Началась новая трудовая неделя репетиций, сомнений и болей. Ведь не всегда певец пребывает в здравии, особенно голоса.
Какие бы ограничения в еде, одежде и образе жизни: неострое, нежирное, несладкое в пище, теплое закрытое добротное в одежде и сдержанное режимное в быту, не выполнялись артистом неукоснительно, климат, нервы создавали проблемы для голосовых связок, понижая качество и красоту звучания извлекаемых звуков. Приходилось применять различные техники пения, напрягаться всем телом до надрыва и истощения.
Каждый певец рисковал потерять голос, «выплюнуть связки» - как часто говорили они. Это ещё без учета общего физического состояния, которое подвергалось болезням, переохлаждениям, травмам и психозам.
Сомнение, недовольство собой и своей работой – мощный локомотив таланта и успеха, но и элемент, убивающий артиста. А если учесть конкурентов, нечестных критиков, завистников и пакостников всех мастей среди артистической братии, то жизнь покажется сущим адом.
Мало кто может выдержать такое даже ради искусства. Эгрим, как мог, боролся со всеми этими адскими явлениями. Он запретил себе и Марте покупать и читать газеты с критическими статьями о спектаклях и концертах. Он не принимал в своем, теперь уже красивом, доме ни поклонников, ни коллег. Его квартира – это было только его гнёздышко.
После спектакля Эгрим выделял два часа, когда он подписывал автографы, принимал восторженные отзывы и подарки, и всё. По истечению этого времени три громадных дитины перекрывали вход и даже мышь не могла бы проникнуть в гримерку артиста и в его карету. Зато в отдельном экипаже доставлялись все, до единого, букеты, подаренные зрителями, к нему домой, а затем заботливо расставлялись прислугой по всем комнатам, так что жилище утопало в красоте и благоухании почти все дни, так как выступления были постоянными и всегда успешными.
Этот субботний спектакль практически ничем особенным не отличался. Эгрим отпел всё действия достойно и не очень напряжённо. Два часа общения с поклонниками и домой. Уставший, но вполне довольный, кутаясь в теплую подбитую настоящим мехом накидку, он вошёл в дом. Служанки помогли снять верхнюю одежду и обувь, занесли цветы и подарки. В будуаре его ждала горячая ванна, на крючочках висели мягкие полотенца и плюшевый халат, а на крое лохани стояли пахучие свечи и сладковатый напиток из чая, сливок, специй для восстановления сил и голоса.
Понежившись, пока вода не остыла, молодой человек облачился в халат и с мягким полотенчиком на шее, прошел в гостиную, устроился в кресле возле камина, потрескивающего сухими поленьями и стал смотреть на языки пламени, активно пожирающие дерево.
Он был и здесь, и не здесь. Мелодии этого вечера ещё громко и настойчиво звучали в его голове, и он знал, ничто не сможет заглушить их сегодня. И только завтра, когда после восторга и удовлетворения, он разложит все по полочкам и «оплачет» все ошибки и неудачи, больно пощипит свое самолюбие, они улягутся до следующего выступления. А затем всё начнется сначала.
Ему стало грустно. Вдруг захотелось рядом родственную душу, с которой можно было бы разделить восторг, успех, поведать о своих переживаниях и страхах. Раньше музыка заменяла всё. Она звучала в его голове, в его душе, и этого было достаточно. Но что-то изменилось, и это «что-то» омрачало вечер, заглушало радость, наполняло сердце одиночеством и печалью.
Его взгляд упал на корзину, в которую служанка собрала все конверты от поклонников. Он подвинул её к себе и стал открывать их один за другим. Среди конвертиков с деньгами и восторгами был один яркий разноцветный экземпляр. Он заинтересовал Эгрима больше остальных. Молодой человек выудил его из общей кучки и открыл. Внутри лежало коротенькое письмо, написанное женской рукой. Почерк был ровный с завиточками:
«Многоуважаемый сударь, - писала женщина, - может это будет не совсем скромно с моей стороны, но я позволю себе выразить огромный восторг вашим пением. Я стараюсь никогда не пропускать ваши выступления. Только встреча с вами придает смысл и силы моей жизни. И ещё, поверьте, мне не забыть нежные прикосновения ваших рук во время танцев на последнем балу. Мечтаю стать вашим искренним и преданным другом. Юна Чейз».
