ГЕРОЙ ПОЧТОВЫХ ЯЩИКОВ
Андрюша любил изображать из себя то, чем на самом деле не являлся. Напуская таинственный вид, он говаривал разинувшим рот бабкам на лавке, что «работает на себя». Что означала сия загадочная формулировка, оставалось только догадываться. Прошел февраль, и Андрюша начал пудрить во дворе мозги, что скоро будет «расширяться».
Честно говоря, «расширяться» ему уже было не куда – и так лишний вес пер из всех боков. Но, конечно, тут имелось в виду другое – типа, скоро переезжает в более просторную квартиру… Правда, май месяц на дворе, а «расширение» все откладывалось…
Ясное дело, как всегда – сплошное балаболство.
Кое-как выкарабкавшись из помпезной иномарки, взятой в кредит, Андрюшка притворно жаловался дворовым теткам: работает, бедный, не покладая рук – вертится как белка в колесе… Весьма упитанная белка.
Правда, судя по всему, не все у Андрюши клеилось, стал он нервным, огрызался на порядочных людей. Поднимается он, значит, на свой этаж, а у почтовых ящиков мужики стоят. Спросили они у него закурить, а Андрюша по привычке послал их на реку Уй. На этот раз адрес «послания» был указан ошибочно. Андрюшка мог туда безнаказанно посылать прыщавых очкастых студентов, а вот мужики не стерпели, расквасили ему носопырку.
Кровищи было в подъезде – как на скотобойне…
Грохнула входная дверь, «потерпевший» побежал в травмпункт, раны фиксировать. А увидавшей его местной жительнице он рассказал сказку: дескать, хулиганы в подъезде почтовые ящики портили, а он, герой, встал за них грудью. Вот и получил от злодеев по фейсу. Видать, более слаженную версию происходящего он изложил соответствующим органам.
Вот так у дома номер семьдесят три появился собственный супермен – защитник почтовых ящиков. И действительно, ящики похорошели, стали чистыми, сияли как зеркало. Раньше, бывало, идешь мимо них – смотреть тошно: все залапанные, в жженных отпечатках, окурках, даже след ноги был. А теперь – не наглядеться…
Но, разумеется, это еще не конец истории.
Андрюша умолчал как минимум еще об одном. В прошлое воскресенье к нему на квартиру заявилась незнакомка. Внешне – как две капли воды с героем нашего двора: бокастая, с хитрой рыжей физиономией. Вот только за спиной у гостьи, в отличие от Андрюши, были прозрачные крылышки. Фея я, говорит, почтовая. Хочу взять вас, Андреич, в помощники. Одной-то трудновато за всеми почтовыми ящиками следить…
ЗАКУЛИСЬЕ КУКОЛЬНОГО ТЕАТРА
Он сел напротив камеры, началась трансляция.
– Сегодня мы побеседуем о плоской земле, и почему тайные силы от нас скрывают эту правду. Всем известно: от Древних нам досталась сокровенная мудрость, Древние знали, что земля на самом деле держится на трех китах…
Пасущимся на ютуб-каналах ведущий был известен как «Срыватель Покровов». Это – его призвание, приносившее неплохой доход. С утра и до позднего вечера вещал он о «страшных тайнах», о чем кто умалчивает, что кто не договаривает.
– Мировая закулиса только и ждет, чтоб всех нас загнать в цифровую тюрьму, посадить на цифровую цепь. Пятая колонна плетет интриги против человечества, народы – марионетки в ее руках…
По стилю оратора стало понятно, что данный контент был рассчитан на людей с образованием, для которых напыщенный слог – как мед для пчелок. «Срыватель Покровов» продолжал:
– От нас скрывают подлинную историю! Архивы давно сожгли, а настоящие документы заменили фальшивками. Это все мировое теневое правительство, туда тянутся нити, к которым нас привязали…
«Срыватель Покровов» даже не делал перерывов на обед. Ближе к ночи он вспомнил о рептилоидах:
– Человекоящеры… за всем стоят человекоящеры. Они прилетели сюда с планеты Нибиру. Об этом еще Великий Ситчин предупреждал, бойтесь рептилоидов!
Речевой аппарат у «Срывателя Покровов» не нуждался в передышке. Рот мелькал так быстро, что не было видно, как он открывается. Слова окутывали мозг едким облаком:
– У нас данные – из проверенных источников. Мы с вами вместе сорвем покровы, Правда нам поможет…
Ютуб-трансляция завершилась. В комнате стало тихо, камера вырубилась. Теперь можно было разглядеть «Срывателя Покровов» со всех ракурсов. Он оказался плоским, как та Земля, о которой он вещал. От его туловища к занавескам позади тянулись нити. За занавеской послышалась возня, показалась чешуйчатая рука, которая дернула за ниточку. Картонная голова «Срывателя Покровов» конвульсивно дернулась.
ВОЛШЕБНАЯ ФЛЕЙТА: НЯШЛАНДСКАЯ СКАЗКА
Солнце вышло из-за туч, а из-за великолепной изгороди вышел его сиятельство король Няшка Пятнадцатый. Пажи семенили, неся его огромную мантию, подбитую соболиными хвостами. Стояла жара, но Няшка Пятнадцатый не желал отступать от придворного этикета. Хвосты соболей поднимали пылевое облако, от которого чихала следовавшая за его высочеством свита.
Король был в хорошем расположении духа, черная мушка на его щеке весело подпрыгивала. Эта мушка – гордость Няшландии. Сызмальства каждый няшландец учился вырезать мушек из бархатной бумаги, на уроках труда в школах над этим корпели, соревнуясь в мастерстве, прилежные няшландские школьники. Финалом для достойнейших становился общегосударственный конкурс по вырезанию мушек. Лучшая же мушка удостаивалась чести почивать на лице его величества.
Сделав сиятельное замечание криво подстригшему бордюр садовнику, Няшка взошел на лодочку, поплыл по королевскому озеру. Внезапно чело его омрачилось, неожиданная тоска одолела монарха. Сошел он на бережок, махнул соболиными хвостами. Стали его величество мрачнее тучи, впали в уныние.
Так Няшландию накрыла Великая депрессия.
Подданные скорбели вместе с государем, мануфактуры встали, порты закрылись, в школах перестали вырезать мушки… Тогда первый министр королевского двора анонсировал Новое Государственное Мероприятие. Объявлялся фестиваль, на который приглашались искуснейшие музыканты страны – для развлечения монаршей особы. Концерт шел за концертом, струны дымились, смычки испускали искры, но лик Няшки Пятнадцатого оставался скорбен.
