(Шон)
Стон, переходящий в сдавленное мычание, и новый мощный толчок, пробивающий на дрожь. В последнее время он с удовольствием принимал всё, что двигалось или могло быть сподвигнуто к определенным видам плотских утех.
Их было двое. Положение не самое выгодное и удобное, особенно, когда тебя ткнули лицом в подушку, чтобы ты не запомнил лиц. Шону было плевать. Под кайфом всё воспринималось проще. И острее. Больше с ним не церемонились, не гнушаясь засадить костяшками пальцев под рёбра или оставить вместо задницы кровавое месиво. Все в этом заведении знали, что Лев Аркадьевич более им не пользуется. Шон об этом позаботился.
В конце концов, Босс был прав: ему нравилось грубое проявление силы и ненависть к себе. Шону казалось, что он этого заслуживает.
Один из бугаев схватил его за волосы и оторвал от подушки, приставляя член к разбитым губам.
Да и плевать…
— Эй, какого… вы здесь делаете?! — голос Виктора прозвучал среди прочих весьма неожиданно. — Ну-ка выметайтесь!
Шон не успел даже рта раскрыть, как хватку ослабили. Персональный телохранитель Шона оттащил от него одного из мужчин, однообразно матерясь и буквально выпинывая обоих из комнаты.
Да и черт с ним. Всё равно Шон уже кончил.
Он неохотно сгрёб в объятия подушку. На ней ещё остался слабый запах Теда. Не то чтобы это было проявлением сентиментальности, но в знакомой комнате он не чувствовал себя, как в тюрьме.
— Полчаса! Я оставил тебя всего на полчаса.
В голосе Виктора читалось неприкрытое раздражение, но Шон только отмахнулся от него, не желая, чтобы его трогали.
— Как ты это делаешь? Как?! Я знаю этих ублюдков так давно, но ни разу не замечал, чтобы хоть один рыпнулся в сторону этих шлюх. Они на пацанов даже взгляда не поднимали, а тут ты…
— Ты ведь тоже, — усмехнулся Шон, с трудом перекатившись на бок. Он попытался объясниться, хоть это, скорее, звучало как хвастовство: — Всё просто, Вить. Я — единственная доступная им привилегия из жизни Босса. Так они ощущают свою значимость, причастность. Перспективу занять его место. Понимаешь?
— Блять, а по лицу-то кто засветил? — Виктор ухватил его за подбородок, заставляя повернуться к свету, продолжая рассматривать увечья более внимательно. — Мне ****ец. Он хочет тебя сейчас видеть.
В дверь скромно постучали, и если Виктор встрепенулся, то Шон с полным безразличием снова распластался на животе. Так было легче переносить навязчивую боль в сломанной руке, которую совсем недавно заламывали за спину.
Телохранитель за шкирку втащил в комнату Зака, подводя его к самой кровати:
— Поднимайся, чёрт возьми! Эй рыжий, давай, подсоби ему привести себя в порядок.
Под строгим надзором Виктора, Зак помог принять положение сидя.
— Эй, вверх. Вставай.
— Отвали, — рыкнул на него Шон, схватившись за живот и сгибаясь к коленям.
— Этого мне ещё не хватало! — рявкнул Виктор, проводя ладонью по бритому затылку. — Сиди здесь, позову сейчас Дока.
Он быстрым шагом покинул комнату, оставив их наедине, только тогда Шон выпрямился и брезгливо вытер белесые капли простыней, натягивая боксёрки.
— Ты принёс? — спросил он у Зака сухо.
— Нет. Не найти, только это, — рыжий вынул из-под футболки его старые вещи.
— Ладно, помоги мне в душ сходить.
Из бывшей комнаты Теда и Ника стало добираться не так-то просто, но теперь Шон не мозолил глаза в одной из главных спален для клиентов. Про него часто забывали или оставляли без присмотра, позволяя иногда выходить и бродить по борделю.
Проституты с ним не разговаривали — боялись или же не смели ослушаться чьего-то приказа, зато скучающие охранники, которые ранее занимались более воодушевляющей работой, были охочи до разговоров и даже флирта.
Остались только Зак и Маэль. И если второй был постоянно занят клиентами, то Рыжего приставили к нему в помощь, почти освободив от работы. Видимо, парень приносил весьма скромный доход. Вот и сейчас он дружески подставлял своё плечо, хоть хастлер в том и не нуждался, но помощь от него принимал чаще охотно. Ему действительно нравился этот рыжий ирландский чёрт.
— Я смотрю, ты всё ещё долбишься? — голос Сакуры прозвучал, как и прежде, покровительственно откуда-то сзади.
