Под столом

 
               
  - Проходи, Манечка, знакомься, - Кирилл Петрович Семикратский широким приглашающим жестом обвёл прихожую и собравшихся в ней, пропуская вперёд маленькую хрупкую девчушку.

 - Вот, - всё ещё стоящий за дверью мужчина устремил взгляд в сторону крупной седовласой женщины с царственной осанкой, - Мария Тихоновна — твоя тёзка и моя драгоценная половина. А это, - взмах рукой в сторону стоящей рядом с хозяйкой высокой девушки яркой наружности приблизительно такого же возраста, что и гостья, - дочь моя и наследница – Светлана – прошу любить и жаловать!

   
Протискиваясь бочком в дверь, девчушка что-то по-птичьи пискнула высившимся в коридоре в виде двух соляных столбов женщинам, хранившим недоумённое и настороженное молчание. Видимо писк должен был означать приветствие. Кирилл Петрович шагнул следом за гостьей и, приобняв за плечи, в которую была испуганно вжата её голова, продолжил раскатистым басом:

- Ну, что вы все как… неродные? Марьяша, душа моя, али ты не хлебосольная хозяйка? Али у нас в доме радушие не в чести, что так встречают из дальней командировки главу семьи с гостями?

После фразы, произнесённой этаким деланно-возмущённым тоном, женские фигуры, словно по команде «Отомри!» засуетились, обнимая отца и мужа, помогая раздеться ему и неожиданной гостье и приглашая прибывших в гостиную.

- Да вот, понимаешь, - поскрёбывая заросший двухдневной щетиной подбородок, немного растерянно рассказывал Кирилл Петрович жене о сложившейся в командировке ситуации, - дружок мой, ну тот, ты знаешь, начальник геолого-разведывательной станции, Митяй тоже Петрович Алентин, помер в одночасье. А это дочка его. У неё окромя бати никого, почитай, и не было отродясь. Митяй-то бирюк бирюком жил, о дочери его и то не сразу узнали, перед смертью только и сообщил и то под большим секретом мне и Пощелыгскому. Ну, ты помнишь, Павел Пощелыгский. Нет? Ну, да ладно. Главное, кто мать девчушки так и осталось неизвестно. Какая-то якуточка, не иначе, а кто именно… Вот я и пообещал другу о дочке его позаботиться. Не мог ведь я после своего обещания её на севере оставить.

И глава семьи замолчал в ожидании ответа Марии Тихоновны. Оставшись после ужина наедине, супруги готовились ко сну, обсуждая события прошедшего дня. Девушки уже отправились отдыхать в крошечную спальню дочери. Манечке пока было постелено на раскладушке, совместными усилиями домочадцев еле втиснутой в проход между разложенным тахтой-конструктором – спальным местом Светланы и комодом.

- Ну, что ж, - вздохнула, сложив руки на коленях, Мария Тихоновна, - ты правильно поступил. Конечно, не бросать было же девушку. Тем более обещание отцу её дал. Ничего, как-нибудь поместимся. Ненадолго ведь…

Довольный супруг расцеловал жену в обе щёки:

- Моя ж ты умница! Я в тебе и не сомневался.

Шло время. Девушки подружились, однако двоим им в малюсенькой комнате Светланы было тесновато. Днём ещё куда ни шло, а ночью, когда из ниши выдвигалась и раскладывалась тахта – ставить ещё кровать – даже и раскладушку, оказалось весьма неудобно. И по общесемейному решению было принято поселить Манечку на кухне… под столом.

- На время же, - уговаривала сама себя, впервые раскладывая на ночь под кухонным столом их жиличке раскладушку Марья Тихоновна.

Из-за тесноты пятиметровой, обставленный с комфортом, но без расчёта на дополнительное спальное место, кухоньки – пространство для раскладной кровати теоретически оставалось только там. А с учётом внушительных фигур домочадцев, причём всех троих – при наличии всех членов семьи на кухне – практически нигде. Потому каждое утро раскладное место аккуратно убиралось за кухонную дверь до следующего вечера.

Но как известно, нет мер более постоянных, как временные…

В текстильный институт, куда как рассчитывали домашние, поступит и получит комнату в общежитии Манечка, она с треском провалилась. А в институте Кирилла Петровича, куда устроил в буфет работать свою протеже глава семьи, жилья сотрудникам выделять не предполагалось. Девушка оказалась работящая и покладистая, особых неудобств, кроме спального трансформера-места, да и то в ночное время, принявшему её семейству не доставляла. Да и на работе никаких нареканий Кириллу Петровичу на его подопечную не поступало. Первое время домашние ожидали, что девушка снова будет подавать документы в какой-нибудь институт с общежитием на следующий год, потом на следующий… Но Манечку похоже устраивало имеющиеся положение вещей и с жильём, и с трудоустройством. А «принимающая сторона» по свойственной ли тактичности, ещё ли почему – не считала вправе указывать девушке не то что на дверь, даже на затянувшуюся временность её проживания на их жилплощади в принципе.

Возможно так и осталась бы эта сердобольная семья жить в стеснённых условиях, а их «приёмная» дочь – девочка с севера под столом на кухне, но вмешалось его Величество Провидение…

В один вечер Манечка не явилась в положенное время с работы. Сначала Кирилл Петрович с Марией Тихоновной не забеспокоились – девушка совершеннолетняя, имеет право приходить, когда захочет и не докладывать о своём времяпрепровождении: не родная же всё-таки дочь.