Инструменты в хаосе сменяли друг друга: скрипки, гитары, балалайки, банджо, трубы, валторны, барабаны, фаготы, кларнеты, клавесины, клафелины, клавикорды, лютни, шарманки, укулеле, органы и органчики, синтезаторы и ксилофоны, ложки, треугольники и музыкальные бокалы. Бесполезно. Черная кручина набежала на Няшландию, народ пребывал в печали.
И вот его величество изволили, наконец, выйти на прогулку. Проходили они мимо цветников, оранжерей, огородов – ничто не веселило их сердце. Даже вкривь и вкось подстригший кусты садовник так и не дождался от короля высочайшего замечания.
Но, чу!
Что это за чарующие звуки? Король остановился, блистательные уши прислушались. Они уловили сказочную мелодию, не похожую на все остальные. Щечки его величества приподнялись, мушка весело запрыгала. «Кто производит сию музыку? Что за волшебный инструмент?» – вопрошал Няшка, но придворные лишь переглядывались. Король прошествовал к озерцу, пажи изо всех сил тащили его мантию, соболи подметали землю хвостами, придворные чихали.
А вот и музыкант, стоит на бережку. «Где твой дивный инструмент, о незнакомец?» – поинтересовался король. Человек опустил очи долу, он стоял, не зная, что ответить.
«Где же твоя волшебная флейта?»
Музыкант показал пустые руки, молвил:
«Ваше величество, мой инструмент всегда со мной… Флатулист я…»
В МАРШРУТКЕ
Брякнула дверь мелкооптового магазина.
Стоявший на остановке Венедиктов оторвался от смартфона. Двое синяков, потягивая из банок пиво, перебежали на противоположную сторону. Венедиктов вновь впился в телефон. Подъехала маршрутка. Светящиеся буквы на лобовом стекле объявляли ее номер – 936.
Не отрываясь от экрана, Венедиктов прошел в салон, сел на свободное место – у знаменитой надписи «Место для удара головой». Потянувшись за наушниками, Венедиктов огляделся.
Маршрутку наполняла довольно примечательная публика. У задней дверцы засели типы с гармонью, рядом переговаривались бабка и дед. Венедиктов с удивлением заметил в руках у деда большую бутыль с мутной жидкостью. На повороте жидкость встряхнулась, запахло дрожжами. Впереди виднелись кепки сверкающих серебряными и золотыми коронками субъектов. На коленях одного из них лежала шахматная доска…
Мысленно послав все это в одно известное место, Венедиктов случайно увидел прейскурант. От цены за проезд он выкатил зенки:
– А че так дорого?
Вопрос вылетел из хлеборезки раньше, чем Венедиктов успел ее захлопнуть. Компания живо обернулась в его сторону. Парни в кепках заулыбались ярче, дед тряхнул мутной бутылью.
– Я… имел в виду, – Венедиктов решил скосить под интеллигента, – в других маршрутках…
Бабка усмехнулась, запах дрожжей стал сильнее. Примирительно хлопнув Венедиктова по плечу, дед прокряхтел:
– Мил человек, смотри… смотри, сам все поймешь!
Компания загоготала, «Кепки» зашушукались, дед и бабка затопали ногами, гармонисты покатились со смеху. Маршрутка, немилосердно заваливаясь набок и дико раскачиваясь, неслась по улицам города. Грязное стекло демонстрировало пейзаж в черно-белых красках, как на старой фотографии. А по плазме у водительской кабины шли кадры из советского «Место встречи изменить нельзя».
Распутав гордиев узел наушников, Венедиктов отвернулся к окну.
«Вот это цирк…»
Мысли Венедиктова отвлекли здания на Старой площади. «Ого, ну и отгрохали же они этот маркет на крыше высотки! Теперь они везде – куда ни плюнь… Раньше строили на нижних этажах, потом научились нахлобучивать на самый козырек…». Венедиктов сам жил в такой многоэтажке, за хаваниной спускаться вниз не надо – поднялся выше, и вошел в магаз. А какие баттлы ведутся между бизнесменами за жителей нижних и верхних этажей…
Маршрутка затормозила.
В салоне неожиданно стало тихо. Как в церкви. Венедиктов услышал тишину даже в наушниках. Покрутил головой, выглянул на улицу.
Среди толпы стоял человек в белом костюме-тройке. Сняв шляпу, он вошел в маршрутное такси… Дед и бабка замерли: казалось, жидкость в мутной бутылке застыла. Все с благоговением смотрели на вошедшего. Венедиктов с громким «чпок» выдернул наушники, с хрустом стиснул смартфон.
Мужчина с отсутствующим видом неспешно прошелся по салону, бросил шляпу на свободное кресло. Лицо в морщинах, седые импозантные усы. Сняв ниточку с безупречного костюма, он наклонился над шахматной доской. Поставив шах и мат притихшим мужикам, усач хряпнул рюмашку мутной жидкости. Гармонь заиграла известный мотив из «Места встречи изменить нельзя».
До Венедиктова наконец-то дошло, кого напомнил ему человек в костюме…
– Станислав Сергеич, может, еще рюмашечку? На посошок?
Дед наклонил бутыль, бабка потянулась за стаканом. Мужчина покачал головой, достал курительную трубку.
Венедиктов снова не удержал хлеборезку:
– Да это ж…
Белая спина удалялась через проход, осанистая фигура неспешно сошла с маршрутки и растворилась в толпе. Венедиктов замолчал. Так он и сидел молча до своей остановки. Дед и бабка давно вышли, «Кепки» и гармонисты разбежались. Расплачиваясь с водителем, Венедиктов обрел дар речи:
– Зачем вы людей обманываете? Говорухин ведь умер…
Возвращая сдачу, водитель ничего не ответил. Стоя на остановке и терзая смартфон, Венедиктов долго смотрел в след маршруту номер 936.
НЕПРАВИЛЬНАЯ ЗАМОРОЗКА
Приближалось 31 октября…
Стейси выдвинула лезвие канцелярского ножа и прорезала в тыкве улыбающийся рот. Улыбка вышла кривоватой. Из кухонного отсека доносились запахи приправ – Джино был в своей стихии: творил лазанью. Короче, вся станция Эфеб-2000 была охвачена работой. Как только пискнул таймер, члены научно-исследовательской команды вышли из глубокой заморозки, которая позволила им добраться до этого отдаленного уголка Вселенной. Крио-камера сработала как часы… Вот только Диксона что-то не видно. Наверное, из капсулы он встал раньше других.
Доведя улыбку тыквы до совершенства, Стейси приступила к глазам. Ножик легко скрылся в оранжевой мякоти. Плазменный экран на стене в это время транслировал программу о животных – голодная львица яростно уплетала тушу газели. Киса глядела сквозь обглоданные ребра, словно сидела за решеткой. Кто-то переключил канал, появились кадры из старого фильма «Хэллоуин». Как раз в тему.
