Особый взгляд на волка со стороны неравнодушного человека.
Л Ю Д И Л Е С А О Л Е Н Н Ы Е Л Ю Д И .
Часть первая.
Март 2014 года.
Сюрьбя-ки! Сюрьбя-ки! Сквозь дремоту я слышу голос Игната. Сюрьбя-ки! Сюрьбя-ки! Я окончательно просыпаюсь, прихожу в себя и понимаю, что Игнат разговаривает с кем-то по рации. Слышится шум, свист фона радиоволн. Еле пробиваются какие-то голоса. Наконец, отчётливей слышен голос, с которым переговаривается Игнат. Мне не понятно о чём он говорит, нет познания якутского языка. Только понимаю возглас: «Да! Да!» В подтверждении чего-то с его стороны и, да-да, со стороны, с кем он разговаривает. Затем связь заканчивается, Игнат с усмешкой обращается к нам. Все интересуются, как мы едем? И в посёлке, откуда мы отправились в неизвестный нами путь, и оленеводы, мимо которых мы будем проезжать, и в конечном пункте нашего пути.
В посёлке Хатыстыр, Алданского района, где проживают преимущественно эвенки, было собрание, на котором присутствовало охотничье, республиканское начальство. Потомственные оленеводы с отчаянием просили помочь, спасти их от бедствия, наносимое полчищами волков, уничтожающих их единственное богатство, средство существования-оленей. Приводили примеры, когда волки полностью уничтожили небольшое стадо частных оленей. А без оленей эвенк не эвенк. Они перебирались в посёлок, где нет никакой работы. От переживаний, от безысходности, от того, что нет денег, чтобы купить новых оленей, эвенк терялся, как личность. И таких примеров много.
Чтобы прореагировать на просьбы оленеводов, Семёнов Иннокентий Иванович, заместитель начальника «Госохрана», пригласил к себе нас, городских любителей-охотников. Несколько лет назад под его руководством была создана мобильная бригада волчатников. Она была оснащена снегоходом «Ямаха», капканами, выделялись деньги на топливо, снаряжение. Возглавил бригаду Николин Вадим Георгиевич. Скромно, но всё же от одного до трёх волков в год мы добывали. Разговор с Семёновым И.И. нас задел за живое, мы прониклись сочувствием к оленеводам, решили поехать, чем-то помочь им. Дорога предстояла далёкая, около четырёхсот километров на снегоходах, но мы не представляли, какой она окажется на самом деле.
От посёлка Ылымах мы проехали около тридцати километров до Забойной. Или её ещё называют Баня. Но какие это километры? Сразу от посёлка дорога по ручью пошла круто в гору. Миновали брошенный посёлок, каким-то образом, зацепившимся за крутой берег, зияющий пустыми окнами и дверями. Когда-то здесь теплилась жизнь, жили люди. Что-то привлекало их сюда, чтобы жить в таких суровых условиях? Ехали мы по заброшенной дороге, которая вела в бывший посёлок старателей. По ней ездили редко поселковые жители на снегоходах, и двигаться по ней было сносно. Видимо затраты были окупаемы, чтобы строить такую дорогу. Слева крутая скала, у которой взрывами отобран уступ для устройства дороги, справа обрыв в горный ручей.
Чем дальше от посёлка, тем дорога становилась труднее. Поднялись на перевал и ехали по водоразделу, открытому всем ветрам. Видно было, что когда-то дорога была капитальная и на её устройство не жалели средств. Дорога отвечает всем правилам дорожного строительства. Насыпь, кюветы, плавные повороты, километровые прямые участки. Но сейчас она заброшена. С обеих сторон заросла кустами, редкими деревьями. Разваливающиеся мосты, с зияющими пустотами между балками. Ещё как-то мы благополучно проскакивали по ним, и я не успевал даже испугаться.
Неизбежность опасности осознавалось только тогда, когда мы этот разрушенный мост уже пролетали на скорости. Снега здесь выпало много, и дорогу постоянно заметало. Место, по которому проезжали Бураны постоянно уминалось. Буранья дорога превратилась, как бы в длинное снежное бревно из укатанного снега. Чуть влево, чуть вправо, и оказываешься выше колена в снегу. Каждый снегоход тащил за собой по двое тяжело нагруженных нарт. Трое на Буранах двигались спокойно впереди, оставляя нас далеко позади. Гриша ехал сзади, чтобы подстраховать на всякий случай. Такой порядок движения оправдывал себя.
