус-экспресс в аэропорт, встретил Шуру, с которым жил в одной комнате в общежитии, когда учился на рабфаке. Он поступил на исторический, а я на филфак. Оказалось, что он, вернее их стройотряд, тоже едет в Ханты-Мансийск, и тем же рейсом, что и я. Другом он мне никогда не был, но разговорились, пока ждали автобус и потом ехали.
Приехали, и сразу – регистрация на рейс. Ребят было всего-то человек пять, а провожал их некто Михеев - университетский активист, кажется, по профсоюзной линии.
Летели мы на ЯК-40 – маленьком, будто игрушечном, самолетике. Только взлетели, и началась гроза. Было чуть-чуть жутковато и красиво: темно-синие облака вокруг, между ними сверкают красные молнии, а наш бедный крошечный ЯК трепыхается среди этих зловеще-темных громадин и кровавых вспышек.
Потом тучу пролетели, и под нами открылись бесконечные поля белых пушистых облаков. Когда шли на снижение, видел нашу необъятную Сибирь, вернее, ее Ханты-Мансийский кусочек: сплошные реки, озера и бесконечный лес. Все казалось, что на земле весенняя распутица – всюду лужи и ручьи.
Вышел из самолета, убил одним ударом трех комаров на щеке и поволок свой чемодан в здание аэропорта. Здание новое, маленькое, очень уютное и опрятное. Постоял с ребятами – за ними должен был прийти автобус, думал, что Шура предложит мне поехать к ним ночевать. Но он не предложил, хотя я намекал, что ночевать мне негде. И вообще его ребята отнеслись ко мне настороженно. Их встречали двое, одного я знаю – скверный мальчишка истероидного типа. Когда я вышел из здания вокзала, он удивленно, да еще и с возмущением сказал: «И этот тоже с нами?!». Я сделал вид, что не узнал его и не расслышал, что он сказал. А когда подошел автобус, Шура, заходя в двери, спросил: «А ты что, не едешь?». Двери закрылись, и они уехали.
Народу в вокзале было не много – и двадцати человек не наберется. Половина из них, видимо, приехала сюда просто переночевать. Все, исключая пьяных, которые храпели без задних ног, отчаянно сражались с комарами и ожесточенно скреблись. Уснуть я, конечно, не мог, поскольку был сильно занят уничтожением комаров. Так и просидел всю ночь.
Утром сел в городской автобус и доехал до местного агентства. Пока ехал, все ждал, когда же начнется город, но он так и не начался – это просто поселок. Дома старые деревянные, иногда очень затейливо построенные. Редакция располагается на улице Мира. Когда тащился туда со своим чемоданищем, в голове навязчиво звучала фраза из песенки: «На улице мира веселый народ». В старом безобразном доме кроме редакции был военкомат. Редакция была открыта, но никого кроме машинистки там не было. Спросил редактора и поставил чемодан к стенке. Она ответила: «Нету милай, еще рано». Сидел на солнышке, курил, стоял в коридоре возле входа. Люди приходили, с любопытством смотрели, но никто мной не интересовался.
Машинистка, наконец, сказала, что редактора до обеда не будет и отправила меня к заместителю Евгении Ивановне – маленькой, ладной, симпатичной женщине. Она немного поспрашивала меня, а затем отправила с одним из сотрудников устраиваться в гостиницу. Гостиница неожиданно оказалась такой роскошной, что за три дня я заплатил девять рублей и подумал, как я расплачусь за тридцать. Но Валерий (отчество не расслышал) меня успокоил, сказав, что это должна оплатить редакция. Сходил в буфет, заплатил рубль двадцать пять за пять пирожков, и мне стало жаль себя.
После обеда Евгения Ивановна познакомила меня с наставником – Ириной, ее стихи я читал в газете. Все принялись наперебой спрашивать меня, чем я интересуюсь и изумлялись, когда я говорил, что не знаю. В конце концов решили, что я буду заниматься комсомолом и стройотрядами, потому что мне это ближе.
Ирина – довольно симпатичная женщина с темными волосами. Очень умна, но несколько развязна – ей ничего не стоит почесать бедро через платье. Никак не могу толком смотреть на нее - рот так и разъезжается до ушей.
После обеда был в горкоме, разговаривал с Игорем Приходько. Он мне понравился – высокий, тонкий с каштановой шевелюрой. Видно, умеет работать, хваткий и дел в долгий ящик не откладывает. Говорит, как рапортует – записывай, да в газету, если успеешь.
Потом встретился с редактором. Он зубастый и глазастый, сказал, что на следующей неделе отправит меня в командировку в Сургут: «И тебе хорошо – дома побываешь, и нам хорошо». Почему им будет хорошо, если я уеду, не понял.
Городок очень зеленый – много тополей, берез и одуванчиков. Сегодня ветерок, - и прямо метель из тополиного пуха. Он щекочет нос, лезет в рот, липнет к одежде. Пришел в гостиницу и уснул, как убитый. Хорошо. Где моя бессонница?
