(Моим одноклассникам и односельчанам посвящается)
В конце зимы, во время скромной вечерней трапезы, глава семейства Шамсияр Шакиров как-то по-особому посмотрел на своего старшего сына Ризвана, и спросил:
- Сынок, пойдёшь летом ко мне помощником?
Шамсияр работал в колхозе механизатором: зимой на гусеничном тракторе возил корма для скотины на фермах, задерживал снег на полях, пропахивая глубокие борозды на ровных снежных долинах; а летом - в уборочную страду от зари до темна - комбайнером.
От услышанного Ризван чуть не уронил на скатерть печеную в золе ещё дымящуюся картошку, но ответил быстро, почти не задумываясь:
- Пойду!
Мальчик часто бывал с отцом на его работе и уже пробовал управлять и трактором, и комбайном. И у него это неплохо получалось.
Мама с нежной тревогой посмотрела на сына и потом обратилась к мужу:
- А не рановато ли, отец? Ему ведь весной исполнится только десять лет!
- Нет, не рано! В войну его ровесники наравне с взрослыми обеспечивали фронт продовольствием! – сказал, как отрезал, Шамсияр. – Забыла, как сама, будучи тогда чуть старше его, серпом убирала хлеб из-под снега, а весной с матерями распахивали поля, запрягшись в плуг вместо лошадей?!
Отец любил слушать по радио новости, читал длинные передовицы в газетах с орденоносными названиями, активно выступал на колхозных собраниях и дома часто говорил по-книжному, по-партейному.
Мама ничего не ответила ему, но почему-то отвернулась, поднеся уголок платка к глазам. Таким образом, семейный вопрос был решён в пользу старшего сына.
В начале лета Ризван с отцом начали ремонтировать в колхозном машинно-тракторном парке старенький комбайн СК–4: менять его изношенные детали на более новые – восстановленные, смазывать и регулировать хитроумные механизмы. Здесь же под открытым небом стояли в ряд другие комбайны – более новые или старые. Над ними тоже колдовали другие механизаторы - попарно или по одному, в ожидании подкрепления, и готовились к ежегодной битве за урожай.
Ближе к концу июня начали созревать ранние зерновые. Экипаж Шакировых в числе первых направили косить ячмень на дальнее поле в десяти километрах от деревни. Добравшись до места назначения до обеда, отец и сын регулировали и налаживали комбайн конкретно под ячмень до самого вечера, напрочь позабыв о еде. Только когда начало темнеть, они - голодные и усталые - направились домой пешком. Где-то на полдороге их подобрал попутный грузовик с шофёром - весельчаком, везший молоко из летнего лагеря для коров.
Следующим утром отец и сын добрались до своего комбайна на том же грузовике – молоковозе. Только с ними в этот раз до летнего лагеря на утреннюю дойку ехали еще восемь говорливых доярок, которые почти всю дорогу выпытывали у мальчика, есть ли у него невеста и, не дождавшись ответа, громко смеялись между собой. Помахав на прощанье комбайнерам, доярки уехали дальше.
Шамсияр завёл комбайн и первые три круга по полю совершил на самой малой скорости, внимательно следя за работой мотовила и жатки комбайна. Ризван сидел за спиной отца на железном сиденье для помощника комбайнера, почти паря над золотисто – зелёным полем и, затаив дыхание, следил за действиями отца. Стебли ячменя были упругими и податливыми, мотовило их наклонял в сторону жатки, а сегментные ножницы легко срезали, после чего кисточки с зёрнами падали на транспортёр и укладывались за комбайном в ровные покосы.
После этого опытный комбайнер с каждым кругом понемногу начал прибавлять скорость. Работа спорилась, комбайн мерно грохотал, ряды покосов на поле заметно множились. Несмотря на шум, над полем порхали разноцветные бабочки, наперерез ходу комбайна, словно соревнуясь, стремительно пролетали скворцы или дрозды. Иногда из стеблей прямо перед самой жаткой выскакивал ошалевший заяц и, прижав уши, убегал в сторону ближайшего леса. Ризван громко свистел ушастому, весело грозил ему вслед кулаком, чтобы тот больше не прятался среди зарослей ячменя, рискуя поранить лапки.