— А я смотрю, ты всё ещё принцесса? — парировал Шон, даже не обернувшись.
До лестницы оставалась всего пара шагов, и ему уж точно не хотелось тратить время на самовлюблённого японца. Но Сакура считал иначе, поэтому всплыл у них на пути, а за ним следом подтянулась и многочисленная свита.
— Думаешь, что можешь меня игнорировать?
— Давай я набью тебе морду как-нибудь в другой раз? — предложил ему Шон, опустив взгляд, пытаясь проскользнуть мимо, но был остановлен толчком в грудь.
Зак тут же насторожился, выступая вперёд и сжимая кулаки, но хастлер ухватил его за плечо и потянул назад, дабы избежать неприятностей. Кажется, у этих ребят давно чесались руки, к тому же среди них было много мускулистых плейбоев, принятых Сакурой исключительно для собственных развлечений.
— Скажи, в чём твой секрет? Почему ты всё ещё здесь, Шон? — японец был весьма сдержан, хотя злоба явно терзала его изнутри, иногда это проявлялось на его ничего не выражающем лице.
— У меня тут пара незаконченных дел. Извини, меня ждут горы кокаина и несколько неопробованных членов. Твоего в этом списке нет, — он снова подхватил Зака под руку в попытке уйти.
Мощный удар пришёлся прямо между лопаток, заставляя упасть на одно колено. Шон поморщился, но равновесие всё же удержал и чуть повернул голову на злобное ирландское рычание. Зака схватили сразу трое парней. Он что-то бормотал, извивался и отбивался, принимая тем самым основной удар на себя. Но его не трогали. Не он сейчас был главной целью.
Решив, что так будет безопасней, Шон не стал подниматься, лишь опёрся перебинтованной рукой на выставленное колено и поглядел на своего врага исподлобья. Сакура навис над ним, раскачивая из стороны в сторону, словно змея. Будто не знал, как подступить и как побудить хастлера первым начать драку. Сейчас любое действие с его стороны сочли бы за провокацию, так что Шон молча опустил голову.
— На меня смотри!
Японец поддел пальцами его подбородок, заставляя снова поднять взгляд, что разозлило его ещё больше:
— Ты и с ним такой же покорный? Как ты вообще можешь ему нравиться, в таком случае?
Шон уже открыл рот, чтобы снова кольнуть его самолюбие, но Сакура не дал вставить ни слова:
— Он снова приходит ко мне… Понимаешь? Нет, заткнись и слушай! Он приходит, и мы трахаемся, но разговоры у нас лишь о тебе. Почему?! Почему, чёрт возьми? Я поверить в это не могу! Я выгораживал тебя столько лет, и это твоя расплата за всё?
— Он хочет меня. Что я могу с этим поделать?
— Он должен был вышвырнуть тебя.
— Хочешь разобраться? Хорошо, давай разберёмся по-мужски, — Шон скинул с себя чужие руки, поднялся с колен и обратился к своему товарищу, проявляющему всё тот же энтузиазм: — Зак, успокойся. Не хочу, чтобы ещё и ты из-за меня огрёб.
Не успел он обернуться, как кто-то из парней с размаху впечатал кулаком в живот, а когда Шон согнулся, другой зарядил коленом под рёбра. Боль почти не ощущалась из-за притуплённых чувств, но его прорвало на смех.
— Серьёзно? Это всё, на что способны твои прихвостни? — выдавил из себя Шон, держась за бок. — О, численное превосходство — это так благородно.
Он взглянул на Сакуру из-под спадающих на лицо волос, а тот уверенно стягивал с себя кимоно, не обращая внимания на уговоры своих подхалимов. Японец всё-таки решил испачкать руки, значит его задело.
— Да неужели? Акира-кун сейчас собственной персоной набьёт мне морду? — Шон выпрямился, убрал волосы с лица, расправив плечи, разминая сломанную руку, которую вскоре планировал пустить в ход, и поманил к себе противника. — Come on.
Несмотря на элегантную хрупкость и аристократичную бледность, скрывающуюся под традиционным одеянием, японец обладал прекрасной сноровкой и владел боевыми искусствами. Оставалось надеяться, что за столько лет он потерял навык, и у Шона было небольшое преимущество в виду защиты своих интересов и мордашки.
Первый выпад стал пробным, хастлер попытался схватить его за волосы, но Сакура проворно увернулся и легко отвёл последующий удар.
Этого достаточно, чтобы счесть за провокацию.