05.07.1984 г.
Сегодня проснулся рано, позавтракал в буфете, не удивляясь ценам, и пришел в редакцию. Стол мне определили в одном отделе с Евгенией Ивановной. Предложил ей, что напишу интервью с Приходько, и до обеда пыхтел над ним. Насилу написал. Ирина посмотрела, все перечеркала и сказала, что неплохо, мол, исправления-то мелкие. Убеждала, убеждала меня в этом, потом, уходя, просунула голову в дверь и съехидничала: «Если не нравится – пиши заявление. Уволим».
Дала править материал – опять долго сидел над ним. Не могу сосредоточиться, они ходят, разговаривают – непривычно. Привык к тишине «творческой». До конца работы возился с ним. Производительность! Этот материал Ирина одобрила, она приходит в наш отдел курить и разговаривать. Отметила мое усердие и трудолюбие.
06.07.1984 г.
Сегодняшний день прошел почти как вчерашний – был в редакции. До обеда обработал два авторских материала. После обеда ходил на аудиенцию ко второму секретарю окружкома комсомола Игорю Бредихину. Поговорил с ним насчет командировки в Сургут. Он подсказал, на что обратить внимание, но все в общем, так что почти ничего. Ирина почему-то особенно надеялась на эту нашу встречу – после нее мы должны были написать план моей будущей командировки. Напишем в понедельник – так она решила. Суббота-воскресенье в редакции нерабочие дни.
Я должен написать материал к 60-летию присвоения комсомолу звания Ленинский. Спросил у Бредихина, он посоветовал съездить на авиапредприятие. Пришел в редакцию и до конца работы звонил в комитет комсомола авиаторов, но так и не дозвонился. Завтра с утра поеду, но боюсь, что никого не найду – суббота. И страшновато идти. Опять все то же – иду к людям разговаривать, как на пытку. Корреспондент!
Разговорились с Евгенией Ивановной. Она окончила МГУ, живет здесь шесть лет, и ей нравится. Внешне она холодная, как стеклянная, наверное, неполадки в личной жизни.
Беседовал с редактором. Он выписал мне временное удостоверение и сказал жить в гостинице. Мне все кажется, что я где-то его встречал, но не могу вспомнить, где. Видно, что он из местных, и фамилия сибирская – Новомир Борисович Патрикеев. Евгения Ивановна говорила, что у него дочь в нашем университете учится на инязе, была в Берлинском университете, видимо, по обмену. Наверное, очень способная.
Сегодня было очень жарко, говорят, что в городе бывает здорово, когда цветет черемуха – здесь ее много. И еще – в парке через дорогу от редакции растут грибы, их осенью находили даже под окнами нашего здания.
Надо работать, а я сижу в редакции. Так не пойдет – бегать надо и не бояться.
Пришел в гостиницу и совершил подвиг – вымылся холодной водой. По вечерам решил заниматься английским – книги взял. Вчера сидел, но словарика не хватает.
07.07.1984 г.
Сегодня суббота – в редакции выходной. Завтра тоже. Ирина говорила сходить на авиапредприятие. Встал довольно поздно, не было воды. Съездил, но на территорию предприятия вход только по пропускам. Так там было написано, а у калитки стоял «часовой», этакий тяжеловесный дядечка. Сказал, что никого нет, и дал понять, что не пустит: от ворот поворот.
Ждал автобус и надумал сходить к стройотрядовцам. Вернее, еще вчера так решил. Мучился, мучился, а потом все же решился. Подвиг!
Командир стройотряда спал – в двенадцать часов! – в своем штабе. Поговорили, посмотрели, как они устроились. В общем-то можно и писать, но не хватает материала. Отряд их полностью еще не приехал, на днях будет. Так что не знаю, как быть. Когда уходил, командир прямо-таки прилип ко мне, чтобы я пришел во вторник, когда подъедет народ. Я неопределенно пообещал. Впрочем, в понедельник все равно ехать на авиапредприятие, может быть, зайду.
Но вот о чем разговаривать с летчиками, хоть убей, не знаю. О «голубом небе», что ли? Боюсь, что разговаривать не сумею. Плохо и с командиром стройотряда разговаривал. Но в общем-то остался доволен – кажется, вел себя солидно. И то ладно.
Накупил газет – сидел, лежал, читал. Куда идти? Можно бы, конечно, к родственнице, но я ее совсем не помню. При встрече что спросить: «Вы Альбина?». Это свою сродную сестру?
На вокзале купил повести Л.Толстого и сегодня прочитал «Хаджи-Мурата». Очень увлекся.
За окном и в коридоре одна пьянь. Только и слышится: «Дима, ты ее любишь? И я люблю. Я всех люблю…». Или назревание драки: «Да ладно ты!». «А че ты!» и звук пощечины. Симфония выходного дня.
А я торчу в своей клетушке – опять сижу, опять лежу, и снова все идет мимо и мимо. Премудрый пескарь. Какая гадость! И как из всего этого вылезти?