Мы с Вадимом ехали на Ямахе, у которой одна гусеница и две лыжи. У Бурана только одна лыжа. Лыжи Ямахи чуть шире следа бураньих гусениц. Как только одна из лыж сходила со «снежного бревна», Ямаха улетала в мягкий снег и заваливалась на бок. Хорошо Вадиму, он держался за руль. Я же со всего маху летел головой в снег. Самим выбраться нам не удавалось из этой ловушки, потому что за нами съезжали в снег тяжелогружёные нарты. Товарищи, ехавшие с нами, останавливались, и общими усилиями устанавливали наш транспорт на дорогу. Особенно это часто повторялось, когда мы поднялись на вершину перевала и съехали с заброшенной дороги
.
Здесь была унылая картина. Редко росли чахлые деревья, было, где разгуляться сильному ветру. Буранью дорогу постоянно заметало. Снега было так много, что он полностью скрывал кедровый стланик. Присутствие его, что он произрастал здесь, угадывалось по одиночным веткам, торчащим из снежных бугров. После бесконечных перевёртышей, мне казалось, что никуда мы не поедем. Уже половину дня мучаемся на каких-то тридцати километрах, а впереди ещё четыреста. Труднее нам было ехать ещё потому, что из-за трудной дороги, здесь положено одному человеку управлять снегоходом, так ему легче в тяжёлых условиях. Впереди нас ждали препятствия ещё тяжелее. Мы же с Вадимом ехали вдвоём. Металлическое корыто, которое называют «пеной», имело не удачную конструкцию. Она была загружена двумя бочками бензина и зарывалась в снег, тянуть её было очень трудно. А за ней ещё вторые тяжело нагруженные нарты.
Товарищи нас успокаивали тем, что скоро доедем до Бани. Там переночуем. Затем дорога пойдёт по наледям, катись, не хочу! «Это скоро», закончилось только в сумерках. Игнат уехал вперёд. К нашему приезду растопил печь, поставил кипятить чай. Подъехали к избушке. Всё же мы выполнили намеченный на сегодня маршрут. Я слез с железного коня, зашёл в избушку, сел поближе к печке и, обессиленный, задремал. Не слышал, как заносили в избушку вещи товарищи, как располагались. Разбудил меня только голос Игната: «Сюрьбя-ки! Сюрьбя-ки!»
В поездку мы отправились на четырёх Буранах и одной Ямахе. Организовал поездку и сопровождал нас в начале пути Месников Тимофей Иванович, затем он вернулся обратно. Старшим был Стручков Игнат Егорович. С нами возвращался в стадо бригадир оленеводов Григорьев Алексей Петрович с запасом продуктов и топлива. До бригады оленеводов Марковых ехал ветеринар Илистеров Иван. Непосредственно за нами был закреплён молодой человек Мартынов Григорий. Он нас должен был повсюду сопровождать, и перенимать опыт охоты на волков.
Жилая избушка оленеводов сгорела. Осталась только баня, в которой мы расположились. Раньше сюда пригоняли стада оленей на забой, поэтому у этого места закрепилось название «Забойная». Наши товарищи приготовили ужин, покушали и приготовились отдыхать. Нам отвели лучшие места. Все на нарах не поместились, и некоторые легли на полу.
Утром, когда начало светать, Игнат встал раньше всех. Растопил печку с помощью, с вечера заготовленных «петушков». Это палочки, с которых сострагиваются тонкие стружки, но не отделяются от нее. Такая палочка похожа на петушиный хвост. Несколько «петушков», сложенных вместе, являются идеальной растопкой. Игнат поставил греться походные чайники. Включил рацию и опять послышалось: «Сюрьбя-ки! Сюрьбя-ки!». Опять шум фона рации, отдельные, чуть различимые голоса и, наконец, нужный собеседник. Собрана нужная информация. Рация отключена. Люди начинают вставать. Обязательный утренний туалет с чисткой зубов. Чаепитие. Тут же поставлено в большой кастрюле, вариться мясо. Я подумал, что надо собираться, да ехать, когда это мясо сварится? Но потом понял, почему так делается, когда все вышли и стали увязывать нарты в дорогу.
