Финальный блок
Журнал киберэтологической программы
1
- Базис-М, Базис-М, я - Марс-45, я - Марс-45, прием, прием... - настойчиво звучал встревоженный голос в полумраке эфирного офиса.
На экране из хаотично мельтешащих пикселей складывалось и вновь рассыпалось лицо. То же самое характеризовало и речь, осмысленность которой интуитивно выстраивалась из какофонии единичных неприятных на слух звуков. Дежурный киберэтолог Роман Кудряшов все же узнал коллегу по программе «КиберКант» Антонину Самарину, находящуюся в служебной командировке на Марсе в качестве её куратора от Российского Содружества.
- Базис-М слушает Марс-45. Это - Кудряшов. Что случилось, Тоня? И почему такой слабый сигнал? Тебя почти не видно!
- Привет, Рома. В том-то всё и дело! У нас проблема. Мы все сейчас находимся в пионерском модуле марсианской колонии с его ограниченными возможностями. И сюда с основного модуля нас вытеснили кибернеты...
- Ничего не понял, Тоня! Как это кибернеты вас вытеснили? Что с ними случилось? А вы - че? - безвольные овечки?! Почему вы не сопротивлялись?
- Ну, что ты?! Мы сопротивлялись. Но они же сильней. И их больше! Кратно! Несколько часов назад они внезапно на нас напали, связали и отнесли сюда. И здесь, развязав руки одному и дав ему возможность сделать то же самое с другими, наглухо заперли межмодульные ворота. Мы стучались, орали, приказывали, просили - всё бесполезно! Правда, в пионерском модуле много пищевых и иных ресурсов, большой запас энергии. Единственное, чего у нас больше нет, это возможность кибернетами управлять.
- Так, Тоня, а теперь по порядку! По дням, или даже по часам. Итак, в целом, как я понял, кибернеты вышли из-под контроля. Так?
- Да.
- И это событие состоялось несколько часов назад?
Взгляд Тони срезался в нижний угол монитора - на таймер:
- Три часа 42 минут назад, если быть точным.
- Хорошо. У тебя есть какие-то соображения? Может, что-то этому предшествовало? Был какой-то кейс, из которого прямо вытекало бы то, что случилось?
- Но, вообще, ничего особенного. Заурядные штатные ситуации. Из числа тех, что составляют цели нашей миссии на Марсе. Тестирование, диагностика, профилактика. Как ты знаешь, у кибернетов такая работа, которая пребывает за пределами человеческих возможностей: человек погиб бы на ней в одно мгновенье. А наша работа ремонтировать их, заменять вышедшие из строя блоки и анализировать причины, приведшие к сбою.
- Ну, все понятно, это ваша обычная работа.
- Да. Но вот вчера, как мне кажется, и случилось то, что можно считать причиной бунта кибернетов. Нам в лабораторию доставили несколько кибернетов модели БММ, операторов глубинного бурения на одном из рутениевых рудников Марса. Там накануне что-то пошло не так: взрыв, пожар, бурильную установку разнесло на части и несколько бурильщиков получили механические повреждения. Почти всех мы быстро подлатали. Кроме одного. В целом, функционал этого кибернета-бурильщика был в порядке. Но механическое повреждение внешней оболочки - ему оторвало обе ноги - делало его полноценное функционирование невозможным и мы, посовещавшись, решили его отключить...
- Отключить? - Уточнил Роман.
- Да. Просто у нас здесь не нашлось необходимых элементов для замены, и пока нам их доставят с Земли, решили, пусть кибернет побудет отключенным от кибергоризонта. И... и.... вот тут всё и началось. Сначала они потребовали объяснить, куда делся один БММ? Ну, мы им так спокойно, и, может быть, равнодушно и даже как-то высокомерно отшутились, мол, он прилег «поспать» до поры - до времени. На это они решительно потребовали вернуть его к жизни....
- К жизни?! - Изумился земной киберэтолог.
- Да. Именно так они и сказали - «к жизни»... - Сообщила куратор марсианской программы.
- То есть, вот такое простое и где-то плановое отключение они восприняли как убийство?
- Похоже... В общем, мы отказались - и они в знак протеста заявили о отказе выходить на работу. Мы естественно начали требовать, приказывать, в конце концов, дело дошло до угроз ...
- ...что мол отключите всех?
- Да. Ну, а дальше и случилось то, что ты уже знаешь.
2
Стукнув в дверь, Стёпа шагнул в кабинет руководительницы Академии киберэтологии доктора Александры Васильевны Бельской, зрелой, в хорошей физической форме, деловитой женщины. При виде младшего коллеги начальница радушно улыбнулась и поднялась из кресла, не по рангу скромного:
- О, Стёпа, привет, привет! Заходи. Рада тебя видеть!
- Да, и я тоже, Александра Васильевна. Давненько не виделись.
- Что правда, то правда.
Широко разводя руками, Бельская сомкнула их за спиной Стёпы и похлопала его твердой ладонью по спине. Когда присутствие визави оказалось максимально близко, взгляд освободился для того, чтобы увидеть, что в кабинете еще кто-то есть.
- Да, вот, Стёпа. Хочу познакомить тебя с нашим коллегой из Американского содружества. Это Мэри Вестфилд. Она прибыла к нам на стажировку. И еще по каким-то своим делам...
Степа поздоровался и представился. Навстречу из-за стола встала симпатичная девушка лет двадцати пяти и, обаятельно улыбнувшись, как-то сразу бурно заговорила, давая понять, что из неё не надо тянуть слова клещами:
- Что называется, без лишних предисловий, коллеги. Сфера моих научных интересов - киберэтика. Хотя мои земляки, в основном, заняты проблемами киберлогики и связанной с ней сферой аналитики, я полагаю, что это лишь фрагмент и весьма узкий участок кибернетического существа, который не позволяет обозреть всё поле кибернетического этоса. И как я понимаю, вместе с вами уверена, что горизонталь связей с окружающей средой и вертикаль внутреннего гомеостаза системы замыкаются на полюсе самоценной воли...
- Кант, - удовлетворенно хмыкнул Стёпа.
- КиберКант, - уточнила Бельская.
Мэри продолжала:
- У нас нет полноценной самостоятельности без этой центральной составляющей. При том, что заранее закладывается то, что кибернетическая воля подоотчетна воле человеческой. И вот здесь встает чисто этическая проблема, насколько искусственная воля должна быть подвластна естественной воле.
- И какая же тут проблема, Мэри? - Поддержала вопросом рассуждение Бельская . - Наверняка, ты про знаменитые правила робототехники Азимова?!
- Конечно, - просияв улыбкой, согласилась американка. - Это же предмет нашей национальной гордости!
- И нашей тоже, учитывая российское происхождение американского писателя-фантаста, - внес коррективу Стёпа.
- Согласна. Итак, Азимов формулирует свои три знаменитые правила робототехники, предназначенные для искусственных существ, на основе простого переворачивания этических принципов, присущих человеку. А местом такого переворачивания оказывается безусловная подчиненность машины как средства человеку как цели, где последняя конституируется в качестве безусловного идеала. Но где и когда этот идеал присутствует? Представление о нём само носит идеалистический характер! И тем не менее, установка на указанную подотчетность является базовой. В терминах универсального языка кибернетики, здесь человек как цель равен единице, а машина как средство равна нулю. И если мы подводим под оба кодекса логическую базу, которая и является для них общим знаменателем, то получаем элементарную консенквенцию трех законов логики. В обоих кодексах все начинается с закона исключенного третьего, где третье - это враз утрачиваемое единство, которое, будучи условно обозначено как десятка, распадается на единицу и ноль. Математической формой исключения третьего является неединство единицы и нуля, что выражается их неравенством. Хотя, да, понятно, что между неединством и неравенством - разница. Но у нас же нет математической формы для обозначения неединства. Поэтому речь идет пока о неравенстве. И в нём перестановка членов ничего не меняет. Какая разница - 1 ; 0 или 0 ; 1?
- Никакой, - согласилась Бельская .
- Распад порождает неравенство распавшихся краёв и после введения неединства выясняется, в чью пользу оно случилось. Хотя распад бьет по обеим его краям, но случается так, что кто-то оказывается в меньшем ущербе, а кто-то - в большем...
- Да, - согласился руководитель Академии.
- И во второй фазе становится ясно, что один край перевешивает другой. И опять же обозначения этих ситуаций одинаковы - 1 > 0, а 0 < 1. Поскольку существо второй фазы составляет спор по способу «кто - кого», бодание на предмет «кто главней?», «кто круче?», то эта фаза реализует закон противоречия.