Может быть, действительно написать Гале, чтобы приезжала осенью? Интересно, приехала бы или нет? Думаю, что приехала бы. Сентиментальная девчушка, которой хочется чего-нибудь такого, остроты чувств хочется, чтобы создать впечатление жизни, которая, как ей кажется, потухла в ее поселке, в тишине благоустроенной квартиры и под бочком у хозяйственного и покладистого мужичка. Приговорил. Молодец.
08.07.1984 г.
Сегодня ночью шел дождь и даже утром, кажется. Вообще-то, если не смотреть в окно, то кажется, что постоянно идет дождь – это шумят березы. Здесь на улицах огромные березы и тополя. Сегодня писал материал о стройотряде и назвал город «городом тополей и одуванчиков». Кажется, чересчур игриво. Думаю, что не пойдет. Хотя очень прилипчиво. Материал написал так, для отговорки – надо же что-то выдавать, с авиапредприятием ведь не вышло. В понедельник поеду в аэропорт, только сначала схожу в редакцию, посоветуюсь с Ириной.
Что-то разобрало меня домой ехать. Скука одному, потому, наверное.
Вышел из гостиницы в десять часов, хотел пообедать в кафе, но там было закрыто – нет электричества. Сам небритый хожу. Тогда пошел в музей – он здесь, пожалуй, лучше, чем в Тюмени. Понравился. И главное – великолепный макет лося и чучела почти всех местных зверей и птиц. Оказывается, у нас много разных видов птиц.
После решил съездить в Самарово, пообедал, если можно так сказать, в кафетерии на речном вокзале, посмотрел на Обь, а потом решил поискать одногруппницу. Долго искал, но, видимо, перепутал адрес – не нашел. Самарово – такая трущоба. Но строятся там и двухэтажные брусовые дома.
Когда ехал туда, то попал вместе с университетскими ребятами. Одного я неплохо знаю – Тележкина. Изливался всю дорогу, что ребята его шпыняют, молодой, мол. Мерзкий гусь. Парни пошли выгружать баржу, а он: «Я сам пятьдесят килограммов, а ящик – пятнадцать». Не пошел. Ребята пьют вовсю – так должно и быть – компашка еще та. Никак не пойму, шабашниками они приехали или нет. По крайней мере, в горкоме комсомола о них ничего неизвестно, и работы у них, как сказал Тележкин, нет. Он даже собирается сбежать.
Когда ехал обратно, зашел к ним, но не застал никого. Может быть, можно было как-нибудь помочь.
Этот Тележкин: я слаб, но мне этого нисколько не стыдно; жизни не знаю – и не хочу знать. И к тому же оправдывает себя. В этом есть что-то противное, мое. Я ведь тоже не стараюсь быть лучше. И все спрашивает: «Верно? Правильно?» - и ждет одобрения.
09.07.1984 г.
Наконец-то, понедельник. Сегодня была летучка, и обзор материалов за неделю должен был сделать Валерий. Он – заведующий отделом информации. Я сидел рядом с ним, а он, видимо, не подготовился, и никакого обзора не получилось. Я едва удерживался, чтобы не захохотать – уже пожилой человек, а как школьник. Редактор пообещал придумать ему наказание, и народ его поддержал. Отметил редактор и мой материал мимоходом: «Ну вот тут у нас дебют нашего молодого товарища».
Показал Ирине написанный материал – он ей не понравился. Он и мне самому не нравится. Вначале накручено (она сказал, что это банальные размышления). Ну и про «город тополей и одуванчиков» загнул. Думал ведь для смеху, а теперь самому неловко. Клял себя всю дорогу, пока шел в агентство покупать билет в Сургут.
Купил билет на 12-е, пришел в редакцию и не знаю, что делать. Вступление к материалу переписал, отпечатали, но ответственному секретарю не отдал. Может быть, завтра все-таки еще зайду в отряд, да добавлю что-нибудь.
Настроение плохое. После обеда по просьбе Патрикеева отнес книги в горком, помог в редакции перетащить столы: большой поставили Евгении Ивановне, а маленький – к секретарю у редактора. При этом Игорь – тоже корреспондент газеты, съехидничал: «Ты скоро и кабинет отдельный запросишь». Это – Евгении Ивановне.
Маялся, маялся и решил ехать на авиапредприятие. Черт знает что! Хочешь – пиши, хочешь – не пиши. И вроде бы у них сейчас завал – на летучке говорили. Я бездельничаю, а мне никто ничего не говорит. Если бы был нужен, то старался бы, а так и делать ничего не хочется.
Еще сегодня составили план моей командировки в Сургут. Поеду, видимо, надолго. В плане много всего, но не знаю, что из этого выйдет. Хочу побывать в селе, где мы когда-то жили. Там должен написать о местной комсомольской организации. Планирую съездить и в деревню, которую считаю своей родиной. Там в качестве объекта моего внимания должен быть кедровый бор. Посмотрим, что получится.
