Роза Абрамовна проснулась в дурном расположении духа. Молодая квартирантка поняла это по шуму на кухне. Обычно хозяйка готовила вкусную пищу и была крайне деликатной с мужем, но бывали дни, когда что-то острое горело внутри старой слабой женщины и она превращалась в настоящую мегеру. Муж её Изя Соломонович, будучи итак немногословным, в эти дни был похож на тень и если бы обладал способностью растворяться в пространстве, именно это и делал бы.
- Если бы я только знала, - сказала мстительно сверкнув глазами, Роза Абрамовна, - Что Лёва меня любил?!
- Ну, вот сама старая, обвисшая, даром никому не нужная старуха, - рассказывала квартирантка подруге, - Спасибо пусть скажет, что хоть какой-нибудь муж достался!
- А ты сволочь! – повернулась Роза Абрамовна к мужу.
Взгляд её был уничтожающим, старик покорно съёжился от этих слов.
- Нет, ты представляешь, - продолжала сетовать квартирантка, сидя за столиком кафе с подругой, - Ветхий, дряблый старик, всю жизнь молчал и будучи одной ногой в могиле, подошёл к ней, к этой карге страшной и признался: «Роза, а ведь я всю жизнь тебя любил!»
Хорошая хозяйка, примерная мать двоих детей, умница и когда-то красавица, Роза Абрамовна заваривала мужу ненавистный чай.
- Если бы я только знала… - проговорила она, медленно села на стул и закрыла лицо руками.
Изя Соломонович молчал. Лёву этого он хорошо знал, не потому что часто видел или вместе работали, а потому что всю совместную жизнь с Розой, хотя бы раз в году, он слышал это имя. Она была хорошей женой, всё делала идеально и из всех жён, он ни на секунду не задумываясь, выбрал бы именно её. Но почему-то она хотя бы раз в год, но вспоминала Лёву. «Уже бы пожила с ним годик и успокоилась», - мечтал он. «Ну, сколько я могу слушать про этого идиота, ну любишь ты женщину, будь с ней, что может быть проще?! Вот, я её люблю и я с ней, дети наши давно взрослые, шлют деньги из Америки, неплохо живём, зажиточно! Изя Соломонович искренне, до самозабвения любил жену. «Какого хрена этот Лёва признался только сейчас?! Видел, бы этот сраный Лёва, как она по нему плакала, уже бы взял её замуж наконец! Ни себе, ни людям, гад такой», - сетовал мысленно старик.
- А я знала, чувствовала, - продолжала ругаться женщина, - Так всегда и знала, что есть у него чувства ко мне!
Изя Соломонович тихонько размешал сахар в кружке с чаем. Более бестолкового человека, чем Лев он за всю свою долгую жизнь не встречал. Ни денег у Лёвы, в отличие от него, ни детей не было, жил, как будто умер с самого рождения. Даже взгляд, как у идиота. Ну, живи ты ровно, будь счастлив, не лезь в семью, люби себе там где-нибудь молча. Всё у него, не как у людей, надо же было испортить Изе жизнь в самом её конце. Любит он, конечно любит, Изя прекрасно его понимал, так как его Розочка, ни одна женщина не умела интриговать, лучшей любовницы и искать не стоило. Всю жизнь он прожил с ней душа в душу. «А Лёва её бестолковый, мало того, что вообще ничего не добился материально, так и прожил всю жизнь слюни пуская на мою жену».
В это время на другом конце города одинокий старик пил несладкий чай. В своей неухоженной, одинокой квартире он размышлял: «Так и сдохну в одиночестве, хоронить придут друзья собутыльники, жэк - всё, некому. Я по большому счёту даром никому не нужный. Была бы супруга, родила бы детей, пришли бы сейчас обняли: сырники вкусные всю жизнь ел бы, наслаждался красивой женщиной». При мыслях об этом, настроение его портилось, тяжело вздохнув, он смахнул набежавшие на веки слёзы.
«Ну, ругалась немножко, строгая всегда была, имела право, потерпел бы. А теперь что? Разменял седьмой десяток, и зубов нет чтоб кушать, радости нет в жизни. Может и ругались бы, хотя мы и не ругались с ней, однажды всего», - он вспомнил с тоской, тот разговор по телефону. Как кричал ей, любимой, молодой был важный, вся жизнь впереди, столько всего успеть надо, а она просила его остаться: «Кто ты мне?! Ты мне никто, запомни это, раз и навсегда, ты для меня пустое место!» - кричал он тогда в сердцах.
Пустое место теперь было напротив него, за неубранным узким столом. Тогда в тридцать, быть холостяком казалось круто, боялся стать подкаблучником, боялся: на голову сядет, придётся работать, семью содержать, - швырнув пустой гранёный стакан о стену, он опустил голову на стол.
Надо было жениться! Она такая домашняя была, скромная, а я по кабакам, по друзьям, где наливали там и был. Сейчас получается всю жизнь пропил и скоро в ящик, а так хотелось счастья. Надо было не уходить, а я ушёл. Он вспомнил её стройную в зелёном платье, безукоризненную, она прижалась к его груди:
- Лёва, останься!
- Прости.
«Надо было остаться», - по щекам предательски катились слёзы. «Ну, что стоило остаться?!» Он вспоминал их танец и её в красном платье, никто не носил так платья, как она, без страха и упрёка, каблуки или босиком, смех её он вспоминал теперь часто. Хоть и молодой был, а как-то сразу понял, что любил только её, менял женщин, гордый был. Сейчас бы вернуть этот её взгляд, любой, злая или добрая, письма. "Только у неё была такая грудь, - он провёл левой рукой по воздуху, - руки, хрупкая, тонкая талия, я её любил. Она могла танцевать до утра и всё равно дождаться, когда я приеду. Смеялась, как девчонка, и все смотрели в сторону, я смотрел на неё. Почему-то я всегда рисковый, не боялся отправиться в другую страну, плыть на корабле, с людьми, не вызывающими доверия, к ней подойти боялся. Что разлюбит боялся, выглядеть идиотом, малодушным".
- Признайся уже, наконец, - говорил пьяный друг, - Чего ты медлишь, дураку ясно, что она тебя не забыла.
И друга уже нет в живых.
Случайная встреча, он сразу её узнал:
- Я тебя люблю Роза и всегда любил.
Лицо её изменилось:
- Знаю. - прошептала она и горько заплакала, прижавшись к его груди.
- Розочка, пошли домой, - окликнул её седой старик.
Она отшатнулась, глядя на него вопросительно:
- Просто ну... - он мямлил.
- Поздно уже, дорогая, я проголодался, дети будут звонить, идём домой. - нахальный старик подхватил Розу под руку и увёл, Лев остался один.
«Не постарела совсем, такая же красавица, как и тридцать пять лет назад» - подумал про себя Лёва и улыбнулся.