17 мая 1606 года в Москве был убит человек, называвший себя сыном царя Ивана Грозного, признанный своей матерью, боярами и народом и ставший русским царём.
Позже та же мать и те же бояре отреклись от него и стали называть его уже не царским сыном, а расстригой и еретиком Гришкой Отрепьевым.
Когда они были искренни?
Когда целовали пыльные сапоги «царского сына» и ползали перед ним на коленях, ища милостей?
Или когда, не получив желаемых милостей, пинали обезображенный труп «расстриги» и публично плевали на него?
В памяти народа этот человек остался в балладах о Гришке-растрижке, беглом монахе, который желал обманом сделаться царём, за что и поплатился. Представлен в них он в виде злого волшебника, что пытается проводить свои козни не без помощи нечистой силы.
В пьесе знаменитого Лопе де Вега «Великий Князь Московский, или Преследуемый император» он изображён, как настоящий царевич, подвергшийся гонениям и преданный лютой смерти ни за что.
Александр Пушкин же в своём сочинении «Борис Годунов» утверждал, что Лжедмитрий удачливый авантюрист, которому удалось многое, но довести дело до конца он не смог.
Знаменитый композитор Модест Мусоргский написал оперу по мотивам произведения Пушкина.
Существует опера Антонина Дворжака «Димитрий», полностью посвящённая этому странному и до сих пор непонятному персонажу.
Никаких памятников, понятное дело, он не заработал, но и забыть о нём у русского народа получится едва ли.
Кем был на самом деле этот человек, вошедший в историю как Лжедмитрий I, навсегда осталось загадкой…
***
Кем именно был Лжедмитрий — точно историки сказать не могут.
Вопрос остается дискуссионным до сих пор.
Существует несколько версий его происхождения и истинной личности.
• Некоторые историки считают, что под личиной самозванца скрывался Григорий (Юрий) Богданович Отрепьев.
Он – сын дворянина из Галича (Костромская волость) Богдана Отрепьева.
Принадлежал к знатному, но обедневшему роду Нелидовых, которые происхождением были из Литвы.
В своё время поступил в услужение к Романовым. А когда Годунов решил расправиться со всеми политическими конкурентами, не желая принимать смерть, Отрепьев подался в бега.
Григорий после скитаний принял постриг и стал монахом Чудова монастыря.
Местный архимандрит Пафнутий взял Григория, снисходя к его «бедности и сиротству».
Отрепьев с поразительной быстротой приспособился к новым условиям жизни.
Выдвинуться ему помогла необыкновенная восприимчивость к учению. В течение месяцев он усваивал то, на что другие тратили жизнь.
Он нашёл себе нового покровителя в лице патриарха Иова.
Однако служба у него не устроила Григория.
Оттуда он сбежал в Польшу, предположительно, в 1601 году (по другим данным в 1602 году).
Выдав себя за чудесным образом спасшегося царевича, он был активно поддержан польскими аристократами, а также католической церковью.
Отрепьев после этого заявил права на престол государей московских.
Именно эту гипотезу в литературно-художественной форме изложили нам некоторые знаменитые писатели, среди них А. П. Сумароков (трагедия «Димитрий Самозванец»), Ф. Булгарин (роман с тем же названием) и, конечно же, А.С. Пушкин (хрестоматийный «Борис Годунов»).
Но утверждать это безоговорочно невозможно…
• Наибольший знаток «смутного времени» С. Ф. Платонов считал, что вопрос о личности Лжедмитрия I не поддаётся выяснению.
Нельзя считать, что самозванцем был именно Отрепьев.
Но нельзя также утверждать, что Отрепьев им не мог быть.
• Историк В. О. Ключевский также отмечал, что сложно сказать, был ли то Отрепьев, или кто-то другой.
• Н. И. Костомаров сделал заключение о том, что Григорий Отрепьев и самозванец не одно и то же лицо.
Он писал:
«Если бы Дмитирий был беглый монах, убежавший из Москвы в 1602 году, то никак не мог бы в течение каких-нибудь двух лет усвоить приёмы тогдашнего польского шляхтича. Мы знаем, что царствовавший тогда под именем Дмитрия превосходно ездил верхом, изящно танцевал, метко стрелял, ловко владел саблей и в совершенстве знал польский язык, даже в русской речи его был слышен не московский выговор. Наконец, в день своего прибытия в Москву, прикладываясь к образам, он возбудил внимание своим неумением сделать это с такими приёмами, какие были в обычае у природных москвичей».
Современники не случайно ломали голову над загадкой:
Кто он и откуда взялся?
Какое отношение имел к царствующей со времени великого князя московского Даниила династии?
И почему многие русские принимали его за иностранца?
• Одни считали, что Дмитрий – это на самом деле настоящий, чудом спасшийся сын Ивана Грозного.
А мальчик, погибший в Угличе, - сын попа Истомина, принесённый в жертву, чтобы сохранить жизнь настоящему царевичу.
Этой версии, в частности, придерживался историк Н. И. Костомаров, который специально исследовал этот вопрос в своей работе «Кто был первый Лжедмитрий», где утверждал, что «легче было спасти, чем под-делать Димитрия».
• Другие считали, что Дмитрий – сын великого князя Ивана Ивановича, внук Ивана Грозного.
• По мнению третьих, Дмитрий – иностранец.
- Побочный сын кого-то из высшей польской аристократии, прошедший целенаправленную подготовку для того, чтобы в нужный момент оказаться в России и предъявить свои права на трон.
- Версию о том, что самозванец был иностранцем, выдвигал шведский историк Ю. Видекинг. По его мнению, авантюрист был родом из Италии. Или же, по другому представлению — из Валахии. По мнению средневекового исследователя, тот переселялся из одного монастыря в другой, пока не познакомился с представителями польской аристократии, которые и надоумили его назваться царевичем Дмитрием.
- По другой версии, Самозванец - незаконный сын польского короля Стефана Батория.
Наконец, существует мнение, что Лжедмитрий I это… настоящий, чудом спасённый сын Ивана Грозного – царевич Дмитрий собственной персоной! Несмотря на кажущуюся абсурдность последней
- В большей части русских летописей, а также в трудах подавляющего числа историков эта таинственная личность фигурирует как Лжедмитрий, самозванец, названный (то есть не родной по крови, приёмный) царь.
***
Самозванец сначала объявился в Польше.
А точнее в «русских землях», находившихся под властью Речи Посполитой, - на Киевщине, в окружении всесильного магната Адама Вишневецкого.
Именно Адам и его брат Константин первыми узнали, что он – «потомок Иоанна Грозного».
Григорий утверждал, что он и есть законный наследник русского престола, сын Ивана Грозного, царевич Дмитрий.