Смотреть на это не сведущему в этом деле человеку очень любопытно. Я стоял около Игната, расспрашивая про дорогу, и удивлялся, как это у него всё ловко получается. Широколицый, с лукавой хитринкой в щёлочках глаз, с голыми руками, а мороз минус сорок градусов, это точно, пеленал груз на нартах, как громадную, почтовую посылку. Почти не глядя, увязывает узел за узлом. Раз! Связка верёвки летит между копыльями под нарты на другую сторону нарт. Узел. Раз! Опять верёвка летит под нарты. Узел. Попутно отвечает на мои вопросы. Раз! Узел. Раз! Бросок! Я и не заметил, как весь груз был запеленован. Затем сильно затянут верёвкой, конец которой оканчивается крепким узлом. Нарты с грузом надёжно увязаны умелыми руками, и представляют собой единое целое. Не страшна опасная дорога, перевёртыши, не выпадет не одна вещь.
Разогреваются газовыми горелками двигатели снегоходов. Затем взревёт один снегоход, за ним другой. Кто-то пробует снегоход на ходу, кто-то копается в нём, устраняя неполадки. Затем увязывается поклажа на нарты. Спальные принадлежности, рюкзаки, необходимые вещи. Всё это разложено на широкий брезент на нартах. Края его заворачиваются к верху, этот груз плотно увязывается. Нам помогает в этом деле Гриша. Вот все увязались, заглушены двигатели снегоходов, и мы заходим в избушку. Суп уже готов. Достаётся мясо. От него поднимается горячий пар. Орудуя ловко ножами, которые у каждого оленевода на боку, мясо с удовольствием поглощается. Традиционный чай с сахаром. Посуда и продукты укладываются в специальную приспособленную для этого коробку, обшитую брезентом. Выходим все к снегоходам. Коробка с продуктами приторачивается к нартовскому грузу, наверх привязывают новое цинковое ведро. И, по коням!
Перед нами широкая долина. Начало водосбора речки Большой Дёс. По нему мы будем спускаться до реки Тимптон. Белая снежная равнина, на которой кое-где зацепились небольшие ёлочки. По краям лес. Ослепительный снег режет глаза, и мы устремляемся в эту красоту.
Дорога защищена лесом от ветра. Снегом её не заметает, едем как по канаве в снегу. Ехать значительно легче, лыжи снегохода удерживаются в колее. Очень быстро долина сужается. Слева и справа поднимаются горы. А вот и обещанные наледи. Снегоход идёт совсем без натуги. Нарты на поворотах даже пытаются обогнать его. Тут надо быть внимательным. Наледи тянутся бесконечно. Кое-где по льду течёт вода, очень скользко. Местами вода промывает в толще льда ледяное русло. Оно глубокое, с обрывистыми берегами. Места для манёвра почти нет, мы проезжаем в опасной близости от ледяной пропасти. Иногда, текущая по льду вода достаточно глубокая. Мы будто на лодке плывём по ней. От нас волны разбегаются в разные стороны. Всё это необычно, и красиво. Горы всё выше, русло всё уже. Появляются отвесные скалы. Я думаю, а где же тут можно приткнуться, чтобы построить хотя бы небольшую избушку?
Трое снегоходов далеко оторвались от нас. Впереди едет Игнат, за ним Алексей, иногда меняются местами. Они более опытные, и им знакома эта дорога. Мы делаем левый поворот. Справа впадает ручей. Поворачиваем ещё. Перед нами небольшая, отвоёванная от скал водой площадка. На ней приземистая избушка, с выгоревшими от солнца коричневыми бревенчатыми стенами. Рядом небольшой, то ли амбар, то ли баня. Наши передовые снегоходы останавливаются возле строений. Наконец-то передохнём, мелькает у меня в голове. Подъезжаем к группе людей. Между Игнатом и Алексеем стоит примечательный человек. Весь седой, сухонькое, морщинистое лицо, небольшого роста, в суконной куртке и таких же штанах. На нас с Вадимом и на Ямаху смотрит с нескрываемым любопытством. Здоровается. О, волчатники! Тут у нас ходит пара волков. Гоняем их, капканы поставили, но результатов пока нет.