В отсек вошел один из экипажа, Гофман. В руках у него был тюбик с пастой. Стейси усмехнулась:
– Кошерная пища в космосе? Зачем ты его вообще достал?
Как только придумали включать искусственную гравитацию, надобность в подобных пищевых продуктах отпала. Гофман, уроженец Хайфы, скорчил недовольную мину:
– А Тики?
Стейси покачала головой. Тики, ее любимая морская свинка в розовом в цветочек ошейнике, куда-то запропастилась. Наверное, решила слетать до ближайшей планеты…
Сигнал оповестил о приближении обеда. Члены космической миссии нехотя стягивались к столовой. Джино, суетливо обтирая руки о кухонное полотенце, не переставая тараторил:
– Пресвятая Дева Мария! Я прекрасно помню, что клал эту штука среди своей вещи!
Чин, представитель Китайской Народной Республики, перелистнул страницу межгалактического каталога. Откинувшись в кресле, он взглянул на Джино:
– Ты это о чем?
– Mamma Mia! Я о «Палочка-выручалочка»…
Чин понимающе хмыкнул. «Палочка-выручалочка» не раз помогала Джино варганить высококлассный итальянский обед. Острый нож (скорее топорик) порхал в его руках, почти сверхъестественным образом превращая ингредиенты в произведения кулинарного искусства.
Натерев о полотенце руки до красноты, Джино вздрогнул:
– Mamma Mia!
– Еще проблемы?
– Я забыл взять орегано!
Полюбовавшись на творение своих рук, Стейси водрузила тыквенную голову среди других – в Комнате развлечений. И вспомнила, что Джино просил ее набрать зелени для салата. Незадача! Придется тащиться в сектор гидропоники…
Преодолев несколько стеклянных переходов, Стейси вошла в отдел овощей и трав. Искусственные лампы имитировали земное освещение, часть большой комнаты тонула в полумраке. Где-то капала вода – так к корневой системе подавались питательные вещества. Оказавшись у ящиков с базиликом, она принялась собирать верхние сочные листья…
Сработал индикатор дверей, стеклянные панели отъехали в сторону. Стейси оторвалась от своего занятия. В дверях никого не было. Повернувшись к входу спиной, она потянулась к дальнему ящику…
– Где она застряла? – Чин уминал за обе щеки стряпню Джино. Гофман неодобрительно засопел.
– Сходить, поискать!
Звякнув тарелкой, Джино выскочил из-за стола.
Пробежав трусцой к Комнате развлечений, он замер: за стеклянной стеной порхали оранжевые тыквы. Они взлетали к потолку, парили в гипнотическом медленном танце. Странный оранжевый вальс в невесомости… Видимо, кто-то отключил искусственную гравитацию. Одна из личин развернулась в сторону Джино, тот испуганно попятился, случайно задел пульт плазменного экрана. Шел «Хэллоуин». На кадре Дональд Плезенс усиленно хмурил лоб.
– Ну что? Нашел?
Вернувшийся в столовую Джино промолчал. Слепо нашарил стул, отодвинул, сел. Чин внимательно всмотрелся в товарища: губы побелели, руки дрожат.
– Что случилось?
Джино уронил голову на грудь. Тело сотрясли рыдания:
– Наш-шел «П-палочка-выручалочка»!
– Ну так это же хорошо!
Джино поднял заплаканные глаза:
– Стейси…
И тогда Чин сорвался с места.
В отделении гидропоники царил полумрак. Где-то капала вода. На полу лежала распростертая фигура. Стейси. Мертва. Чин встал с колен, убедившись, что пульса нет. Объяснение ее гибели торчало у всех на виду. Зарублена «Палочкой-выручалочкой»…
Чин с трудом подавил рвотный рефлекс, проглотил тугой ком в горле. Их корабль, консервная банка, несется в межзвездном пространстве, а на борту затаился убийца.
Кто же?
Чин прошелся по мертвому саду. Гофман был с ним, Джино тоже. Тогда остается…
Чин спешно вернулся в отсек с крио-камерами. Вот его капсула, вот капсула Джино… А это что такое?
Чин потрогал один из проводков – тот был плохо прилажен, почти вывалился из гнезда. Наверное, его случайно задели, когда что-то клали или вытаскивали из капсулы. Господи! Сколько раз он говорил Джино: не хранить пиццу в крио-капсуле для транспортировки космонавтов. В любом случае, шнур выдернут. Значит, процесс замораживания шел неправильно… образовавшиеся кристаллы льда рассекли клетки, повредили мозг.
Чья это капсула? Прищурившись, Чин прочитал: «Крис Диксон».
Визгнул плазменный экран. Все еще шел «Хэллоуин». Майкл Майерс смотрел прямо на Чина, и тот знал – убийца улыбается под пластиковой маской.
В комнату вбежал Гофман. В руках он сжимал какой-то грязный комок:
– В душе слив забился… Вот выковырял.
Гофман протянул кусочки плоти и розовый в цветочек ошейник…
ОРГАН ЛОРЕНЦИНИ
– Ты понимаешь, тебе не поставят зачет?
Софи скорбно кивнула. Они с Франческой угощались бутербродами, расположившись в атриуме университета. Франческа, роскошная брюнетка с копной блестящих волос, заправила выбившийся локон за ушко.
– Ну почему ты не можешь этого сделать? – от праведного негодования лицо Франчески пошло пятнами. – Не понимаю! Это ж так просто!
Подруга тяжко вздохнула. В протяжном «у-у-ух» были все страдания бессонных ночей: Софи безуспешно пыталась сдать зачет.
– Не видать тебе зачета. «Розовая Пантера» его не поставит!
Профессор Клузо («Розовая Пантера») с кафедры ихтиологии был суровым преподом, суровым, но справедливым. Его не подкупить надутыми губками или морганием глаз. Софи встряхнула сережками и обреченно закрыла лицо руками. Тупизна какая-то. Дурой она явно не была, так почему же…
– Ну вот что сложного? Тебе всего-то и надо рассказать про орган Лоренцини! Легкотня.
Франческа впилась зубами в сыр и колбасу. Кусочек рукколы упал на плиты пола, другой застрял у нее в зубах. Софи улыбнулась.
– Не знаю, что со мной. Просто, когда начинаю читать об этом органе, что-то со мной… что-то происходит…
Девушка прикрыла глаза, пушистые ресницы защекотали кожу. Она вспоминала, как это было в первый раз – необычайный жар охватил ее, она почувствовала томление, ожидание чего-то, сладостное состояние. Софи не могла больше думать, учебник расплывался перед глазами. В висках стучала кровь, а в мозгу били молоты: «Лоренцини! Лоренцини! Лоренцини!»