Познакомился с секретарем комитета комсомол авиаторов Валерием Сидоренко. Такой шустрый, черный, чем-то похож на моего знакомого с нашего факультета. Как начал мне тараторить – ничего не понял. «Приезжай, - говорит. - Я завтра обзвоню всех секретарей, выберем тебе КМК (комсомольско-молодежный коллектив». Вот была бы встреча! Неизвестно, какой она будет. Только я, кажется, перестал уже бояться.
10.07.1984 г.
Вчера еще разговаривал с Евгенией Ивановной. Оказывается, моя наставница Ирина – жена Игоря. Вот уж ни за что бы не подумал! Они на работе вообще не показывают этого. Даже, кажется, совсем не разговаривают.
Отдал в секретариат материал о стройотряде – поставят, так поставят. Жаль только, что разбор будет без меня и не услышу «лестных слов».
Ходил в горком насчет пропуска в тамошнюю столовую, на обратном пути встретился с ребятами из нашего стройотряда. Вернее, увидел, как они работают – разгружают трубы – и подошел. Немного поболтали с Шурой.
Вышла из отпуска Валентина, тоже местная журналистка. Высокая, темноволосая, с немного нескладной фигурой. Очень живая, говорит быстро и легко. Сразу же со мной заговорила. Вот хватка, и располагает к себе.
Она отдыхала на юге, но, говорит, и там каждый день писала, только не получалось. Видно, что соскучилась по работе. Редакционные ее любят, а ответственный секретарь выразилась примерно так: «Валентина сама не живет и другим не даст».
Ездил на авиапредприятие. Встретился в комитете комсомола с секретарем бюро С.Агишевым. Обаятельный симпатичный парень. Разговорчивый, но пока не рапортует, как прочие высокопоставленные комсомольские начальники. Разговаривали, а Сидоренко в это время сидел насупившись.
Потом повели меня в КМК, ребята работали на стройке. Пришли, а я и не знаю, что говорить. Глупо получилось. Но я вывернулся, хотя и очень неловко. Там у них парень, который руководит «Комсомольским прожектором». Я сразу к нему, мол, покажи листки, ну и пошли обратно. А на обратном пути меня Сергей спрашивает: «Вы что, с коллективом не будете разговаривать?». Пришлось ответить, что буду, хотя не знаю, о чем говорить. Струсил просто.
Посмотрели «прожектор», и я довольно неловко попросил их отвязаться от меня, мол, я один хочу поговорить с ребятами. Слава Богу, ушли, а я насилу заставил себя подняться на второй этаж. Но ничего – поднялся. И поговорил, хотя плохо и очень неопределенно.
В тот день я обещал еще быть в стройотряде. И когда шел обратно, то видел, как стройотрядовцы стояли около своего вагончика, мне показалось, что они мне что-то кричали. Но тут припустил дождь, и я, нет, чтобы бежать к ним, направился на автобусную остановку, окрыленный своей «победой». Пришел в редакцию, пробовал сразу писать, но ничего не получалось. Никак не могу там сосредоточиться.
11. 07.1984 г.
Сегодня с утра оформил командировку, и мне оплатили счет за гостиницу. Бухгалтер ворчала – разорил. Еду на десять дней. Потом отпросился у Евгении Ивановны писать в гостиницу. Позвонил Приходько уточнить кое-что, а он мне и выдал: «В следующий раз посоветовал бы вам советоваться». Что-то ему там не понравилось, говорил, что есть одна неточность, но не сказал, какая. Говорит, потом. Когда? Испортил настроение. Совсем было собрался к нему идти, приготовил защитительную речь, но не пошел. Писать надо. После командировки зайду и получу втык. Думаю, что неточность касается объектов работы стройотряда «Карпаты». Наверное, кто-то уже тыкнул это Приходько, потому он и взъярился.
Что-то у меня нынче одни неприятности. Работа не клеится. Черт знает что! Какая-то пустота внутри, и совсем не хочется двигаться. Засыпаю. Все подумываю, может, мне действительно позвать Галку.
Пока писал-мучился с материалом о КМК, вроде бы казался он ничего. Переписал – дерьмо! Завтра опять страдать перед Ириной. Написал в каком-то не своем стиле: смесь рапорта и разговорного языка. Ну ничего не лезет в голову, ни черта не соображаю. Мысли нехорошие в голове – мое ли это дело, смогу ли я? Уехать, и не приехать…. Нет уж! Этого не будет! Будешь страдать до конца! И по Сургуту будешь бегать, язык на плечо. И в село родное съездишь!
12.07.1984 г.
У меня еще один «прокол». Сегодня обнаружился. Оказывается, я перепутал цифры, когда правил авторский материал. Там было: 2 тысячи ударников коммунистического труда и 69 награжденных медалью «За освоение Севера». А я написал: «Более двух тысяч награжденных медалью…». Естественно, звонок в редакцию. Ирина и Евгения Ивановна не ругали, но сказали, чтобы впредь был внимательнее: «На первый раз прощается».
