Каждое лето много лет ездил я в августе в глухие карельские леса - за грибами. Лес на перешейке густой, местами суровый, и за хорошим грибным уловом нужно идти с самого ранья через поле за старую ферму, где начинаются папоротники и болота, а вместе с ними - подосиновики, лисички, и, конечно, белые грибы. Местные сюда часто ходят, а туристы ходить не любят - пугает их там кто-то все время, на болоте, то заухает редкой северной птицей, то тревожно зашелестит и застучит старыми ветвями ольховый заростник. Но я мужик суровый, меня страхами городскими не проймешь, и я хожу туда каждое лето, но никаких странностей обычно не видывал.
В тот день случилась со мной удивительная встреча. Порой сам думаю - не придумал ли я чего? Но нет, помню все как вчера, в мельчайших деталях, словно вспоминаю диковинное кино, в которое я случайно попал, загадав желание.
Дело было восьмого числа. Я встал как обычно пораньше, собрал мешок с едой, воду, большую корзину на руку и рюкзак, в котором лежало ведро для ягод. Обычно по дороге туда я спешу до мошкары, и иду через огромное каменистое поле бодрым шагом. Обратно же я захожу в низину, где рядом с бобровой запрудой растет черничник, а еще дурманная ягода голубика, вперемешку с сонной травой. Бывает, везет взять морошки и даже ранней брусники, если она уже созрела.
Итак, добравшись через поле до заветной заброшенной финской дороги, я, как обычно, сверился по солнцу и по компасу, нашел боковую тропинку и бодро зашагал вдоль папоротников и старых бревен, попутно замечая первые лисички и молодой подосиновик. Нагнувшись за уловом, краем глаза я заметил, что сбоку что-то мелькнуло. Сердце немного екнуло, я резко посмотрел вправо и увидел, как колышется ветка ельника, словно с нее только что слетела большая птица, ворона тли даже тетерев. Но никакой птицы в помине не было.
Я встряхнул головой, бегло перекрестился и даже хмыкнул - неужели все эти сказки правда? Не оглядываясь, я двинулся по тропинке дальше, и, только приглядел кряжистый белый гриб, как снова что-то мелькнуло, на этот раз в высокой траве. "Что за напасть такая!" - в сердцах подумал я, и где-то под ложечкой неприятно засосало.
Тогда я решил схитрить. Я уже приглядел подберезовик и семейку груздей, но решил только сделать вид, что наклоняюсь срезать их, а сам резко оглянулся через плечо.
И тут я увидел ЕГО. Вначале я не поверил! Гриб на ножках! Он засеменил за пень, но не успел ускользнуть, и, кроме того, кое-что обронил. На земле лежал маленький сапожок, похожий на кукольный. Я взял его в руки и бережно положил на пень. Теперь грибу на ножках ничего не оставалось, кроме как выдать себя, залезть на пень и забрать свое обмундирование.
Прошла минута, мы оба выжидали. Никто не вышел из укрытия, но я слышал, как он мнет траву и словно постукивает босой пяткой об землю.
И тогда я придумал угостить его. Я взял с собой в лес плитку шоколада с орехами, отломил четвертинку и положил на пень рядом с сапожком. Шоколад вкусно пах, и к тому же выглянуло солнце, и подсветило угощение.
И тут из-за пня показалась красная шляпа, как у подосиновика. Но, вместо ножки гриба под ней был человек, я бы сказал, человечек, размером с две мои ладони. У него была густая рыжая борода, цепкие карие глаза, улыбка, больше похожая на хитрую усмешку, и небольшое тело, которое было легко замаскировать под черно-серое рябистое облачение ножки гриба, потому что одет он был в плащ-пылевик.
Я сразу понял, что это дух леса - Лесовичок! Он понюхал шоколад, потрогал пальцем с длинными щупами-ногтями, постучал по лесному орешку внутри плитки и, улыбнувшись, засунул шоколадку в рот. Только слопав угощение, Лесовичок обул ногу в утерянный сапожок, и тут, собственно, наконец то заметил меня.
Я думал, он испугается - но не тут-то было! Он начал буравить меня глазами, прицокивая языком, словно это я был для него чем-то из ряда вон выходящим, а не он - для меня. Но каково было мое удивление, когда оказалось, что он еще и первым заговорил!
