Никогда еще пожарные так быстро не сматывали рукава.
Танк Т-62 начал медленно разворачивать башню. Медленно, потому что делалось это все ручными механизмами, которые крутил наводчик орудия. Двигатель ради этого спектакля заводить не стали.
На требование пожарных отойти в сторону от кучи горящих автопокрышек, которую они собирались потушить, невозмутимый старший лейтенант Баженов, командир взвода, ответил, обращаясь к экипажу танка:
-Осколочно-фугасным! По пожарной машине!! Прицел ОФ-3!! С места!! Огонь!!!
Дело становилось резонансным. Пожарные, с сиренами и мигалками быстро умчавшись в темноту, пожаловались председателю сельского совета. Тот, находясь на прямой связи с начальником гарнизона, поднял его среди ночи телефонным звонком:
-Там ваши танкисты скоро сожгут поселок. Пожарников они обещали расстрелять из танка.
-Разберемся,- сказал начальник гарнизона, он же командир дивизии, и потребовал соединить его с командиром полка.
-Разберемся,- ответил командир полка и приказал вызвать командира батальона.
-Так было надо,- ответил комбат, - разберемся.
Информационный процесс сделал пол-оборота. Командная информация покатилась вниз. В армии на каждое указание обязательно должен прозвучать доклад об исполнении. Еще пол-оборота требуется провернуть всё это в обратную сторону.
Командир полка, широко зевнув и посмотрев на часы, – время было около трех ночи - решил, что можно еще поспать. К шести утра комбат доложит ему ситуацию, а в шесть тридцать он сам будет докладывать командиру дивизии обстановку в полку, заодно и обо всех происшествиях.
Дело в том, что танковый полк собирался на учения с боевой стрельбой. По железной дороге. Завтра погрузка. И, как всегда, проволоку для крепления техники привезли лишь накануне.
Пнув сапогом бухту десятимиллиметровой проволоки, комбат сразу же определил:
-Опять эти суки из бронетанковой службы округа прислали сталистую проволоку.
Сталистая, говоря жаргонным языком, упругая проволока обладает свойствами пружины. Такой проволокой невозможно закрепить танки на платформе. Если ее крутить ломами, она в какой-то момент начинает раскручиваться в обратную сторону с такой силой, что лом, издавая характерный гул, буквально улетает, как будто выпущенный из пращи. Хорошо еще, если никого не убьет при этом.
Такую проволоку необходимо отжигать. Процесс так и называется – отжиг металла. Её надо раскалить докрасна, а лучше добела, и потом плавно охладить. После отжига проволока становится мягкой и закручивается ломами как по маслу.
Задача не новая, но каждый раз эта ситуация приводит в бешенство танкистов. Комбат, конечно, был в ярости. Опять надо выделять людей, таскать эти бухты, жечь всю ночь покрышки. А завтра погрузка. Дел невпроворот.
Из всех щелей достаются автопокрышки, складываются кучами. В эти кучи бросают бухты с проволокой. На батальон нужно три костра. Огромных.
Танкисты, уже грязные, чумазые, закопченые всю ночь возятся с этой проволокой.
Ветер сносит густой черный дым в сторону частного сектора. Местные жители, проживающие в этих домах, проснулись среди ночи. Кашляя, чихая и матерясь они попытались уговорить солдат потушить костры. На что они рассчитывали? Что полк завтра откажется от погрузки?
Стали предлагать танкистам водку, чтобы те избавили их от дыма. Баженов, разумеется, водку забрал, всех успокоил и пообещал потушить огонь. Завтра.
Но те все-таки решили вызвать пожарную машину.
Информация о пожарной машине каким-то боком попала в политотдел дивизии. Тот, кто служил в Советской армии, хорошо знает, что такое политотдел дивизии и какие там могут возникать информационные завихрения. Там и пропагандист, и комсомолец, и другие офицеры, они всегда обладали этой феноменальной способностью раздувать из мухи слона и совать свой нос во все вопросы, даже в которых они ничего не понимали.
Комсомольцами называли освобожденных секретарей или помощников по комсомольской работе. В полку это обычно был офицер, секретарь комсомольской организации полка, занимавшийся всей этой комсомольской чехардой и выполнявший всевозможные, иногда неожиданные, поручения замполита полка.