Оформил командировку, сдал Ирине материал. Кое-что она поправила, но в целом все в порядке. Хотя мне он все равно не нравится.
В этот же день вышел еще один мой материал – «Знакомьтесь: «Карпаты» - на первой полосе.
Сдал номер в гостинице и – в аэропорт. Оказывается, до Сургута здесь всего 35 минут лету на «ЯК-40». Дома мама через дверь: «Кто там?». Смотрел телевизор, немного почитал «Short stories» и составил план на завтра.
13.07.1984 г.
Вот уж точно – 13-е -несчастливое число. Утром насилу поднялся – начинаю разлагаться, как всегда дома. Долго ждал автобус, потом искал Дом Советов. Все позабыл, да и настроили в городе за эти годы много.
Встретился с С.Малаховым, первым секретарем горкома комсомола. Он среднего роста, темноволосый, с каким-то задымленным или усталым лицом. Очень спокоен. Немного сориентировал меня, но я ожидал большего. Сам виноват – надо было спрашивать больше.
Искал редакцию газеты «К победе коммунизма», где проходит практику сокурсница, но так и не нашел. Говорят, язык до Киева доведет. Не довел. А у нее в этот день вышла в газете небольшая заметка на первой полосе.
Долго добирался до мостоотряда, где располагался лагерь для трудных подростков. Поплутав по лесу, вышел к лыжной базе. Показали дом, у которого были свалены кучей мотоциклы, мопеды, велосипеды. И в этой куче копались с десяток детей, двое-трое катались по песчаным дорожкам. В самом помещении бардак ужасный, все постели перевернуты.
Начальника лагеря не оказалось, но были два командира взводов. Один из пожарников, второй – младший сержант из ближней воинской части. Они рассказали, чем занимаются, но этого, конечно, недостаточно. Лагерь в летнее время организуется не первый год, и не только для трудных – принимались все желающие.
Ребятишки, кажется, довольны, но они знают, что «трудные», и это поднимает их в собственных глазах. Играли в футбол с командой «Снежинка» из белоярского лагеря. Я спросил, выиграли ли, а в ответ: «Конечно, мы же урки». Запомнился один коренастый, с умными глазами. Это он сказал: «Выиграли, потому что надо выигрывать». Не знаю, что дальше делать с этим лагерем. Надо бы встретиться с его начальником и побывать в ГОРОНО, да и еще раз зайти позднее, после пересменки. Может, тогда что-то прояснится.
Завтра в городе слет передовиков производства. Даже и не знаю, как на нем действовать. Придется по обстановке, главное, не трусить.
14.07.1984 г.
На слете, как и ожидал, встретил сокурсницу. Обрадовалась. Она была вместе с ответственным секретарем газеты. На слете выступал артист Владимир Конкин. Ему и значок «Молодой гвардеец пятилетки» вручили.
Слет прошел так себе, были накладки. Теперь надо взять бумаги у ответственного секретаря районки и написать отчет. Но это будет только в понедельник.
16.07.1984 г.
Понедельник – день тяжелый. Выходные - посиделки с родственниками, встреча со школьными друзьями, и все это, конечно, с возлияниями. Встал с больной головой, и сразу же маме по традиции дал зарок – ни капли больше. Поехал в редакцию районки, но бумаги со слета передовиков мне не дали, и пришлось там делать из них выписки. Уехал домой и написал отчет в духе плохой передовицы. Пойдет ли?
17. 07.1984 г.
Не везет, так не везет. Ездил в проектный институт. Председателя совета молодых специалистов нет, в отпуске – будет завтра. Затем искал детский клуб «Ритм». Нашел, но он оказался закрытым. Зашел в редакцию газеты ПО «Сургутнефтегаз» и познакомился с известным в Сургуте журналистом Игорем. Он плохо отозвался о нашем наставнике Владимире Павловиче, как о журналисте, но хорошо о Валентине, от которой я ему передал привет. По его совету зашел в комитет комсомола объединения. Его секретарь В.Алексеев свел меня в СУБР-3. Завтра поеду в буровую бригаду мастера П.Евтушенко, он коллектив из отстающих в передовые вывел.
18.07.1984 г.
Ночь почти не спал – боялся проспать. Приехал в бригаду, а мастера нет. Но меня там неплохо встретили. Бурильщик показал мне буровую установку, потом ждали мастера. П.Евтушенко мне понравился – деловой, нацеленный и, главное, словоохотливый. Настоящий командир. Потом едва выбрался с буровой на попутках. Зашел еще в комитет комсомола, взял информацию. Хотел вечером сесть писать, но не вышло – пришли друзья и пошли по гостям.
19.07.1984 г.
Утром не мог подняться – пропустил и «Ракету», и «Метеор» в свое село. На обратном пути зашел в проектный институт, побеседовал с Симоновым, но материал не получится - мало фактов. Поэтому зашел в горком комсомола, там меня опять свели с Алексеевым, который завтра должен был познакомить с одним из председателей первичек. Но мне это не подходит - взял билет на «Ракету».