Возникает общий разговор. Про волков, про дорогу. Я интересуюсь, где же олени пасутся? Оленевод показывает на крутую гору на той стороне. И на самом деле. Она вся в следах оленей. Как они удерживаются на такой крутизне и находят съедобный мох. Оленей не видно, они поднялись вверх по ручью. Оставляем оленеводу заказанные им по рации продукты и отправляемся в путь.
Дорога наша проходит между крутыми горами. Иногда громадные скалы нависают над нами. В голову приходят нехорошие мысли. Вдруг одна из них обвалится прямо сейчас. Но мы благополучно минуем её и устремляемся в очередной, крутой поворот. Едем по ледяному ущелью, солнца не видно. Оленеводы говорят, что зимой оно вообще не появляется здесь круглые сутки. Бесконечная, крутая ледяная горка падает вниз. Думаешь, а как по ней подниматься обратной дорогой? Местами выступает вода и течёт по наледи. После бесконечных поворотов, наконец, мы выезжаем на реку Тимптон. Ледяная дорога наша разлилась и образовала широченную ледяную гору, круто обрывающуюся к Тимптону. Лихо скатываемся на реку, переезжаем на ту сторону и переводим дух. Пьём горячий чай из термосов. Ещё километров десять по Тимптону, и повернём в его приток Долгулах.
По реке ехать проще. Чуть заметная нартовая дорога, снег, относительно ровное место. Десять километров промелькнули быстро. Въезжаем в речку Долгулах. Она широкая. Наледей нет. По ней промышляли соболя охотники, набили хорошую буранью дорогу. Кроме небольших наледей препятствий не было, и мы благополучно добрались до места ночёвки. Остановились против ручья, названного Карло. На крутой берег все нарты не затаскивали. Часть оставили на реке. Вход в избушку залило водой, образуя наледь. Немного льда было и внутри избы у порога.
Что меня удивило, так это знание людей леса, что должен делать любой из них. Без всякого напоминания, указания, каждый занялся тем, что сейчас необходимо. Игнат отдолбил лёд у порога, чтобы закрывалась дверь, растопил печь. Пробил лунки на реке, набрал воды в чайники, поставил их на печь. Гриша уехал с нартами в лес за дровами. Напилил дров, привёз к избушке, распилил их на чурки, расколол на поленья. Алексей с Иваном установили палатку. В ней Алексей с Гришей ремонтировали нарты, которые мы успели поломать, а затем ночевали в ней.
В избушке все не помещались. Мы с Вадимом помогали, чем могли. Всё было сделано быстро, слаженно. Зашли все ужинать. Не устаю повторять. Как приятно после трудной дороги расслабиться в тёплой избушке. Растянуться во весь рост на нарах после вкусного ужина, вести неторопливую беседу друг с другом.
Игнат опять связывался по рации с оленеводами. Рассказывал нам, что все интересуются нашим передвижением. Озадачил нас тем, что это пустяки, по которому пути мы вчера проехали. Вот завтра по реке Тырканде покупаемся вдоволь. Я про себя отметил. Название, какое заковыристое – Тырканда. С тем и уснул. Я всегда просыпаюсь рано. Лежу, вспоминаю прошедший день, думаю, а что ждёт впереди? Встаю, заменяя Игната, затапливаю печь. Ставлю на печь чайники, ложусь обратно. Затем встаёт Игнат. Включает рацию. Постепенно поднимаются все, и начинается новый день.
Тырканда, Тырканда! Я тебя, Тырканда, не забуду никогда! Да и есть почему не забывать её. После сборов, обязательного вареного мяса, мы тронулись в путь. Сравнительно хорошо доехали до реки Тырканды и свернули на неё. Одолели обязательную, скользкую ледяную гору, которая бывает в устье каждого ручья и речки, покатились по ней. Началось. Стали подниматься по бесконечной, ледяной горке. Видно, что лезем в гору. Смотришь назад, речка уходит резко вниз. Впереди горка. Не буду подробно описывать всю дорогу. Остановлюсь только на самых запоминающихся моментах.