Но когда на следующий день в буфете института Манечки также не обнаружилось – глава семьи был удивлён и не на шутку взволнован: за все несколько лет совместного проживания и работы в НИИ такого у девушки не случалось ни разу. Кирилл Петрович начал искать жиличку. И начал естественно с отдела кадров родного института. Как ни странно, о Марии Петровне Алентиной начальник отдела кадров и слыхом не слыхивал. Оказалось, паспортные данные девушки были совсем другие… «Вот балда», - бранил себя Семикратский: «Даже паспорта её за столько лет в глаза не видел». Однако, даже узнав, как зовут их Манечку официально – Кирилл Петрович не продвинулся в поисках пропавшей ни на йоту.

Попробовал было навести о девушке справки через общего знакомого Пощелыгского, но как оказалось, тот давно уволился и уехал с севера в неизвестном направлении.
 Начальник отдела кадров провел собственное расследование, которое также не увенчалось успехом.

Прошла пара лет. В семье Семикратских перестали ждать возвращения неизвестно куда канувшей девушки, и в какой-то момент домашние убрали из-за кухонной двери долгое время простоявшую там раскладушку на антресоли. За суетой последующих приятных событий – а именно выходом замуж закончившей институт собственной дочери и наконец, переездом молодых в собственную кооперативную квартиру – чета Семикратских понемногу забыли о Манечке. По крайней мере, не говорили о ней каждый вечер, строя предположения о причинах её исчезновения и перестали прислушиваться к каждому шороху на лестничной площадке. Рождение внучки и уход на пенсию Кирилла Петровича ещё больше отодвинул обстоятельства «жития и исхода» девушки с севера на задний план.

И вот, ещё через какое-то время в квартире пожилых уже супругов раздался звонок. Открывшая дверь Мария Тихоновна не поверила собственным глазам – на пороге, широко улыбаясь стояла повзрослевшая, немного пополневшая, но узнаваемая Манечка.

***

На кухне Семикратских за столом хозяева пили чай с раскрасневшейся с морозца, а может быть ещё от чего, неожиданной гостьей. Смущаясь и перескакивая с пятого на десятое, девушка повествовала о своих приключениях. Как узнали Мария Тихоновна с Кириллом Петровичем в тот памятный день их Манечку разыскал давний друг-оленевод Тимур, с которым они росли бок о бок. После внезапного отъезда девушки Тимур не находил себе места и повсюду искал её. Коварный, а может быть просто не посчитавший нужным сообщить о месте нахождении Манечки, Пощелыгский так и не рассказал никому о том, куда и с кем девушка уехала после смерти отца. Поэтому разыскать её самостоятельно, тем более, не имея точных метрических сведений – ну, кто мог подумать, что у дочери начальника геолого-разведывательной станции Алентина совсем другая фамилия – представлялось совсем непростым делом.

Но что не сделает Любовь, если она настоящая?! Оленевод уехал в Томск, получил образование в Геолого-географическом, выучившись на геолога-разведчика. В день внезапного исчезновения Манечки из семьи Семикратских, Тимур буквально на день приехал в Москву подписать какую-то важную бумагу для экспедиции к какому-то большому начальнику в их НИИ. Зашёл… случайно, хотя… мы уже понимаем, что случайности в этой истории неслучайны – в общем, зашёл перекусить в буфет. А дальше – вы, наверное, уже догадались. Влюблённый юноша, у которого до отправления поезда далеко на север оставался час-полтора, рассказав о своих долгих безрезультатных поисках девушки, начал умолять предмет своей любви ехать с ним… И Манечка, никому ничего не успев сообщить, сорвалась с места и умчалась неведомо куда с Тимуром.

- Но почему ж ты не написала? – всплёскивая руками, ахала Мария Тихоновна.
- Так я же…  адреса вашего… не знала, - смущённо потупив глаза, отвечала Манечка.
- Как же не знала? – удивлению Марии Тихоновны не было предела.
- Так зачем мне было? – вопросом на вопрос отвечала девушка. – Сначала меня Кирилл Петрович к вам в дом привёл, а потом и в институт устроил… Дорогу я запомнила, а остальное.
- Господи, да как же ты документы-то заполняла по приёму на работу и при поступлении в институт?
- В институт я попросила вашу Свету, сославшись на то, что у меня от страха дрожат руки. А в НИИ…, - щёки Манечки запунцовели.
- В НИИ я попросил заполнить за неё секретаршу Тому, - вмешался в разговор женщин Кирилл Петрович, - она так волновалась…
- Неужели ты ни разу не прочитала надписи на нашем доме? Улица и…, - Мария Тихоновна похоже начала что-то понимать.
- Да, - подтвердила кивком головы догадку женщины Манечка. Я не шибко грамотная. Потому и в институт экзамены завалила. Даже по протекции… Да что там говорить. Мне это там, - девушка неопределённо взмахнула рукой и на пальце блеснуло обручальное колечко с бриллиантами, - без надобности. Потом наступили 90-е… Мой муж открыл собственное дело. В общем, у меня всё в порядке.

И Манечка снова улыбнулась широко и открыто. Супруги молчали, потрясённо и с некоторым восхищением разглядывая сильно похорошевшую со времени её внезапного отъезда молодую женщину.

- Да, - внезапно всполошилась она, - это вам. – и Манечка сунула в руки всё ещё немного ошарашенной Марии Тихоновны что-то наподобие мехового мешочка или муфты. – Спасибо вам за всё! Вы самые милые и сердечные люди. А мне уже пора. У меня через три часа самолёт. Я вам напишу. Я теперь знаю куда.

Закрыв за поспешно простившейся и убежавшей девушкой дверь, Кирилл Петрович вернулся на кухню. Посередине у стола стояла Мария Тихоновна и изумлённо смотрела на мужа. В одной руке у неё была открытая меховая муфта, а в другой сверкая и переливаясь под светом кухонного абажура всеми гранями сверкал алмаз размером с голубиное яйцо.


(рассказ из цикла «Непридуманные истории» в авторской интерпретации. Все имена изменены)