Мощный удар, пришёлся коленом прямо в живот, вышибая всю энергию и дальнейшее желание, а неожиданная подсечка сбила Шона с ног. Подскочив к нему, японец совершил несколько неприятных тычков в спину. Он не бил в полную силу, иначе бы от рёбер давно ничего не осталось, избиение было скорее показательным.
Почувствовав послабление, Шон извернулся и ухватил его за ногу, заставив маневрировать на одной. Короткого удара под коленную чашечку хватило, чтобы опрокинуть японца. В глазах потемнело, ответный удар голой ступнёй пришёлся прямо в лицо. Ему ещё крупно повезло, что Сакура не носил обувь в помещении, иначе перелома было бы не избежать.
Он схватился за переносицу, застонав от боли в распухшей от кокаина носовой перегородке и стал бить ногами наотмашь. Протяжный хриплый стон оповестил о прямом попадание в солнечное сплетение, лишив противника кислорода. В голове неприятно шумело, но это был его единственный шанс. Приподнявшись, Шон прополз на коленях до корчащегося от боли японца, который открывал рот и пытался глотать воздух, словно рыба, выброшенная на сушу.
Навалившись на него сверху, хастлер саданул забинтованной рукой прямо по лицу и тут же затряс ей в воздухе, шипя от боли. Это привело его в бешенство. Усевшись сверху, он принялся молотить кулаками отбивающегося японца по голове и рукам, пока тот не поддел его коленом и не сбросил с себя резким рывком вверх.
Весь запал тут же пропал. Оба катались по полу, пытаясь выдавить из себя остатки сил и нанести сопернику пару увечий, царапаясь и кусаясь, хлеща наобум, совершенно необдуманно и без особой инициативы, дабы не попасть под чужой удар.
Последний раз пихнув противника носком в бедро, оставив, так сказать, последний удар за собой, Шон увернулся от чужой ноги и отполз на недосягаемое расстояние. За ним наблюдало с десяток глаз, свернуться в клубок, обхватив колени руками, и плакать — было непозволительной роскошью.
— Ты хочешь драться по-честному или как баба? — рыкнул Шон, отплёвываясь кровью, заструившейся из носа, глядя на то, как противник точно так же с трудом приходит в себя. — Я, конечно, понимаю, что тянка из тебя очень даже симпатичная, мне даже стыдно будет, что я начистил тебе рожу, если признаешь себя таковой.
— Отсоси, — хрипло огрызнулся Сакура, держась за плечо и поправляя на себе приспущенные шаровары.
— Ты не в моём вкусе, — лаконично ответил ему Шон сквозь нервный смешок, вытирая кровь низом футболки. — Мы ведь были партнёрами. Когда ты успел стать таким, Акира? Я помню парня, честного и доброго, который хотел всем помочь, которому не нужны были деньги и шмотки, слава и власть. Который просто хотел любить и быть любимым.
— Да что ты знаешь о любви?
— Она жестока, и я — её олицетворение.
Кто-то мягко подхватил его под руку, локтем которой Шон уже явно нацелился в пах, пока не поднял взгляда на хмурую рыжую морду с бесчисленным количеством пирсинга. Поднявшись благодаря Заку, он опёрся на его плечо и прикрыл глаза, в которых резко потемнело.
Сакуру тоже подхватил кто-то из ребят, но тот лишь отмахнулся, пытаясь сохранить остатки достоинства, и сам поднялся на ноги, всё ещё придерживая повреждённое плечо. Выглядел он довольно помято, но виду не подавал.
Шон подумал, что стоит поставить точку в их разговоре, чтобы больше не возвращаться к старым обидам:
— Просто оставьте меня все в покое. Я не игрушка. И не мальчик для битья. Я просто хочу спокойно сдохнуть. И в этом мне не нужна чья-то помощь.
— Не говори так при них, — японец качнул головой в сторону топчущихся за их спинами проститутов. — Мы с тобой здесь единственные, кто не имеет клеймо. Они все борются за выживание. Ты не можешь так говорить. Просто не можешь…
На этот раз у него не было ответа.
Опершись на Зака и прихрамывая, Шон прошагал сквозь толпу, стараясь не поднимать взгляд. Как бы сильно он не хотел сейчас сбежать, движения давались ему с трудом. Почувствовав это, Рыжий буквально взвалил его на своё плечо и ускорил шаг.
Зак был хорош тем, что не задавал лишних вопросов. Может быть, он и хотел говорить чуть больше, но не знал многих слов и выражений, зато прекрасно понимал и чувствовал окружающих. Он помогал отмыться от спермы и подобающе одеться, пока Шон приходил в себя после драки.
