На свете жил был Дидье де Наблюдье. Вы конечно не слышали имени такого человека, хотя оно блистало в одном прошедшем веке, сейчас его помнят только узкие музыкальные специалисты. Дидье был композитор, конечно его бы не забыли, если бы не пожар, который после его смерти разразился в Париже и пожрал почти все его партитуры.
Дидье де Наблюдье был очень классный и превосходный. Уже в детстве он играл на скрипке лучше, чем взрослые, сочинял музыку и давал концерты. Когда вырос, с ним вообще перестало возможно тягаться на скрипке, такие длинные пальцы и ловкие, что он разражался неслыханными звуками. Кроме музыкальных талантов Дидье де Наблюдье был талантлив во всём, за что он брался. Он писал левой рукой, как правой, мог жонглировать одной рукой четырьмя предметами, знал 8 языков, никогда не проигрывал в шахматы, вёл переписку с известными философами того времени. Везде, куда он приезжал с гастролями, его покрывала огромная слава, которая изрядно попортила характер Дидье де Наблюдье.
Он был очень капризный, бесцеремонный, никогда не скрывал плохого настроения, любил говорить людям правду в глаза, очень остроумно и язвительно так, что мало кто мог достойно ему ответить.
И вот этот самый Дидье де Наблюдье поплыл как то на корабле по Средиземному морю из Греции в Португалию. Он сидел в своей каюте, ел гречневую кашу с шампиньёнами, когда разразился ужасный шторм, всё закочалось. Дидье выбежал на палубу, принялся ругаться на матросов и его смыло волной за борт.
Ему повезло, его смыло за борт вместе с какой-то бочкой, и Дидье де Наблюдье вцепился в неё и даже не утонул в бурлившей массе. Его носило по волнам трое суток и прибило к острову, на котором жили люди. Люди очень радушно приняли Дидье де Наблюдье , накормили, напоили и уложили баиньки.
Лежит себе Дидье в кроватке и думает, а ведь эти люди даже не догадываются, какой великий человек прибыл к ним на остров, нужно будет завтра отблагодарить их своей великолепной игрой. Утром он нашёл у местных жителей приличную скрипку и отправился разминаться. Проиграл он всевозможные гаммы и начал играть одно своё произведение, когда рядом встала старуха уборщица со шваброй, внимательно слушая, а находились они в пустой таверне.
Простите, месье, это ваше произведение?
Да, моё, - небрежно, но не без тайной гордости ответил Дидье.
Простите ещё раз , что осмеливаюсь дать совет. Но не лучше ли бы звучал фрагмент, если бы в 14 такте вы бы поменяли ноту соль на соль бемоль. Посмотрите, так этот кусок будет звучать интереснее.
Женщина взяла со стола скрипку и два раза проиграла мелодию с 13 по 15 такт с солью и с соль бемолем. Проделав это, старуха положила скрипку и продолжила тщательно натирать пол. Сказать, что Дидье де Наблюдье был ошеломлён, будет пожалуй очень точно сказать. Он был и восхищён, и уязвлён одновременно. Старуха сыграла самый сложный отрывок произведения, который до этого никто не мог сыграть. В досаде он вышел на улицу, прислонился к стене и начал подбрасывать вверх камушки, одной рукой, как он часто делал, когда раздражался. На этот раз к нему подошла маленькая улыбающаяся девочка, она смотрела, смотрела и тоже начала подбрасывать камушки. В начале Дидье не обращал на неё внимание, но потом он сосчитал, сколько камушков подбрасывает и ловит одной рукой девочка, их было шесть штук. Страшная догадка пришла ему на ум. Чтобы проверить её, он, как одержимый, побежал к концу улицы, где перед тем видел двух стариков, игравших в шахматы. В своей бесцеремонной манере он отстранил одного, сгрёб фигуры и расставил по новому. Он и старик начали поочерёдно делать быстрые ходы, игра закончилась стремительно, ему стоял мат.
Догадка подтвердилась, он попал на остров гениев.
Вечером Дидье де Наблюдье побывал на приёме у губернатора. Он узнал, что через месяц на остров приплывёт корабль. Единственный корабль, который заходит к ним раз в год.