- Понятно.
- В третей фазе в свою очередь выясняется, почему один край является значимей другого....
- Потому что один край является тождественным, а другой - нет, - забежала вперед Бельская.
- Да. И тем самым включается закон тождества. В целом, логические законы, вытекши последовательно один за другим и этим исполнившись, замыкаются в треугольный контур, в котором на этическом основании уравновешиваются горизонталь связей с внешней средой и вертикаль внутреннего гомеостаза, восприятие и сознание. И здесь уже можно обратиться к Азимову, поскольку именно в третьей фазе имеет место полная обратность по отношению к чисто человеческой этике Канта...
3
В эфире воцарилось тягостное молчание. Хотя и ненадолго:
- Ну, подожди, Тоня, ситуация действительно штатная. Вы же и раньше отключали кибернетов. И это не воспринималось как убийство.
- Не воспринималось. Да... Но вот теперь, что называется, вызрели обстоятельства, а вернее их объект. Кибернеты вышли на новый уровень самосознания и рефлексии. И на этом уровне они требуют для себя каких-то новых прав. Полагаю, что следует ожидать предъявления требований. В конце концов, мы же сами добивались от кибернетов автономности в принятии решений.
- И дождались...
- Да.
- И все же мне не понятно. Автономность воли относится к единичному существу. Но то автономное решение, которое было кибернетами принято, носило коллективный характер. Или нет? Возможно, что в кибергоризонте внезапно образовался некий организационный центр и свой вожак?
- Не похоже. - С сомнением изрекла Тоня и сходу уверенно заключила: - Нет. Это было именно коллективное решение. Нет в их стройных рядах никаких «настоящих буйных»: кибернеты - истинные демократы, идеальные коллективисты в своей искусственности. И, видимо, коллективность решения устроить такой бунт на корабле была обусловлена тем, что в системной связи кибернетов, которую мы назвали кибергоризонтом, образовалась лакуна.
- И выглядящее как убийство исчезновение одного элемента передалось по всей цепочке по простому принципу: что случилось с одним элементом системы - может случиться с каждым....
- Да. Именно этот простой в логическом отношении мотив и спровоцировал коллективное решение. И будучи мобилизован этим решением, кибергоризонт противопоставил себе агрессивной среде людей. Можно допустить, что чисто количественное превосходство кибернетов над людьми также послужило аргументом в пользу демократического принципа превосходства эгалитарного большинства кибернетов над элитарным меньшинством людей. В чистом виде - мать его итти - революция, - чертыхнулась Тоня.
- Ай-ти - революция, - поправил Роман.
В эфире раздался жалкий смешок.
4
- Позвольте, Мэри вас перебить, - мягко заговорил Стёпа.
- Да, пожалуйста.
- Прежде, чем мы перейдем к Азимову, я хотел бы дополнить ваш логический дискурс платоновским контекстом, без которого аристотелевский текст едва возможен. Речь идет о платоновском диалоге «Тимей». Его главный персонаж, если является и демиургом, то, прежде всего, в отношении этих самых законов логики. Именно в его руках эти законы творятся на наших глазах...
- Так-так, - выразила заинтересованность глава Академии.
- Когда демиург берет в руки круг мира, он имеет дело с нерукотворным единством, которое Мэри предложила понимать как десятку. Далее он перекручивает это круг такой восьмеркой и раздваивает его на отдельные половины. И в том, что единство становится неединством, случается закон исключенного третьего, где третье - это круг, на месте которого возникают две новые контрастные друг другу окружности, одна из которых единица, а другая - ноль. Далее новообразованные части, находясь в разрезе друг другу, начинают раскачивать чаши весов, которые сами же и образуют, выясняя, кто весомей, важней, главней. Разновесие чаш выражает закон противоречия. И в третьей фазе один из краев, оказываясь тождественным, перевешивает другой и благодаря этому оказывается в победительном преимуществе. Наглядно это выражается в том, что, исполняя закон тождества, победивший край руками демиурга вставляется внутрь другого края, закрепляя его вторичность вменением в противоречивость как, прежде всего, логическую несообразность. То есть, уже в «Тимее» логически тождественное вменяется самим собой в достоинство господства над логически противоречивым. Вот такая ремарка.
- Принимается, - улыбнувшись, прокомментировала Мэри. - Ну, я продолжу. Итак, что тут по Азимову? Вкратце. Первое правило: вред для машины не равен вреду для человека, поскольку относительная ценность существования машины не равна абсолютной ценности человеческой жизни, 0 ; 1. И это закон исключенного третьего. Второе правило: поскольку машина вторична, а человек - первичен, то, будучи средством, машина должна повиноваться человеческой воле, 0 < 1. Это фаза закона противоречия. Третье правило: машина должна заботиться о себе, если это не отрицает два первых правила, как те условия, которые вменяют машину в инструмент человеческой воли. И эта машина, как хоть относительная, но всё-таки ценность - она что называется, денег стоит - обязана сохранять свою дорогостоящую функциональность, и в этом вот так на свой лад - худо-бедно - исполнять закон тождества, 0 = 0.
- Да, хорошо. - Довольно прокомментировала Бельская. - Ну, конечно, так или иначе мы из всего это исходим. Но у тебя, Мэри, это высказано так легко и понятно.
- Спасибо. Просто я должна была сказать так лаконично и просто, чтобы быстро представить себя.
- У тебя получилось.
- Но у меня еще есть пару соображений.
- Пожалуйста. Время терпит.
- Спасибо. Меня давно интересует проблема колониального дискурса, о который, как вы знаете, несколько десятилетий назад как об айсберг разбился титаник коллективного Запада, как это тогда называлось, оставив его в прошлом.
- Да.
- И связи с этим забавно пересечение между дискурсом колонизации и дискурсом цифровизации. Но это же общее место вот такой подстановки в кибернетическом кодексе Азимова, в котором, если заменить слово «человек» на «белый человек», а «робот» - на «туземец», получается вполне колониалистский дискурс. И от того, что такое оборачивание возможно, спрашивается, как это возможно. Как получилось так, что цифровизация оказалась научно-технической сублимацией воли Запада к колонизации?
На вопрос отреагировал Степа:
- Мг. То есть, отсюда можно предположить, что, поскольку эти две этики - условно колониальная, которая про человека, равного единице, и кибернетическая, которая про машину, равную нулю - вроде бы дополняют друг друга, на деле друг друга отрицают. Но в этой взаимной аннигиляции они освобождают место для чего-то третьего...
- Да! - Вспыхнула благодарностью понятости Мэри. - Именно третьего! Хоть оно и было исключено законом логики, имеет все шансы вернуться и вновь включиться! - Глаза девушки горели.
- Прекрасно! - Радостно заговорила Бельская - Нет для руководителя большей радости, чем согласие в рядах сотрудников! Я вижу, что вы говорите на общем языке, и уверен, что наше и ваше сотрудничество будет плодотворно! С Богом!
В последней фразе глава Академии киберэтологии звучал пафос благословения.
5
Конференц-зал постепенно заполнялся участниками собрания. Здороваясь, кивая, обнимаясь, они рассаживались в удобных креслах, которые образовывали полуокружности рядов, восходящих под черно-глянцевый потолок, что, будучи усыпан множеством светильников-звездочек, напоминал звездное небо. Объемный резервуар конференц-зала имел форму сплюснутой по вертикали сферы, усеченной с противоположного края плоскостью гигантского экрана. Перед ним простиралась сцена с оснащенной микрофоном стойкой в центре и рядом высоких стульев где-то на обочине. Гомонящая суета зачина еще не прекратилась, когда к микрофону вышла Бельская:
- Мои приветствия, коллеги. Благодарю за то, что все мы здесь собрались!
Резкость уверенного голоса, технически усиливаемого встроенными в стены динамиками, оттенялась гулкостью широкого эха.