Вечером хотел писать, но снова куча гостей-родственников.
Все ни к черту. Ничего, наверное, из меня не выйдет. Что-то эта вся моя деятельность такой противной кажется. Но - съезжу в село, надо хотя бы еще один материал сделать. Правда, и тут не все просто – приеду в пятницу, а там суббота, и, наверное, никого не найдешь. Как получится….
20.07.1984 г.
Утром шел противный серый мелкий дождь. Добрался до речпорта довольно удачно – подвез Павел. На «Ракете» со мной ехала милицейская компания, человек пять.
Дождь так и шел все время, вода в Оби была темной и казалась тяжелой, не скрашивали ее и белые барашки гребней волн.
Когда стали подъезжать к селу, погода будто бы улучшилась. Вышел на берег – какое все маленькое, старенькое и кособокое! Яр совсем не высокий, а ведь как мы прыгали с него в детстве! Так же стоит избушка Дуськи-дурочки, а рядом наш бывший дом, теперь уже с палисадником, в котором растут рябины.
В сельском совете был переполох – и милиция, и корреспондент. Оказывается, здесь убили человека, а другой утонул.
Стал искать председателя комсомольской организации, но не нашел, и стал бегать по селу. Из Большой школы (была еще и Маленькая для младших классов) сделали склад, а старые березы на берегу поредели и выглядят так жалко. Вокруг навалены бревна.
Пошел в наш конец села, с трудом разыскал избушку, в которой мы жили – все такая же грязновато-желтая, чуть покосившаяся. Прошел на берег, посидел, покурил, повспоминал детские годы здесь, и стало грустно.
Зашел в новую школу, поговорил с директором Геннадием Степановичем Кошелевым. Надо написать об их пришкольном участке. Назначил назавтра встречу с преподавательницей, которая им руководит. Снова вернулся в сельсовет, потому что сказал жене комсомольского лидера, что буду там.
Милиционеры «пригласили» быть понятым. Повели на место убийства подозреваемого и стали фотографировать. Убитый лежал в доме на полу. Рядом стояла женщина со скорбным лицом.
После снова пошел к комсомольскому секретарю Николаю. На этот раз застал, важно представился и начал спрашивать. А потом он мне так неожиданно: «Так ты где сейчас живешь?». Я опешил. Оказывается, он меня помнит.
Дела у него – швах. Окончил сельскохозяйственный институт (жена – университет) и приехал «поднимать совхоз», хотя приглашали в аспирантуру. В совхозе бардак полнейший, как раз паратиф – телята мрут «пачками», как мухи от отравы. Взялся за работу, уменьшил падеж, но ему все равно это поставили в вину. Был суд, а на суде прокурор сказал: «Самым тяжелым наказанием для него будет такое – оставить в должности главного зоотехника». Присудили штраф 100 рублей, а директора совхоза сняли с должности. Говорят, дельный был мужик.
Николай теперь работает кочегаром в котельной, он – секретарь местной комсомольской организации. Только организации-то нет. Возглавляет народную дружину, вел секцию борьбы для ребятишек. Сейчас в ожидании – чем кончится «дело». Говорит: «Как приехал был один, так и теперь один». Жалко парня. Засосало местное болото. Не будет работать – пропадет.
Вечером сходил к моей первой учительнице Анастасии Федоровне Гридиной. Аккуратненький чистенький домик, цветы. В ограде бегали две девчушки лет двенадцати. Позвали ее от соседей. Сухонькая маленькая старушка с абсолютно седой головой. Но такое же доброе, благожелательное, симпатичное лицо, все в морщинках теперь.
Не узнала, а назвался – обрадовалась. Зашли в дом и около часу разговаривали, вспоминали наш класс. Девчонки пишут ей письма, а когда приезжают – заходят. Саша живет в Тюмени. Вера – в Сургуте, только родила девочку и спорят с мужем, как ее назвать. Вера хочет в честь Анастасии Федоровны назвать. Галя в Челябинске, тоже пишет. Федя – в Нефтеюганске, а Шура потерялся. Просила помочь с квартирой в Сургуте. Пообещал, но кто я такой? Стыдно.
Ночевали в сельсовете на стульях. Вместе с преступником, который сторожил дверь – боялся, что будут мстить родственники убитого. Всю ночь – то девчонки постучат и убегут, то еще кто. Борис – преступник, аж весь дрожал. Высокий, рыжий, белые волосы и трусоватое лицо с усиками. Приехал из Москвы, где работал фотографом, с шабашниками, бригадир надул их с деньгами, обворовал и бросил, а шабашники разбрелись, кто куда. Осталось их трое, двое здесь осели и женились. Борис стал пить. Тоже нашел себе хозяйку, как он говорит. Симпатичная, даже красивая, молодая женщина с девочкой лет пяти. Приходила к нему и сидела до ночи.