– Со мной такое впервые…
– Тебе надо к этому… мозгоправу! – покончив с бутербродом, Франческа вытерла влажными салфетками руки, попутно помахав проходившему мимо знакомому парню.
Визит к «мозгоправу» Софи решила не откладывать. Доктор Фибоначчи оказался милым и терпеливым мужчиной лет сорока. Он любезно выслушал жалобы девушки и пригласил ее прилечь на кушетку.
– Ничего не бойтесь. Просто отдайтесь спокойствию.
В комнате потемнело, Софи окутала нега. Она погружалась в сон, как в море нежнейшего пуха. Спать. Спать. Спать…
– Что вы видите? – голос психоаналитика эхом разносился по уголкам ее сознания.
– Смутно… кажется, парк. Вокруг много людей. Люди, люди… О! Он подходит…
– Ваш знакомый? – голос психолога звучал требовательно. Софи медленно кивнула, сморщила носик, облизнула губы.
– Он… он такой высокий и… у него широкие плечи, он в спортивной куртке. Говорит со мной.
Лицо Софи почти что сияло. Она вновь облизнула губы.
– Его зовут Лоренцо…, – девушка нахмурилась. – Мы куда-то идем… он меня ведет…
Доктор усиленно строчил в блокноте. Не выдержав напора, карандаш сломался. Психолог спешно выдвинул ящик в поисках точилки. Меж тем девушка подала признаки волнения – ее лицо запылало, волосы в беспорядке разметались, дыхание стало быстрым и прерывистым.
– Лоренцо… нет… Лоренцини… Паоло Лоренцини… темно, плохо видно… Мы что-то делаем, звук, как будто рвется ткань… – Софи оборвала предложение. Доктор подточил карандаш и теперь строчил еще быстрее.
На мгновение воцарилось безмолвие.
– Что там? Что? – позабыв о профессионализме, доктор Фибоначчи бесстыже пожирал глазами посетительницу.
– Там что-то есть… там… Оу! Лоренцини! Какой большой орган!
Выронив карандаш, доктор Фибоначчи поспешил прервать сеанс гипноза.
МИЛОТА
Хруст начал слышаться в их доме со среды прошлой недели. Жевали со смаком, чавканьем, причмокиванием. Сима психанула первой. Она готовила рассольник, когда раздался громкий хруст. «Хрумтели» долго и содержательно, в итоге Сима своими мускулистыми пальцами сделала с половником то, что Ури Геллер проворачивал с ложками. В сердцах бросив завязанный узлом прибор в раковину, она потопала к мужу.
Сарделькин как раз наслаждался боем тысячелетия – Тарас Генератор залепил кулаком в ухо Володе Белазу. Заухав и загудев, Сарделькин пролил пиво на тапки Симы. Судорожно сглотнув, он притих.
Сима красноречиво обратила внимание Сарделькина на непорядок в доме. Муж прислушался – в доме грохотало от ожесточенного жевания. По стенам пошли трещины.
– Спокуха!
Вскочив с дивана, Сарделькин пополз по полу, прислушался – «хрум» явно шел из-под полов. Определив место, он поднял палас и отодвинул половицу. «Хрумтение» усилилось. Позаимствовав у жены толстые кухонные перчатки, мужик извлек на свет виновника катавасии.
Опустив щечки на резину перчаток, в руках у Сарделькина посапывал милый мышонок. Пушистый комочек трогательно дышал в руках мужчины, персиковая шерстка блестела вкраплением золотистых искорок, розовые ладошки умильно вывернулись наружу. У мышки, скорее хомячка, дергался усик…
Сарделькин оттаял, подобрел. Млея, он аккуратно вернул мышонка под половицу. Посмотрел на жену. Та протягивала ему тяжелую биту.
– А что я могу сделать? Ты ж сама все видела…
Сима уперла рульки в бока.
– Не поняла.
Вены на руках супруги угрожающе вздулись и Сарделькин истово возжелал оказаться сейчас на ринге с Володей и Тарасом, а не здесь, с Симой. Он поднялся, отряхнул колени.
– Не могу я… – Сарделькин отодвинул предложенную Симой биту. Та откатилась к ногам женщины.
– Я не пОняла!
Проявив невероятное мужество, Сарделькин под термоядерным взглядом благоверной вновь уселся перед телевизором. «Хрумтение» раздалось снова. Молча подобрав биту, Сима отступила на кухню…
С тех пор дом четы Сарделькиных сильно изменился. Жильцы теперь существовали в постоянном, не стихающем шуме – жевательных звуках неизвестного грызуна. У Сарделькина от недосыпа появились темные круги под глазами, а Сима перестала справляться с домашними обязанностями. Вот и сейчас она агрессивно мешала борщ, пока со стен и потолка, как глазурь с пасхального кулича, сыпалась кусками штукатурка.
Балансируя на шатающихся половицах, Сарделькин пытался пробраться в сортир – стены ввалились внутрь, дверь крепко перекосило. Матерясь и чертыхаясь, Сарделькин схватил Симины кухонные перчатки и, отодрав доску от пола, сунул руку в дыру… На ладонях у него сидело чудеснейшее создание – милота во плоти. Полные щечки трогательно раздувались, шерстка смотрелась хлопковым облачком, усик дергался…
– Нет, не могу… – Сима протягивала Сарделькину тяжелую биту, а он качал головой. – Ты же видишь… Не могу!
В этот момент с оглушительным треском рухнул шифер.
НОСОРОГ ЦЕНОЙ В ЯЩИК ШАМПАНСКОГО
Надгробия термитников выпустили черные змеиные тени. Небо уронило за горизонт каплю своей крови – алый шар солнца. Васика и Габонго готовились к ночной вылазке. Наточив тесак, Габонго проверил пальцем остроту лезвия. Васика запасся патронами, почистил допотопное ружье: жирная смазка сливалась с цветом его кожи.
– Хорошо бы, чтоб срослось, – Васика нервно осмотрелся по сторонам. Деревня у них небольшая, все жили тесным кружком – не хотелось нажить лишние проблемы. Пощупав острие тесака, Габонго засунул его за пояс. Кажется, все готово. Вверху застрекотали крылья: летучая мышь скрылась в кроне хлебного дерева. Васика перекрестился.
– Не дергайся. Просто помолись Монгосо… – Габонго передал компаньону маленький амулет с ракушками каури. Тот поцеловал предмет, спрятал его под рубаху.
Проверив снаряжение, две тощие фигуры углубились в буш. Еще теплый от дневного жара ветер шептал африканские сказки, скрипели и шуршали под замотанными в тряпки ногами травы, высились дворцы гигантских термитников. Трусоватому Васике они казали сверхъестественными стражами, оруженосцами богов, оберегающими покой спящей природы.
