Он умел подать себя с достоинством, будучи никем или почти никем, как блюдо не из фазана, а из тощей куры синего непривлекательного цвета, будто труп, начавший разлагаться, но при этом красиво уложенной и украшенной густым брусничным соусом, в котором плавала её голая ощипанная тушка, с воткнутыми в неё фазаньеми перьями. Так и он, носил свои единственные джинсы, прикрытые белым свитером, как тем соусом, только красного цвета, чтобы не видна была верёвка, вместо кожаного ремня, как ему хотелось бы, поддерживающая джинсовую фирмУ, и он нёс себя, как эти джинсы, которые с достоинством держала верёвка, никому не говоря об этом.
А зачем? Это был по сути его немудрёный скелет в шкафу. Как и деревянная оштукатуренная и окрашенная в белый цвет доставшаяся ему от бабушки, халупа, которую он, гордо называл. "Мой дом", при наличии в этом доме даже трёх малипусеньких комнат, одной из которых была неотапливаемая кухня-прихожая, а другая такая же холодная и сырая веранда.
Но он знал толк в жизни, этот молодой и продвинутый в никуда, Эдуард, странно, что не величающий себя "наше величество король Эдуард пятый или шестой", хотя, лучше бы конечно же, первый, ну, или на худой конец, второй или третий
Но он был скромен, этот король, умел в нужный момент потупить взор, а на самом деле прикрыть свой взгляд, скрывающий всю его сущность, и потому был все же его величество Эдуард пятый.
Любящий жить с размахом, что значит, за чужой счёт. А так как счета эти не он сам оплачивал, а что- то своё личное предложить надо было, чтобы оплатили первое, то он предлагал себя, всего целиком и полностью купающегося в достоинстве, будучи тушкой той недокормленной куры, но как фазан, плавающий в брусничном соусе, и потому лежащий на дорогом блюде, по сути, как испорченный протухший новогодний салат, густо политый желтовато- кремовым майонезом, уже не съедобный, но имеющий при этом достойный вид.
Его, так называемый, дом, тоже как тот салат, каким - то образом не имел даже под собой фундамента, и стоял просто так на земле, но никто этого не знал, потому что не видел и никто им об этом не сказал, стоял много лет, учитывая, что это было наследство бабушки короля Эдуарда, на той земле, которую он топтал не много, и не мало лет, считая, что вместе со всеми, со всем человечеством движется вперёд, а на самом деле он совершал, учитывая его неуёмную энергию, бег на месте, с достоинством неся свою венценосную особу по дороге жизни, не спотыкаясь о кочки и не падая в канавы, он ведь не двигался вперёд, а шёл, не сходя с одного места, потому, какие кочки и какие канавы?
Иногда, не сходя с места даже оставлял после себя какой- то след на этой земле, утрамбованной его же ногами, в вечно надетых спортивных кроссовках, в виде случайно и по ходу этого передвижения сделанных и родившихся своих детей. Не видел в них какой- то смысл жизни, как и не видел вообще смысла в жизни, если только в той достойной подаче самого себя, когда был никем, а представлялся самому себе той венценосной особой, королём Эдуардом, уже даже не важно какой цифрой пронумерованный, который важной неспешной походкой с тем самым, достойным только короля, видом шёл к калитке своего участка два на два, по дороге лёгким движением руки вынимал иголку из просверленного его же, но уже умелой рукой отверстия в электросчётчике, чтобы и тот совершал бег исключительно на месте, не наматывая киловатты-километры, за которые надо было платить, а он не привык сам оплачивать свою достойную жизнь, и потому сразу после ухода проверяющих из энергосберегающей конторы, его счётчик займёт своё достойное положение и без суеты сует продолжит бег на месте, не наматывая километраж.
Но другой счётчик все же вёл отсчёт тому времени, что он проводил на земле, на которой без фундамента так и стоял его дом.
Тот, в котором Эдуард провёл всю свою жизнь, с достоинством неся себя по ней, не делая никому ничего плохого, так, иногда и по мелочи пакостя, предавая людей, и потом выбрасывая их из свей достойной уважения жизни, но и хорошего тоже ничего никому не сделал. Да и как мог, ведь он рассчитывал на те скелеты в своём шкафу, на то, что их-то никто и не увидит, а сам он до конца дней останется не только в своих глазах достойным человеком, который знал толк в жизни, но бестолково прожил её, совершая тот знаменитый свой бег на месте и в никуда. Приводя к себе гостей, подобранных где -нибудь на улице или в местном баре, когда хотелось выпить и погулять не на свои, с шиком открывал перед ними скрипучую входную деревянную дверь, уже с трудом держащуюся на петлях, с достоинством, как пытался сам хозяин, держаться даже у неё уже не получалось, слишком много она пропустила через себя тех скелетов Эдуарда, хотя он продолжал держать марку и потому путая кто тут король, говорил, со всем пафосом, на который был способен, приглашая войти " - Прошу! Прошу пожаловать ко мне во дворец, ваше наивысшее величество !" И когда эта пьянь и шваль одновременно
оказывалась в его царских покоях, он с достоинством вместе с ними, как привык за их счёт, напивался, снова гуляя не на свои.
На следующий день всё продолжалось, как начиналось заново, его бег на месте, без кочек и извилин, без падений и вставаний, его состояние трезвости или подпития ничего не меняло, он, как всегда, привычно вёл жизнь порядочного человека, достойного, как и все, лучшего существования в этом мире, ещё и знавшего толк в этой бестолковой своей жизни короля Эдуарда, которому оставаться достойным не помогли даже скелеты, запрятанные им глубоко в платяном шкафу.
Он умудрился таки показать себя во всей своей красе, в том желании жить не за свой счёт. А для этого надо было пользовать людей, очаровывая их своим достойным видом с претензией на звание короля этой жизни, что не было чем -то очень хорошим, а наоборот было очень даже плохим.
И потому, когда пришёл его последний день и он таки отправился на кладбище, в собственном гробу и в свою могилу неожиданно даже для себя самого, оказалось, что он сам давно себя похоронил, даже не оставив после себя следа в виде тех случайных детей и таких же жён, матерей этих детей, которые только и запомнили повстречавшись однажды с ним, что был такой образ кино или книжного героя короля Эдуарда, который с достоинством нёс несуществующую корону на своей голове, в которой по сути ничего не было, как и в его жизни, в которой всегда совершался только бег на месте, что называется ни шагу вперёд, ни шагу назад.
08.02.2023 г
Марина Леванте