Июньское солнце нещадно палило, поднимаясь всё выше, ослепляя и раскаляя всё живое вокруг. Доставалось от него и комбайнерам с их комбайном. Железные детали машины за день нагревались так, что можно было запросто обжечься, неосторожно взявшись за них. Когда солнце встало на самом зените совершенно синего, безоблачного неба, на краю поля показалась мама с узлами с горячим обедом, добравшаяся до комбайнеров на перекладных: сначала на попутке, потом - на гужевой повозке, оставшуюся часть пути – почти добрую половину – пройдя пешком. Несмотря на усталость, она выглядела счастливой, увидев своих мужчин, потом наблюдая, как те сметают приготовленный ей обед. Несколько раз мама незаметно погладила сына по голове, будто смахивая с волос золотистые ячменные лепестки, чтобы не смущать маленького мужчину перед отцом.
Ближе к вечеру к комбайнерам пожаловал колхозный учётчик верхом на лошади. Он с помощью А-образно сколоченных палок замерил скошенное поле и, записав что-то у себя в блокноте, ускакал на другое поле к другим комбайнерам. Когда стало темнеть, отец и сын поехали домой на комбайне. При бережном отношении, на советской технике можно было не только пахать, бороновать, сеять, косить и убирать, она ещё могла служить надёжным транспортным средством передовым сельским механизаторам. Многие пары в деревнях создавались именно в пути, возвращаясь после дойки из летнего лагеря, из растениеводческого стана или из сенокоса, - в кабине или в прицепе трактора, или на ветреной палубе зерноуборочного комбайна, или в романтичном, открытом кузове трудяги - грузовика.
Следующим утром два комбайнера уже в пять утра на своём непотопляемом корабле полей выдвинулись в направлении ячменного поля, расчётливо опередив сельское стадо на несколько минут. Приехав на поле, они внимательно обошли комбайн с двух сторон в поисках возможных неисправностей и затем, оседлав мощную машину, врезались в чуть колышущуюся на ветру золотистую массу. Опять они работали почти не останавливаясь, пока мама не привезла им обед. Потом снова - до самого вечера. И так продолжалось десять дней – без выходных и без праздников, почти без отдыха и главное - без серьёзных поломок.
На пятый день Шамсияр начал давать сыну рулить комбайном, а через неделю стал ставить его за штурвал до полудня, полностью доверив управление комбайном. Мальчику и вправду приходилось стоять за штурвалом, - сидя, ему тяжело было доставать ногами до педалей сцепления и тормоза, а так же дотянуться рукой до рычага переключения скоростей. Ещё до этого Ризван начал самостоятельно устранять мелкие поломки, ловко спускаясь с машины на землю. Отец прошедший всю войну и несколько раз раненый и контуженный, заметно хромал на правую ногу, и ему нелегко было часто спускаться – подниматься по вертикально отвесной лестнице комбайна. Он чаще наблюдал за сыном с высоты во время вынужденных остановок и лишь давал ему дельные советы.
По утрам, прежде чем приступить к работе, отец и сын вместе осматривали комбайн, подтягивали ослабшие крепления, смазывали уставшие механизмы. После этого, получив от старшего добро, младший начинал заводить двигатель. Для этого надо было намотать кожаный ремень на шкив пускового двигателя и сильно потянуть на себя ремень, чтобы раскрутить шкив и запустить вспомогательный двигатель. Потом, дав ему набрать обороты и включив механизм сцепления, запустить основной двигатель комбайна. В первое время Ризвану удавалось завести «пускач» только с третьей или четвёртой попытки, чтобы затем запустить основной двигатель, но постепенно он стал справляться с ними с двух, а то и с первой попытки.
После ячменя экипаж Шакировых направляли поочерёдно косить овёс, рожь, пшеницу, примерно на неделю на каждое поле. В начале пятой недели поступила команда: приступить к прямой уборке озимой ржи на окрестностях Голубиного озера! Прямая уборка – когда хлеб косят и обмолачивают одновременно, чтобы переспелое зерно не обсыпалось на землю само и не пропадало. К Голубиному озеру направили два комбайна: СК-4 Шакирова Шамсияра и СК-5 «Сибиряк» Сахибгареева Аниса. «Сибиряк» был новее и мощнее СК-4. Ещё у него над штурвалом был установлен, как признак усовершенствования, брезентовый тент от дождя и от солнца для защиты комбайнера, хотя под дождём комбайны почти никогда не работали.
Помощником у Аниса, вернее – помощницей - работала уже не первый год его дочь Римма. Она была на четыре года старше Ризвана и во время коротких привалов любила подшутить над ним:
- Следующим летом пойдёшь ко мне помощником? – спрашивала его девушка, лукаво прищурив глаза.
- Вот ещё ! Не хватало мне быть помощником у бабы !! – ершисто отвечал ей мальчик.