Он говорил, что его спас некий добрый воспитатель (имя не сообщил, возможно, не смог придумать), который узнал о злодейском замысле Бориса Годунова. В роковую ночь этот воспитатель положил в постель Угличского князя другого мальчика того же возраста. Ребенка зарезали, а лицо его покрылось свинцово-серым цветом, из-за чего мать-царица не заметила подмены и поверила, что убит ее сын.
Братья Вишневецкие, вероятно, искренне поверили, что их гость - «чудесно спасшийся» от руки Годунова царевич Дмитрий.
Эти крупнейшие магнаты, располагавшие властью, влиянием и богатством, не снившимися иным королям того времени, решительно выступили на его стороне. И оставались преданными сподвижниками самозванца до конца...
И ведь что интересно.
Сначала «воскресший Дмитрий» предназначался Вишневецкими и их тестем Юрием Мнишеком отнюдь не для московского трона.
А для краковского!
Об этом свидетельствуют сохранившиеся документы.
Из них известно точно: магнаты первоначально лелеяли замысел свергнуть Сигизмунда и сделать королём Речи Посполитой как раз Дмитрия.
Ведь он подходил по всем статьям: сын Грозного, а значит, Рюрикович. Следовательно, в родстве с пресекшейся династией Ягеллонов.
А настоящий он или же нет – не важно. Это уже, как говорится, дело десятое.
Вишневецкие верили, что он настоящий.
Что касается Мнишека, тот в подлинность «царевича» не верил нисколечко.
Но все трое всерьёз собирались короновать Дмитрия в Кракове.
Потом, правда, от этой идеи отступились. Поняли, что ничего из этого не выйдет. Потому как слишком многие были против этого.
Вот тогда их взоры обратились в другую сторону, на восток…
«Царевич» был человек одарённый, беспокойный по натуре, одержим мечтами о власти, славе, богатстве.
Молодой авантюрист был смел, обладал быстрым умом и не жалел обещаний.
Он принял тайно католичество.
• Иезуитам и послу Папы Римского самозванец дал согласие ввести на Руси католическую веру.
• Он предлагал королю Сигизмунду III Смоленск и Северскую землю.
• А сандомирскому воеводе Юрию Мнишеку – Новгород, Псков и миллион золотых.
Лжедмитрий влюбился в его дочь Марину и пообещал сделать её русской царицей.
Как справедливо писал В. О. Ключевский, Лжедмитрий был «лишь испечён в польской печке, а заквашен в Москве».
Авантюра Лжедмитрия не была его личным делом.
Лжедмитрий появился в обстановке всеобщего недовольства правительством Бориса Годунова как со стороны знати, так и со стороны русских крестьян и горожан.
Лжедмитрий понадобился польским магнатам для того, чтобы начать агрессию против России, замаскировав её видимостью борьбы за возвращение престола законному владельцу.
Это была скрытая интервенция…
В конце концов, король разрешил самозванцу набирать в своих владениях войско. Но, правда, не решился открыто его признать.
Уже в январе 1604 года Адам Вишневецкий начал собирать армию для самозванца в пределах своей вотчины в Лубнах, на Сулле.
Главным образом казаков и беглецов из России.
• Н. И. Костомаров писал:
«Тут паны кликнули клич, приглашали шляхту и казаков идти с ними на Московщину, добывать законному царю престол».
Под знамёна «царевича» становятся «добровольцы».
Все они одержимы были мечтой о богатствах, которые их ждут в России. им мерещились новые земли и крестьяне, деньги и драгоценности.
А самозванец щедро и бездумно раздавал обещания.
Однако собранных сил было маловато для серьёзного вторжения в Россию.
В значительной мере успех авантюры зависел от того, найдёт ли идея «доброго царя» поддержку среди казацкой вольницы и православного населения Украины.
Семья Вишневецких поддерживала связи с казацкой старшиной и церковными православными иерархами.
И эти связи были использованы.
Самозванец не жалел обещаний, чтобы притянуть на свою сторону запорожцев.
Однако свободные казаки сначала не проявляли особого энтузиазма.
Они считали иметь лучше дело с настоящим царём в Москве. Ведь оттуда, как не говори, приходило государево жалованье.
Отрепьев же даровал его лишь на словах.
2 февраля 1604 года годуновские агенты отчитывались из Украины, что «Дмитро» вёл переговоры с посланцами из Запорожья.
Самозванец и А. Вишневецкий рассчитывали на помощь казаков в занятии Путивля.
Однако их обращения к казацкой вольнице, покамест, успеха не имели…
К началу сентября 1604 года армия Лжедмитрия I насчитывала около 2500 человек (580 гусар, 500 пехотинцев, 1420 казаков).
К моменту перехода границы численность казаков увеличилось до 3000.
К армии самозванца присоединились некоторые «надворные» казаки, которые пребывали на службе у магнатов.
• Н. И. Костомаров дал такую характеристику собранному воинству:
«Что было тогда в южной Руси буйного, развратного, враждебного гражданскому порядку и спокойствию, - стекалось под знамя московского претендента…
Теперь появление московского царевича сделалось собирательной точкой для украинской удали; составленные в пользу его отряды, прежде чем вступили в Московское государство, успели себя выказать, как только собрались в условленное место».
Тут имелись в виду многочисленные факты насилия, грабежей и бесчинств, какими «отличилось» воинство самозванца на своём пути к московским границам.
Даже «татары своими набегами не наделали столько бесчинств и горестей народу, сколько поборники московского царевича».
***
В конце августа 1604 года войско самозванца выступило из Львова. И направилось в охваченные народным движением порубежные земли России.
Преодолев за 2 месяца путь от Львова до Днепра, армия собралась на берегах Десны, подготовившись к вторжению в Россию.
13 октября 1604 года небольшой отряд Лжедмитрия I переправился через Днепр неподалёку от Чернигова. И вошёл в места, пограничные с юго-западными уездами России.
Откликаясь на грамоты-призывы самозванца, местные жители – дворяне, крестьяне и холопы, посадские люди и казаки, тысячи беглецов, в том числе и соратники Хлопка, встали под знамёна «царевича Дмитрия».
Они надеялись на то, что Дмитрий облегчит их положение, сбросит ненавистную власть Годунова и его «злых бояр». Они увидели в самозванце будущего «доброго царя». Нужно только «восстановить» его на престоле «прародителей своих». И тогда всё будет хорошо. Тем более что «царевич» обещал всем льготы, облегчение в налогах.
Прямой путь к Москве был значительно ближе. И московские воеводы действительно ждали его у Смоленска.
Но здесь, на юго-западе, уже начиналась крестьянская война. Шло восстание крестьян в Комарицкой волости.
И самозванец справедливо рассчитывал, что этот путь будет легче.