– Сойдем, – Габонго указал на дорогу, на которой песок сохранял следы готовящегося преступления. Васика кивнул: следует остерегаться рейнджеров, по этим отпечаткам они быстро вычислят нежелательных посетителей заповедника. В отдалении пророкотал гром… Или это был рык хищной кошки? Непрестанно вертя головой, Васика нащупал приклад ружья. Шмыгнув носом, он попытался не отставать от Габонго. Товарищ лучше знал местность, в полумраке, в тусклом свете звезд сложно было что-либо разглядеть. Случайно налетев на ствол акации и получив за «ой» тычок от Габонго, Васика прикусил язык.
– Здесь… – впереди маячила огромная туша. Носорог! У Васики пересохло в горле. Перед ним был билет в безбедную жизнь – по крайней мере, на несколько лет вперед. Вот это зверюга! Васика никогда не видел носорога вживую, и теперь чувствовал, как сердце колотится о грудную клетку. Адреналин поднимался в его теле, щипал на кончике языка…
Появилась луна, высветив травянистую сцену, примой на которой была, похоже, крупная рогатая самка. Самка ценой в сотни тысяч долларов… Оробевшего Васику наградили подзатыльником, голос Габонго зашипел:
– Давай ружье…
Используя лунный диск как прицел, браконьер нажал на курок. Глушитель сослужил хорошую службу. Слегка хрюкнув и брыкнув ногами, животное завалилось на бок. Несколько судорожных вздохов, и громадина затихла – Габонго был не только отличным следопытом, но и первоклассным стрелком. Дальше, как говорится, дело техники.
Достав ножовку, друзья-подельники принялись отделять рог:
Унго-бонго! Пилим мы совместно!
Бонго-унго! Пилу держим отвесно!
Покончив с делом, Васика и Габонго сошли с высвеченных луной подмостков. Уже почти скрывшись в кустарнике, Васика оглянулся: над главной героиней трагедии, будто оплакивая ее, склонился одинокий термитник…
На «черном рынке» быстро нашлись покупатели на «рогатую» ценность. Дазузу, большой человек местного преступного мира, дал за добычу Васики и Габонго хорошие деньги. Схоронившись за кустиками, они жадно пересчитывали липкие купюры. Столько бабок! На что же их потратить? В деревне, в которой обретались браконьеры, работы не было, сельчане жили в крайней нищете. Свалившееся на друзей богатство можно было вложить в дело, купить отару овец или стадо коров… или…
Для начала товарищи решили отметить успех сделки. Дазузу любезно предложил им дорогой импортный алкоголь. Гулять так гулять. Кутеж сменялся кутежом, часы и дни текли между пальцами Времени, точно сок папайи. В конец пропив все заработанное, Васика и Габонго отдали оставшиеся бумажки за ящик элитного шампанского. Опухшие и отяжелевшие от пьянок, они поползли в свои хижины.
К шортам Йохана пристали куски почвы. Той самой, частью которой стала мертвая разлагающаяся туша. Когда-то она была могучим животным, гордо ступавшим по ковру диких трав… Теперь же – мерзкая гниющая плоть. Встав с колен, рейнджер стряхнул с ткани частицы земли. Прах к праху.
- Is dood! – Йохан указал на вспоротое зубами хищников брюхо, вывалившиеся внутренности, объеденные гиенами и стервятниками. В грудной полости мельтешило несметное число личинок, создавая иллюзию, что мертвая плоть вышита блестящим бисером.
Собравшиеся, стоявшие позади Йохана, сняли шляпы. Рейнджер в бессилии стиснул пальцы – они опять опоздали! Забот стало больше, охранников не хватает. Жадность, жажда наживы, бедность питают зло, позволяют ему жиреть и шириться, словно черная река…
– Нужна смертная казнь, – рейнджер хлебнул из фляги. Старший мужчина покачал головой, отер лоб ладонью:
– Это не наш метод. Не гуманно…
Йохан поперхнулся, капли драгоценной влаги упали на раскаленную глинистую почву. Он яростно взглянул на старца:
– Не гуманно? Не гуманно?!
Перед ними растекалось гнилью некогда величественное тело. Мухи пели ему реквием, спиленный рог делал мертвого носорога похожим на корабль, навсегда лишившийся мачты.
ФИЗГАРМОНИЯ
Она прикрыла дверь, но забыла закрыть ее на защелку. Включила душ, струи закапали по коже, пар приподнялся извивами над головой. Вика помассировала голову – мылась так, прямо в клипсах. Потерев левое плечо, она наклонилась за упавшей мочалкой… Дверь приоткрылась, в душевую скользнула подтянутая фигура. Вика намыливала живот, когда ее спины коснулась грубая пятерня…
Саркисов нервно кусал черный ноготь. Ну и влип же он. «Влип» – мягко сказано. Утонул в г… по самые уши. Сколько лет отпахал физруком в школе номер двести пять Полчанска, а такого с ним еще не случалось! Башку посеял натурально!
Хлебнув разбавленного столовского компота, Саркисов вспоминал, как это было… А было все, как в тумане. Точнее, как в горячем паре. Он тогда тупанул не по детски. Саркисов отгрыз кусок ногтя – он пытался себя убедить, что его спровоцировали. Просто зашел проверить раздевалки, просто дверь в душевые была открыта. Просто… так случилось.
Поболтав компот, словно это был стакан с забугорным вискарем, физрук мысленно возвратился к «дню водных процедур». Обжигающий пар и… обжигающая страсть. А Вика, пускай и старшеклассница, та еще горячая штучка. Так откликнулась на его движения, просто огненная тигрица. И с супругой, Зариной, Саркисов не испытывал таких ощущений… вот только ежели жена разнюхает, ноги-руки переломает.
Вылив остатки компота, Саркисов попытался незамеченным прокрасться в учительскую. Скорее всего, после всех «приключений» в душевой ему придется уволиться. В школе слухи расползаются быстрее голодных тараканов. Саркисову не нужна была лишняя «нагрузка» на пятую точку, она и так пострадала в тот «банный день» – шрамы от ногтей до сих пор болели…
– Ну и как он?
Ира Ножкина подвела тушью глаза и поморгала новообретенными ресницами в сторону Вики. Та хмыкнула с видом умудренной опытом женщины. Была большая перемена, в столовую ушла большая часть одиннадцатого «А» класса.
– С пуш-ап эффектом! – Ира посмотрелась в отражение в смартфоне. – Так как у вас там все прошло?
Вика Танеева ковырялась в косметичке. Подцепив огромным наращенным когтем пилочку, она принялась обрабатывать заусеницы. На пальце у нее сверкнуло кольцо с фианитами.
– Очуметь! Это он подарил?
