Шёл на кухню, споткнулся о торчащий угол ковра, и уже накренился вперёд с тем, чтобы сделать не прыжок, а совершить плавный полет над поверхностью земли, украшенной ковровой дорожкой, выстеленной специально для меня, жаль не красного цвета, а затем мягко приземлиться, не почувствовав всей прелести такого полёта.
Но в этот момент сзади подскочил мой пёс и схватил меня за ноги, видно для того, чтобы они мне не мешали, оставив меня только с руками- крыльями. Он всегда хватал меня за ноги при любом удобном случае с целью стянуть с меня домашние тапочки, или на худой конец, носки, а тут он вознамерился помочь мне стать большим человеком, той птицей высокого полёта, не зная, наверное, того, что далеко я не улечу при таком раскладе, всего лишь зацепившись за край ковра кончиком тапки, которую на сей раз он, этот мохнатый злыдень, с меня не стянул, ограничившись ногами, и тем не менее, решил, как видно, что они, эти ноги, будут мне явно лишними.
И потому я, размахивая только руками- крыльями, ноги в этот момент держал в своей пасти зубами упёртый пёс, летел вперёд, начисто лишённый возможности самостоятельно выбрать маршрут и траекторию полёта, а следом и площадку для посадки, которая, учитывая тот ковёр, должна была бы быть мягкой. Летел со скоростью света, подталкиваемый зубами своей собаки, которая все крепче их сжимала, боясь упустить так удачно пойманную добычу, летел быстрее, чем летели в моей голове мысли, уже можно сказать, в никуда, потому как, чтобы я не надумал, судьба моя была предрешена.
И потому моя голова, оказавшаяся между двумя оконными рамами, в которых вместе с ней торчали осколки от разбитого ею же стекла, вернее пробитого насквозь моей, сразу ставшей многострадальной головой, не было чем -то из разряда неожиданного.
Я сам, то есть, моё туловище уже без рук-крыльев, которые я тут же, как по команде, сложил по бокам, растянув их вдоль тела, тоже вместе с головой, которая с любопытством выглядывала из окна, и разглядывала окружающую среду, уже ничему не удивляясь, торчал в рамах, то есть имитировал так желаемый моим псом полет, и только мои ноги, можно сказать, твёрдо, стояли на земле, удерживаемые зубами моего благородного пса подлеца, на дорожке красного цвета, с почётом политой кровью, сочившейся из моего многострадального тела, которое сразу ощутило всю прелесть высокого полёта тех, кому не предназначено летать, даже, если им ноги уже не мешают, находясь в зубах у своей же собаки.
12.02.2023 г
Марина Леванте