Мятая испачканная в крови футболка теперь висела на нём мешком. Зак попытался налепить пластырь на переносицу, но нос снова заложило, так что Шон содрал его и более не позволял прикасаться к своему лицу. Выглядел он, наверняка, ужасно. Ощущал себя — уж точно. Настолько, что боялся взглянуть в зеркало.
— Обратно в комнату? — спросил Рыжий, подхватывая под руку.
— Нет. Помоги мне спуститься, — приказ прозвучал грубо и немного неуверенно, но оспаривать его Зак не стал.
Пока они шли по лестнице, Шон чувствовал на себе с десяток впивающихся взглядов, ёжась и стараясь ступать быстрее. Он знал, что не стоит обращать на это внимание, но в своей зависимости наверняка уже добрался до кокаинового психоза. Это ему было более неподвластно.
У подножия лестницы он оправил на себе футболку, несколькими движениями зачесал спадающие на лоб волосы и отпустил Зака.
— Дальше я сам.
— Точно? Ты сможешь дойти?
— Да, милый. Возвращайся в комнату и предупреди Витю, — он хлопнул рыжего по плечу, дождавшись, пока тот поднимется хотя бы на один пролёт вверх, и двинулся по холлу вдоль шепчущихся хостов.
С гордо вздёрнутым подбородком он прошёл мимо них и администратора, а затем спустился в подвал, следуя по бордовой ковровой дорожке прямо до массивных деревянных дверей. Шон уже поднял было руку, чтобы толкнуть одну из них, но заметил, как пальцы предательски дрожат, не повинуясь.
Из кабинета донеслась весьма громкая ругань, которая, возможно, была бы не так слышна, если бы посетитель плотнее прикрыл за собой дверь. Шон прислушался, потому как это касалось непосредственно его.
— Просто вышвырни его! Или продай. Или убей… Сделай хоть что-нибудь!
— Придержи язык! Когда ходишь под кем-то, надо прежде всего думать, как ты себя ведешь.
— Нет. Надо думать, как ведёт себя твоя персональная шлюха!
— Успокойся, — в голосе Льва Аркадьевича было ленивое пренебрежение.
— С ним перетрахалась уже половина твоих подчинённых и даже пара моих ребят. Что по-твоему скажут твои коллеги, когда об этом узнают? Лев Аркадьевич не может справиться даже с собственной сучкой? А если он доберётся и до них? Он слишком умён для тебя, очнись! Сделай уже что-нибудь с этим.
— Эд, я сам разберусь.
— Ты не видишь сейчас дальше своего члена!
— Прошу, не лезь ко мне. Хотя бы какое-то время… Мне нужно всё обдумать.
На этом разговор был, по-видимому, окончен, потому как ответа не последовало. Шон успел сделать шаг назад, прежде чем дверь распахнулась. Перед ним возник коротко стриженный мужчина в чёрном бархатном платье и с париком в руках. С Большой Мамочкой они имели минимум точек соприкосновения в борделе, так что сталкивались друг с другом наедине впервые.
— Разожми свои когти, мальчик. Он этого не заслужил, — Скарлетт поджал губы и поглядел на него уничтожающим, по его мнению, взглядом.
На этот раз он был накрашен вызывающе, и Шон просто не мог воспринимать его в таком амплуа всерьёз. Угроза от дамочки с яйцами вызывала презрительную усмешку.
— Если хочешь, я тебя трахну, Эдик, — прохрипел он весьма лениво, склонив голову набок. — С другими намерениями лучше ко мне не подходи.
Развернувшись на каблуке, Скарлетт быстро зашагал прочь, а Шон проводил его взглядом, и только когда трансвестит скрылся за углом, он проскользнул в приоткрытую дверь, сразу же двинувшись по привычке к мини-бару. Хастлер плеснул в бокал бурбон из ближайшей открытой бутылки и только потом покосился на хозяина кабинета.
Лев Аркадьевич его присутствия даже не заметил. Погружённый в свои мысли, он сидел, скрестив пальцы перед собой и уставившись в одну точку.
— Думаешь, стоит ли меня прикончить или я всё же сам это сделаю? — Шон произнёс это совсем тихо, стараясь не пугать Босса.
Тот невольно вздрогнул и перевёл на него свой усталый взгляд, опуская руки перед собой на стол. Замешательство сменилось молчанием и изучающим взглядом со стороны обоих. Выглядели они сейчас не лучшим образом. И если для Шона помятый вид и разбитое лицо стало уже нормой, то вот мешки под глазами у Льва Аркадьевича и два шрама, рассекающих бровь и скулу — в новинку. Словно его полоснула ногтями какая-то нерадивая дамочка, оставив поверхностный след своего присутствия.