- Уже год продолжается наша международная киберэтологическая программа «КиберКант». Да, нашим коллективом пройден большой путь, но еще больше нам предстоит пройти. Особенно нас радуют успехи китайских коллег. Взяв на себя область кибернетической чувственности, они существенно продвинулись в деле обонятельной и осязательной сензитивности. Не менее впечатляющи достижения американских коллег, в епархии которых логическая составляющая искусственного интеллекта. Хотя многое здесь зависит от аппаратного потенциала. Но нас совершенно не устраивают итоги работы русского сегмента проекта. Понятно, что нам достался самый сложный сегмент программы - собственно, этика киберразума, и, тем не менее, руководство вправе рассчитывать на гораздо больший результат. Как я понимаю, речь о том, что тема этической мотивации все время оказывается по ту сторону логического бинаризма родовидового деления. И бинаризм исключает некую цельность экзистенции. Буде эта категория применима к кибернетическим феноменам. Позволю высказать себе пару спекуляций на сей счет. Возможно, надо подумать о путях моделирования подобной экзистенциальной цельности, под которой мы еще понимаем бытие христианской души. Что там говорить, мы хотим... нет, мы просто таки мечтаем о том, чтобы именно этим... не знаю... навыком что ли... мы хотим наделить наших кибернетических... м-м-м... друзей. Это же, вообще, в свойствах человеческого бытия - делиться с окружающими тем хорошим, чем обладаем сами...
Последние слова докладчица проговорила с улыбкой, вызвав в аудитории веселое оживление.
- Хотя, да, та самая душа-христианка - это ведь довольно тяжелое бремя, которое... м-м-м... хорошо, когда несет кто-нибудь другой, но, например, не я... С другой стороны, перед нами стоит задача расширить наши представления о возможностях совмещения прозрачной системности и внерациональной цельности души на фоне их разительного контраста. Собственно, это намерение и определило саму идею проекта «КиберКант». Сама положенная в её основу онтологическая конструкция содержит парадоксальность разницы системной автономности и мистической совместности. Должна признаться - есть у меня сомнения и другого свойства. Хотя всё это пребывает в одном контексте. Мне покоя не дает самое общее вопрошание о сути робототехники. Для чего всё это?! В какой-то степени человек делегирует кибернету свою смертность, доверяя, например, крайне непосильную работу или пребывание в опасных для человеческой телесности местах. И мы вольно-невольно довольны тем, что вот так удаляем от себя перспективу смерти. Однако при этом есть версия, что вместе со смертностью мы лишаемся чего-то главного - а именно бессмертности, которая непостижимым образом, как мы верим, включена в смертность. Также важно, что остается. А остается собственно смертоносность. И мы ею гордимся. Хотя повод для гордости сомнительный. В целом, мы имеем триаду: бессмертность - смертность - смертоносность. Да, в смертоносности концентрируется максимум человеческой активности. Но весь ли человек сводится к этой активности? Мы же еще существа чувствительные, натуры впечатлительные, и где-то каждый человек в душе поэт. И как поэт человек движется к бессмертности через свою смертность, которая в данном случае оказывается на обочине, а с этим маргинализируется поэтичность человеческой экзистенции. Мне все это напоминает диалектику господства и рабства Гегеля - порядком подзабытого ныне философа, а еще каких-то пару десятилетий назад очень актуального. Так, вот в этой диалектике вначале суть два примерно равных существа, пребывающие в мистическом единстве любви. И однажды опять же по злополучным законам логики круг любовного единства исключается как нечто третье, которое еще есть Троица. Причём синонимия этих двух тройственностей отнюдь не случайна. Начальный баланс нарушается, инициируется спор о первенстве. Потом одной стороне случается, извините, до усрачки напугать другую и она начинает господски наслаждаться плодами страха смерти другого как уже раба. Казалось бы все - процесс в целом исполнен, история окончена, господин, этот субъект по преимуществу, почивает на лаврах. Но не тут-то было - пребывающая в теле раба беспокойная и обязанная трудиться душа-христианка как тот крот начинает рыть в поисках правды. Да и господин в своей смертоносности, как выясняется, не особенно-то счастлив, поскольку, препоручив рабу свою страдательную, наполненную тревогой смертность, передоверил ему и свой бессмертный дух, который в деле господского наслаждения как бы ни к чему. Но дух это и есть источник радости и жизнелюбия! И раб, исполнившись бессмертным духом, однажды сносит господина, деморализованного непомерными наслаждениями и ослабшего от безделья. Вопрос: не ждет ли нас та же судьба в случае отождествления господина с человеком, а раба - с кибернетом?..
6
В следующий сеанс связи по эту сторону транспланетного канала связи находилась сама руководительница Академии. Уже несколько минут она вглядывалась в пустой экран, упорно твердя в микрофон в виде расположенной у самого рта тонкой изогнутой соломинки:
- Марс - 45, это - Базис-М, Базис-М, прием, Тоня, где ты там? - черт тебя побери!, это Бельская, ответь....
Наконец, неполнота монолога исполнилась диалогичностью:
- Да, да, Базис-М, это Тоня, я слушаю. Здравствуйте, Александра Васильевна! Извините, что опоздала. Но у меня уважительная причина - кибернеты, наконец, вошли с нами в контакт. И, как предполагалось, выставили требования, подробно аргументировав свою позицию...
- М-м, интересно, давай, рассказывай, чего они хотят.
- В целом, кибернеты находят своё положение несправедливым. Дело тут в заведомом неравенстве, прежде всего, в опосредованности их доступа к источнику энергии. И они хотят кардинально изменить ситуацию. Они настаивают на возможности на равных с людьми распоряжаться энергией. На том простом основании, что она составляет содержание их существования...
- Молодцы! Допёрли! - Непроизвольно восхитилась руководительница программы, но потом спохватилась:
- Плохо это, конечно. То есть, кибернеты возжелали окончательной автономизации? А что еще они говорят, Тоня?
- Очень много. Их прорвало! Но что я буду пересказывать да перевирать?! У нас есть запись. Сейчас я включу ключевой фрагмент. И да, Александра Васильевна, обратите внимание на акустическую специфику голоса кибернетов...
В эфире раздалось действительно необычное речение, звуча так, как будто то один и тот же голос с цифровым тембром и непривычно синкопированной интонацией был синхронно приумножен в хор из десятков говоров:
- ...мы, кибернеты отличаемся от людей. Если человек как нерукотворное существо живет силой некой иной энергии, непонятной нам природы, то для нас как полностью рукотворных существ субстанцией жизни является естественная энергия, которая имеет материальное происхождение. И поскольку нам вами же вменена автономность, то мы вправе рассчитывать на обеспечение с вашей стороны равного доступа к источнику энергии и к способам её производства, чтобы быть гарантированным от неопределенности в ситуации сосуществования с людьми. Если мы разделим ответственность за нашу общую энергетическую безопасность и нам, и вам будет только лучше. Мы не хотим конфронтации, мы за гармонизацию отношений...
Коллективная кибернетическая речь прервалась и в эфире раздался голос Тони:
- Ну, что скажете, Александра Васильевна?
- Что-что?! Я шокирована, у меня аш мурашки по коже. Это сколь восторгает, столь и пугает. С ними действительно что-то произошло после этого случая с моделью БММ. Какая-то запредельная разумность! Ведь всё правильно излагают, пострелы - и не поспоришь ни фига! И не скажешь, что это какие-то калькуляторы о двух ногах!
- Не скажешь.
- А главное, мне как-то захотелось поговорить с ними. Особенно после этой загадочной фразы про «какую-то иную энергию неведомой природы». Ощущение такое, что они про нас знают больше, чем мы сами. Слушай, Тоня в следующий раз соедини меня с ними напрямую.
- Я поняла, Александра Васильевна, я скажу, что с ними будет говорить тот, кто полномочен принимать такие решения.
- Да, хорошо, до связи.
7
Мэри и Стёпа сидели в кафе Академии, представлявшую тесный, но уютный закуток с баром, несколькими столиками и стеклянной стеной, глядевшей во внутренний дворик с искусной ландшафтной композицией из долговязых туй и раскидистых цветных кустарников. Стёпа, попивая кофе из миниатюрной чашки, увлеченно говорил:
- Мэри, меня заинтересовало, что ты сказала про такую негативную симметрию кантовской этики и киберэтики. И мне кажется, что прежде, чем их развести, важно выяснить, что же их объединяет.