Эгрим, как громом, был поражён таким откровением. Понятное дело, нравы в современном обществе были уже не так строги и консервативны, как раньше. Но чтобы женщина так открыто объяснялась с еле знакомым мужчиной… Мало кто был способен на такое, рискуя нарваться на нечистоплотного представителя сильной половины человечества и быть осмеянной, и навсегда опозоренной.
«И что понимает эта юная леди под словом «друг» и «дружба», - задумался Эгрим.
Он знал, что есть настоящая дружба между мужчинами, может и между женщинами тоже, ведь помогают же они друг другу. Но чтобы дружили между собой женщина и мужчина?
Как это могло бы быть? Дружба – это единение целей, вкусов, устремлений, одинаковое понимание незыблемых истин. Разве такое может быть между разнополыми людьми, это скорее будет любовь или увлечение? И приведет к греху и непредсказуемым последствиям.
Хотя, любовь к Луизе притупилась, поутихла в его сердце, Эгрим все же не представлял, как там может поселиться кто-то ещё. Давно уже определил он для себя одиночество и безбрачие, так угодно Богу, которому он должен был служить.
А тут какая-то серая тощая мышка?! Нет, он не готов даже дружить. Молодой человек отложил письмо в сторону и не удостоил Юну Чейз ответом.
А на следующий день произошло событие, которое изменило всю его жизнь. Он проснулся, утопая в кружевных одеялах, настроение было отличное, день за окном солнечный.
Эгрим был приучен долго не залеживаться в кровати, поэтому он вскочил, прошел в ванную, где предусмотрительная служанка оставила в глубоком кувшине горячую воду для него.
Молодой человек вымыл голову, умылся, оделся, набрызгался духами и спустился к завтраку. Сегодня репетиций не было в театре, поэтому Эгрим решил выбраться в городской парк, который в те времена называли Венским лесом, и отдохнуть на природе.
Венский лес – излюбленное место отдыха венцев, особенно в так называемый «голубой понедельник» перед началом Великого поста, когда этот день объявлялся выходным, и, жители Вены могла отдохнуть от воскресного разгула накануне. На природу выезжали семьями или компаниями с корзинкой продуктов, детьми, собаками.
Эгриму не нужно было беспокоиться о продуктах, ведь он был одинок, в полном смысле этого слова, поэтому он оделся, велел кучеру заложить экипаж и вскоре выехал.
Природа, созерцание причудливых пейзажей, ароматы цветов, наблюдение дикой фауны действовали на молодого человека умиротворяюще. Воистину, талантливый неординарный человек способен воспринимать красоту окружающего мира, тонко чувствовать прекрасное среди обыденного.
Остановив коляску в начале аллеи и приказав кучеру дожидаться его, Эгрим двинулся вглубь леса по широкой мощеной дороге, в тени высоких деревьев. Он хотел дойти до поляны, где неоднократно уже отдыхал, найти свободную скамейку и присесть.
Его цепкий взгляд сельского жителя то и дело вырывал из общего пейзажа необычности и красоты.
Вот бабочка с голубыми разводами на крыльях, и надо же, застыла на стебельке незабудки, маскируясь под цветок.
Вот белка, привыкшая уже давно к людям, разволновалась из-за чьей-то яркой шляпки и защелкала, перепрыгивая с ветки на ветку, пытаясь отвести угрозу от гнезда. Ей, бедняжке, невдомёк, что яркая шумная дама и не подумает лезть на дерево к её гнезду.
А в одном месте молодой человек с благоговейным уважением притормозил, пережидая пока черный небольшой жук перекатит через дорогу земляной шарик. Бедный труженик катил свою ношу, поворачиваясь задом, а, чтобы держаться нужного направления, время от времени останавливался и разворачивался головой вперед, и так бесконечное число раз. «Как же он называется?» - пытался вспомнить Эгрим, но так и не вспомнил.
Иногда на аллее молодому человеку встречались отдыхающие. Это были празднично одетые женщины и мужчины разных сословий, и богатые, и среднего класса, и бедные. Конечно, самые бедные шли по самому краю дороги и, завидев господ, переходили на другую сторону, таковы были неписанные правила.
Кто-то узнавал Эгрима и слегка кланялся, если это были люди среднего сословия, знатные – никогда. Эгрим обязательно отвечал на подобные приветствия легким кивком головы.
