Пожалуй, ни одно другое сочетание цветов не бесило Веронику так сильно, как эти два самых ненавистных ей цвета – жёлтый и синий.
Всё началось ещё в далёком 2014-м году, а может, даже и раньше, она уже и не помнит, ведь ей тогда было всего-то навсего 15 с лишним лет. Тогда в столице пока ещё её страны случилось… Как же это назвать? «Революцiя гiдностi» - вот как они это там сейчас называют. А в её родном городе – просто «майдан».
С тех пор она ненавидит все майданы и все революции, где и за что бы они ни происходили. Ведь именно после тех печальных событий в её край пришла война. Проклятая война.
Вероника жила на Донбассе, в Донецкой области, в маленьком прифронтовом городе N. Девушке повезло, если, конечно, можно так выразиться, намного меньше, чем остальным жителям Донбасса – её город попал как раз в ту самую серую зону, где проходила линия соприкосновения двух фронтов. Поэтому даже после долгожданных мирных соглашений здесь продолжало оставаться неспокойно.
Город её был поделён на две части. Та часть, где жила Вероника – восточная – находилась под контролем Донецкой Народной Республики. А другая – западная – под контролем Украины. И это были не просто две разные стороны одного города. Это были два разных мира, противоположных, враждебных и непримиримых. Эти две Вселенные ненавидели друг друга.
А началась всё с одной весны. Русской весны, как любили её часто гордо называть в новостях по телевизору.
* * *
…Та страшная весна, а затем и последовавшее за ней лето 2014-го стали настоящим адом для Вероники и её семьи. Особенно хорошо девушка помнит то жуткое августовское утро, навсегда изменившее её жизнь.
По счастливой случайности её в тот момент не оказалось дома. Она и не помнит уже, зачем ей понадобилось выйти на улицу в столь ранний час. Может быть, сам ангел-хранитель взял её за руку и вывел за порог.
Утреннее солнце едва успело подняться над горизонтом, но его лучи уже выглядывали над виднеющейся вдалеке берёзовой рощей. Вероника жила с мамой, отцом, сестрой и маленьким братом на самой окраине города, в небольшом частном домике. Она отошла совсем недалеко, как вдруг страшный гул и последовавшая за ним ударная волна, раздавшиеся настолько внезапно, что было непонятно, что это и откуда, заставили её упасть на землю, закрыв лицо и уши руками.
Она пролежала так несколько минут, а когда решилась наконец поднять голову и оглядеться по сторонам, не сразу поверила своим глазам.
Крыша их маленького домика была полностью развалена, правая стена снесена, вокруг в траве валялись обугленные доски, а к небу поднимался столп серого дыма.
- Мама! – позвала она, но ей никто не ответил. Только собака бегала кругами по двору и то скулила, то лаяла хрипло, испуганно поджав хвост.
- Мама, ты где? – ещё громче крикнула Вероника, и вдруг услышала голос откуда-то из глубины двора.
- Я тут, Вероника! Иди сюда, помоги мне, скорей!
Она пошла на зов и увидела свою мать в ночной сорочке, вымазанной грязными зелёно-красными пятнами от травы и крови, перемешанной с землёй и песком, лежащую под завалами.
Вероника подбежала к ней и подала руку, помогая выбраться из-под досок.
- Ты жива! Какое счастье, доченька моя!
Мама обняла Веронику крепко. К счастью, с женщиной было почти всё хорошо. Хромая и держась за ушибленную голову, она взяла Веронику под руку, и вместе они вошли в то, что осталось от ихнего дома. Там должны быть отец с сестрой и маленьким братом.
- Папа! Катя! Арсений! – осторожно звала Вероника. - Мы здесь! С нами всё хорошо! Вы слышите нас? Отзовитесь!
Но никто не отзывался. Мама шла за дочерью молча, мрачно нахмурив брови, всё также держась одной рукой за голову, а другой – опираясь на плечо Вероники.
Внезапно они увидели отца, лежащего на полу. Руки его были раскинуты, голова запрокинута назад, глаза смотрели в потолок застывшим и немигающим взглядом, а на животе, под разорванной и окровавленной одеждой, зияла огромная рана.
Вероника закрыла лицо руками, упала на колени перед неподвижным телом отца и закричала дико.
- Папа, паапа, папааа! – кричала она, и слёзы текли по её грязным щекам. Её отец был мёртв.
Мама подошла сзади и тихонько обняла её за плечи. Она не знала, как сказать дочери, что Арсений, её маленький брат, которому только недавно исполнился год отроду, тоже неживой.
Катя, сестра, была ранена и без сознания. Её, в отличие от отца и брата, удалось спасти…
* * *
Вместе с сестрой и матерью Веронике пришлось переехать к родственникам, в другую часть города. Теперь они жили с бабушкой и тётей, впятером под одной крышей, в таком же частном доме, но уже в более спокойном и отдалённом месте, где не так стреляли и было относительно безопасно.
Тот день навсегда изменил жизнь девушки. С тех пор у неё нет ни родного дома, ни отца, ни брата. И она поклялась себе, что всю жизнь отныне будет ненавидеть Украину и всё, что с ней связано, все её цвета, все её символы, её мову, всю её проклятую фашистскую бандеровскую власть, что принесла войну в её край и отобрала самое дорогое из того, что у неё было. Она ненавидела ВСУ, ненавидела жёлтый и синий, ненавидела Киев, ненавидела «майдан» и эту ихнюю «Революцiю гiдностi» - ненавидела так, как только было способно ненавидеть её юное 15-летнее сердце.
Так прошли долгие четыре года…
Продолжение: http://proza.ru/2023/02/14/267