Справа, слева снежные, крутые горы. На большом протяжении нет даже полоски берега, где бы можно было объехать встречающуюся опасность. Очень редко попадаются такие места, заросшие мелким ивняком. Впереди, как разведчики едут Игнат и Алексей, периодически меняясь местами. Пока один замешкался на очередном препятствии, второй вырывается вперёд. За ними менее опытный Иван. Затем мы с Вадимом, и за нами Гриша.
Препятствия сразу обрушиваются на нас. Сплошная вода по льду. Впереди идущий Буран вдруг проваливается, ломая лёд, оказывается в воде. Ломает, ломает его с натугой. Вот, вот остановится. За ним идущие снегоходы резко берут вправо, кто влево. Провалившийся Буран буксует, крошит лёд, брызги воды и ледяное крошево летят в разные стороны. Но вот потихоньку выползает на твёрдый лёд. Он под ним прогибается, но выдерживает, и движение наше продолжается.
Дело в том, что на горных речках всю зиму течёт вода. Выходит она небольшими ручьями из-под земли и растекается по замёрзшему льду. Там, где течение медленное, вода скапливается глубиной от десяти сантиметров до полуметра и, при сильных морозах, замерзает. У нас, в Якутии, морозы постоянно бывают минус пятьдесят и ниже. Толщина замёрзшего льда разная, а самая опасная пять, десять сантиметров. Такой лёд не выдерживает веса снегохода, он проваливается под лёд. Хорошо, если глубина подо льдом небольшая. Если же глубоко, то не пожелаешь никому. Мы ехали при температурах ночью минус сорок пять, днём тридцать, тридцать пять градусов. Как оленеводы ездят под минус пятьдесят пять и ниже. Я только после этой поездке понял, какое это испытание для человека, для них же это обычная жизнь.
На очередном препятствии наши разведчики разворачиваются веером, стараясь нащупать безопасную дорогу. Но вот один проваливается под лёд, чуть в стороне второй. Третий пытается прорваться под самым берегом, и тоже плюхается под лёд. Рёв моторов, но снегоходы не двигаются с места. Тырканда коварна, не выпускает их из своих объятий. Вадим, надеясь на большую мощность своего коня, разгоняется, и с разгона пытается проскочить это место. Но усилия тщетны, мы тоже безнадёжно застряли.
Гриша отцепляет свои нарты. На большой скорости перескакивает на левую подножку своего Бурана. Куда там каскадёру. Его тело висит в воздухе почти горизонтально, не понятно, какими силами, удерживая снегоход на наклонной плоскости берега, проскакивает нас и спускается на твёрдый лёд. Подъезжает сначала к Игнату. Цепляют длинную веревку к застрявшему Бурану и начинают выдёргивать его. Ребята по колено в воде руками помогают тронуться с места застрявшему Бурану. Общими усилиями, с трудом вытаскивают его на крепкий лёд. Затем таким же способом вытаскивают другие снегоходы. Я в это время отцепляю нарты. Вадим гоняет Ямаху взад и вперёд, ломая лёд. Проделывая водяной коридор до крепкого льда.
Приходиться делать это десятки метров. Затем длинной верёвкой опять цепляем нарты и рывками продвигаемся по ледяному коридору. Льдины и льдинки толщиной от пяти до семи сантиметров набиваются перед «пеной». Образуется гора льда между Ямахой и ей, которую невозможно преодолеть. Я руками раскидываю льдины, освобождая ледяной коридор. Руки замерзают, но ничего не поделаешь. Приходиться таким способом перекидывать уйму льда.
Ребята повытаскивали свои Бураны, подходят к нам. Выталкивают Ямаху на лёд. Толкают руками «пену», помогая снегоходу. Наконец, все оказываемся на твёрдом льду.
Достаём термосы и пьём горячий чай. Приходиться переворачивать снегоходы и нарты и обивать топорами намёрзший лёд. Топор всегда под рукой, в багажном ящике снегохода. Долго ли ещё ехать до места ночёвки, спрашиваю я. Да ещё километров шестьдесят, отвечает Игнат. Ничего себе, когда же мы доберёмся, думаю про себя.
Но вот опять выстраиваемся в боевой порядок, и по очереди трогаемся дальше.