Отряд его насчитывал не более 4-х тысяч человек.
Войско самозванца стало медленно продвигаться к ближайшей русской крепости – Моравску (Монастырскому острогу).
Отряд казачьего атамана Белешко скрытно через дремучий лес подошёл к пограничной малой крепости Моравск и выслал парламентёра.
Казак подъехал к стене крепости и на конце сабли передал жителям письмо «царевича». На словах же он передал, что идёт сам Дмитрий с огромными силами.
Застигнутый врасплох воевода Б. Лодыгин попытался было организовать сопротивление.
Однако служилые взбунтовались. Они связали воеводу Лодыгина и стрелецкого голову Толочанова.
Трофеями казаков стали 7 пушек и 20 пищалей.
Сам же Лжедмитрий с основными силами прибыл сюда лишь 21 октября.
Моравск был первым городом, который взял Лжедмитрий в Московской земле.
• После этого, как писал Н. И. Костомаров:
«…Претендент двинулся на Чернигов. Там был воеводой Иван Андреевич Татев с товарищами. Не доходя до Чернигова, Дмитрий послал туда отряд казаков. Подошедши к Чернигову, казаки увидели город, окружённый плохо укреплённым посадом, и, подъехав, кричали: «Поддавайтесь царю и великому князю Дмитрию Ивановичу; Моравск уже поддался!» В городе сделалась суматоха; иные кричали: «Сдаваться!» - другие кричали: «Биться!» Иван Андреевич Татев был за Годуновых. Со стен города дали залп по казакам и так удачно, что сразу многих положили. Казаки отступили и ударили на слабый посад. В это время партия, противная Борису, взяла верх; на её сторону перешли товарищи Татева. Ивана Андреевича связали и послали сказать казакам, чтобы они перестали нападать на посад: все черниговцы бьют челом царевичу. Но казаки не слушали, ворвались в посад, стали грабить жителей и бесчинствовать. Тогда гонцы поскакали от черниговцев к Дмитрию просить, чтобы он остановил буйство казаков: «Чернигов признаёт его власть добровольно». Царевич послал немедленно к казакам Станислава Борша с товарищами. Но когда эти посланцы прибыли, то уже казаки сделали своё дело: весь город облупили. На другой день пришло всё войско и стало обозом, Дмитрий, увидев, что сделали казаки, послал им сказать: «Отдайте всё, что вы награбили незаконно у черниговцев; а не отдадите, пойду биться против вас с рыцарством». Казаки прислали ответ: «Когда мы подошли к Чернигову, по нас стреляли и многих убили и ранили; поэтому мы и взяли посад, чтобы вознаградить себя…» Но Дмитрий этим не удовлетворился и требовал, чтобы казаки воротили награбленное. Казаки упорствовали; царевич настаивал. Так прошло несколько дней; наконец казаки должны были уступить и обещали воротить награбленное, но воротили не всё, оставив у себя кое-что».
Знатный дворянин Н. С. Воронцов-Вельяминов наотрез отказался признать самозванца своим государём. Тот приказал убить его.
Эта казнь запугала взятых в плен дворян. Воеводы И. А. Татев, Г. П. Шаховский и другие поспешно присягнули Лжедмитрию.
На помощь Чернигову поспешил отряд русских войск под командованием воеводы Петра Фёдоровича Басманова.
В 15 верстах от Чернигова Басманов узнал о его сдаче и отступил в Новгород-Северский.
11 ноября 1604 года войско Лжедмитрия подошло к Новгород-Северску.
Самозванец послал поляков-парламентёров с предложением сдаться.
На это со стен закричали:
«А, бл…е дети! Приехали на наши деньги с вором!»
13 ноября поляки попытались захватить крепость.
Но были отбиты.
В ночь с 17 на 18 ноября последовал новый штурм.
Он был отбит с большими потерями для поляков.
Тем временем пришла весть о сдаче самозванцу Путивля.
Его гарнизон не захотел воевать.
Воевода, князь Василий Рубец-Мосальский был приведён к царевичу. При встрече князь «узнал» царевича и присягнул ему. Впоследствии он стал одним из приближённых самозванца.
За Путивлем последовал Рыльск.
Там 23 ноября служилые люди взбунтовались и арестовали воеводу А. Загряжского.
Одновременно взбунтовался Курск.
Там были арестованы воевода князь Г. Б. Роща-Долгоруков и стрелецкий голова Я. Змеев.
Оба были доставлены к самозванцу, признали его и вскоре были назначены воеводами в Рыльск.
1 декабря на сторону самозванца перешла маленькая, но имевшая большое стратегическое значение крепость Кромы, расположенная на московской дороге в 40 вёрстах от Орла.
Когда отряд сторонников самозванца приблизилась к Орлу, стрелецкий голова Григорий Иванович Микулин выслал оттуда дворянскую сотню.
Она наголову разгромила «воров».
А между тем поляки привезли к Новгород-Северскому несколько крепостных пушек, захваченных в Путивле, и начали бомбардировку крепости. Она не прекращалась ни днём, ни ночью. И после недельного обстрела «разбиша град до обвалу земного».
18 декабря к Новгород-Северскому подошла русская армия князя Фёдора Ивановича Мстиславского. Она в полном бездействии простояла 3 дня.
Воспользовавшись этим, солдаты Мнишека напали на татарский отряд из состава сторожевого полка и разгромили его.
20 декабря противники выстроились на поле друг против друга.
Но до сражения дело не дошло. Обошлось всё мелкими стычками.
21 декабря Лжедмитрий (у него было не более 15 тысяч человек) атаковал царское войско (насчитывало от 40 до 50 тысяч человек).
Сражение началось стремительной атакой польских гусар на правом фланге войск Мстиславского.
Полк правой руки, не получив помощи от других полков, в беспорядке отступил.
Одна из польских гусарских рот, следуя за отступающими, неожиданно оказалась в расположении большого полка около ставки Мстиславского. Там стоял большой золотой стяг, укреплённый на нескольких повозках. Гусары подрубили древко, захватили стяг, сбросили с коня Мстиславского, ранив его при этом в голову. На выручку воеводе кинулись русские дворяне и стрельцы.
Часть нападавших была убита. Остальные во главе с капитаном Домарацким взяты в плен.
После ранения Мстиславского командование русским войском взяли на себя воеводы Д. И. Шуйский, В. В. Голицын и А. А. Телятевский.
Но они не сумели использовать своё численное преимущество и отдали приказ войску отойти.
В конце концов, Лжедмитрий был вынужден снять осаду с Новгород-Северского (в начале января 1605 года).
Он двинулся к Севску, который занял без боя.
20 января 1605 года русское войско стало лагерем вблизи села Добрыничи недалеко от Севска.
На следующий день здесь произошло сражение.