В политотделе дивизии, там уже имелась должность офицера – помощника начальника политотдела по комсомольской работе. В Политуправлении венного округа на аналогичной должности находился какой-нибудь майор или даже подполковник. Комсомолец не комсомольского возраста.
На станцию, где догорали покрышки, а чумазые, как негритосы, танкисты, складывали в кучу бухты отожжённой проволоки, закатился на уазике замполит полка. Тема горящих покрышек и пожарной машины, просочившись наверх, уже начала свою собственную жизнь.
-Что тут у вас творится? - начал замполит, приоткрыв дверцу уазика. Вылезать в непролазную осеннюю грязищу ему не захотелось.
-Товарищ подполковник,- приложив руку к головному убору, начал бодро докладывать опытный командир взвода,- люди накормлены, ночью было доставлено дополнительное питание – сало, хлеб, масло, сахар, чай. Сейчас принесут горячий завтрак. В термосах. В 8.15 строго по распорядку будет проводиться политинформация.
При этом старший лейтенант старался держать от машины необходимую дистанцию, чтобы ветром успевало сносить в сторону перегар.
Мысль замполита, на что и рассчитывал Баженов, вильнула:
-Ладно, хорошо, - ответил он, мучительно припоминая, зачем сюда заехал, - сейчас пришлю секретаря комсомольской организации, объясните ему все, что тут было.
Разбираться самому с пожарной машиной ему не захотелось. Главное, что он успел побывать на «острие событий», проявил «заботу о людях», убедился, что солдаты накормлены и политически подкованы. В политотделе будут довольны его работой. Рабочий день начался активно, можно схватить плюс перед НачПО дивизии.
Через короткое время, разбрызгивая грязь, на станцию прибежал всклокоченный комсомолец.
-Садись,- сказал Баженов, наливая ему водку.
-Нет, нет! Ты что? - запротестовал молодой старший лейтенант, - мне еще в политотдел надо идти, докладывать.
-Не хочешь общаться с простым народом, - ответил опытный старший лейтенант, - никогда не узнаешь настоящую жизнь.
К утру Баженов уже построил целый дворец. Снарядные ящики, так называемая укупорка, которая всегда у танкистов под рукой – идеальный материал для подобных построек. Быстро собираемое, как детский конструктор, любое сооружение всегда выручало в подобных ситуациях. Сверху всё это было прикрыто танковым брезентом. Получилась большая удобная палатка или комната, защищающая от дождя и ветра. Со столом и скамейками. Солдаты периодически забегали туда погреться и попить чайку. Баженов же там потихонечку допивал бутылку, подаренную местными жителями.
-Ладно,- сдался комсомолец, – чуть-чуть только. Рассказывай давай. Что тут стряслось?
-Ну, слушай, - вытирая рукавом рот и размышляя как бы поинтереснее разыграть комсомольца, ответил Баженов.
-Видишь, вон те дома? Там загорелись покрышки. Люди начали в панике выбегать на улицу. Прилетела пожарная машина, но не смогла близко подъехать. Тогда отличился сержант Эргашев, запиши его фамилию. Он как раз наводил пушку…
-Какую пушку?
-Ну, типа, не пушку, а пожарный брандспойт. Пожарники не смогли, а он смог. Другие солдаты в это время выносили из дома плачущих детей. Вот так.
Комсомолец, у которого округлились глаза, старательно записывал в блокнотик всю эту лабуду.
На станцию прибыл комбат. Вместе с командиром роты они осмотрели кучи отожженной проволоки и остались довольны результатом.
-Товарищ старший лейтенант, - сказал комбат, обращаясь к Баженову, - за проявленную разумную инициативу, находчивость и твердую волю при выполнении ответственного задания!! Объявляю Вам благодарность!!!
-??, - Баженов, приложив руку к головному убору и, стараясь дышать в сторону, молчал. Полагающееся в этом случае ответное «Служу Советскому Союзу» не прозвучало.
-Ах, да, - поправился комбат, - снимаю с Вас ранее наложенное взыскание.
-Сколько у него не снятых? - уточнил он у командира роты.
-Четыре, - ответил тот.
-Снимаю с Вас сразу два ранее наложенных взыскания из четырех.
-Служу Советскому Союзу! - наконец бодро гаркнул командир взвода, прикидывая в уме, что бы такого еще совершить, чтобы сняли оставшиеся два.