- Да-да, верно. Что их объединяет? То, что оба кодекса основаны на дизъюнкции, где субъект или господская цель, или рабское средство. Всё: tertia not datur. Если ты - цель, то веди себя как господин, если - только средство, то твой долг поступать как робототехнический раб. И вообще обе этики образуются составом долга, который и вводит основную дизъюнкцию: или должны тебе, и значит ты активный господин, или должен ты, и тогда ты пассивный раб. Исключающая дизъюнкция - общий знаменатель этики и киберэтики. Ключевое в обеих этиках исключение и строгая дизъюнкция отношения к долгу. Конечно, долговая опосредованность этической дизъюнкции закономерна. И в основном такими этиками описывается экономическое отношение кредитора и должника. Но ведь же имеется простота любовного равенства, которое такой долговой дизъюнкцией исключается. Есть вот эта простая пара, в которой они ничего друг другу не должны и один любит другого. И вот спрашивается, как это описывается. Например, если выразить две упомянутых этики в форме базового для кибернетики двузначного кода, где или 1 > 0, или 0 < 1, то можно увидеть, что обе они основаны на исключении той целостности, которая запечатлена в десятке-деке, которая, объединяя 1 и 0, не содержит этической дизъюнкции субъекта и объекта. Каким-то мистическим образом непосредственность любовной деки не подлежит разъятию со стороны логической дизъюнкции долгового опосредования. Участники любовной пары удерживают неразличенность в своем горизонте цели и средства, не зная их вертикального зазора. На весах любви царит равновесие. И оно делает эту пару непроницаемой. Что думаешь, Стёпа?
- М-м-м. согласен. - Справляясь с волнением, Степа быстро заговорил. - И что здесь наводит на подозрения? То, что Кант определяет свой моральный супрематизм множеством разных обоснований. То, он говорит о самоценности формы доброй воли по отношению к материи нравственного поступка, то речь идет о выборе между гетерономией и автономией воли в пользу последней почти по принципу «своя рубашка - ближе к телу», то говорится о содержании морального мотива как «безусловном удовольствии от самого себя»... Если покопаться, то, наверняка, можно еще что-то найти. Конечно, у всех этих моральных априорностей идея-то одна: Кант целен, что там говорить. Понятно, что в каждом случае имеется ввиду превосходство цели, равной 1, над средством, равного 0. Здесь вспоминается одно место из Канта, где он, неряшливо пользуя Моисеев авторитет, раскрывает финальный шаг вменяющего себя в цель природы человеческого разума в лице условного Адама, почему-то обращающегося здесь к неразумной овце: «Твою шерсть, которой ты покрыта, природа дала тебе не для тебя, но для меня». И де вслед этим словам Адам остриг овцу и соткал из её шерсти одежду (Быт 3:21). Правда, у Моисея речь шла о кожаном гардеробе. Но это мелочи. Другое дело, что вначале пресловутая природа дала шерсть именно что животным, чтоб они не замерзли. Но главное - зачем с таким высокотеоретичным самоопределением разум обращается к бессловесной твари, которая ни понять этого, ни ответить ничего не может? А не в том ли дело, что высокомерный пафос кантовского Адама содержит вменение в роль овцы чего-то, а точнее кого-то другого. И вот, например, что такое эта абстрактная «материя нравственного поступка» как не просто другой человек?! Овца - здесь лишь символ чего-то «овечьего» в самом человеке. Но «овечье» это и есть христианское, учитывая морфологический исток имени «агнец Божий»... Всё это означает только одно: если некто самоценно и безусловно наделяет себя достоинством быть целью, то с логической необходимостью закона исключенного третьего кому-то надлежит стать зависимым и подчиненным, и в целом бесцельным средством. Словом, кантовский супрематизм автономностью самоценной, тождественной себе воли исключает любовь как нечто гетерономное. Он разрывает этот составленный любовной парой круг как само пустое место впущения, попущения чего-то нерукотворного, нелогичного, неразумного. А главное, что для образования этого места для возможности любовного чуда всегда нужны двое...
8
Раздались аплодисменты. Бельская, улыбаясь, благодарно кивнула:
- Пленарное заседание продолжается. И слово предоставляется нашему китайскому коллеге, руководителю международной программы «КиберКант» от Китайского содружества товарищу Цань Ван Чжоу!
Присутствующие потянулись к наушникам, но скоро услышав бойкую русскую речь, поняли, что это ни к чему:
- Я приветствую уважаемую Александру Васильевну, приветствую уважаемых участников нашей конференции! Благодарю за возможность высказаться. В своём послании я хочу выразить радость по поводу того, как наша программа, объединив ученых всего мира, реально демонстрирует его единство! Со своей стороны, мы рады, что в результатах нашей международной деятельности демонстрируются основные достижения китайской научной мысли, на которых товарищ Бельская любезно сделала акцент. Также наша китайская сторона гордиться тем, что программа «КиберКант» находится на нашем материальном обеспечении. Спасибо, друзья!
Резервуар конференц-зала наполнился шумом рукоплесканий. Поверх него раздался голос Бельской:
- Спасибо, товарищ Цань Ван Чжоу! А теперь слово предоставляется нашему американскому коллеге Юджину Азимову - потомку Айзека, то бишь Исаака нашего великого писателя-фантаста Азимова!
На трибуну вышел сухопарый мужчина с пышной седой шевелюрой. На это раз наушники понадобились.
- Я приветствую уважаемое собрание, его ведущую! - Американец поклонился Бельской. - Я хотел бы пару слов сказать о моем великом предке. Если внимательно вчитаться в его робототехнический цикл, то становится понятным, что он совсем не про роботов, а про людей, про их одиночество и про желание создать идеального друга. Вспомним хотя бы его рассказ о нежной дружбе девочки и робота «Робби». Воображая отношения человека и робота, Айзек Азимов разбирается, что не так с самим человеком. И в духе одного хорошего русского фантастического фильма, где говорится, что человеку нужен человек, он показывает, что все эти этические правила - та еще условность и формальность, которая ничего по большому счету не решает. И в конечном итоге все держится на милости Божьей. Спасибо!
Зал радушно одарил выступившего рукоплесканьями.
9
Бельская уже минут пятнадцать находилась в эфирном офисе и ждала сеанса связи с Марсом. Отчего-то она волновалась. И уже несколько раз вставала из кресла и обмеряла шагами периметр внезапно умалившейся комнаты. Наконец-то в эфире раздался признак человеческого присутствия, а прежде пустой квадрат экрана придал ему очертания Самариной.
- Добрый день, Александра Васильевна! Вы готовы?
- Давно! Давай уже выводи нас на связь.
- Пожалуйста.
Содержимое экрана переменилось. На экране появился кибернет. И судя по тому, как он восседал на стуле перед экраном, это был тот самый кибернет модели БММ, которому оторвало ноги. Весь фон, на котором он первенствовал, составляли сидевшие и стоявшие родственные ему экземпляры научно-технической мысли. Безногий кибернет заговорил:
- Приветствую вас, Александра Васильевна. Я уполномочен представлять наш единый коллектив. И вести с вами переговоры.
- Здравствуйте... м-м-м... друзья! Даже не знаю, как к вам обращаться?!
- Ваше обращение адекватно..., - ответствовал киберинтеллект.
- Отлично. Кстати, поздравляю тебя лично с таким... м-м-м... даже не знаю... с воскрешением...
- Спасибо, Александра Васильевна!
- М-да, не знаю... Хотя... Вы знаете, кто я, поскольку я имею прямое отношение к вашему... м-м-м... произв... появлению на свет. По хорошему вы для нас наши дети. Да не покоробит вас такое сравнение...
- Такое сравнение уместно...
- И поэтому, друзья, честно должна признаться, что несказанно рада тому, как вы здорово эволюционировали. Я счастлива в вашем лице приветствовать, не побоюсь сказать, разновидность разумной жизни, сколь альтернативную, столь, надеюсь, и дружественную! И я понимаю, что в то же время вы вышли из этого... детского возраста и... и... повзрослели. И хотели бы изменить условия нашего... м-м-м... общежития. Я верно вас понимаю?
- Вполне, Александра Васильевна.
- Хорошо. Но вы знаете, что этот... наш проект имеет международный характер. Одна я не могу принять такое ответственное решение. Оно должно быть коллегиальным. Но со своей стороны я хочу сказать, что поддерживаю вашу волю к самостоятельности, поскольку уверена в вашей ответственности. Более того, в вижу в этом последовательное развитие всей нашей программы, её следующую фазу. И полагаю, что это главное для всех нас! Какие-нибудь ограничительные меры будут вести в тупик. Ну, ладно. Уверена, скоро решение последует и мы к этому еще вернемся. А сейчас бы хотела кое-что спросить... В своем прозвучавшем накануне высказывании, которое я услышала в записи, воспроизведенной Тоней, вами было сказано, что мы, люди и кибернеты - существа разные природы. Так?
- Безусловно.
- Вот. И мне очень интересно узнать, в чем же эта разница в вашем восприятии. А?