К началу сражения русское войско не имело значительного превосходства. Оно насчитывало в своём составе около 20-ти тысяч человек и 40 орудий.
Лжедмитрий же имел уже около 23-х тысяч человек.
Стоявший во главе царских войск князь Ф. И. Мстиславский построил свои войска перед южной окраиной села Добрыничи в следующем боевом порядке:
- В центре он поставил вооружённую пищалями пехоту (12 тысяч человек), составлявшую главную силу войска,
- а на флангах, по обеим сторонам села, - конницу.
- Артиллерия располагалась впереди линии пехоты.
В целях максимального использования огнестрельного оружия пехота была построена в несколько длинных линий. Так, чтобы можно было произвести одновременно оружейный залп тремя-четырьмя шеренгами.
Войска же Лжедмитрия имели следующий боевой порядок:
- отряд казачьей конницы – правое крыло,
- центр боевого порядка составляли пешие войска,
- польские гусары и личная дружина Лжедмитрия – левое крыло.
Лжедмитрий решил нанести удар по правому флангу русских войск и прижать их к реке Сев.
Для этого он на этом направлении сосредоточил около 4-х тысяч воинов.
В этот день рано утром русская армия и армия самозванца сблизились и начали бой.
Командующий армией самозванца на тот момент гетман Дворжецкий решил повторить манёвр, который обеспечил успех в предыдущей битве с русскими под Новгород-Северским.
Гусары должны были разбить правый фланг россиян, а пехота, оставленная в тылу, закрепить победу. Запорожская конница имела задание сковать силы россиян в центре. Пешие казаки прикрывали пушки, что стояли сзади фронта.
Следя за передвижениями противника, русский воевода Мстиславский выдвинул вперёд полк правой руки под командованием Шуйского. А также отряды, состоявшие из служилых иностранцев.
Гетман Дворжецкий немедленно атаковал Шуйского, собрав воедино свою немногочисленную конницу. В атаке участвовали 200 гусар, 7 рот конных копейщиков, отряд шляхты из Белоруссии и отряд русских всадников, перешедших на сторону самозванца.
Не выдержав атаки, воевода Шуйский начал отступать.
Расчистив себе путь, конница Дворжецкого повернула к селу, на околице которого стояла русская пехота с пушками.
Подпустив конницу противника на близкое расстояние, московские стрельцы и немцы-наёмники, которыми командовали капитаны Маржерет и Розен, открыли убийственный залповый огонь. Одновременно был дан залп из 10-12 тысяч пищалей и из 40 орудий.
Не выдержав такого мощного пушечного и ружейного огня, понеся большие потери, польская конница и казаки обратились в паническое бегство.
• Вот как описывал это Н. И. Костомаров:
«Дым от стрельбы понесло сильным ветром на запорожскую конницу, стоявшую влево; на несколько минут закрыл её дым, и вдруг раздался крик: «Запорожцы убегают!» Поляки были поражены этим известием и расстроились. Годуновцы, воспользовавшись смятением в рядах неприятеля, ударили на них; дым разошёлся: оказалось, что запорожцы действительно убежали; поляки окончательно расстроились и побежали, отбиваясь от годуновцев и всё ещё надеясь, что запорожцы воротятся и подкрепят их. Но запророжцы не воротились».
Костомаров также разделял версию некоторых современников о том, что запорожцы были подкуплены воеводами Годунова за несколько дней до битвы. И потому те пошли из поля боя в решающий момент.
• Поляки утверждали, что виновниками катастрофы были запорожцы.
• Известный русский историк Р. Г. Скрынников же считал, что на самом деле в поражении виновны были не казаки. Их конница и пехота пытались поддержать атаку гусар и двинулись им на помощь, допуская, что дело выиграно. Однако столкнувшись с отступающими в полном беспорядке гусарами, казаки повернули назад.
По мнению Скрынникова, именно казаки помешали истреблению войска самозванца. Преследуя гусар, русские наткнулись на батарею, которую прикрывала казацкая пехота. Казаки, оставленные при пушках, хорошо держались против русских. Брошенные на произвол судьбы, они почти все полегли на поле боя.
Чтобы там не было, после этой битвы казаки массово стали оставлять самозванца…
• Тот сказал им такое прощальное слово:
«Вы храбры перед битвой, а в битве трусы; стыдно мне, что вы мне служили, только и могу о вас вспомнить по одному бегству вашему».
И тут-то был реальный шанс раз и навсегда разделаться с горсточкой искателей удачи под предводительством Дмитрия.
У «царевича» осталось не более полутора тысяч человек.
Лишь пассивность русских воевод, не сумевших организовать преследование врага, предотвратила полное уничтожение всего войска самозванца…
***
Лжедмитрий, в панике и отчаянии, едва не ускакал назад - в Речь Посполитую.
Но был почти насильно удержан жителями Путивля, отложившимися от Бориса Годунова.
Те понимали, что присутствие Дмитрия придаёт им, выражаясь современным языком, некую «легитимность». А оставшись один на один с Годуновым, они не сносят голов…
Именно пребывание Дмитрия в Путивле и переломило ход войны самым решительным образом.
Воспрянувший было от успехов, Борис Годунов не придумал ничего лучшего, кроме как, начать самую широкую расправу. Причём, не только с присягнувшими самозванцу. Но и со всеми, кто имел несчастье обитать в областях, по которым проходило войско Лжедмитрия, и не оказал самозванцу, по мнению Бориса, достойного сопротивления.
Вешали и рубили головы направо и налево. Жгли избы, гумна и овины. Насиловали женщин.
• Дадим слово историку Костомарову:
«Годуновцы свирепствовали особенно в Комарницкой волости, за преданность Дмитрию мужчин, женщин, детей сажали на кол, вешали по деревьям за ноги, расстреливали для забавы из луков и пищалей, младенцев жарили на сковородах. Вся Северщина была осуждена царём на порабощение по произволу военщины; людей ни к чему ни причастных хватали и продавали татары за старое платье или за джбан водки, а иных отводили толпами в неволю, особенно молодых девушек и детей. В московском войске было наполовину татар и прочих инородцев, и они-то особенно варварски свирепствовали. Ничего подобного не делалось народу от дмитриевцев, и эта разница утверждала народ в убеждении, что Дмитрий – настоящий царевич».
В условиях, когда по стране всё шире распространялись слухи, что Годунов – узурпатор, а Дмитрий и есть подлинный царевич, методы борьбы с самозванцем были выбраны далеко не лучшие…
Естественно, это привлекало в войско самозванца всё новых сторонников.
- Его поддержали и донские казаки (4 тысячи донцов).
- Значительная часть служилых людей – дворян, враждебно относившихся к боярскому засилью, также перешла на сторону новоявленного царевича.