После чего Римма начинала звонко смеяться, запрокинув назад красивую голову. При этом на её щеках появлялись две прелестные ямочки. Отцы наблюдали за спором своих юных помощников, слезясь от беззвучного смеха или от дыма едких самокруток. Соперничество на словах не помешало мальчику сдружиться с девушкой постарше себя. Они приветливо махали друг другу рукой, когда их комбайны оказывались рядом на разворотах или во время выгрузки зерна в грузовик, особенно когда рулили комбайнами самостоятельно. А Римма при этом ещё всегда улыбалась, несмотря на поднимающуюся несметную пыль вокруг комбайна во время работы.
На прямой уборке хлеба комбайны ломались чаще. Соответственно, останавливаться на ремонт приходилось тоже чаще. Иногда поломку устраняли сообща, собравшись все вчетвером, и тогда Ризван оказывался совсем близко от Риммы. В такие моменты он чувствовал сквозь запахи горелой солярки и спелого жита тонкий запах пудры, исходящий от неё и ещё какие-то ароматы, какими пахнут взрослые девушки и молодые женщины. Эти же запахи он чувствовал, даже обедая, потому что за обедом он непременно оказывался рядом с девушкой, и понимал, что это определённо ему нравится.
Обед им теперь привозили младшие братишки на попутном грузовике, который возил зерно от двух комбайнов на зерноток. На том же грузовике младшие представители Шакировых и Сахибгареевых следующим рейсом уезжали обратно, перед этим покатавшись на работающем комбайне, на месте помощника. Таким образом, семейный подряд на селе, провозглашённый тогда партией и правительством, успешно действовал.
Ризван и Римма работали в одном звене почти до конца уборки, иногда к ним добавляли ещё два – три комбайна для подкрепления, иногда их самих направляли на помощь в соседние усадьбы. Ближе к концу лета, когда основная страда была позади, старые комбайны начали освобождать от работы и ставить на прикол в машинно-тракторном парке до следующего лета. Поставили на зимнюю стоянку и старенький СК-4 Шамсияра, прикрепив его самого в экипаж Сахибгареева. А их детей, как и других юных помощников, отправили догуливать каникулы перед новым учебным годом. Но Ризван каждый день носил отцу обед на поле и оставался затем до вечера, давая взрослым поочерёдно отдохнуть, лёжа на краю поля, попивая лесной чай и покуривая душистую махорку.
Однажды обед своему отцу вместо братишек привезла Римма, и тоже осталась помогать взрослым до вечера. Вечером мальчик и девушка возвращались домой пешком вместе. Римма оказалась не только красавицей, ещё и умницей. Она рассказала своему спутнику, что скоро в колхозы пришлют новые мощные комбайны «Нива» и «Колос», с комфортабельными кабинами, как на грузовых машинах, и даже чуть лучше! Ризван заворожённо слушал и незаметно любовался её красотой. Он с удивлением обнаружил, что у девушки были отливающие золотом при солнечном свете, вьющиеся каштановые волосы, которые казались просто тёмными, выбиваясь из-под мужской матерчатой кепки, когда она работала на комбайне; большие выразительные глаза будто светились зеленоватыми огоньками; на её носике расположились несколько веснушек, которые придавали девушке ещё большую привлекательность. По секрету Римма ему сообщила, что после окончания школы поедет учиться на доктора. После этих слов мальчик погрустнел, как бы предчувствуя, что через три года может никогда больше не увидеть свою привлекательную подружку. (В конце концов, так и случилось в точности!) Ещё до этого - следующим летом помощником у отца начал работать старший из двух братишек Риммы - Рафис, и девушка, ещё более повзрослевшая и расцветшая, как бутон цветка, только привозила иногда обед своим комбайнерам.
…Той ночью Ризвану приснился сон, будто он и Римма в одном звене на двух комбайнах убирали пшеничное поле. Девушка на оранжевом комбайне «Нива» ехала впереди и укладывала пшеницу в покосы, а мальчик вслед за ней на красном комбайне «Колос» с белой кабиной подбирал стебли с тугими колосьями и обмолачивал из них золотые зёрна, которые, звеня, наполняли большой бункер. Каждый раз в конце поля, где комбайны разворачивались, Римма в своём синем в горошек платье и в таком же синем платке на голове показывалась из кабины и махала Ризвану рукой, широко улыбаясь ему белозубой улыбкой, с неизменными прелестными ямочками на щеках. Мальчик махал ей в ответ из окна своей кабины, давая понять, что всё в порядке и можно двигаться убирать хлеб дальше!