Вика угукнула, не отвлекаясь от ногтей и заусениц. Виктория отличалась особенной миловидностью, обладала превосходной кожей, черными, блестящими, как отполированный агат, глазами. Мальчишки-одноклассники, скорее всего, отозвались бы о ее внешности куда в более прозаических выражениях. Но, тем не менее, Вика поражала, казалось, что она светилась изнутри, походя на японский бумажный фонарь.
– Хочет, наверное, подлизаться, – Ира поелозила щеточкой, собирая остатки туши. В класс ленивой походкой вошел Саша Князьков – высокий худой мальчик, отличник-рецидивист. Присев на парту рядом с девочками, он сладко потянулся.
– Вик, может сходим…
Танеева пронзила его взглядом жгуче-черных глаз. Саша сдал назад:
– Окей. Без вопросов.
Посмотрев на пластиковые часы на своем тонком запястье, Князьков скоренько свалил. Вика и Ира, не нарушая воцарившейся торжественной тишины, продолжили корпеть над своей неотразимостью.
Саркисов вздохнул с облегчением. Вроде как рассосалось. Вика даже не обиделась, приняла его маленький примирительный подарочек – колечко с камушками. Пока все очень даже неплохо: Викуся держит язык за зубами, коллеги-учителя не чешут этими же частями тела. В общем, почти что гармония. Физгармония. Саркисов улыбнулся своей шутке. Беззаботно насвистывая, он прошел в спортзал.
В кармане спортивной куртки закудахтал телефон. Вика. Она получила двойку по геометрии, и теперь просила его поговорить с математичкой… Саркисов почувствовал неприятный привкус на губах, под ложечкой екнуло. Началось…
Разговор с учителем математики Яниной Гаясовной ни к чему не привел – она напрочь отказалась исправлять оценку «Виктории Анатольевне». Тогда Саркисов потрусил в кабинет к Пшеничной, замдиректора по учебно-воспитательной работе. С ней у него были давние хорошие отношения, она его часто выручала, может, и на этот раз поможет…
После долгих хождений по мукам, Саркисов таки продавил «четверочку» для Викуси. Выдохнув, он присел за стол в каморке при спортзале. Присел – и замычал: шрамы на заднице все еще ныли.
– Вот и связывайся с бабами… – Саркисов обратился к любимому футбольному мячу с автографами Онопко и Аршавина. Он вздрогнул, когда в кармане вновь завибрировал телефон. Вика требовала выклянчить для нее «пятерку» по черчению.
С этим надо было кончать.
Виктория, обретя власть над Саркисовым, превратила его в мужской эквивалент «Золотой рыбки». «По щучьему велению, по Викиному хотению!» Одиннадцатиклассница гоняла физрука туда-сюда, как хренову собачонку: найди и принеси. Приносить нужно было хорошие оценки. Начала назревать опасная ситуация – запахло статьей: на нары отправляться было западло. Вдобавок Зарина, жена Саркисова, стала подозревать неладное.
Физрук долго думал, выкурил на задворках школы не одну пачку «Camel». Наконец, созрел план. Ясен перец, такой вариант событий нежелателен, это – самый крайняк, но, похоже, альтернативы нет. Выбрав подходящий день, Саркисов подкараулил Вику в темном закоулке.
Ее он сразу заприметил – яблочный бомбер, в котором она ходила, не разглядеть было трудно. Вытащив из пакета гирю, Саркисов опустил ее на голову жертвы. Та крутанулась на месте, развернулась к убийце. П…дец! Саркисов выпустил гирю, она бухнулась ему на кеду. Но физрук этого не заметил, он отупело уставился на лицо девушки. Накануне Вика с Ирой решили поменяться куртками.
ХУДОЖНИК, КОТОРЫЙ РИСОВАЛ ПТИЦАМИ
«Птичий Микеланджело» – такого блистательного титула удостоился Фальконе от почитателей своего таланта. Завистники скрежетали зубами, а он продолжал восхождение, беря все новые и новые высоты. Его неизменно приглашали на светские мероприятия, его «птичьи композиции» украшали церемонии в Голливуде и Каннах.
А все начиналось с одного изобретения…
Конечно, красоту движения птичьих стай художники распробовали задолго до экзерциций Фальконе. Однако именно ему удалось научиться управлять полетом птиц, заставлять их лететь так, как ему нужно, как требует высший закон соразмерности и красоты. Увольнение из девелоперской фирмы помогло сосредоточиться на любимом хобби: Фальконе уединился в гараже, где собирал модели радио, экспериментировал.
В результате на свет появился «мультивакс».
«Мультивакс» походил на обычный транзистор с антенной. Но внешность, как известно, обманчива – в этой неказистой коробке скрывалась волшебная сила, сила управлять движением обитателей воздуха. Отправившись на пустырь, Фальконе опробовал устройство в полевых условиях: местные белоголовые орланы собрались в портрет Джоконды…
Вот так взошла звезда Бо Фальконе. Его шоу-вернисажи собирали толпы ротозеев, на них приходили самые высокопоставленные лица государства, супермодели, именитые модельеры и режиссеры. Фальконе придумал делать себе рекламу средь облаков – он выкладывал свое имя из подчиненных действию «мультивакса» перелетных птиц. Естественно, возникли и проблемы, «зеленые» устроили дебаты о вреде подобного вмешательства в природу. Но художнику дополнительная шумиха шла исключительно на пользу.
Фальконе устраивал выставки не только в родных пенатах, но и по всему миру: хотел заработать на «кусок хлеба». Ему не нужно было озадачиваться перевозкой крупногабаритных полотен – шедевры создавались в небе, на глазах у зрителей, из местных птиц. Повинуясь сигналам «мультивакса», пернатые слетались в нужную точку, компоновались в тот или иной образ.
И Фальконе творил, кистью ему служил его аппарат, красками – птицы, а полотном – небесные просторы. Так, на инаугурации республиканца Дональда Трампа он создал слона (символ Республиканской партии) из красных кардиналов. Церемония «Оскар» украсилась статуэткой, составленной из золотистых тел овсянок. А в День Благодарения он «выложил» изображение индейки силуэтами белых цапель…
Критики не дремали. Пиджин и Тёрки, застарелые завистники Фальконе, были тут как тут. Разбирая его полотна на отдельных птичек, они делились полными зависти спорными замечаниями:
– Нет-нет, не хватает красок. А вот здесь можно было заменить фламинго на розовых ибисов… Никуда не годится…
Тёрки поддержал Пиджина:
– Бездарно! Банально!