- Одних только запорожцев насчитывалось до 12 тысяч человек.
В пёстром и разношёрстном воинстве самозванца казачество составляло наиболее боеспособную ударную силу.
***
А в Москве тем временем становилось всё тревожнее.
Там всенародно провозгласили, что самозванец-де «есть беглый чернец Гришка Отрепьев». И патриарх Иов предал его анафеме.
• Но, по словам современника, москвичи между собой рассуждали примерно так:
«Прокляли какого-то Отрепьева – и бес с ним, а царевич-то настоящий, какое его касание до Отрепьева?!»
Дело в том, что Отрепьева слишком многие знали в Москве.
И знали, что ему около сорока. Зато царевичу не более двадцати четырёх…
Борис Годунов свирепствовал, казня и пытая по малейшему навету.
Но инициатива навсегда от него ускользнула.
В полном отчаянии он предпринял ряд совершенно нелепых шагов.
- Сначала велел тайно доставить во дворец давным-давно постриженную в монахини вдову Грозного и мать Дмитрия - Марфу Нагую.
Он потребовал от неё недвусмысленного ответа:
Жив её сын или нет?
Старуха ничуть не сомневалась в смерти сына.
Но, чтобы потрепать нервы «Бориске», с самым простодушным видом заявила: «Не знаю».
Она прикинулась совершеннейшей дурочкой. Дескать, говорил ей кто-то, что её сына живым тайно увезли из страны. Только вот те, кто говорил, уже умерли.
Так, ничего и не добившись, Борис отступился.
- После этого он вызвал ближнего боярина Петра Басманова.
Пообещал тому дочь в жёны, а в приданое Казань, Астрахань и Сибирь.
Но Басманов, с одной стороны, прекрасно понимал, что достать самозванца в укреплённом Путивле трудновато.
Ну а с другой прекрасно помнил, сколько раз Борис нарушал схожие обещания.
И по какому-то неисповедимому движению души вдруг поверил, что царевич – настоящий.
Он присоединился к Лжедмитрию и настолько проникся сочувствием к нему, что впоследствии не покинул самозванца и погиб вместе с ним.
- И тогда Борис призвал ворожей.
Те напророчили царю сплошные неприятности.
Вплоть до скорой кончины.
Тот послал сына в церковь молиться за собственное здравие.
- В совершеннейшем отчаянии Борис отправил в Путивль трёх монахов с заданием отравить самозванца.
Монахов быстро разоблачили.
Но Борис об этом уже не успел узнать – скончался…
***
Казалось, само провидение было на стороне Лжедмитрия…
Он сумел переманить на свою сторону большое количество российского населения, которое поверило ему.
Силы Лжедмитрия быстро возрастали.
Города открывали ему ворота.
Крестьяне и посадовые люди вливались в его отряды.
Лжедмитрий двигался на волне растущей крестьянской войны.
Объясняя, почему «царевич» одерживает победу за победой, воеводы сообщали Годунову, что «трудно воевать против природного государя».
Дошло до того, что под Новогородом-Северским, где военное преимущество явно было на стороне правительственных сил, верх одержало войско самозванца.
По свидетельству очевидцев, царские рати сражались из рук вон плохо, убоявшись обращать оружие против «законного» царя.
Царём после смерти Годунова по наследству стал его 16-летний сын Фёдор Годунов.
По отзывам современников, он был юношей представительным и разумным.
Полный телом, румяный, черноглазый, он достойно выглядел в царском облачении и держал себя подобающим образом.
Отец рано начал готовить сына в свои преемники и позаботился, чтобы он получил хорошее образование.
Фёдор был сведущ в науках. И, несмотря на молодость, умом и премудростью превосходил многих седовласых старцев.
Борис с детства приобщал сына к государственным делам. Поощрял его стремление к знаниям. Разрешал самостоятельно принимать решения в ответ на челобитные.
Мы не знаем, каким царём стал бы Фёдор Борисович.
Ведь на престоле пробыл он ничтожно малый срок – всего 1,5 месяца...
Пётр Басманов, к тому времени, выехал к сосредоточенным под Кромами правительственным войскам.
Он с какой-то прямо-таки опереточной лёгкостью сумел склонить на сторону «царевича Димитрия» большую часть влиятельных командиров:
- двух братьев князей Голицыных,
- Салтыкова,
- рязанских дворян братьев Ляпуновых,
- начальника «иноземного полка» фон Розена.
Началась сумятица.
На меньшую часть войска, оставшуюся верной Фёдору, ударили казаки самозванца.
И всё было кончено довольно быстро.
С этого дня, ни о каком вооружённом сопротивлении самозванцу уже не было и речи.
В середине мая 1605 года Лжедмитрий прибыл в Орёл.
Затем двинулся к Москве.
Его сопровождали около тысячи поляков. И около двух тысяч запорожских казаков и конных русских ратников.
По дороге из Орла в Москву население радостно встречало самозванца.
Лишь гарнизоны Калуги и Серпухова оказали некоторое сопротивление.
31 мая отряд казачьего атамана Корелы обошёл заслоны правительственных войск на Оке в районе Серпухова.
И разбил лагерь в 10 вёрстах к северу от столицы, на Ярославской дороге.
На следующий день в Москву прискакали посланцы Лжедмитрия (дворяне Гаврила Пушкин и Наум Плещеев), в сопровождении казаков.
Они, собрав по дороге на Красную площадь огромную толпу, стали читать грамоту самозванца.
Некоторые особо недоверчивые слушатели потребовали прибытия князя Василия Шуйского. Ведь он в своё время расследовал в Угличе убийство малолетнего царевича и считался «главным экспертом» по этой сложной проблеме.
Шуйский прибыл. Взошёл на Лобное место. И с честнейшими глазами сообщил во всеуслышание, что царевича и в самом деле некогда спасли от посланных Годуновым убийц. А в могиле, мол, покоится некий поповский сын, которого убийцы по ошибке зарезали.
И что ведь интересно. Всего за несколько дней до этого Шуйский со столь же честными глазами целовал перед московским народом крест, присягая в том, что в Угличе был убит истинный царевич…
Родной дядя царевича Богдан Бельский, тоже подтвердил, что Дмитрий спасся.
После этих авторитетных свидетельств притихли и самые недоверчивые…
***
Народ взревел и в гневе устремился в Кремль свергать юного царя Фёдора Борисовича…
Вот так бояре-заговорщики 1 июня 1605 года организовали государственный переворот и спровоцировали в столице народное возмущение.
Возбуждённые москвичи ворвались прямо в Грановитую палату. Они схватили юного царя, его мать – вдовую царицу и его сестру Ксению. Вывезли их на водовозных клячах на старое подворье Бориса Годунова и приставили к ним крепкую стражу.
