Одиночество, рвущее душу
на исходе отпущенных лет –
словно звуки свирели пастушьей,
для овец, чьих простыл уж и след….
Словно челюсть немая на полке,
хлад давно не топимой печи,
как с потерей подруги вой волка
и закатного солнца лучи...
Это гавань, где нету причала,
затонувшего брига остов,
это глушь без конца и начала,
горбыли разведенных мостов.
Одинокая старость – проклятье,
плод всей жизни, бессмысленной, лет,
и роняет слезу Богоматерь,
прозревая в нас скорбный портрет….