— Откуда ссадины?
— Упал.
— На чей-то кулак?
— Тебе не всё ли равно?
Оба снова замолчали. Шону стало неуютно стоять перед ним посреди кабинета. Стакан давно уже был опустошён и вернулся в бар, а парень подошёл к столу чуть ближе, сжимая одну из рук у локтя и пристыженно опустив взгляд. Его агрессия была неоправданной, Босс говорил ровно и тихо, явно подбирая слова, чтобы не вызвать к себе негатива:
— Послушай, Док сказал, что тебе нужно немного уменьшить дозу, иначе последствия могут быть весьма неприятными.
— Знаю.
— И продолжаешь себя убивать?
— Когда ты стал таким ханжой? — Шон прищурился, такая забота его настораживала. — Где же секс, наркотики и убийства? Прокуренный до сексуальной хрипотцы голос и подружка в дорогой шубе? Разложенная по столу дорожка и ствол у моего лица?
— Девяностые прошли, Шонни. Бандиты пересели с Волги на BMW и выбрались из зассаных подвалов в правительственные кресла. Это тебя успокоит?
— Я в тебя больше не верю, — покачал головой хастлер. — Не в том смысле, что ты не существуешь. Но ты больше не внушаешь страха. Или хотя бы уважения.
— Я бы не хотел, чтобы ты меня боялся.
Лев Аркадьевич поманил его к себе. Шон долго мешкал, прежде чем сделать несколько шагов навстречу. Босс взял его руку, поглаживая большим пальцем тыльную сторону ладони — в одном этом жесте было столько нежности, противоречащей всему, что происходило между ними, что даже желание тут же выдернуть руку осталось неисполнимым.
— Зря я согласился тогда на твои условия, — усмехнулся Лев Аркадьевич, опустив взгляд. — К тебе нужен немного иной подход. Попробуем начать сначала?
Он поднял взгляд лишь тогда, когда Шон склонился к нему настолько, чтобы оказаться лицом к лицу. Ни один из них не знал, как подобраться к другому. Ответа на этот вопрос просто не было, так что Шону оставалось надеяться лишь на свою интуицию.
Во взгляде медно-карих глаз он мог прочитать всё, кроме мотивов. Поэтому просто прикрыл глаза и коснулся чужих губ, накрывая их неспешно. Это было до одурения странно чувствовать на них вкус, казалось бы, собственных сигарет. Влажный ненастный язык в противовес сухим, почти безжизненным губам. Спустя мгновение Шон отстранился.
— Это значит «да»? — Лев Аркадьевич был заинтригован, но больше касаться его не стал, выжидая.
— В нашем бизнесе гарантий нет, детка, — припомнил ему Шон, сам опускаясь к нему на колени. Он уселся в полоборота, откинувшись на плечо Босса, дабы разговор не казался таким уж доверительным и интимным. — Знаешь, я долго думал… Насчёт нас. Тебя и меня. Этого ****ого борделя…
— Я могу?.. — рука с массивным перстнем зависла в паре сантиметров над его бедром и легла на него только после непринуждённого «валяй».
— У тебя в коллекции с десяток мальчиков и мужчин на любой вкус, вплоть до экзотики. Все твои коллеги и конкуренты, почти каждый посетитель облизывается на японца. А ты выбрал Теда. Почему? Я понять не могу, что тебя в нём зацепило? Или что цепляет меня? Он ведь… Ну, обычный. Самый обычный. Кроме этих его охрененных накачанных бёдер и крепкой задницы… Но это не то. Не то, на что бы ты повёлся, понимаешь?
— Вы с ним спали?
— Само собой.
— Тогда понятно, почему ты за него впрягся. Знаешь, я не привык давать денег в долг таким, как Тед. Несчастная любовь, болезнь, смерть — всё это не вызывает жалости или интереса, просто мне он пришёлся по душе. В долгосрочной перспективе, так сказать. Я увидел то, кем он может стать, если с ним поработать. Но в тебе я заинтересован куда сильнее.
— И поэтому захаживаешь «на чай» к своему бывшему фавориту? Видимо, в надежде раздобыть хоть какую-то информацию.
— Откуда знаешь? Это Виктор сказал?
— Слухи ползут быстрее, чем мальчики-шлюхи успевают вытереть сперму с уголков их губ, — пошло прошептал хастлер, повернув к нему голову, чувствуя себя в присутствие хозяина уже более уверенно.
Но от следующего вопроса его словно окатило ледяной водой:
— Скажи мне, а кто такой Стас?