- Что пришел? Грибы ищешь али на охоту повадился? Говори давай!
Я не увидел и тени смущения на его лице. Похоже, он выслеживал, куда я иду, и хотел отвести то ли от птичьего гнезда, то ли от бобровой запруды. Я никогда не разговаривал с человеком- грибом, тем более, мне от него ничего не было надо. Мне он просто очень нравился, несмотря на его очень необычное поведение.
- Я Гоша, за грибами иду. Обычно про меня говорят, что я нахожу самые лучшие грибы. Если у тебя тут такие есть, я бы взял. - ответил я.
Он подошел к моей корзине, залез в нее, понюхал, потом вылез и с деловитым видом побежал вперед по тропинке. Я поспешил за ним, и с изумлением стал замечать, как Лесовичок повелевает лесом. Так, тронув прутиком папоротники, они, повиновавшись ему, поднимали свои душистые лапы, и я видел под ними те грибы, которые бы сам никогда не нашел. Дунув в сторону высокой травы, Лесовичок повелевал травам раздвинуть пучки, и в их средостениях обнаруживались ярко-оранжевые россыпи крупных лисичек. В низине под опрелыми черными листьями под его пальцами-щупами проступали спинки черных груздей. А в расщелинах между корнями я нашел сразу четыре белых, без единой червоточинки.
Пройдя метров двести за Лесовичком, я набрал полную корзину отборной жарехи, хрумких солонух и белых для сушки на зиму. Обычно такой улов занял бы у меня часа два, а тут мы управились с ним за половину часа. Складывать грибы было больше некуда, и я окрикнул его, про себя ругаясь, что не взял две корзины.
Лесовичок услышал мой окрик и обернулся. Его глаза снова меня буравили. Он азартно улыбался, почти хохотал, что я даже чуток обиделся. Но тотчас передумал сердиться, вдруг увидев, что он, похоже, хочет что то мне сказать важное, если я спрошу.
И тогда я сел на траву, достал из мешка льняную салфетку, и положил на нее еду и чай в небольшом термосе, чтобы пригласить Лесовичка разделить со мной трапезу. Пока я собирал походный стол, голова лихорадочно думала, о чем с ним поговорить, ведь не каждый день выпадает такая удача. Тем более, свою задачу по сбору грибов я выполнил с опережением, и возвращаться домой пока не хотелось.
Он заметил мои метания, сел на край салфетки, взял жареный сухарик и хрумкнул. И в этот же момент я понял, что я буду говорить ему.
- Спасибо за грибы, старина. Уважил, показал, порадовал очень. Вот бы еще в жизни так научиться - раз, и нашел что надо, прямо перед носом, а не искать годами, не зная даже что и где искать.
Я вздохнул. Повисла теплая глубокая пауза. Лесовичок молчал, но в этом молчании был свой мужской разговор.
Тогда я достал папиросу и закурил. Почему-то защипало в носу, но не от дыма, а от чего-то большего. Вспомнилось детство - суровый отец, пришедший с охоты, мать, встречавшая его вкусной стряпней - наваристой, простой и горячей. И я, пацаном сидевший под столом, сам едва ли не размером с этого самого Лесовичка.
И тогда он заговорил. На удивление, голос его не был скрипучим или писклявым. Идущая из крошечной груди волна звука была округлой, грудной, казалось, говорил не он, а сам лес, дух леса.
- Иди всегда вглубь леса, по тропинке, за солнцем. Солнце и тропинка выведут тебя к твоим грибам.
- Не ходи по обочинам и широким дорогам. Там легко шагать, но там ходят все, кому не лень. Иди вглубь, на запах, на чутье, как твой отец ходил за пушным зверем. В тебе это есть - чутье. Ты с ним споришь, что грибы везде одинаковые, но я показал тебе, что это - не так.
- Раздвигай прутиком папоротники, слушай прелую листву, трогай пальцами траву, припадая на колени. Потеряй свою гордость, поклонись лесу, доверься жизни. И тогда лучшие грибы всегда будут твои.
Я попытался что-то сказать, но мои слова были лишними. Он видел меня насквозь. Горячие предательские слезы уже щекотали подбородок, но я не вытирал их. Я чувствовал, что пришел не за грибами, а за этим - неуловимым, почти отеческим, и вместе с тем, щуповым словом, взглядом, и еще чем то теплым, что прямо сейчас происходило между нами.
