Аполог двадцать второй, повествующий о родственных связях
“...но они ушли, и глаза их закрыты навеки"...(1)
Когда Бен подхватил Веронику на дороге и привез в этот дом, она доверила ему свою судьбу. Поначалу ее порадовал его “взрослый”, не юношеский возраст. Хотя, по здравом размышлении, большой вопрос: может ли возраст быть гарантией зрелых, нелегкомысленных поступков? Или служить серьезным препятствием возникновению близких отношений между людьми? Скорее всего, она просто перенесла на него свое собственное восприятие мира. На первый взгляд, он не выразил по отношению к ней никакого мужского интереса. Впрочем, тогда она и не могла особенно вникать в происходящее, была как бы оглушена всем случившимся с ней и ощущала физическую слабость и заторможенность восприятия. Девушка еще не могла охватить единым взором, единой мыслью все, произошедшее с ней. В такой ситуации поведение мужчины оказалось совершенно безупречным. Впервые она ощутила его интерес в тот вечер, когда отправилась с ним на вернисаж и он, наконец, увидел ее, ухоженную, в лиловом платье. (Лиловые тона ее любимые). До того, как это произошло, она намеренно (или нет?) предпочитала прятаться в длинные вытянутые свитера и джинсы, объемные махровые халаты или длинные пончо. Чудесные волнистые волосы обычно прятала в невнятный пучок на макушке или под серую бейсболку. Высокие скулы и чистый лоб скрывались в тени козырька, а ее обычная прозрачная бледность смикшировала, как бы замаскировала благородные черты лица и тонкий овал. По-видимому, с детства (от природы) она знала за собой некие способности «мимикрии». В обычной жизни они помогают не привлекать внимания окружающих (особенно, если ты этого не желаешь), но, когда необходимо, напротив, показать себя и умело подчеркнуть свои достоинства. Впрочем, ее природная грация и естественность никогда не оставляли ее. Обычно такие навыки у настоящих женщин в крови, что же тогда говорить о художницах, способных в принципе создать любой эстетический образ?
Все чаще их отношения представлялись ей белым нетронутым холстом, который все-таки ждет воплощения некоего эскиза. Возможно, ей подсознательно хотелось, чтобы этот образ был как можно более ярким и подробным? Но вот, время бежит, а холст так и не заполняется. Хорошо ли это? Она, не могла не понимать благородства его поступков, но невольно думала о том, что оба, возможно, стали заложниками ситуации. И ловила себя на мысли, что ей все чаще хотелось проникнуть через завесу его «невозмутимости» и «вырвать» тайну его сердца, если таковая была. В такие моменты глаза ее безмолвно вопрошали: «Кто вы, майор Грэм? И кто для вас я?» Но он отвечал взором полным иронии и легкого сомнения: «Ты что-то хотела?» Порою взгляды бывают красноречивее слов. Она извинялась, не решаясь задать свой важный вопрос. Причем, ей все чаще приходилось напоминать себе о «разумной осторожности», и при этом удивляться собственной рассудительности и терпению. Однако вывод напрашивался сам: либо оба бесчувственны, либо сильно травмированы?
При обычной загруженности они изредка обедали дома. Вик полюбила эти совместные трапезы, когда под негромкие звуки музыки они, непринужденно болтая, пили легкое вино и смеялись над пустяками. Ей нравилось в такт мелодии покачивать ногой, обутой в белый гагачий пух, или отстукивать ритм перламутровыми ноготками по крышке стола. В другие дни он бывал не слишком разговорчив. Но, как бы между прочим, поведал, что уже в отставке, хотя полностью службу не бросает, выполняя время от времени какие-то особые поручения, что неплохо оплачивается… («и деньги тут не главное»). На вопросы о семье Бен несколько смутился и отвел взгляд. Выяснилось, что мать умерла, а отца почти не знал. В какой-то мере брат матери, позаботившийся о них, заменил его. Пока он рос, они даже проживали в его доме. Бен предполагал, что обоих родителей давно нет в живых. Вик с сожалением спросила, неужели он не пытался разыскать отца? Тот лишь усмехнулся: “Взрослому мальчику уже не так важен отец…, как некоторым маленьким девочкам, - и мельком бросил на нее насмешливый взгляд, - к тому же, любые поиски - хлопотно, а результаты могут принести ненужную «головную боль». Вероятно, ей показалось это странным, отчего она уточнила, не рассказывала ли мать о нем что-нибудь? Он пожал плечами и заметил в своей равнодушной манере: матери обычно не огорчают детей, вряд ли точны подобные сведения. Вик согласно кивнула: и все же? «Когда я был моложе, то такие вопросы чаще приходили мне в голову. Семья наша большая, но не слишком дружная. Мой дядя и отец по каким-то причинам не нашли общего языка. Возможно, потому, что отец как-то “не так” относился к матери? Дядя считал, что «она заслуживает большего». Не знаю, что именно он подразумевал. А мать объясняла, что отец был благородного характера, однако увлекающимся человеком. Думаю, эти «увлечения» были не только делового, но и личного характера. Полагаю, разные женщины по-разному переживают такие вещи. Наверное, он чем-то глубоко ранил мою мать, женщину весьма достойную» - «А она была красивой?»- поинтересовалась Вик. Он улыбнулся: “По-моему, очень”. – “Опиши мне ее, пожалуйста”. – “Высокая, стройная, волосы черные, блестящие, ниже колен, если она их распускала.” – “Да, много хлопот с такими волосами. И черные глаза?”- Да. – “Как у тебя?”– “Возможно. Впрочем, мать говорила, что я очень похож на отца». Разговор прервался, каждый думал о своем. «Хотелось бы ее увидеть, у тебя не сохранилось фото?» - “Не уверен, много переезжал с места на место. По-моему, архив затерялся. По крайней мере, давно им не пользовался», - ему показалось, что она посмотрела на него с укором. «И не смотри на меня так, я не самый лучший сын, но и не худший», - она смутилась. «Я не это имела в виду. Думаю, мне было бы приятно написать ее портрет» - «Как-нибудь поищу, обещаю». - «В электронном виде не сохранилось?» - «По-моему, все утрачено... Сейчас поздно, пора отдыхать». Он потянулся и нарочито зевнул: «Сладких снов, Вик» - «Спокойной ночи!» Вот то, что удалось ей выяснить однажды. Не слишком много, по правде говоря.
примечание: (1)Томас Мур