Борис же весь в раскаянии от своего «образа жизни». Дело путаное, возможно, и не он убил своего собутыльника в доме его сожительницы. Была драка, потом оба уснули. Проснулся, а тот мертвый, и бежать. Про сожительницу убитого один из милиционеров говорил: «Всех мужиков вокруг развратила».
21.07.1984 г.
С утра сходил в школу, но опоздал. Пришлось идти домой к учительнице Зинаиде Николаевне. Красивая высокая черноволосая женщина. Потом мы вместе с ней сходили до соседней деревни.
Домой попал к вечеру. Хотел сесть писать – где там! Пришли родственники и сманили на выпивку.
23.07.1984 г.
Прошедший день прошел в общении с родственниками, друзьями и, как водится, не без спиртного. Прилетел в Ханты-Мансийск, и сразу в редакцию в конце рабочего дня. Переговорил с редактором и ушел в гостиницу. Опять одноместный номер, но на третьем этаже.
24.07.1984 г.
С утра – на работу. Написал материал о пришкольном участке и информацию. Начал писать о буровой бригаде. В редакции осталось только три сотрудника, сижу один в отделе.
25.07.1984 г.
Сегодня дописал о буровиках. Валентина предложила мне остаться в редакции еще на месяц – согласился. Сегодня вышел материал о слете передовиков в Сургуте. После работы встретил Шуру – они запасались закуской. Попал на пьянку – парни все перепились и передрались, а я бегал в ресторан за водкой. Дурак, не нужна она уже была, только растратился. Немного вежливости от людей, и готов вывернуться наизнанку.
26.07.1984 г.
Проснулся с больной головой и с извечной мыслью : «Ни за что больше не буду пить». Посидел над материалом о Николае, но не клеится – мало фактов. Я даже не знаю, с какого времени он стал секретарем комсомольской организации. Пробовал уточнить в окружкоме комсомола, но неудачно. После обеда в отдел зашли редактор и ответственный секретарь и стали думать, куда меня «забросить» в командировку. Решили в Кондинский район, в село Леуши. Завтра поеду покупать билет на субботу. Опять-таки страшновато – тема совхозная, а я в ней ни бум-бум. Как получится. И теперь, раз остался продолжать практику, надо стараться.
27.07.1984 г.
С утра съездил на речной вокзал и купил билет. Оформил командировку, а потом объявили, что в 5 часов будет летучка. Сидел, листал газеты.
Обзор за неделю делал Валерий – «мстил» за прошлый. Всех разнес в пух и прах. У меня на этой неделе вышло три материала, один будет опубликован завтра, но меня терзать не дали: «Своих критикуй». А я сидел и боялся слово проронить. Хотя бы возмутился, что жалеют! Так же жалеючи, видимо, назвали лучшим за неделю мой материал «Зачем лопуху колючки» о пришкольном участке. Редактор сказал: «Повышенный гонорар – лопуху». Все поддержали: «Лопуху!». Вот, спасибо.
Редактор еще раз сделал мне предложение – остаться еще на месяц и подумать над тем, чтобы перевестись на заочное отделение. Я сидел, краснел и ничего не ответил. Ужасно неловко себя чувствовал.
Пришел в гостиницу, сходил в баню и стал думать, переводиться мне на заочное или нет. Больше аргументов за это – надоело в недорослях ходить.
Сел писать письмо Гале. Думал так: перевестись на заочное и позвать ее сюда. Приехала бы или нет? Письмо написал, но отправлять ли его, не знаю. И ведь главное, что во мне сидит – она недостойна меня. Просто трус. Боюсь, что не дам ей того, что она от меня ждет. Да и что я ей могу дать? Смешно. Просто боюсь что-то решать, а это не по-мужски.
Насчет перевода – посмотрим, как отработаю до 25 августа. Если хорошо, и предложение останется в силе, то, пожалуй, переведусь. Но прежде надо поговорить с куратором по журналистике. И вообще здесь много нюансов, которые выявятся позднее.
28.07.1984 г.
Сижу в селе Алтай на дебаркадере в двухместном номере и, как обычно, один. Шкипер – молодой высокий парень с черными усиками и в черном халате сказал: «Ну, что тебе со стариками, один будешь». Везет мне на это.
Пристали на «Заре» в половине седьмого вечера, все закрыто, я даже занервничал. А «мореходы» сели на теплоход и поехали за грибами. Я уже всерьез задумал познакомиться с ними по этому поводу, но увидел, что остановились они совсем близко – километрах в двух. Не большой грех. И шкипер потом нашелся, выдал постельное белье. Я поел и стал добрый. Но настоящий журналист везде должен чувствовать себя хозяином. И спрашивать. А у меня этого нет. Лентяй и трус.
Конда, наверное, в два раза уже Иртыша. А какие сора на Иртыше! Берегов почти не видно. Но они сплошь уставлены бакенами и вешками – мели. Кое-где из воды торчат макушки кустов или деревьев, целые рощи. Но пески по берегам уже начинают вылезать из воды.
