Снег-четыре и эта цифра зацепила, думая сорок-четырдцать лет.
Снежинка-восемь и тревога того порога исчезла, что начала с пирога.
Некоего творога, не совсем молока того ока-Кострома, костёр романтики есть.
Заморожена та среда, а я полюбила мороженое в Польше, баскин-робинс.
Конечно, что-то должно произойти, чтобы нас к чему-то подбить, но не бить.
Такая классная позиция вновь у меня, поняв от чего, что просто сама могу и может быть кому-то этим помогу спокойно, не насильственно и быстрое только зло. Медленный ход многое морозит, но быстрый-рушит часто, средний-нормально. Город-огород, метро начало то. Корень в земле, суеты нет и счастье в цветах.
Цвет-некая разблокировка, монтировка счастья в том ведущего, но я ведомая того мая, не азартная, а озорная, риск не люблю. Во мне среднее начало остепенившегося счастья той части как починившей запчасти, спокойствие, только спокойствие и не скучно. Держать гармонию могу, учившись сорок-четырдцать лет и в четырдцать понимаю консенсус компромисса сорок, упавшего в людях.
Какая-то берлога с этим числом, потому что медведь ведёт к безгрешности.
Начала обезьяна того изъяна в сороке, чтобы многих мужчин остепенить, как снег понимает снежинку, ту перинку без горошины-греха. Борьба-боба=РЬ, фасоль-две ноты, что начала соль. Перепрыгивая через «фа» и фара стала у машины, превратив человека в робота. Бездушный мир-это не бес и не душевный, без как предлог душе в оживление в живом теле, убирая войну того воя.
Тело не тюрьма божественности, а тормоз и мороз то говорит, притормози. Эмоции должны слышать чувства и мысль тогда будет оживать, слово зажигать и не пугать. Кажется всё это сказка той указки, а ты попробуй и ничего не потеряешь, в душе только крепче станешь, сама даже удивляюсь своему результату. Делать как писать и от слов далеко не убегать, тогда реально появляется держание той сути внутри. Ты пишешь, жуёшь и насыщаешься.