Для просветителя правда – это положения, которые существуют независимо от того, знает ли о них кто-то, понимает ли их, и хочется ли кому-то их принимать. Сделал открытие, обнаружил на Солнце пятна – изволь принять, как есть. Нравится тебе это / не нравится, согласуется это со всей твоей предыдущей теорией / не согласуется, удобно тебе это принять / не удобно, ожидал ты такое открытие / не ожидал, готов / не готов, нашёл ли ты что-то для себя интересное, или это опровергает всю ту теорию, которую ты до этого так тщательно выстраивал – это никого не волнует. Изволь принимать истину такую, какую обнаружил, а не захлопывать крышку телескопа со словами: «Ладно, будем считать, что я ничего не видел». Для мракобеса правда – это нечто иное. Правда для него – то, что ему нужно. То, что выгодно, или то, во что он свято верит, или и то и то сразу. То, что задано догмами. То, во что ему нравится верить. То, к чему привык и настолько прикипел, что менять ни в какую не хочется. В общем, что угодно, только не то, что существует само по себе независимо от его интересов. В связи с этим диспут о правде с типичным мракобесом имеет соответствующую специфику.
Для типичного мракобеса правда – это то, что него в голове. То субъективное представление о положении дел, которое там находится, у него и называется словом правда. А объективное положение дел, которое существует независимо от его представления, и может от него отличаться, у него никак не называется. У него нет такого понятия (по крайней мере в нужных ему вопросах). Оно просто игнорируется, и потому у него отсутствуют понятия о необходимости доказывать, что его субъективное видение дела соответствует реальности.
Мракобес сразу начинает с того, что его видение дела требует чего-то, и что тот, кто с этим не согласен – неправ. Чем изначально заложена война форматов понимания и правил доказывания своей правоты, и в конечном итоге предпосылка к тому, что каждый останется при своём и никто никому ничего не докажет.
Политика для мракобесия удобная и необходимая, т.к. тяга к объективности будет мешать ему оставаться при своём вопреки расхождения с реальностью. Потому, что чтобы оставаться при своём, надо все разговоры, подталкивающие к объективности, пресекать, а поводом для пресечения является нежелание оппонента соглашаться с ним, вытекающее из манер мракобеса вести диалог.
Типичная тактика мракобеса: измазал в грязи своё восприятие позиции оппонента – и давай доказывать, что, если она грязная, значит, неправильная. «Я ощущаю, что это мерзость – заявления о том, что на чистом, совершенном, святом и непорочном Солнце могут быть какие-то пятна!». На это будет естественный вопрос: ну мало ли, кто чего ощущает? Пьяный, может, ощущает, что ему море по колено – делает ли это мельче море от его ощущений? Но для мракобеса вопрос на таком уровне не стоит. У него стоит сразу на уровне «пятна на Солнце – это мерзко (и точка)», а дальше уже сразу: ну и как относиться к людям, проповедующим всякую мерзость? «А, ты не хочешь понимать, что грязи надо сторониться – ну дурак, что поделать? Но тогда за умным остаётся право не слушать дураков, а делать так, как говорит ум» – вот и примерная политика мракобеса в отношении неугодной правды.
Для просветителя правда – это то, для признания чего нужны доказательства: обнаружил пятна, готов продемонстрировать – требую посмотреть и признать. У мракобеса иначе: смотреть не хочу и признавать не буду, но вот зато требую ото всех признать, что слова оппонента – ложь.
Для просветителя правда – это то, для действий на основе чего нужны доказательства: «Требую написать в учебниках, что на солнце пятна, потому, что вот телескоп, вот солнце, вот пятна – кто посмотрит и не увидит, пусть бросит в меня камень». Для мракобеса правда – это то, что доказывать не надо: «Требую запретить пропагандировать учение о пятнах на Солнце, потому, что это оскорбляет мои чувства!». Какие – доказательства? «А просто на законодательном уровне запретить, и закон и будет высшей формой доказательства – а какие ещё нужны?»
Для просветителя правда – это то, что может претендовать на таковое значение только после того, как всем потенциально несогласным предоставлена возможность возразить, привести свои аргументы, и иметь право требовать признания их правоты в случае, если возразить на них будет нечего. Для мракобеса правда – это то, что уже заложено в его уверенности изначально, и все возможные возражения принципиально ничего не меняют.