Губернатор любезно пригласил гостя к вечернему столу.
И здесь Дидье увидел изыски острова, разных маркизов и мадемуазелей. За столом началась пикировка остроумием. Гости перебрасывались шутками с такой скоростью и заворачивали мысль настолько гибко, что бедный Дидье не всегда улавливал сути. Ему стало обидно, что когда говорящие обращались к нему, то замедлялись и делали мысль проще и внятнее, будто разговаривали с ребёнком. Дидье надулся. Эти люди считают его глупым. Никогда в жизни он не был в такой унизительной роли. Наконец он вспылил, накричал на них, бросил салфетку на стол и убежал.
О какая началась мучительная пытка у бедного композитора ночью. Он не сомкнул глаз, ворочился и кувыркался по постели, вскакивал и иступлено смотрел в окно, вскидывал палец и указывал им в темноту. Под утро заснул в изнеможении, и ему приснилась булочка.
Месяц, который он прожил на острове, показался ему годом.
Он возненавидел всех жителей острова и даже в один из дней ушёл жить в лес. Там он сложил себе хижину из палок, добрые островитяне приносили ему еду, они казалось понимали, что с ним происходит.
В один день Дидье де Наблюдье решил уничтожить всех жителей острова. Видимо от длительного страдания у него началось помутнение рассудка. Он носился по острову с горящей веткой и палил деревья. К счастью, начался дождь, и вообще бамбук плохо разгорался.
Наконец пришёл корабль и вывез страдальца на свободу.
От капитана Дидье узнал, что никто из людей не знает про этот остров и не знает его координат. Капитан является хранителем тайны острова, привозит им полезные штуки и по смерти передаст тайну сыну, как и сам принял её от отца.
Эта новость оживила беднягу и вернула рассудок. Значит, люди никогда не узнают про остров гениев.
Приплыв в Португалию, уязвленный композитор стремглав кинулся к антрепренёрам, договариваться о своих концертах, ему не терпелось подлечить побитовое самолюбие. И ему конечно предоставили лучшую сцену Лиссабона. Дидье отыграл пару вещичек и принялся за свой знаменитый виртуозный шедевр , с названием - натюрморт с тремя бокалами, как заметил, что играет он не так, как раньше, не хватало эдакой небрежности и ленивой снисходительности гения к простым смертным, он играл так, как будто кому-то что-то доказывал. Бешеный шквал рукоплесканий, обрушившийся на него, не нёс в себе драгоценной услады, этот шквал проходил сквозь и уносился в никуда, проницая стены и потолок Лиссабонского оперного театра . И всё из-за проклятого острова, и проклятой старухи уборщицы, которая играет лучше его. Как бы можно было вскрыть себе череп и избавить память от ненужных воспоминаний. Как это мало знать, что все считают тебя самым лучшим, в сравнении с тем, чтобы реально осознавать себя самым лучшим и покоиться в этом бытие, как в божественном эфире.
Наш бедный Дидье де Наблюдье заболел, совсем как тогда на острове. Слёг в постель, метался в горячке и почти умер. Потом всё-таки не умер, но приуныл настолько, что чуть не стрельнул в себя из дуэльного пистолета. Затем он одичал и сколько то лет презирал и сторонился людей, живя в добровольном изгнании. Пока не успокоился на простой, благоприятной мысли. Что коль скоро Творец наградил его талантом, пускай не самым великим, то он должен послужить им людям , в той мере, на сколько способен. Он стал больше сочинять музыки, а с концертами совсем завязал. Стал более сдержанным и возможно более мрачноватым, хотя природная весёлость вернулась к нему со временем. Бесспорно, что музыкант стал снисходительнее к человеческим недостаткам и дружелюбнее.
Дидье де Наблюдье говаривал: «Я просто служу людям. Мои музыкальные произведения ни чем не лучше, чем хлеб испечённый булочником. Как и он, я также хочу удовлетворить голод человека к хорошей музыке, если он у него есть. И меньше всего на свете я хочу развлекать пресыщенных болванов.» Он сказал ещё много разных афоризмов, жалко, что они сгорели в том злосчастном Парижском пожаре.