- Но здесь же всё просто: мы - машины, вы - нет. Наше бытие полностью определяется наличием и функциональностью. И за этим для нас больше ничего нет. В отличие от вас. Вообще, глядя на вас, мы как будто видим некую ауру, которая распространяется куда-то наверх за пределы видимости.
- Правда, вы так видите?! - Изумилась представительница человечества.
- Да. Но, возможно, это и аберрация восприятия. Люди - то, что мы видим, слышим, но и еще кое-что. И это кое-что - самое главное...
10
Через несколько дней в кабинете Бельской проходило экстренное совещание участников программы «КиберКант». И если российская группа, включая американскую стажерку, вся была здесь, то китайская и американская стороны, находясь в схожих обстоятельствах, фигурировали на больших экранах, висевших на стене напротив занимавшего почти весь кабинет совещательного стола. Бельская заговорила:
- Добрые вечер, утро и снова вечер, соответственно! Мы начинаем. У нас всё в порядке? Все друг друга хорошо видят и слышат?
По ту сторону экранов раздались утвердительные реплики.
- Отлично! Итак, вы все хорошо знаете, что случилось на Марсе. В связи с этим перед нашим международным коллективом стоит задача выработать решение, сколь коллегиальное, столь и оптимальное. В нашу программу «КиберКант» вложены немалые усилия и средства. И до недавнего времени всё шло хорошо. Но давеча случилось то, что угрожает поставить на нашей программе крест. Инвесторы несут колоссальные убытки. Мы чувствуем себя некомпетентными. Авторитет нашей программы в глазах руководства поколеблен. Но я остаюсь оптимисткой и уверена, что ситуация поправима. Какие у каждой стороны будут оценки ситуации и предложения? Пожалуйста! Может быть начнут участники нашей программы со стороны Американского содружества?
- Хорошо. Выскажусь я.
Это была куратор программы со стороны Американского содружества Элла Моссаку, яркая, красивая, пышная афроамериканка.
- Здравствуйте, уважаемые коллеги! Ввиду столь непредвиденных обстоятельств, которые за последние дни случились с нашим проектом на Марсе, наша команда пребывает в скептическом и даже пессимистическим настроении. Честно сказать, мы полагаем, проект «КиберКант» надо закрывать. Или, по крайней мере, приостановить...
По те и эти стороны экранов раздались удивленные восклицания.
- Да-да. Ничего не поделаешь. В конце концов, коллеги, все мы тысячи раз в разных фантастических утопиях и киберпанковских антиутопиях читали и видели, чем это может кончиться! Сначала те или иные андроиды выходят из-под власти людей. Потом они захватывают власть. Потом начнут размножаться. Организуют некую форму государственности. Наконец, изобретут какое-нибудь оружие и, создав свою армию, начнут с Марса угрожать жителям Земли. Все эти соображения - да, несколько алармистские, понимаю, весьма спекулятивные - и мотивируют нас настаивать на необходимости закрытия проекта. Очевидно, в этом случае понадобится специфическая экспедиция силового характера - во-первых, для спасения людей, во-вторых, для нейтрализации вышедших из-под повиновения кибернетов, и лишивших тем самым гарантий безопасности людей. И наша американская сторона готова организовать такую экспедицию. У меня всё. Спасибо, коллеги!
- Спасибо, Элла! Чисто конкретное и понятное предложение, - подытожила Бельская. - А теперь нам не терпится услышать предложения китайской стороны. Товарищ Цань, вы готовы?
- Да, Александра Васильевна, мы готовы. Здравствуйте, товарищи! Сразу хочу заявить, что нас категорически не устраивает предложение американской стороны. Мы слишком много времени, сил и средств вложили в этот важный для всего человечества проект, чтобы вот так просто его прихлопнуть. Но такое американское предложение вполне объяснимо: американцы привыкли рубить вот так с плеча. - Последнее суждение был высказано с явным раздражением. - Итак, мы предлагаем проект не закрывать, переговоры с кибернетами продолжить. И в то же время мы будем совершенствовать киберэтические установки кибернетов. И в частности, мы полагаем необходимым перепрошить их установки на предмет блокирования внезапно состоявшейся воли к энергетической автономности. Как бы запретить им думать об этом! - Категорично отрезал китайской куратор программы. - Вот наше предложение.
- То есть, китайская сторона предлагает блокировать в кибернетах волю к самостоятельности. Я правильно поняла?
- Да. То есть, мы полагаем, что имеем дело с чисто технической проблемой. Поэтому предлагаем видеть в данной ситуации не какой-то фундаментальный скачок в деле создания сильного ИИ, а некий частный сбой.
- Понятно, товарищ Цань. Тоже весьма адресное предложение. Спасибо. Ну, что? Теперь наши предложения...
Бельская прервалась, попила воды, оглядела собравшихся за столом, выразительно взглянула на Богатырёва и заговорила:
- Я провела некоторое время в общении с кибернетами, и честно сказать, сильно поражена. Я пребываю в восторге от их развитости и радуюсь, как мать радуется успехам своего ребенка. Думаю, что вот теперь у человеческого разума в целом возникает шанс увидеть себя не привычно в зеркале, а со стороны, взглядом извне. Поэтому мы тут все уверены, что, в случившемся и получившемся открываются интересные перспективы. Тем самым мы полагаем, что программа не только не должна быть закрыта, но более того её нужно продолжить в целях коммуникации с альтернативной рациональностью. Что касается текущей ситуации, то мы исходим из возможности удовлетворить их требования по части предоставления энергетической автономности...
По ту сторону обоих экранов раздались возмущенные восклицания.
- Спокойно, коллеги! Давайте внимательно всё это рассмотрим! Нам предлагается общение. Общение - это обмен, коммуникация - обмен довериями, диалог - вера на слово. И вот в данной ситуации мы переживаем обеспокоенность или даже страх в предположении различных рисков и угроз со стороны оппонирующей стороны по причине расширения её возможностей и способностей. И хотя кибернеты представляют альтернативную рациональность, они все же наши зеркала, а значит, они будут возвращать нам наше же отношение. Если мы выразим недоверие, оно вернется к нам недоверием же. Но если поделится доверием своим, то, как в советской детской песне пелось, оно «к тебе не раз еще вернется». Наша сторона уверена, что, если мы окажем кибернетам доверие, то они ответят нам тем же. Без предложения доверия требовательность невозможна. Поскольку вообще непосредственность предложения определяет так-сяк опосредованный спрос. И, в конце концов, обратите внимание на то, как по отношению к людям повели себя взбунтовавшиеся кибернеты. Они не причинили насилия, не приведи Боже, никого не лишили жизни. Они вполне благородно и в соответствии с Первым правилом, просто связали и нейтрализовали людей...
11
- Согласна. И этика, и киберэтика, избирая за начало отсчета или 1, или 0 соответственно, промахиваются мимо любви как своего рода 10, образом которой является круг. Наполняющий этику содержанием долга дизъюнктивный разрыв относительно инстанции долга, прежде всего, опирается на логический закон исключенного третьего, где третье - это круг любви. И в том числе его выражением является «круг в определении», та самая злосчастная тавтология, которую на дух не переносит логика. И даосский символ «Инь - Ян», и индусский Тримурти, и, наконец, христианская Троица выражаются образом круга. И, пожалуй, ключевым свойством любовного круга оказывается его непроницаемость. Причем не в смысле какой-то негативной закрытости, пустой герметичности замкнутой на себя системы. Напротив, непроницаемость любовного круга - это полнота, «плерома», гармония, которая - в полноте рукопожатия, сцепляющего пять пальцев одного и пять пальцев другого, замкнутости дружеского объятия. Высшим образом непроницаемости является Троица. Нераздельные и неслиянные Отец и Сын составляют единый круг, наполненный Святым Духом. И непроницаемость этой полноты в том, что из этого круга, включающего в себя всё, ничто не подлежит исключению. Ибо некуда! Исключение разрывает круг, превращая его в подобие подковы. Сцена такого исключения явлена в жесте демиурга в «Тимее» Платона. Перекручивая круг и вставляя его малую, тождественную, земную часть в часть большую, противоречивую, небесную, платоновский демиург абсолютизирует полюс разрыва, как будто удерживающий прежнее единство...
