Ужасная была жизнь. Разными авторами много написано о том, как трудно жилось в СССР рядовым советским людям. Из их признаний становится понятно, что уже закончилась война, но время было непростое. Ведь с самого детства забитые в головы граждан коммунистические догмы никому не давали жить спокойно. Чтобы люди поменьше размышляли о будущем, их изнуряли тяжелым трудом на фабриках, заводах, в сельхозартелях и колхозах. Как грибы повсюду по стране росли новые промышленные предприятия, где перманентно открывали все новые и новые рабочие места, принуждая к труду поголовно все окрестное население. В колхозах распахивали все новые и новые пашни под яровые и озимые. В ожидании привесов и надоев, круглосуточно гоняли по пастбищам разную рогатую и безрогую скотину так, что пастухи зачастую от усталости просто падали с ног, вынужденно взбадривая себя крепкими горячительными напитками домашнего изготовления.
Иван Денисович родился и жил в деревне Вонюкино, но с юности хотел стать писателем и потому крепко запоминал все перипетии колхозной жизни, чтобы потом толково и изысканно изложить на бумаге. Сегодня он, как и многие его односельчане, затопив с утра широкую русскую печь и напившись холодной воды из ведра, вышел на крыльцо и привычно почесав яйцо, мелкой трусцой побежал в крытый дерном семейный туалет, типа сортир, добротно сколоченный из горбыля. В углу интимного помещения на полу в алюминиевом бидоне росла красная роза, которую для красоты посадила жена Евдокия. Родом она была из дворян, сильно боялась репрессий и по этой причине одевалась в сермяжную одежду, не пользовалась одеколоном и даже цветы выращивала только красные, подтверждая свою приверженность идеям социалистической революции.
Справив нужду, Иван Денисович внимательно оглядел огород, сорвал на грядке огурец и, откусив половину, аппетитно захрустел. Но огурец его не обрадовал. Он шел по тропинке, мрачно глядя под ноги. В талантливой голове складывалась картина паскудной жизни. Его мучили тяжелые мысли о будущем советской страны, где всех заставляют работать, насыпая для прокорма в оловянные миски гречневой крупы, гороха или перловки. В праздники в колхозах работают до обеда, а потом режут старых коров и, по количеству едоков, раздают жителям жесткое мясо, которое, чтобы разжевать, надо сначала варить несколько часов в кастрюле, а потом запаривать в печке.
На ум приходили все новые подробности бытовых пакостей порочного общественного строя. Иван Денисович размышлял о том, что, наверное, председатели сельсоветов, назначенные областными партийными организациями, имея неограниченную власть над местным населением, тратили общественные колхозные деньги на покупку дефицитных продуктов и спиртных напитков, которые, сыто рыгая, употребляли в компании своих родственников, в то время, когда простые колхозники перебивались с хлеба на квас. Наевшись и выпив, сельсоветчики ходили с палками по дворам и выгоняли на работу нерадивых соотечественников. Куражась, наотмашь били бедолаг по мягким местам. И к женщинам, наверное, приставали, угрожая штрафами.
Иван Денисович давно мечтал уехать за границу, чтобы проявить себя, но никак не мог скопить денег на покупку железнодорожного билета и, утерянного по пьянке, паспорта. А без паспорта далеко не уедешь. На первом же полустанке чекисты, которыми просто набиты поезда и железнодорожные станции, моментально руки закрутят и назад возвернут.
Иван Денисович хотел есть, давно уже пора позавтракать.
- Козу же сначала надо подоить, - вспомнил он, - иначе жена потом ругаться будет. Она, труженица вечная, уже в поле убежала репу драть, вечером, если дадут, принесет немного вкусных корнеплодов – запарим.
Он зашел в сарай, снял с гвоздя железное ведро и, примостив его под козу, одной рукой схватив животное за рог, начал было доить, но, досадливо выругавшись, бросил это занятие, нащупав вместо козы, радостно оскалившегося козла Ваську.
- Пошел вон, падаль этакая, - крикнул Иван Денисович и сгоряча ударил козла железным ведром по кострецу
Козел убежал на волю, за ним выскочила и коза. Плюнув, Иван Денисович зашел в избу и, найдя в тарелке соленое сало, начал мелко, по-заячьи, жевать, заедая зеленым луком. Подкрепившись, заторопился на ферму, где он работал водовозом. Должность не забористая. Но зато всегда есть возможность воды напиться досыта. Говорят, если ведро воды выпить, то и есть не хочется. Можно попробовать и потом отразить в воспоминаниях для потомков.
Хорошо, что по дороге не встретил председателя сельсовета. Рассказывают, тот за опоздания кулак нюхать заставляет. Ничего. Немного уже осталось. Скоро накоплю денег на паспорт и ищи потом ветра в поле. Как говорят: вольному – воля. Уеду куда-нибудь в Европу и напишу книгу о колхозниках, лишенных права на счастливую жизнь в СССР. Наверняка заплатят хорошо, там коммуняк давно не любят. Жену Дусю потом вызволю из этого плена. И вдогонку громко призову весь цивилизованный мир уничтожить империю зла, где по околицам сел и деревень стоят вышки с часовыми непонятных национальностей, вооруженными снайперскими винтовками и станковыми пулеметами. А в подвалах сельсоветов выкопаны в земле изоляторы для несогласных, которых все время избивают и мучают. Пусть потом оправдываются, совейские товарищи. Хватит с меня, я вам больше козлов доить не намерен.