Впрочем, идея эта безнадёжная по сути, его мало волновала. Репрессированный старший лейтенант, которого дважды снимали с должности командира роты, никак не мог получить капитанские погоны. По возрасту он в батальоне был самым старым, на два года старше командира батальона. Служба ему давно надоела. Поэтому количество взысканий, которые он регулярно получал, ни на что уже не влияло.
Но все-таки, так уж устроен человек, ему было приятно, что командование заметило и оценило его рвение, которое он, наливая между делом трофейную водочку, проявил этой ночью.
Тем временем, в Политуправление округа добралась информация о том, что в Сарыозекском гарнизоне что-то произошло. То ли пожар, то ли стрельба из танка. Какая-то пожарная машина. Люди, кажется, не пострадали. Это дивизионный комсомолец, тот еще говнюк, не разобравшись, поспешил отличиться и позвонил окружному комсомольцу. Тот немедленно, опять же, чтобы «прогнуться», передал этот сырой ком информации начальнику Политуправления округа, с которым столкнулся в коридоре.
-Что-то там случилось,- размышлял генерал-лейтенант Кочкин в своем кабинете, наливая в рюмочку коньяк, и понимая при этом, что комсомолец в ситуации не разобрался.
Матерый политработник, он не был склонен доверять непроверенным данным. Из других полков, минуя политотдел дивизии, уже доложили. Везде порядок. Мотострелковые полки стояли «на периферии». Один в Алма-Ате, другой в Талды-Кургане, а третий в Панфилове. Это всё города. А вот в центральном гарнизоне, в поселке Сарыозек, где располагался штаб 68-й мотострелковой дивизии, что-то случилось. Пока непонятно что. Опять эти танкисты! Кочкин очень не любил танкистов.
Когда танковая лавина начинала развертывание для атаки противника, Кочкину самому становилось страшно.
-А вдруг не туда? - каждый раз думал он, - их же хрен остановишь.
Этот Сарыозек опять выкинул какой-то фортель. В 301-м танковом полку вечно что-нибудь да случалось.
-Надо разобраться, - решил он, снимая трубку, с намерением позвонить прямо в полк.
-Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант, - вскочив со стула и вытянувшись в струнку, ответил на приветствие замполит полка. Чтобы ЧВС звонил в полк, такое бывает крайне редко.
-Так точно, разобрались,- залебезил замполит, - вот секретарь комсомольской организации, он побывал на месте события и доложил мне о происшествии.
Пока безумная информационная турбулентность вихрями шарахалась по линии политотделов и замполитов, информационный процесс по командирской лини завершил свой возвратный полуоборот.
Комбат доложил командиру полка, тот командиру дивизии.
Комдив все-таки решил уточнить:
-А что там за инцидент с пожарной машиной?
-Да так, ерунда, - ответил командир полка, отбивая вопрос на угловой, - всё потушили сами.
А в это время замполит, введенный в заблуждение комсомольцем, начал докладывать начальнику Политуправления округа о том, какие героические поступки совершали танкисты, спасая людей от пожара.
-Надо, наверное, наградить людей,- размышлял Кочкин, наливая вторую рюмочку.
-А, впрочем, ну их на хрен, - тут же подумал он, любуясь красивыми бликами, блуждающими в хорошем коньяке, – еще неизвестно, наказать или поощрить.
Кочкин, начальник Политуправления округа, конечно, злоупотреблял. Всем это было понятно, так как, высиживая где-нибудь в президиуме очередной конференции, в духоте, он не мог скрыть своего сизовато-красноватого носа. Все, кто сидит в президиуме, у всех носы не красные. А у Кочкина красный.
Для пущей важности начальника Политуправления всегда называли Член Военного совета. Именно так – ЧВС. В Военный совет округа входили и остальные замы командующего и сам командующий. Все они были членами Военного совета. Но ЧВС всегда был только один.
Теперь ЧВС размышлял, наливать третью рюмочку или, потрогав нос, воздержаться.
Слава богу, разбираться оказалось не с кем. Танковый полк погрузился на платформы и исчез на целый месяц из ППД – пункта постоянной дислокации. Ловить его на полигоне оказалось сложнее.
-Да и ни к чему,- окончательно решил многоопытный генерал,- кому она нужна, эта пожарная машина.
1988