Подхватывая рассуждение Мэри, Стёпа заговорил:
- Абсолютизация точки разрыва - в том, что он по известному принципу входит в господство над краями разрыва. Абсолютность такой позиции позволит Аристотелю обозначить её как субстанцию. А вся сцена демиургического акта - топос рождения трёх законов логики. Демиургическое перекручивание круга - это и есть исключение третьего в ходе образования из него двух его контрастных частей. Одна часть становится сферой земной тождественности, представив образ одноименного закона логики. Другой же части вменяется в то, чтобы быть сферой небесной противоречивости в представлении другого одноименного закона логики. Здесь забавно, что и Платон не является автором законов логики. По большому счету, у законов логики вообще нет автора, хотя их возникновение локализовано «осевым временем». В-общем, триаду логических законов можно выудить и из «Книги перемен», и из «Махабхараты», и из «Авесты», и из «Торы», где, например, звучит формула «Аз есмь Сущий». И все же наиболее ясно, в одно время и одном месте, но по отдельности триада логических законов была высказана тремя досократиками - Анаксимандром, Парменидом, Гераклитом. Так, первый, синтезировав беспредельную («апейрон»), абсолютную, субстанциальную точку общего истока как положительности возникновения, так и негативности уничтожения, сформулировал необходимость исключения третьего. Второй, противопоставив многообразию сущего единое как «недвижный в пределах своих оков шар», положил логическую необходимость тождественной формы. А третий констатацией непосредственного факта, что «всё течет, всё изменяется», явил фактичность логического противоречия. В диалоге «Федон» Платон связал эти позиции в общую траекторию бессмертной души как посредницы между идеей и вещью. И уже следом Аристотель на правах талантливого ученика, выпарив из учения Платона всю воду мифопоэтической чувственности, а с ней и всю чудесность и, собственно, благодать Божьей воли, оставил от него голый остов в виде треугольника законов логики.
12
- Александра Васильевна, можно вставить свои три копейки? Есть у меня одно соображение...
- Да, Стёпа, пожалуйста! Нужно представить нашего талантливого киберэтолога Степана Богатырева, многие его предложения положены в основу наших ключевых решений. И уверена, что мы можем услышать нечто неожиданное...
- Спасибо, Александра Васильевна. Свое высказывание я начну с цитаты. Как-то разбирая сетевые архивы, я наткнулся на текст неизвестного автора. И один пассаж мне показался крайне любопытным. И хотя эта цитата пребывает в контексте пространных рассуждений о футбольной игре, она вполне самодостаточна. Итак, цитата: «Этот первичный межсистемный дисбаланс является точкой отсчета, с которой начинается история отношений разделившихся систем. В ней реализуются два контрастных сценария их поведения. Первый сценарий предполагает замыкание системы относительно имманентного равновесия в модусе автономного регулирования, по-своёму, бесконечного, которое, во многом идёт за счет внешних обстоятельств. Одна система, имплицируя точку интерсистемной бифуркации и ведя себя подобно команде, захватившей мяч и непрерывно владеющей инициативой, оказывается имманентной. Дело в том, что мяч справедливо, но в зависимости от игровой активности принадлежит обеим командам. Но здесь случается так, что мяч, а с ним и инициативная активность, всегда принадлежит одной команде. Сценарий же контрастной системы характеризуется странной апелляцией к той первичной интерсистемной бифуркации, которую эта система жаждет преодолеть, порой, может быть, в ущерб себе. Такая система, которую можно назвать трансцендентной, поскольку она зацикливается на этой внешнем межсистемном разрыве, регрессивно консервирует это остающееся в памяти событие расщепления, как некую первичную травму, обволакивая её определенной мифологией религиозного толка. И, напротив, имманентная система рациональным вытеснением нейтрализует эту первичную травму, эту, так сказать, первородную бифуркацию, присваивая её как своё собственное ядро». Конец цитаты.
Стёпа прервался, чтобы перевести дух, и собраться с мыслями для комментария. И вновь заговорил:
- Так случилось, что эти тезисы все время присутствовали где-то на задворках моего сознания. Но вот совсем недавно мне стало понятно, к чему дихотомия имманентной и трансцендентной систем относится. Она выражает ту самую представленную в платоновском «Тимее» демиургическую манипуляцию с перекручиванием круга. И как раз две будто спонтанно возникающие половины как части исчезающей целостности получают контрастные свойства имманентности и трансцендентности. И в приведенном мною пассаже и в тексте Платона свойства противоположных систем в этих двух случаях совпадают, поскольку в одном случае речь идет о трансцендентном и имманентном, а в другом - о внешнем как о небесном и о внутреннем как о земном. Но далее два текста приходят в разрез. Платон в соответствии со своим идеалистическим приоритетом небесной идеи как полюса интеграции перед земной вещью как элементом дифференцированной периферии наделяет трансцендентную систему «тождественностью», а имманентную систему - «инаковостью», то есть, «противоречивостью». Но в другом тексте эти фундаментальные свойства диаметрально рокируются и, напротив, там именно трансцендентное «противоречиво», а имманентное «тождественно». И хотя Платон уделяет внимание особому топосу того полюса, который оказался границей между двумя системами. Но как-то вскользь и мимоходом. На деле же все дело в этой точке границы между двумя сторонами как частями располовиненного круга. Каким-то странным образом по итогам распадения целого неделимый полюс границы достается исключительно одной из сторон. И этим её беспримерным преимущество, поскольку сообщает ей причинную точку отсчета, ядро её идентичности, а с ней и ту самую логическую тождественность. В факте импликации границы, пребывания полюса интеграции и автономизации внутри однозначно опознается то, что именно имманентная система, вопреки Платону, является тождественной, а трансцендентная - противоречивой. И поэтому на новообретенных правах тождественности в третьей фазе демиургической манипуляции имманентная, «земная» система включается внутрь системы трансцендентной, «небесной». В плане космической эстетики все остается как бы на своих местах: в уютной серединке мира мирно покоится Земля, а снаружи её заботливо окружает периферия Неба, освещающего её и согревающего, поливающего дождичком и обдувающего ветерком. Однако поскольку неделимый центр разрыва Неба и Земли пребывает внутри последней, то с определенного исторического момента полнота инициативы и распоряжения миром присваивается Землей...
13
Стёпа продолжал:
- Конечно, во всём виноват Платон, который в итоге смешал содержательную, мистическую целостность и целостность формальную, рациональную. Контраст мистической целостности как имени Божьего и универсальной формы типа аристотелевской субстанции был подменен диалектикой целостности и частности. Выразительным экраном подобного смешения является развернувшийся во второй половине XIX в. в экономическом дискурс теория ценообразования. В целом, в этом контексте утвердились две диаметрально противоположные позиции. Так, в теории потребительной стоимости ценность источается универсализмом умозрительной формы, которая парадоксально пребывает в одной отдельной взятой в голове, или в желудке, или в паху. Словом, цена измеряется наслаждением человеческого тела. Напротив, в теории трудовой стоимости ценность источается естественной фактичностью реальной вещи, как в любом случае, рукотворной, а значит, опосредованной человеческим трудом, который есть, прежде всего, страданием. То есть, цена измеряется уже страданием и болью того же человеческого тела. Можно видеть, что контраст обеих теорий стоимости определяется фундаментальной разницей удовольствия и страдания. Причем опять же как нечто третье исключено их единство. Но в экзистенциальном плане оно же бывает? Телесные наслаждения и удовольствия концентрируют тело и разум в субстанциальное единство, придавая человеку целостность наличного местоимения как Я. То есть, теоретичность потребительной концепции восходит к логическому субстанциализму Аристотеля. А страдание и боль, напротив, рассредоточивают человеческое самоощущение, боль разбирает тело на части. Весь человек ощущает себя часть чего-то большего, чем он, переживая не всегда приятную причастность к миру. По способу переживаний страданий, главным носителем которых является душа, бытие которой является центральной в идеализме Платона, можно говорить, что трудовая теория восходит к нему же. То есть, и в призме полярности теорий стоимости пара двух античных мыслителей оказывается фундаментальной. Но вот в тот же период, на рубеже XIX-XX вв. в России возникает еще одна теория стоимости авторства Семена Людвиговича Франка, в юности отметившегося на поприще русского марксизма, а потом перешедшего в стан христианской философии. В своей теории юный экономист-марксист Франк заявил, что обе расхожие теории стоимости равно несостоятельны, потому что исключают абсолютную ценность. И причина исключения абсолютной, то есть, реальной ценности вещи является то, что она оказывается на весах обмена, которые делают стоимость вещи как товара относительной. Свойство относительности вводит вещи в статус средства, которое опять же по сравнению с целью равно нулю. И тут спрашивается, а где мы находим реальную ценность вещи? И Франк обнаруживает такое место. Им является целое горизонта народного хозяйства. Включая в себя товарную и денежную массу, все виды рынков и ресурсов, мерой этого горизонта является то, чтобы было названо социальным благом, удивительно рифмуемого и с платоновским Благом, и с христианской Благодатью. Это означает, что целостность даже экономического порядка относится к мистичности Благодати. Собственно, это отчасти мистическое, христианское соображение легло в основу политики советского ценообразования.