Это ещё что. Когда залетаем в снег залитый водой, в образующую снежную кашу, то тут приходиться попотеть. Мокрый снег забивается в гусеницы снегоходов. Вокруг нарт, особенно вокруг нашей «пены». Образуется, смёрзшая снежная лепёшка, намертво схватывая внутри себя буран и нарты. Температура около тридцати градусов мороза. Пока мы пурхаемся вокруг наших застрявших транспортных средств, снежная каша намерзает всё больше и больше. Казалось бы всё, конец нашему путешествию. Но общими усилиями вытаскиваем один, затем остальные снегоходы, отбиваем намёрзший лёд топорами и двигаемся вперёд. Такие случаи бесконечны. Вот уже село зимнее солнце, и продвигаемся в темноте при свете фар.
Трое передовых снегоходов отрываются от нас. Свет от их фар мелькает всё незаметнее на излучинах реки, и исчезают совсем. Едем продолжительное время. У меня возникает мысль, что нет уже воды, дорога дальше хорошая. Вдали, за поворотом возникают беспорядочно перемещающиеся маленькие огни от фонариков, закреплённых на голове.
Наконец, приехали. Какой, приехали! Подъезжаем ближе. Ребята опять сидят в ледяной ловушке. Ходят по льду, выискивая надёжное место. Опять происходит вытаскивание снегоходов на лёд, только уже в темноте. Вадим едет по льду до места, где чуть- чуть немного снега, с него легче тронуться, когда я сяду на снегоход. Мне по льду приходиться идти до него. Темно, скользко. Куда меня занесло? Спрашиваю себя. Падаю несколько раз. Благодаря оставшимся навыкам от занятия спортом в молодости, успеваю сгруппироваться и не переломать свои хрупкие уже кости. Что хотел, то и получай, проносится в голове. Но нет никакого сожаления. Я только улыбаюсь таким испытаниям.
Ещё долго мы передвигались с такими остановками. Наконец, свет от фар наших передовых исчез надолго. Ехали за ними по чуть заметным следам, и добрались до места ночёвки. Это был заброшенная база старателей, состоящая из пяти домов. В одном из домов светились окна, шёл из трубы дым. Отцепили нарты на реке и по крутому подъёму подъехали ближе к дому. Я вздохнул с облегчением. Время было около двенадцати часов ночи. Гриша в темноте поехал в лес за дровами. Никто дрова не принесёт. Каждый делает своё дело. Спать легли в два часа ночи.
Из происшествий прошедшего дня меня удивили не те, невероятно трудные условия, выпавшие на нашем пути, а поведение людей, сопровождавших нас. Мне казалось, что мы попадем в ситуации, из которых нам не выбраться. Всё, конец, но они слезают со своих боевых коней, осматриваются, советуются, находят правильное решение, и сообща вытаскивают застрявшие снегоходы. Всё это происходит спокойно, без ругани, без суеты. Ещё говорят, что это ерунда. Когда Буран вместе с человеком рухнет в промоину, тогда нужно поработать. Вода, да лёд случается в каждой поездке. Сейчас ещё тепло, всего минус тридцать градусов. Вот в декабре, январе, когда ниже минус пятидесяти, то нужно поработать. У нас и в минус тридцать намоченные верёвки превращались в тонкие палки. Снегоходы и нарты в ледяные глыбы. А в минус пятьдесят представить нормальному человеку просто невозможно.
До половины следующего дня занимались сколкой льда с нарт и снегоходов. Ремонтом нарт, увязыванию поклажи. После вчерашнего дня я понял, почему так тщательно увязывается поклажа. Нарты переворачивались на неровной дороге, бывало и прямо в воду. Но ничего не выпало, не потерялось. Нарты и умело увязанный груз были как единое целое. А намоченные вещи со спокойным лицом, развешивались просушиваться вечером у печки. Понял, почему с утра варится мясо с заправкой макаронными изделиями, или быстро разваривающейся крупой. Потому что до самого позднего вечера кушать не будут, некогда. Следующая наша ночёвка была намечена у оленеводческой общины Марковых. Игнат сказал, что дальше поедем не по реке, а по заброшенным старательским дорогам. Прощай Тырканда!
Ехали без больших происшествий. Вдоль речки перемытой старателями, сплошь в галечных отвалах. Но всё же Ямаха уступала Бурану. Съезжала с колеи в снег. Приходилось слезать, вставать на лыжу, задранную к верху, и всем весом придавливать её в снег. Это ловко проделывал Гриша. Ямаха выбиралась на дорогу. Иногда приходилось втроём рывками переставлять снегоход, зарывшийся окончательно в снег, чтобы он выбирался на дорогу. Затем верёвками вытягивать нарты. Без Гриши мы бы пурхались в снегу очень долго.