Тем временем в Кремле толпа громила и грабила дома тех, кто слыли сторонниками царской семьи.
К вящей радости мародёров в погребах были обнаружены бочки с вином. Их тут же принялись опустошать.
Но Богдан Бельский резонно заметил: ежели так поступить, то не с чем будет угощать законного царя Дмитрия. И посоветовал обратить свою энергию против немецких докторов.
Московский люд бросился экспроприировать немецкие вина и выдержанные мёды. Черпали сапогами и шапками. И этот пьяный разгул продолжался всю ночь и весь следующий день.
Следует отметить, что бедных немцев, правда, не колошматили. Но ограбили качественно, вплоть до исподнего.
• Современник писал:
«…Многие видели тогда людей адамовым образом прикрывавших свою наготу листьями».
2 июня москвичи составили «повинную грамоту», приглашавшую Дмитрия занять прародительский престол.
Подписали её: патриарх Иов, митрополиты, епископы, бояре, окольничьи, дворяне, стольники, стряпчие, приказные люди, дворяне московские, дети боярские, торговые люди и прочие жители – все без исключения сословия.
Всех родственников Годунова (74 семейства) отправили в ссылку.
Настала очередь царской семьи…
Князья Василий Голицын и Рубец-Мосальский вызвали дворян Молчанова и Шерефетдинова, которым дали недвусмысленный приказ.
Те прихватили с собой трёх дюжих стрельцов и отправились в дом Годунова.
- Вдовствующую царицу удавили верёвкой без особого труда.
- Фёдор же яростно сопротивлялся. Но, в конце концов, его оглушили дубиной и тоже задушили.
- Его сестру Ксению не тронули – она не могла претендовать на трон.
В дальнейшем её отдали самозванцу «для потехи», а перед приездом Марины Мнишек отправили в монастырь.
Тела выставили напоказ.
А народу объявили, что вдовая царица с сыном в отчаянии отравились ядом.
• Об этом свидетельствовал француз Жак Маржерет - командир пехотной роты «иноземного строя» при Годунове:
«Императрица, вдова покойного, и его сын Фёдор Борисович были, как считают, удавлены, но был пущен слух, что они отравились».
Так закончилась история царствования Бориса Годунова – зятя Малюты Скуратова, потомка знатного татарского рода, первого «выборного» государя всея Руси…
Его гроб вынесли из кремлёвского Архангельского собора и вместе с останками жены и сына закопали за городом на простом заброшенном кладбище.
Публично подтвердив истинность «царевича Дмитрия», князь Василий Шуйский отправился в его ставку в Тулу. Отправился для того, чтобы лично засвидетельствовать тому свою преданность.
Лжедмитрий охотно принял знатного боярина, поскольку надеялся с его помощью укрепить свою власть.
Однако около самозванца уже прочно обосновались П. Ф. Басманов, В. М. Мосальский, мнимые родственники Нагие, братья Бучинские…
Среди любимцев оказался даже юный племянник Василия М. В. Скопин-Шуйский.
***
20 июня 1605 года Лжедмитрий торжественно въехал в столицу.
Москва с ликованием и восторгом встречала «истинного Дмитрия».
По пути следования «царевича» осыпали подарками, подносили ему хлеб-соль. Звонили все колокола. Духовенство во главе с новым патриархом Игнатием шествовало с хоругвями и образами.
Лжедмитрий ехал верхом, в золотом кафтане.
Коленопреклонённый народ приветствовал ехавшего во главе огромной процессии всадника возгласами:
«Дай, Господи, государь, тебе здоровья!»,
«Ты наше солнышко праведное!»
Когда самозванец проезжал по мосту в Китай-город, вдруг поднялся недолгий, но сильный пыльный вихрь, прямо-таки ослепивший людей. Некоторыми это было принято за дурное предзнаменование.
Месяц спустя «царевич» венчался на царство в кремлёвском Успенском соборе.
***
Лжедмитрий Первый оставался властелином ровно 331 день.
Правление его не было отмечено мало-мальски серьёзными потрясениями и бунтами.
Можно сказать, оно было спокойное.
По свидетельству голландского купца Исаака Массы (ярого и непримиримого врага самозванца), реформы, которые предпринял Лжедмитрий, были «безупречны и хороши».
Новый царь:
- Объявил свободу торговли, промыслов и ремёсел, отменив прошлые ограничения.
• Как сказал сам Лжедмитрий:
«От свободной торговли, дозволенной всем и каждому, государство богатеет».
- Уничтожил «всякие стеснения» тем, кто хотел выехать из России, въехать в неё или свободно передвигаться по стране.
• Как свидетельствовали англичане:
«Это был первый государь в Европе, который сделал своё государство до такой степени свободным».
- Вернул многим имения, отобранные ещё Иваном Грозным.
- Разрешил жениться тем князьям, которым это было запрещено в своё время Годуновым – из опасения, что слишком много станет претендентов.
- Вдвое увеличил жалованье всем служилым людям.
- Ужесточил наказания для судей за взятки.
- Сделал судопроизводство бесплатным.
- Приглашал в Россию иностранцев, знающих ремёсла, которые могли оказаться полезными для Московского государства.
- 7 января 1606 года издал указ, по которому со смертью господина холоп получал свободу.
А запродаться в «кабалу» мог только сам, его дети оставались свободными.
Для сравнения. При Годунове человек, запродавший себя в холопы, «по наследству» вместе с прочим имуществом переходил к наследникам своего хозяина. Мало того, все его потомки автоматически становились холопами.
В результате около четверти всех холопов, попавших в кабалу в течение нескольких лет до него, получили свободу.
- 1 февраля того же года постановил, что помещики, не кормившие своих крестьян во время голода, не смеют более удерживать их на своих землях.
А помещик, не сумевший изловить своего беглого крепостного в течение пяти лет, теряет на него все права.
- Отвёл патриарху и архиереям постоянные места в Боярской думе.
При прежних царях высшее православное духовенство приглашалось туда лишь в исключительных случаях.
- Первым стал строить планы покорения Крыма, к тому времени превратившегося в источник постоянных бедствий для России.
- Началось ускоренное производство оружия, устраивались манёвры.
***
Из воспоминаний практически всех – и тех, кто дружелюбно настроен был к новому царю, и тех, кто был его заядлым недругом – предстаёт образ неординарного человека.
Человека умного, живого, весёлого и любознательного.
Человека, охотно перенимавшего европейские новшества.
Человека доступного и простого в обращении.
Человека, сплошь и рядом ломавшего устаревшие традиции.
Великодушие и щедрость хорошо сочетались в нём с умением завоёвывать людские симпатии.
При этом Лжедмитрий совершенно не был жесток.