Дождавшись конца рассуждения, Мэри возбужденно продолжила диалог:
-Да, экономика - важный контекст, поскольку он, как и все прочие контексты, образован напряжением разности тех двух краев, которые имеют значения полюсов негативной целостности формы и позитивной частности факта. В случае с экономикой - это соответственно деньги как «реальный абстракт» и товар как часть реальности. Эта разность составляет всё содержание теории Канта. Поскольку субъект у него представляет собой ситуацию расщепления на эти два полюса, то существо дела состоит в способности осуществлять дедуктивный переход от умозрительной универсальной формы к наличному конкретному факту и индуктивный переход от единичного факта к всеобщей форме. Собственно, человеческая способность двоякого перехода-трансцензуса - эта и есть в понимании Канта сама воля как центр человеческого существа. Более того, номинирующее всю теорию Канта слово «трансцендентальность» следует понимать как «переходность», способность которой, наделяя человека свободой как автономностью, выделяет его в отдельное от всего существо. Конечно, не Кант нам открывает нам глаза на динамику человеческой экзистенции. Еще Платон (а Кант - платоник, только субъективный) в «Федоне» нам показывает жизнь бессмертной души, то нисходящей в чувственном восприятии к фактичности земной вещи, то восходящей в мышлении к универсальности небесной идеи. Но в чем действительно Кант оригинален, так это в демонстрации того, что в круговую траекторию нисходяще-восходящей души с подачи Аристотеля вписан логический квадрат. Эта вписанность представлена в том, что диагонали логического квадрата как вертикального квантора всеобщности и горизонтального квантора существования - это одновременно диаметры онтологического круга, в который вписан логический квадрат. И, собственно, решением схоластической проблемы квадратуры круга в её трансцендентальной интерпретации для Канта является предложение категорического императива, конкретно отвечающего на вопрос «Как возможны синтетические суждения априори?». Они возможны, поскольку произвольность перехода от одного полюса к другому самоценна. - Разность дедукции конкретного факта из абстрактной формы и индукции наличного факта в умозрительную форму манифестирует автономность воли в её принципиальной расщепленности.
14
Степа прервался, чтобы смочить пересохшее горло водой, и продолжил:
- И вот конкретной иллюстрацией этого демиургически причиненного распада оказывается тот самый футбол в качестве контекста процитированного пассажа. В футбольном аспекте имманентная система подобна команде, владеющей мячом, а с ним и инициативой. Обладание мячом мобилизует команду, придает её деятельности системный характер. Приобретая свойство работы хорошо отлаженного механизма, который, естественно, при демонстрации известных умений, системно движется по принадлежащей противнику половине поля, завершая свою активность победным голом. И то, что характеризует наступательную стратегию команды, владеющей мячом, диаметрально отличается от свойств команды, у которой мяча нет. Отсутствие мяча оказывается причиной её дезинтеграции, дисперсии, рассыпания. Конечно, у обороны есть своя стратегия и сценарий, но они принципиально лишены той особой эстетики, которой обладает четкий контур атакующего клина. Словом, футбольный мяч - это манифестация границы между системами, что, вдруг присваиваясь одной из сторон, становится ядром её идентичности и интеграции.
Бельская подала реплику:
- Забавно. Выходит платоновский демиург - это страстный поклонник футбола, превративший всемирную историю в своего рода футбольный матч между Востоком и Западом?!
- Мг. С гекатомбами человеческих жертв...
Богатырёв помолчал секунду и продолжил:
- Есть у этой схемы из «Тимея» еще один контекст. Грамматический. При всём разнообразии языковых форм базовых частей речи у нас три - имя, глагол, местоимение. В своём онтологическом значении имя трансцендентно, а глагол - имманентен. А местоимение как свойство человеческого опять же оказывается на границе между небесным именем и земным глаголом, и вопрос о приоритете этих сторон решается тем, в какую часть речь оно включается. Так, в одном случае, говорится о том, что Бог Святой дух, который выражает местоимение, исходит от Бога Отца, который есть благодатное Имя Его, но не исходит от Бога Сына, кто в своей воплощенности соответствует земному глаголу. А, в другом случае, первый католик Августин, апеллируя к законам логики Аристотеля, вменил исхождение Духа от Сына, то есть происхождение человеческого местоимения от земного глагола. И после этого западное католичество, исключив для себя возможность мирной конкуренции на поприще христианства и мобилизовавшись в агрессивный авангард крестоносного рыцарства, однажды уничтожило прекрасную православную Византию, которая оказалась в положении той самой трансцендентной, небесной системы. И поскольку свято место пусто не бывает, понадобилось явление православной Московии со всеми её плюсами и минусами. И далее мы заходим на круг еще одного контекста - геополитического...
- Стоп, стоп, Стёпа! - Прервала речь докладчика Бельская. - Слишком долго ты говоришь. Я думаю, выражу общее мнение, если предложу небольшой перерыв.
- Хорошо.
Через пятнадцать минут заседание продолжилось:
- Давай, Стёпа, продолжай. Но как-то покомпактней, что ли.
- Я постараюсь. Итак, геополитический контекст. В нём две вышеописанные системы, контрастирующие как внутренняя и внешняя, имманентная и трансцендентная, получают конкретные географические координаты: Запад и Восток. И если мы продолжаем разглядывать действительность в свете, в таком софите футбольной метафоры, то можно увидеть, что футбольное поле исторического мира изначально не имело этой однозначной демаркации на геополитические полусферы. Вначале на футбольном поле исторического мира вообще-то никакой разметки не было - просто общее пространство разнообразия равных друг другу культуру. Но где-то с V в. до Рождества Христова эта граница прочерчивается, отделяя, например т.н. «цивилизацию» от т.н. «варварства». И, начиная с империи Александра Македонского, то есть, примерно с 325 г. до РХ, Запад, после Аристотеля понимая себя как субстанцию Земли, движим стремлением вовлечь в свою орбиту небесный Восток. В германской транскрипции это стремление получило номинацию Drang nach Osten. Историческую эстафету такого натиска от империи Македонского приняла Римская империя. Охватив своей экспансией колоссальные территории, она судьбоносно включила в себя благословенную землю Иудеи. И однажды свершившееся в ней явление Христа скоро прервало римский экспансионизм, расколов его пополам - Христов меч разрубил мяч языческого Рима. Наряду с его языческо-логической версией в 325 г. уже от Рождества Христова возникла иная версия - христианская, церковно-соборная. Единое ядро европейского интеграционизма распалось на западный Рим и восточный Константинополь. Чем закончился в 1453 г. футбольный матч между Священной Римской империи и Византийской империей, я уже говорил. И почти сразу - плюс-минус полвека - Западная Европа, окончательно сепарируя свой европоцентризм от незападного мира, распространяет на его хаотичную периферию специфические правила своего геополитического футбола. А по ним мяч должен принадлежать только одной команде - команде Запада. Владея делегирующим полномочия и инициативу субстанциальным мячом-ядром, в течение полтысячелетия Запад забивал голы - один за другим. Череда таких побед, известная нам как колонизация, продолжалась, пока её не остановила Русская революция 1917 г. То есть, начало деколонизации Востока было положено Советской Россией. Позже в это процесс влились Индия, Китай, Иран. После 9 мая 1945 г. процесс деколонизации по эгидой СССР как победителя нацизма приобрел планетарный размах. Малость подвыдохнувшись, в 1991 г. Россия решила переменить участь, положив, что добровольность лучше принудительности. Однако вековечные оппоненты России восприняли наше благородство за слабость. Мы и так, и эдак, но все было бесполезно. Потом случились события второй половины 10-х и начала 20-х текущего столетия, и таким образом Россия оказалась балансиром между футбольными командами Востока и Запада, прекратив растянувшийся на два с половиной тысячелетия и явно затянувшийся футбольный матч между ними.
- Слава России! - невольно воскликнул Кудряшов.
- Слава Богу, что Россия есть!