Если мракобесу наглядно докажешь, что так действовать неправильно на примере того, что «если я бездоказательно буду требовать завязать тебе рот тряпкой и не давать говорить только потому, что я так считаю правильным – это будет правильным?», и он не найдёт, что ответить, то он просто уйдёт. Но потом продолжит действовать так, как будто ему ничего не объясняли. И продолжит ратовать за политику запрета в учебниках упоминания о пятнах на Солнце, и будет вести себя так, как будто это не ему что-то доказали, а он. Просто он посидит-подумает, надумает себе каких-то аргументов, пообщается с единомышленниками, которые убедят его, что действовать надо только так, или ещё где-то накачается уверенностью, что он всё равно прав, и не удосужившись обсудить это с оппонентом, откатится к своей изначальной установке. Потому, что правда у него – это то, что у него в голове, а не то, что в реальности или в диалоге, и, если у него в голове появляется уверенность, что он прав, всё остальное уже вторично.
И если же мракобесу высказать удивление, как у него так получается, что ему всё доказали, а он ведёт себя так, как будто доказывали не ему – в ответ будет такое же встречное удивление: как так получается у тебя, что он тебе (оказывается) в тот раз всё доказал, а ты ничего понял? Как у него так получается – а дело в том, что если у него позиция, что он прав, то у него и не может быть и подхода, что ему всё доказали, а он не понимает; у него может быть только подход, что это он всё доказал, а его не поняли. И прийти он к этому может разными (непостижимыми уму адекватного человека) способами, но не прийти уже не может. И если за ним «правда», значит, он действует «правильно», а значит, и доводы, которые он приводит, тоже «правильные». И если он приводил какие-то, а других не было, значит, правильность была в тех, которые приводил – надо только к этому «прийти». И если он что-то приводил, а оппонент остаётся при своём, то значит, это оппонент виноват, а не он. И не важно, за кем последнее слово осталось в том диалоге – важно, что он «прав», и за этим положением в его голове всегда последнее слово. Везде, и отныне, и во веки веков.
Для просветителя правда – это то, что, будучи один раз доказано, остаётся таковым всегда, и помнить про это является перманентной обязанностью для каждого вменяемого человека. Для мракобеса правда – это то, что утверждается, постоянно повторяется, и пишется с большой буквы, и чем громче звучит, тем больше является правдой, а если перестаёт, то постепенно этот статус теряет. И если мракобесам удаётся добиться, что какие-то доказанные, но нежеланные для них положения перестают звучать, они для них перестают быть правдой настолько же быстро, насколько они им не угодны. Нет человека, что-то заявляющего – и нет его правды.
Для просветителя правда – это положения, доказательства которых имеются на данный момент. Для мракобеса правда – это положение, не менять которые задано принципиальными установками, а имеются ли на данный момент им достаточные доказательства или нет, это уже не главное. Если просветителю приведут доводы, на которые возразить нечего, это будет означать необходимость пересмотреть свою позицию и признать правоту оппонента. Если мракобесу приведут доводы, на которые возразить нечего, это будет для него означать, что возражения на это есть, только он в данный момент не может их найти, ну а так-то он всё равно прав, и «правда» всё равно потом восторжествует, а потому сейчас он имеет право (при «необходимости») действовать так, будто они уже приведены.
Для просветителя правда – это то, что доказано, и только; всё остальное имеет смысл быть только уровне гипотез. Для мракобеса правда – это то, что он собирается доказывать. Собирается доказать, что на солнце пятен нет – это и называется у него правдой. Не посмотрит никто в телескоп – и не будет ни для кого доказательств слов оппонента, а вот субъективное видение дела, в рамках которого «Пятен на Солнце не видели = их там нет», будет. И всё, мракобесу больше ничего не надо – это и есть нужный ему формат «правды».
Если мракобес ещё не доказал, и целевая аудитория ещё не приняла решение принципиально не смотреть в телескоп, то всё равно это называется у него правдой, потому, что у него есть твёрдое намерение довести дело до нужного ему положения, и этот импульс должен как-то называться. Вот он добьётся того, что смотреть не захотят, и будет положение, которым можно будет «оправдать» свои действия. И чем решительнее он настроен, тем больше у него шансов, что доведёт. И вот эта решительность и называется у него правдой. Потому, что, если бы называлась неправдой, не было бы решительности.