Временами заходил в доброте чересчур далеко, к своей же невыгоде.
Яркий пример – случай с прохвостом Шуйским.
Вскоре после венчания Лжедмитрия на царство Василий Иванович Шуйский развернул бурную деятельность.
Честолюбивый и коварный князь начал подготовку заговора с целью свержения Лжедмитрия. На свою сторону он привлёк не только родственников, но и представителей посада. Василий стал по ночам собирать доверенных лиц, главным образом из влиятельного московского купечества. И убеждал их (понятное дело, с честными глазами), что новый царь – самозванец. Что он намерен продать Русь полякам, уничтожить православную веру. А посему его следует побыстрее свергнуть.
Нашлись люди, которые поспешили донести куда следует.
Братьев Шуйских со товарищи быстро арестовали.
Однако Лжедмитрий отказался судить их сам и передал дело «собору» из духовенства, бояр и представителей прочих сословий.
Собор приговорил Василия Шуйского к смертной казни, а его братьев Дмитрия и Ивана к ссылке.
Лжедмитрий помиловал всех и вернул Шуйских ко двору.
Это его впоследствии и погубило…
• Как считал Александр Бушков:
«…Молодой царь стал первым, кто на своём примере подтвердил печальную истину: самодержец, даже если он умён, добр и преисполнен наилучших намерений для страны, удержаться на русском престоле может только в том случае, если сечёт головы направо и налево. Гуманисты не выживают, более того, после смерти оказываются вымазаны грязью и клеветой по самую маковку – это грустное правило впоследствии без осечки сработало в случаях Петра III и Павла I…»
Судя по сохранившимся описаниям современников и портретам, роста Лжедмитрий был низкого, имел круглое и некрасивое лицо, а руки разной длины.
• Папский нунций (посол) Рангони, который видел Дмитрия лично, описывал внешность царевича следующим образом:
«<Царевич Дмитрий> - хорошо сложенный молодой человек со смуглым цветом лица, с большой бородавкой на носу в уровень с правым глазом; его белые длинные кисти рук обнаруживают благородство его происхождения. Говорит он очень смело; его походка и манеры, действительно, носят какой-то величественный характер».
Некоторое время спустя, после второй встречи с Дмитрием, Рангони дополнил своё описание такой характеристикой:
«Дмитрию на вид около двадцати четырёх лет, он без бороды, одарён живым умом, весьма красноречив, безупречно соблюдает внешние приличия, склонен к изучению словесных наук, чрезвычайно скромен и сдержан».
Был самозванец мрачен и задумчив, неловок.
Но имел недюжинную физическую силу, мог легко согнуть подкову.
И он, по словам современников, на царевича Дмитрия действительно был похож.
Он удивлял окружающих своей начитанностью и знаниями.
Отлично умел обращаться с лошадьми.
Ездил на медвежью охоту.
Любил весёлую жизнь и развлечения, женщин.
Внешне Лжедмитрий не походил на былых московских государей. В нём не было степенства, по дворцу он ходил так быстро, что бояре не поспевали за ним.
Вместо послеобеденного отдыха он прогуливался по Москве.
И даже сам вознамерился принимать челобитчиков.
Всё это не укладывалось в традиционные представления о русском государе.
Нарочитая простота Лжедмитрия отталкивала от него бояр.
Странным он выглядел и в глазах простого люда.
По воспоминаниям современников, 24-летний царь охотно председательствовал в думе.
Там не без остроумия быстро решал запутанные дела.
А заодно не прочь был упрекнуть бояр в невежестве и предлагал съездить в Европу, чтобы подучиться там чему-нибудь полезному.
***
Став царём, платить по векселям своим зарубежным покровителям Лжедмитрий не спешил.
- Православие оставалось государственной религией.
- Смоленск и Чернигово-Северская земля по-прежнему были в составе России.
- Назревал даже конфликт с Польшей: самозванец остро протестовал против того, что король признавал за ним лишь титул великого князя, но не царя.
• Вот что писал по этому поводу Александр Бушков:
«Что касается «продажи Руси полякам» и «уничтожения православной веры» - ни малейших следов подобных предприятий не смогли отыскать и самые ярые враги Лжедмитрия вроде Массы. Наоборот, все свидетельствуют за то, что Лжедмитрий собирался царствовать всерьёз и надолго, не уступая и пяди земли былым «покровителям». Очень быстро в Москву приехал польский посол Гонсевский, официально – чтобы поздравить царя с восшествием на престол, а неофициально – напомнить о данных Сигизмунду обязательствах. Бедняга посол получил, как выражались в старину, полный афронт. От каких бы то ни было территориальных уступок (которые некогда обещал) Лжедмитрий отказался, с простодушным видом разводя руками и уверяя, будто «недостаточно крепко сидит ещё на царстве, чтобы принимать такие решения». Войну со Швецией, как ранее обещал королю, тоже не развязал – объясняя это теми же причинами. Более того, сам перешёл в наступление, высказав сильнейшее недовольство тем, что король именует его «великим князем» - и потребовал, чтобы впредь в официальных посланиях его именовали не иначе как императором. По строгим дипломатическим правилам того времени это означало, что московский царь требует от короля Сигизмунда признать Жечь Посполитую стоящей на ступеньку н и ж е России…
Легко представить, каким сюрпризом всё это стало для посла, искренне полагавшего, что встретит в Москве покорного вассала, только и озабоченного подчинением России Сигизмунду… Посол, столкнувшись с полным провалом своей миссии, от бессилия применил вовсе уже детскую ухватку: стал уверять Лжедмитрия, будто имеет достовернейшую информацию о том, что Борис Годунов жив, странствует где-то и собирается вернуть себе русский престол.
Похоже, в голове у пана Гонсевского уже царила совершеннейшая сумятица… Его «ошеломляющие новости» никого не ошеломили и не испугали, уж в Москве-то прекрасно знали, что Годунов мертвёхонек («При мне убивали» - мог бы сказать циник Шуйский) – и посол несолоно хлебавши убрался в Краков.
Примерно так же обстояло дело и с паном Мнишком, возмечтавшим стать русским магнатом. Лжедмитрий щедро отсыпал ему денег (всё поведение молодого царя убеждает, что он был искренне влюблён в Марину), но вместо обещанных в полное владение Новгорода и Пскова показал, вульгарно выражаясь, кукиш с маслом, не пожаловал будущему тестю и паршивой деревушки. Нет уж, раздаривать с в о ё царство Лжедмитрий отнюдь не собирался…
Вслед за тем настала очередь папы римского разочароваться в своём протеже. Когда он собрался было направить в Москву своего посла, официально, с верительными грамотами, первым, кто воспритивился этой идее, был… король Сигизмунд. Уж он-то прекрасно знал, насколько в России не расположены к Ватикану, и сумел папу отговорить. Вместо посла в Москву выехал молодой итальянский дворянин Александр Рангони, племянник одного из папских нунциев.