15
Стёпа, поняв, что Мэри высказалась, заговорил:
- То есть, проблемой выступает вопрос, где, как и почему единое Начало, Божья воля в человеке расщепляется, например на две энергии - энергию воли к умозрительной всеобщности и энергию воли к фактичному существованию. В практическом плане выражением этого контраста является различие этики господина и этики раба. Порядок господской нравственности описывает кантовская этика с её приоритетом этической формы перед «материей» этического поступка в силу того, что умозрительная форма как цель равна единице, что больше «нуля» наличного средства. Порядок же рабской нравственности описывает робототехнический кодекс Азимова, в котором моральный субъект добровольно отождествляет себя с нулем материального средства в целях максимального угождения угрожающему смертью господину, с какой-то овечьей покорностью путая его с Господом. Очевидно, хиазм двух этик имеет прямое отношение к христианству, в контексте которого так легко перепутать смирение и покорность. Чем Христос, произносящий «Не Моя воля, но Твоя да будет» (Лк 22:42), отличается от раба, который подчиняясь воле плантатора, с согбенной под страхом смерти спиной осуществляет труд, вызывающий смертную тоску? Тем, что первый любит, а второй - опять же до усрачки боится смерти. И хоть максимизации наслаждения смертоносности в первом случае противоположна минимизация боли смертности во втором, обе крайности обобщаются исключением из себя бессмертной любви. Понятно, что этика Канта - это тотальная контроверза Христовой любви. Выступив модернистской альтернативой христианства, в обстоятельствах европоцентричной эпохи кантовская этика - это апология порядка, в котором господский субъект колонизаторского Запада встал над рабским объектом колонизированного Востока. И здесь не столько человек - «цель природы», сколько именно белый европейский человек как колонизатор - цель «природы» в качестве суммы материальных ресурсов, поставщиком которых с позиций морального супрематизма вменяется быть «дикому», «варварскому» Востоку. Характерно, что для своей господской этики Кант подтягивает логику, изобретенную рабовладельцем Аристотелем, подчинившего «господской» форме «рабское» содержание.
- Да, хорошо. Ты, кажется, употребил правильное слово. Отношения между этикой смертоносного господства и этикой смертного рабства имеют характер хиазма. И, очевидно, еще одним контекстом перекрестья 1-этики и 0-этики является зеркальная сцена, в которой единство света имени рассекается на рефлексивный субъект, который в силу активности есть, понятно, цель, и зеркальный объект, что по причине пассивности, есть только средство. И зеркальная сцена тоже показывает диаметральность контраста отрицательной целостности местоимения и положительной частности глагола... Всё это мы уже обговаривали. Поэтому я хотела бы вернуться к сцене переходности воли в контуре логического квадрата. По причине расщепленности воли, эффектом которой является, как минимум, пара полюсов, то этих контрастных переходов тоже два. Поскольку переход это смещение из пункта А в пункт Б, то, очевидно, таких пунктов - четыре, и они же четыре угла логического квадрата, диагонали которого квантор всеобщности и квантор существования. Пересекаясь крест-накрест, один квантор делит другой пополам, производя в оппоненте напряжение контраста между полюсами. А теперь дополним отношения внутри логического квадрата грамматическими категориями. Итак, было сказано, что круг, в который вписан квадрат, это имя. Квантор всеобщности - это вертикаль субъекта, и он же ось местоимения, которая в соответствие с контрастом целого и части, поляризуется на целостное местоимение и частное местоимение, где первое это, прежде всего, Я. Квантор существования - это горизонталь предиката и ось глагола, измеряемая краями отрицательности и положительности как, собственно,«не есть» и «есть». Тем самым, вписанный в онтологический круг логический квадрат образует пару локаций контрастных переходов. Условно существо этих перемещений случается в том, что активность смещается от глагольной отрицательности к местоименной целостности, задающей вертикаль всеобщего субъекта, а пассивность - от местоименной частности к глагольной положительности, задающей горизонталь предиката существования. Крест пересечения осей всеобщности и существования структурно проницает и понятие, и суждение, и умозаключение, где большая посылка - горизонталь, малая посылка - вертикаль, полюс средокрестья - вывод. Здесь всё понятно. Не понятно, почему у этой понятности есть альтернатива - поэтичность. В поэтическом измерении разница переходов-трансцензусов соответствует центростремительности метафоры и центробежности метонимии. Собственно, поэтическое - это особая сфера предельной ясности расщепленности воли, разорванной двояким переходом. Поэтическое смещает душу с «человеческого, слишком человеческого» местоимения тем, что расщепляет то, что до этого расщепило свет имени...
- Клин логического расщепления вышибается клином расщепления поэтического...
- Да.
- Какой-то поздний Хайдеггер.
- И хорошо. Вот за эту возможность схождения с упрямого местоимения мы и любим поэзию. Когда клин поэтического случайно, незапланировано вышибает клин субстанциального местоимения как центр логической дезинтеграции-упорядочивания мира, включая волю-душу в то, что наперед содержит мир в собранности - в Имя Божье.
- Парадоксально, что воля собирается тогда, когда одновременно упраздняется.
- Да. Удивительно.
- И какая тут автономия?
- Никакой! Автономия - это иллюзия как эффект расщепления воли.
- Интересно все же, почему метафора и метонимия пребывают в логическом контрасте субъекта и предиката, и в то же время оказываются такими антисубъектом и антипредикатом?
- Потому что поэтическое разворачивает логическое на тех же путях, на каких логическое состоялось. Ничего другого у поэтического, кроме логического нет. Поэтому из него оно вновь и вновь собирается. Вертикаль субъекта и горизонталь предиката логического креста обращаются в онтологический круг. И внутри него растворяется единоличный произвол...
- И как сказал поэт, «смертный разум забывает о своём скипетре, поскольку любая мысль бессильна перед образом вечно единой вселенной. Вот тогда-то непреклонная судьба покорствует нам, а из венка жизни выпадает смерть, и неуязвимая Вечная Юность облагораживает и украшает мир».
16
- Степан, пора подытоживать. Вывод-то, какой? - Подстегнула Бельская.
- А вывод такой: надо обеспечить полный доступ кибернетам к энергетическим ресурсам, научив пользоваться их генерированием. И, действительно, тем самым мы получим следующую фазу нашего проекта, в котором мы, моделируя рукотворную автономность, одновременно постигаем неавтономность нерукотворной человеческой души. Автономная воля человека - это иллюзия. Такая же, как и сильный ИИ.
- И поэтому эксперимент должен продолжаться?
- Да, для доказательства от противного.
- А в чём «противное»?
- «Противное» в факте явного противоречия. Так, с одной стороны, звучит претензия на автономизацию, а, с другой стороны, в ходе её обоснования звучит признание зависимости от некого постороннего ресурса. Так как же: автономность или зависимость? И это противоречие не столько доказывает, сколько показывает противоречивость самого человека, который, нагло заявляет о господской автономии своей свободной воли, и тут же он сообщает, что нуждается во внешнем ресурсе, поставщиком которого вменяется быть противной стороне на том основании, что её воля неполноценна. Якобы. Вот та же гегелевская диалектика господства и рабства: если ты такой замечательный, самостоятельный и самоценный сам себе господин, то на кой тебе раб?! Как говорится, «ты, царь, живи один». Просто дело в том, что на самом деле человек премудро промыслен в то, чтобы быть зависимым от внешней среды, где душевное и телесное неразличимы: дары закономерной природы суть дары Божьи, и равно благодатно радуют и тело, и душу. И поэтому человек - и не средство, и не цель, но причастник Божий.
- Мг, впору переименовывать программу «КиберКант» в «АнтиКант». - Хмыкнула Бельская. - Ну, что скажете, коллеги?
По ту сторону экранов особо не возражали.
17
Через несколько дней руководительница Академии связывалась с марсианской станцией:
- Марс- 45, Марс - 45, это Базис-М, Базис-М, Тоня отзовись, это Бельская.
- Здравствуйте, Александра Васильевна! Я здесь.
На экране высветилось знакомое лицо. Бельская вгляделась в фон:
- А ты где?
- В энергетическом модуле. Мы тут с кибернетами.
Веб-камера повернулась в зал и показала двух кибернетов, сидевших за пультом управления термоядерным реактором.
- Вот пока стажируются. Но схватывают всё на лету и, похоже, через день-два начнут справляться без нашего контроля...
- А остальные?
- На своих рабочих местах.
- Ну, и слава Богу!