Как старые беззубые акулы, искусствоведы могли лишь пожевать да выплюнуть – их критика легко отскакивала от Фальконе, мастера, облаченного в непробиваемые доспехи гениальности. Он поднимал в воздух все новые и новые стаи, «рисуя» портреты великих лиц нашей современности: Мадонны, Шварценеггера, Леди Гаги, Елены Воробей…
Наконец, ему предстояла почетная миссия – в день рождения Эдгара По воссоздать его светлое чело над Бостонской библиотекой. Фальконе настроил «мультивакс» на нужную частоту, выбрал категорию птиц. Как можно было сотворить лик По, не используя воронов? Небо почернело от сотен антрацитных крыльев. Угольно-черные птицы кружили в небесах, «мультивакс» испускал лучи…
Одна из пичуг, не выдержав перенапряжения, обгадилась в полете. Ошметок помета угодил в вентиляционное отверстие «мультивакса», посыпались искры, повалил дым. Птицы синхронно сделали петлю и устремились к художнику. Они облепили его, черная масса покрыла тело. Через несколько минут все было кончено.
Наблюдавшие все это с безопасного расстояния художественные критики Пиджин и Тёрки обменялись впечатлениями:
– Талант погубил мастера. В старину живописцы умирали от отравления мышьяком, который содержался в красках. Птицы стали для маэстро тем самым ядом.
Тёрки поддержал Пиджина, бессердечно добавив:
– Он хотел заработать на кусок хлеба…
Огрызок человеческой плоти, валявшийся у Бостонской библиотеки, походил на обклеванный хлебный ломоть.
МЕРИДИАНЫ
Крестный отец международного мафиозного клана зловеще рассмеялся – он поймал Джеймса Бонда в ловушку. Но агент 007 не спасовал – выхватил пистолет, спустил курок. В сторону мафиози полетело облачко мыльных пузырей… Злодей снова захохотал – разве можно его напугать какими-то пузырьками? Он ткнул в один из шаров пальцем: взрыв снес бандиту полкочана…
Дедушка переключил канал, строго взглянул на внука:
– Мал еще смотреть такое!
Евсей покаянно опустил голову, чувствуя вину и досаду – ему жуть как хотелось узнать, сможет ли герой выбраться из окруженного головорезами бунгало. На телеэкране появились одухотворенные лица стендап-комиков из передачи «Юм.Антракт»: «Если в чашку чая с молоком вы вместо сахара кладете соль, значит… вы монгол!» Выдрессированная аудитория дружно гоготнула. «Я спросил его, есть ли уровень? Хочу измерить, наклонилась ли у него крыша!» Ржач усилился. «Мою герл-френд цапнул карликовый шпиц Чип. Теперича она чипированная»…
Дедушка фыркнул, выключил «Поларис».
– Давай я тебе лучше почитаю…
Устроившись поудобнее в кресле-мешке, Дедушка раскрыл географический атлас. Евсей оставил свою любимую пожарную машинку, подошел поближе. Листая книгу, Дедушка улыбался:
– Ты погляди! Это куда интересней, чем все эти глупости по ящику!
Золотистая головка Евсея почти касалась завитками волос раскрытых страниц. У него давно портилось зрение, миопия прогрессировала. Но носить очки он не хотел: как только выдавалась возможность, снимал стекла и прятал их в коробке с игрушками…
– Почему не носишь очки? Тебе прописали, – Дедушка нахмурил кустистые брови. Евсей потупил взор, застенчиво переминаясь с ноги на ногу:
– Они обзываются…
– Кто? Товарищи во дворе?
Евсей кивнул. Дедушка перевернул очередную страницу:
– И что они говорят?
– Говорят, я «Телескоп»…
Зашуршала бумага. Дедушка сдержанно кашлянул:
– Взгляни-ка, это – карта Африканского континента!
Мальчик почти уткнулся носом в рисунок, уловил легкий бумажный аромат. Пахло, как от засушенных цветов, которые Бабушка когда-то оставляла в вазах.
– Черные ниточки… – Евсей поставил маленький пальчик на прочерченную картографом линию. Дедушка объяснил:
– Это меридианы. Они видны на всех картах.
– А у нас они есть?
– Да, ну естеств...
Евсей напряженно застыл. Дедушка с удивлением наблюдал, как внук как-то осторожно, бочком отошел от кресла-мешка, ушел в угол комнаты. Там он остановился, золотистые локоны упали на лицо. Мальчик над чем-то думал.
– Может, ты еще что-нибудь хочешь узнать?
Дедушка привстал с кресла, но Евсей уже ушел. Хлопнула дверь.
– Вот и чудик! – Рома, знатный хулиган, завидев Евсея, скорчил препротивную рожицу. Замешкавшись на крыльце дома, Евсей в нерешительности теребил пожарную машинку. Рома громко шлепнул лопаткой по ведерку, лихо выбив почти эталонный песочный кулич:
– Чаво стоим, каво ждем?
Золотистая головка двинулась в сторону игровой зоны. Но мальчику не хотелось взбираться по веревочной лестнице, скатываться с горки, качаться на качелях. Он внимательно вглядывался в пейзаж, словно что-то искал.
– Ты чаво? – Рома от изумления промахнулся мимо ведерка: Евсей, опустившись на коленки, боязливо огибал растущую во дворе липу…
После ритуального просмотра «Спокойной ночи, малыши!», Дедушка пожелал Евсею хороших снов. Висевшие в его комнате пластмассовые часы вращали глазами, стараясь загипнотизировать малыша, «телепортировать» его в Страну Сновидений. Но Евсей не поддавался. Его преследовали черные линии. Меридины. Дедушка сказал, что они повсюду, тянутся между небом и землей, прошивают воздух своими стежками. Везде, повсюду… Повсюду…
Евсей задремал. Во сне он пробирался через множество натянутых нитей. Он высоко поднимал ноги, стараясь не задеть черные линии. Хитрые ниточки изгибались, вились, дергались. Они издевались над мальчиком, вздрагивали, издавали металлический звук, будто натянутые струны… Ненароком зацепившись за одну из них, Евсей заорал от боли.
Дедушка тревожился. С некоторых пор он стал замечать необъяснимое, странное поведение за внуком. Позавтракав и съев всю кашу (такое случалось редко), он крадучись вышел во двор. Подойдя к окну, Дедушка наблюдал. Внезапно Евсей упал на живот, выронив свою ненаглядную пожарную машину. Быстро накинув пальто, Дедушка чекистской пулей вылетел на улицу.
– Что случилось?! Ты…
Евсей, хватаясь за ногу, лежал на земле. По его щекам катились слезы. Превозмогая боль в артритных коленях, Дедушка опустился рядом с внуком:
– Ты в порядке?!
Мальчик откинул кудри, не переставая тереть обутую в кроссовок ножку. На бледном лице читались страх и боль, он лепетал:
– Меридины… Нитки… Режут…
Осторожно коснувшись ноги ребенка, взрослый не понял:
– Какие нитки? О чем ты говоришь?!