Лжедмитрий устроил ему пышную встречу с пушечной пальбой и колокольным звоном, угостил на славу в Кремле – и побыстрее выпроводил назад, объяснив, что москвичи к таким визитёрам не привыкли и могут подумать чёрт-те что.
Далее начинается откровенная комедия – папа ещё питает какие-то надежды. Лжедмитрий с видом крайнего простодушия разводит руками, сетуя на устоявшийся порядок вещей, который он в одиночку переломить не в состоянии.
В сентябре папа пишет Лжедмитрию пространное письмо, убеждая, что римская вера – единственно правильная.
В своём ответе Лжедмитрий ни единым словом не касается вопросов веры, а решает насущные проблемы – просит папу повлиять на германского императора. Чтобы тот выступил на турок совместно с русскими, а кроме того, вновь заявляет о твёрдом намерении величаться императором. И, наконец, просит у папы инженеров, специалистов в военном деле. Пушечных дел мастеров…»
Стремясь привлечь на свою сторону русских феодалов, Лжедмитрий щедро раздавал земли и деньги.
Но и то, и другое имело свой конец…
Пришлось обратиться за помощью к монастырям.
Напуганные слухами о католичестве нового царя, они видели в его займах начало конфискаций.
Недовольно было и крестьянство: правда, ходили слухи о возможном восстановлении Юрьева дня, было разрешено оставаться на новых местах тем, кто бежал от своих помещиков из-за голода. Но в целом крепостническое законодательство было подтверждено.
Лжедмитрием в результате были недовольны почти все:
- крестьянство и
- феодалы, не доверявшие царю, пришедшему к власти на гребне начинавшейся крестьянской войны,
- польский король и
- православное духовенство.
***
Кризис разрешился в мае 1606 года.
В Москве готовились к свадьбе молодого царя с польской княжной Мариной Мнишек.
На торжества съехалось множество знатных шляхтичей. Они желали занять при царе высокое место и потеснить родовое боярство.
Чужеземцы, наводнившие столицу, вели себя, как в завоёванном городе. Они входили, не снимая шапок, в церкви, избивали и грабили жителей. Надменные шляхтичи по своему усмотрению занимали лучшие дома в Кремле и поблизости от него, выгоняя оттуда законных хозяев, - будь это купцы, священники или даже бояре.
8 мая Лжедмитрий женился на Марине Мнишек.
Эта женитьба на католичке, которая перед венчанием отказалась принять православную веру, сыграла роковую роль в его судьбе.
Она лишила нового царя поддержки народа.
Москва забурлила…
Василий Шуйский вновь затеял заговор по свержению самозванца.
Свадебные пиры, непристойное поведение пьяных поляков, вызывавшее возмущение москвичей, и всеобщее недовольство тем, что русской царицей стала католичка, были сочтены заговорщиками самым подходящим временем для выступления.
Князь Василий разработал хитроумный план.
На рассвете 17 мая 1606 года, когда двор пребывал в глубоком сне после многодневных свадебных пиров, москвичей разбудил набат.
По улицам бегали посланные Шуйским «агитаторы».
Но, что интересно, ни один из них не настраивал горожан против царя. Совсем даже, наоборот.
Они все до одного вопили:
«Спасайте царя от поляков!»
• Александр Бушков писал:
«В последующих событиях не просматривается ни капли случайности. Наоборот, всё устроено как-то чересчур уж гладко – одновременно блокированы все подворья, где располагались верные Лжедмитрию поляки, литовцы и «иноземная гвардия», на всех улицах, по которым может пройти подмога, воздвигнуты баррикады и рогатки. Ни один правительственный отряд так и не смог прорваться в Кремль. Князь Константин Вишневецкий ведёт на помощь Лжедмитрию четыреста всадников – но натыкается на организованный отпор, причём преградившие ему дорогу имеют даже пушку (пушка у «стихийно возмутившихся горожан» - это, согласитесь, более чем оригинально…)
В Кремле уже действует «ударная группа» Шуйского. Убит Басманов, до конца оставшийся верным Лжедмитрию, немногочисленные немцы-алебардщики сложили оружие под напором превосходящего противника».
Когда бояре с саблями и длинными ножами в руках ворвались в царские палаты, чтобы убить самозванца, тот бежал.
Но, выпрыгнув из высоко расположенного окна, то ли подвернул ногу, то ли сломал, и попал в руки своих врагов.
Но даже в такой момент его энергия и воля ещё могли переломить ситуацию. Караульные стрельцы пытались защищать царя. Они стреляли по ворвавшимся во двор мятежникам.
Но кто-то из бояр погрозил, что пошлёт людей в Стрелецкую слободу и велит перебить жён и детей всех, кто не сложит оружия.
Стрельцы отступились.
На Лжедмитрия набросилась толпа.
Но он даже теперь, раненый, оглушённый, не потерял присутствия духа.
Он требовал привести мать, то есть Марфу Нагую. Настаивал, чтобы его вывели на Лобное место и там обвинили в самозванстве принародно.
Это был серьёзный шанс.
Ведь большинство до сих пор искренне полагало, что взбунтовалось не против царя, а против «ляхов-злоумышленников».
Но тут, как чёрт из табакерки, вынырнул князь Голицын.
Он кричал, что Марфа Нагая только что, вот сию минуту, изобличила «царя» в самозванстве.
И тут же несколько человек бросились на Лжедмитрия и открыли пальбу. Потом на теле самозванца насчитают более 20-ти пулевых ран.
В Москве началась вакханалия...
Где-то насиловали женщин.
Где-то истребляли поляков, литовцев, вообще всех иноземцев, имевших несчастье оказаться в городе.
До нитки ограбили итальянских и немецких купцов и ювелиров.
Убили несколько десятков иноземных музыкантов.
Отрубали руки и ноги, отрезали уши у живых, трупы для забавы ставили и клали в «смешные положения».
Труп лжецаря пролежал три дня в обнажённом виде с карнавальной маской на лице и волынкой в руках на Красной площади.
Потом, под крики толпы, его протащили по многолюдным улицам и бросили в ров на съедение собакам. Но затем присыпали землёй.
После того как в народе пошли слухи о пугающих знамениях у могилы Лжедмитрия, труп вырыли и сожгли.
Зарядили пепел в пушку и выстрелили в ту сторону, откуда он явился…
***
Царствование Лжедмитрия I было лишь кратким эпизодом «Смуты».
Внутриполитическое положение государства авантюрист поправить не смог.
Его короткое правление не принесло результатов.
Устранение лжеца было закономерным итогом…