И вдруг путь ему преградила какая-то дама. Эгрим сначала увидел подол её дорогого платья, а, подняв в удивлении голову, еле узнал Луизу.
- Извините, - пробормотал он, растерявшись.
- Барон фон Бок! – радостно воскликнула Луиза. Она обернулась к своей спутнице – даме преклонных лет, худой, с сердитым выражением лица, и добавила:
- Мадам, познакомьтесь, это великий Эгрим фон Бок, концерт которого мы недавно слушали в театре. Леди Блогс. Мы с месьё знакомы были раньше.
- Очень приятно, - протянула дама руку Эгриму, и он прикоснулся губами к перчатке с внешней стороны, чуть ниже косточек. Так же поцеловал протянутую руку Луизы.
Они, все трое, пошли в одну сторону. Эгрим шёл рядом с Луизой, стараясь не смотреть на неё ежеминутно.
Первое потрясение прошло, и он смог разглядеть женщин. В какую же красавицу Луиза превратилась. Стройная величественная стать, красивое лицо, подрумяненное и напомаженное в меру, завитые и уложенные волосы.
А наряд… Кринолинное платье, расшитое золотыми нитями и украшенное камнями по декольте, накидка, подбитая белым мехом, шляпка с лентами в тон к костюму. И благоухание во все стороны. Её спутница не удостоилась его внимания, так что он затруднился бы её описать.
- Мы, - Луиза указала рукой на даму, - и мой муж, баронет Выговскис, были очарованы вашим пением. С недавних пор мы поселились в Вене, теперь будем часто посещать театр и, поверьте, вам не найти более преданных поклонников вашего искусства.
Молодым людям хотелось поговорить наедине, поделиться последними событиями в своей судьбе, но чопорная дама-компаньонка мешала этому. Эгрим так и не понял, кем она приходится Луизе, но отделаться от неё просто так, было невозможно.
- Барон, а вы часто прогуливаетесь в этом парке? Мы второй раз, но, кажется, здесь замечательные места.
- Я тоже нечасто бываю на природе. Репетиции, спектакли знаете ли… - ответил Эгрим рассеяно, занятый своими мыслями.
Сердце мужчины ликовало. Любовь, позабытая немного, в одночасье вернулась и нежным теплом разливалась по всему телу. Это новое ощущение полностью завладело молодым человеком. Даже досада по поводу третьей-лишней мелькнула и пропала, не в состоянии затмить радость встречи с любимой.
- Барон, а какие ещё развлечения вы нам посоветовали бы? Салоны есть в этом городе?
- Конечно. Есть и салоны, и балы проводятся часто, только я не любитель этих сборищ, мне милее тишина и покой собственного дома.
- Видите, Луиза, вот здравомыслящий человек. Вы правы, барон, семья, домашний очаг – что может быть лучше. А вам муж, дорогая, готов целыми днями пропадать, не пойми где.
Луиза ответила милой улыбкой, мол, вы меня ещё мало знаете.
Эгрим подумал, что вряд ли девушка, даже выйдя замуж, остепенилась и стала домоседкой. Ему очень хотелось расспросить её о том, как это судьба сделала такой кульбит и вознесла уличную певицу в Леди Выговскис? Но было понятно, что с расспросами нужно погодить до более удобного случая.
Беседа не клеилась, вопросы и реплики повисали в воздухе, да и о чем можно было говорить в присутствии постороннего человека.
Хотя, если вдуматься, за эти годы они тоже должны бы стать чужими, но это нисколько не ощущалось. Наоборот, казалось только вчера Луиза исчезла, а он шагал пешком навстречу своей мечте. Так, перекидываясь ничего не значащими словами, они дошли до выхода из аллеи.
Оба кучера, завидев издали, хозяев поторопились подать экипажи. Эгрим попрощался с дамами, произнося дежурные фразы о том, как рад был встрече и целуя, протянутые руки, помог сесть в экипаж. На прощание поймал многозначительный томный взгляд Луизы и помахал рукой отъезжающей карете.
Затем не спеша сел в свою коляску и велел ехать домой. Молодому человеку хотелось поскорее сесть в мягкое кресло у камина и обдумать случившееся. Он не знал, что будет делать со всем этим, как найти Луизу, как встретиться с ней и где, чтобы поговорить наедине. Но надежда, робкая и нежная, родилась в душе и озарила всю темноту и беспросветность его одиночества.