Ещё попадались крутые подъёмы, которые брались с большим трудом. Отцепляли, и по одной затаскивали нарты на крутой подъём. Хорошо, что после ночёвки оставили «пену» с бочкой бензина на обратный путь. Но зато тянули за собой трое деревянных нарт. И всё же это не езда по наледям и воде. Бураны убежали далеко вперёд. Наконец, впереди, на той стороне речки показались две избушки. Миновали речку, поднялись на берег и подкатили к избушкам. Кое-как протиснулись между кучей Буранов и остановились. Их стояло штук десять. К нам подходили люди. Разглядывали нас с любопытством, здоровались за руку. Они уже знали, что едут волчатники. Тарбозное радио работало чётко.
Ужин уже был готов, и все пошли в избушку. За столом пошли разговоры о волках. Оленеводы жаловались, что они совсем осмелели. Даже развлекаются, нападая на стадо. Давят ради забавы по несколько оленей. Всех не съедают, а мёрзлые туши их не интересуют. Зачем грызть мёрзлое мясо, когда на выбор парное. Ещё вдобавок разгонят оленей в разные стороны, и их потом трудно найти. Домашние олени более смирные, далеко не расходятся, держаться в одном месте в большом количестве. Поймать несколько штук за раз волчьей стае не составляет труда. Оленеводов не хватает пасти оленей, не то, чтобы охотиться на волков. Например, стадо оленей в пятьсот штук охраняет один бригадир Марков Дима. Зарплаты маленькие, вдалеке от дома, нет никакой перспективы, поэтому молодые ребята оленеводами работать не идут. От нас ждали помощи. Думали, что мы приехали узнать обстановку о наличии волков, а затем вызвать вертолёт. Мы же простые охотники-любители, одни из немногих городских охотников, которые занимаются охотой на волков. Они нам отвечали, что волков здесь много, и капканами их не переловить. Но всё равно относились к нам доброжелательно, просили помочь.
Случилось так, что здесь собралось много оленеводов из нескольких общин. Кто на оленях, кто на снегоходах. Пять человек во главе с Василием приехали, чтобы перегнать сто пятьдесят совхозных оленей за сотни километров к Неверской трассе, чтобы затем на машинах отправить в Амурскую область. Местные олени считаются хорошим материалом, для обновления крови. Их отправляют в Хабаровский Край, Иркутскую область, в Магадан, везде они пользуются большим спросом. Один молодой оленевод Стручков Кеша едет к соседним оленеводам повидать жену с маленьким ребёнком. Там её подруга тоже со своим маленьким сыном. Вдвоём веселей находиться в стаде. Туда же едет Николай. Рассказывал, как ночью загнал и застрелил волка на Буране. Прибывших, шесть человек. Новостей множество, всеми надо поделиться. Поэтому разговоры длились до поздней ночи.
Нас, как всегда, положили на кровати. Остальные где кто как смог. Рядом стояла баня. Там тоже расположились несколько человек. Николай уехал на Буране в ночь к своему стаду. Утром собрались ехать к конечному пункту нашей поездке общине Бута. Оленеводы тепло простились с нами, пожелали удачи в нашем предприятии.
В последний момент, я спросил у Димы про собак, привязанных возле дома. Он сказал, что одна из них через месяц должна ощениться. Я ему стал объяснять одну из хитростей при установке капканов на волка. В конце февраля, начале марта происходит гон у волков. Они бегают за волчицей, и теряют осторожность. Поэтому охотники собирают мочу волчицы или собаки во время гона. Растапливают её и обливают ею капкан. На капканё образуется тонкая плёнка, устраняя запах железа. Капкан устанавливают возле мочевых точек и посыпают крошками замёрзшей мочи. Это с интересом слушали все оленеводы. Говорили, что знают такие места около камней, деревьев, сухой травы, будут применять такой метод. Вадим предложил взять с собой эту приманку. Я попросил у Димы топор и наколол полную коробку этого добра.
Продолжение и окончание во второй части.