Собрав остатки сил, Евсей толкнул красную пожарную машинку в сторону старой липы. Щелкнула Дедушкина челюсть – старик широко раскрыл рот: проехав полтора метра, игрушка разделилась на две аккуратные части. Так острая нить срезает верх испеченного коржа.
«ВАКЦИНОСТЕРИЯ»
Сгорбившись у урны, бомж приподнял обертку от «Сникерса» в поисках недокуренных бычков и чего-нибудь съестного.
Нервно подергиваясь, неоновые буквы оголили название супермаркета: «ВКУСНОЕ МЕСТЕЧКО». Под ним собрался местный конвент – пять немолодых женщин.
– Максимовны не видно. Жива, аль как? – Марфа Ивановна, старшая по дому, дымила паром: стояли морозы. Сняв варежку и подышав на задубевшие пальцы, она показала всем свой «ВАУ-шный» маникюр.
Бабулька с плохо прилаженными протезами что-то невнятно прошамкала. Нахвалившись маникюром, Марфа Ивановна вновь натянула варежку:
– А Гошка, племянник моей сестры, недохакер, блин! Учится в ПТУ на программиста…
Нинель, старая подруга Марфы и бывшая школьная завхоз, раздраженно буркнула:
– Все они теперь программисты!
– Ну так вот, днесь вроде как приболел: говорит, пошел по малой нужде – слышит, об унитаз что-то звякает. Думал, камни с почек пошли. А оказывается… – Марфа Ивановна хихикнула, – пирсинг отстегнулся…
Тетка с авоськой апельсинов издала звук «Пф». Барышни закаркали смехом. Слово взяла тетушка в цветастом вязаном шарфике:
– Санька, ну, картавый, который заместо «д» произносит «г»… Валерка мой говорит, вместо «дробовика» у Саньки выходит «гробовик»… Так о чем я? О Саньке… Он в прошлом месяце в Финляндию ездил…
Нинель сыграла удивление:
– Да ты че!
– Угу-угу! В гостинице останавливался, называется «Эко» – покрывала там, рассказывает, хитро устроены, в них посеяны семена всякие: кажется, что лежишь не под одеялом, а лужайкой накрываешься…
Тетка с апельсинами вновь издала звук: «Фп».
К консилиуму прибилась баба Валя. Недавно она потеряла мужа – печальная жатва неизвестного вируса. Нинель заботливо взяла бабу Валю под локоть. Нелегко ей далась утрата, Валя чуть умишком не торкнулась. Женский коллектив поохал, поцокал, посочувствовал. Пришедшая сипела, тяжело опираясь на алюминиевый костыль.
Беседа обрела второе дыхание, тематика обновилась. Марфа Ивановна, скосившись на бабу Валю, извлекла из сумки газету.
– В прессе пишут… Новую волну пандемии ждем…
Протерев испачканным в помаде платком синий нос, Нинель преувеличенно ужаснулась:
– Здрасьте, пожалуйста! Приехали!
– Оказывается… – Марфуша сощурилась, читая мелкий газетный шрифт, потянула пальцем веко, – от вируса этого страдают все органы – и почки, и печень, и легкие. А еще, от него грибы в желудке начинают расти…
– Вот оказия какая!
– …Растут, растут, а потом прорастают через органы, вылезают на кожу! – Марфа Ивановна драматично понизила голос, походя на рассказчика хэллоуинских страшилок.
Баба Валя маленько оживилась, клюка мелко затряслась.
– А я слышала, – встряла Нинель, – что в вакцинах теперешних нанороботы прячутся. Да! Вкалывают вакцину, и вместе с ней в кровь попадают миллионы этих мелких паразитов! Они потом пробираются в мозг и зомбируют. Зомби как бы.
Тетка с апельсинами испустила длинное «Пффф».
– Ты уже сам не свой, а находишься во власти американцев. Не контролируешь себя, тобой теперь управляет богатей этот, Билл Гейтс! – Нинель мечтательно закатила глаза. К бабкам подошла местная кошка, Пусета. Она обвила хвостом сапог бабы Вали. Та поинтересовалась:
– Ты откудась енто все выведала?
Оскорбленная тенью недоверия, Нинель поджала верхнюю губу:
– По первому каналу доложили. Один шибко грамотный мужик говорил. Доктор наук, на минуточку! – Нинель для пущей важности подняла указательный палец вверх. Баба Валя призадумалась…
– Я дома!
Закрыв входную дверь, дочь бабы Вали принялась разбирать сумки. Ее мать, повиснув на клюке, наблюдала за ней из большой комнаты. Вчера дочка вакцинировалась, и Валя с подозрением на нее посматривала. Пыталась разглядеть признаки деятельности грибов или нанороботов. Дочь выставила на кухонный стол покупки, всплеснула руками:
– Добегалась! Забыла чай купить. Мам, тебе какого…
Маня никогда бы не запамятовала купить любимого цейлонского чаю. Это не ее доченька, это наноробот! Размахнувшись клюкой, баба Валя набросилась на женщину…
Когда бабу Валю выносили из подъезда, ее хриплый вой переполошил весь двор. С испугу неудачно повернувший руку в контейнере бомж застрял в нем бесповоротно. Баба Валя отбивалась клюкой, вертелась, крутилась, царапалась, кусалась пеньками зубов. Она сражалась с силой десятерых грузчиков:
– Окружають!!! Помогите!!! Врагу не сдается на-а-аш…
Тетки у супермаркета, вытаращив глаза, наблюдали, как их знакомую загрузили в спецмашину и увезли в неизвестном направлении. На самом деле, направление было вполне себе известное. Кричавшую, что ее схватили нанороботы, бабу Валю привезли в Психо-неврологический диспансер имени Маркса-Энгельса. Пациентку осматривал сам профессор Бушевалов. Покряхтывая и поглаживая седую, закрученную штопором бородку, он сокрушался:
– Время такое! Ох-ох! Страшнее всего даже не пандемии и вирусы, чума и рак, хотя и это горе… Ужаснее другое – рак души, метастазы повсюду. Посмотрите, что делается! – в яростном жесте Бушевалов разрубил ребром ладони окружающее пространство, штопор бородки начал раскручиваться.
– Вокруг сплошное воровство! В экономике, в науке… да где угодно!
Дав рекомендации персоналу, Бушевалов погрозил пальцем бабе Вале:
– Посмотрите, что делается! Парша коррупции и кумовства разъедает все вокруг! Один крадет у другого, списывают, воруют идеи… Наверное, своих нет, вот и приходится красть…
Бушевалов подровнял стопочку лекарств на тумбочке в палате:
– В общем, ну их… Вы, главное, поправляйтесь, голубушка.