Я поднял глаза, и увидел его улыбку. Он вдруг вскочил, подошел справа и обнял мою руку. А потом отпрыгнул, потер ладошки и, хитро подмигнув, сказал: "Пошли!".
Я ощутил, что он хочет что-то еще подарить мне, что-то показать, что нельзя положить в корзину. Я наскоро сунул в мешок салфетку и термос, стряхнул крошки и пошел за ним. На этот раз он не спешил, а я не торопился. Я вдруг заметил, что небо сегодня голубое, ветер тихо гонит ватные облака, а в еловых ветвях дрожит утренняя роса. Мир стал цветным, ярким, и я даже на секунду зажмурил глаза, ослепленный этим великолепием.
Он шел, такой маленький, но от него исходила недюжинная сила. То он останавливался и гладил головки цветов, дуя на пыльцу, и они что-то отвечали ему в ответ. То вдруг падал на землю и слушал, как растет мицелий под настом из мха. То приветливо подсвистывал сойке, и у них явно шел добрососедский разговор. А у муравейника остановился и приладил ветку, мешавшую муравьям нести добычу в дом. Все, к чему он прикасался, было наполнено такой нежностью и любовью, что я истово заскучал по отцу. Так может относиться только любящий, только старший.
Напоследок мы дошли до края болота. Лесовичок приложил палец к губам и дал сигнал тишины. Я замер, и стал вглядываться в стоячую воду бывшего когда-то проточным озера. Через минуту из воды показался бобер, точнее его брюхо. Бобер неспешно подплыл к сходням бывшей купальни, почерневшим от времени и воды. Лесовичок наклонился, почесал ему брюхо и что-то шепнул. В ответ бобер тяжело ухнул и стал переворачиваться.
Я смотрел не мигая, и в душе что-то разворачивалось. И тут я понял, ЧТО он хотел мне показать! Как же я сразу не догадался! И бобер, и мицелий, и сойка, и даже папоротники вдруг стали для меня подсказками – «иди же уже и...!»
В эту минуту я ощутил, ЧТО я хочу сделать, как и когда. Голова работала со скоростью света. Давай же, вот, и это, и то, и... Я хотел было расцеловать Лесовичка, поблагодарить его, но... его и след простыл! Секунду назад он стоял, наклоняясь над бобром, на старых сходнях, и его вдруг не стало! Я зашел на старые доски, поискал между щелей, заглянул в воду - его нигде не было. Бобер фыркнув, уплыл в глубину. Солнце скрылось за облаком, подул ветер. "Похоже пора домой" - подумал я. Взяв корзину, я быстро пошел обратно к грибной тропинке, и вышел на нее четверть часа спустя. В том месте, где мы делили трапезу, трава осталась примятой. Но Лесовичка нигде не было.
Я вздохнул. Мне снова показалось, что он прячется между деревьями, и что он меня слышит. Я встал у пня, где он утром потерял сапожок, сделал поясной поклон и громко на выдохе сказал: "Спасибо, Лесовичок!"
И зашагал к выходу из леса. И только уже когда впереди маячило поле с очертаниями старой фермы, прямо перед моим лицом пролетела сойка, задев меня крылом. Я вздрогнул, зажмурил глаза, а когда открыл, возле моих ног лежало перо с голубой соечьей каймой.
Я взял его в руки и прижал к своему сердцу. Я понял, что Лесовичок не хотел отпускать меня, но мое время истекло. За этот то ли час, то ли день он дал мне так много, как не давал мне почти никто за последние двадцать лет.
Я в последний раз оглянулся в сторону леса, помахал рукой и быстро зашагал по полю. Нужно было успеть домой до дождя. Соечье перо я спрятал в карман куртки, тяжесть грибной корзины приятно оттягивала руку. Я шел, и сил становилось все больше. Хотелось курить, а еще звонить отцу. Но что точно не хотелось - рассказывать кому-либо о случившемся. Ибо знающие поймут без слов, а остальные не поверят.
Придя домой, я заснул мертвецким сном. И мне снилась лесная чаща, отцовские руки на моих ребячьих вихрах, охота и глаза Лесовичка. И грибы - самые лучшие, с той лесной тропинки.
05.02.2023