На Конде нет волны, гладь, особенно сейчас, вечером. Село Алтай (а перед ним была деревня Кама) как раз на изгибе реки. Внешне село довольно крепкое, а дебаркадер сделан на огромной барже, надстроен. Чтобы подняться в «нумер», надо одолеть две ступеньки.
Прямо на берегу стоит брошенный дом без стекол. Чуть дальше – зеленая лужайка, вокруг которой лепятся дома. Посреди нее стоит на толстых ногах бакен – просто белый ромбовидный лист. На следующей улице, если идти влево – рыбоучасток, возле которого воняет рыбой. По правую руку отделение связи в небольшой избушке, промтоварный магазин. За мостиком улица сворачивает влево, и как-то неловко стоит продуктовый магазин. Вот такой Алтай в сибирском исполнении.
29.07.1984 г.
Всю ночь не давали спать комары. Вставал, курил и насилу дождался утра. Погода была прекрасная, но ехалось тяжело. Не выспался и устал.
Дальше по Конде все чаще на берег начинает выходить береза, особенно на левой стороне. Ближе к поселку Междуречье правый берег становится все более гористым, а не левом больше заливных лугов.
Приехали в Междуречье часов в семь. «Заря» на Леуши выходила поздно вечером, и я решил не ехать, потому что ночевать будет негде. Остался на дебаркадере в «нумере» с двумя мужиками. Один рабочий какой-то. Пришел радостный, попросил у меня нож: «Карасей достал». Потом пришел и снова стал собираться, а на мой вопрос, мол, уходишь, так это гордо: «Я уху варю, понял?». Видимо, думал, что я набиваюсь ему в компаньоны.
Второй – высокий худой бледный лейтенант милиции. Очень интеллигентен, говорит, растягивая слова.
Дебаркадер здесь довольно приличный, а само село стоит на высокой горе. На противоположной стороне реки огромный луг, на котором разбросаны желтые стога сена и бродят коровы. На берег вытащен большой коричневый тягач с черными бортами. Когда смотришь на него, кажется, что он движется – медленно сползает в реку.
30.07.1984 г.
До Леушей, оказывается, рукой подать – всего-то минут 10-15 езды. Выехали в шесть утра, и я, по приезде, не знал, куда идти – рано.
Яр в Леушах еще выше, чем в Междуречье, и более обрывист. Наверх ведет крутая деревянная лестница, а там сделана небольшая беседка, стоящая боковой стороной к реке. Напротив нее небольшой обелиск – плита героям войны.
Погода была отличная: солнце, роса на траве, утренняя прохлада и бескрайний зеленый луг на противоположном берегу.
Решил ждать девяти часов, а потом идти в сельсовет. Но через час на берег вышла пожилая худощавая женщина со ссохшимся лицом, на котором морщинки не закрывали веснушек. Она заговорила со мной и предложила идти к ним. Я сначала отказывался, но потом подумал, что надо общаться, и пошел. Вообще мне это здорово удивительным показалось.
Женщина стала готовить завтрак на кухне, а я сидел в прихожке на сундуке и листал журналы. Потом пришел ее муж, встал сын, который только закончил десять классов и работал в Междуречье. Приглашали жить у них, но я твердо не обещал, что приду. Хотя они как-то сразу решили, что я должен жить у них. Хозяйка и проводила меня до сельсовета.
В сельсовете сделал отметку в командировочном удостоверении и наметил две темы - почта, больница. С тем и ушел в совхозную контору. Там сразу попал в кабинет к директору В.Ф.Обросову. Беспрестанно заходили люди, и мне понравилось, как он с ними разговаривает. Прост, но дело свое знает туго. Рыжий, загорелое, чуть хитроватое лицо и сиплый голос.
Познакомил меня с главным агрономом – на вид молодой парень небольшого роста, угрюмоватый. Оказывается, о нем что-то писали в районной газете, и ему не понравилось.
Пошли мы с ним в поселок Лиственничный (отделение совхоза). «Да, нет» - только от него и слышал. Ну и я сразу, как пришли в контору отделения, смылся от него к телятницам. Но той, о которой мне надо написать, не застал.
Пообедал там же в столовой и пошел обратно. Ужасно хотелось спать – две ночи толком не спал. При совхозной конторе есть, как здесь называют, «заезжая», которой заведует техничка – весьма уважаемый, как я понял, человек. Ждал ее, ждал, а потом спросил, где живет, и пошел за ней.
Галина Григорьевна – толстая женщина шестидесяти лет, ходит - руки нарастопырку, говорит сиплым голосом. Живет одна в огромном доме – муж умер, дети разъехались. Она зазвала меня к себе, я долго не решался, потому что у нее, как она сказала, живут два парня, музыка и т.д. Думал, что все это будет мне мешать. Но хозяйка так была настойчива, что согласился.
Обстановка довольно бедная, но всюду порядок и чистота. Один парень куда-то уехал, а второй был на работе. Прибил коврик к стенке и сейчас же грохнулся спать. Впереди – новые встречи, много беготни и разговоров.