Глава 19.
Несчастный случай со счастливым концом.
Один раз в месяц, в основном в ночную смену, к Солевой башне по железной дороге подгоняли два вагона соли. В такие смены объявлялся аврал, и вся бригада, а иногда и приданные из цеха люди, становились на разгрузку вагонной секции, как её все называли.
Все первые месяцы работы я только слышал об этом, когда мы убирались на железнодорожных путях, сгребая просыпанную после разгрузки соль в вёдра. Разгрузка попадала в смену других бригад. Но в начале ноября, когда ударили первые морозы, вагоны уже стояли возле Солевой башни, когда наша бригада только затупила в ночную смену.
- Повезло! - хрипло засмеялся Подчеревков прямо в лицо бригадиру сдающему ему смену и прямо на ногах расписался в журнале приёмки вагонов.
- Вагоны поданы десять минут назад, - громко крикнул он, чтобы слышала вся бригада, - Собирайтесь!
Все мы только ещё толклись на улице. Мужики разговаривали с ребятами из уходящей смены, я стоял у открытых настежь дверей и вдыхал морозный воздух. В помещение с удушливыми запахами водяного пара и скрипящей на зубах соды идти не хотелось.
- Вот теперь повеселимся, - злобно процедил сквозь зубы Бедуин.
- И так столько месяцев везло. - бесшабашно и весело откликнулся Крайнов, -Всё время сменщикам разгрузка выпадать не будет...
- Чай надо пить. - как всегда важно провозгласил Гафур и, толкая меня плечами, все стали протискиваться в узкие двери Содовой башни.
Надо сказать, что за прошедшие месяцы я полностью влился в бригаду, нашёл общий язык даже с Гафуром и теперь занимал определённо место за общим столом. Как и все я приносил в "общий котёл" и чайную заварку, и сахар, и конфеты с печеньем. Любая смена начиналась с чаепития и не торопливых бесед за столом, уже потом все расходились по рабочим местам.
Обычно я с кем-то из бригады шёл на Солевую насосную. И хотя никто не отказывался напрямую, но никто и никогда не выражал желание идти "на соль" , кроме меня. Напарника мне всегда назначал Подчеревков и за всё время каждый из бригады многократно работал со мной.
Я понимал, что работа на Солевой была более тяжёлой физически, была оторвана от бытовых удобств и потому была для бригады чем-то вроде места ссылки или чем-то вроде вагонов соли выпадающих в твою смену. Никому кроме меня туда идти не хотелось, но никто и никогда не спорил с необходимостью работать там от случая к случаю. Со временем, всё чаще я стал работать на Солевой один и стал понимать, что место это удалено от всех цехов и никто и никогда кроме нас не приходит туда.
Однако мне самому нравилось уединённость и спокойствие этого места. Каждый день, шагая на Солевую, я убеждал себя, что я самый молодой и неопытный и что работу эту кто-то же должен делать. Так почему бы это делать не мне, когда мне это нравиться самому. На Содовой башне я чувствовал себя человеком второго сорта, я многого не знал и не умел, а здесь, в удалении от всех, я работал часто самостоятельно, ни у кого не был на побегушках. Кроме того, на Содовой башне разгружали часто не только вагоны с кальцинированной , но и каустической содой. Подчеревков объяснил мне, что это яд, очень опасный продукт, а потому по молодости я не имею права касаться этой опасной работы. " Глаза тебе выжжет , отвечать кому?" - вздыхал бригадир.
Я сразу понял тогда, половину всей работы будут делать за меня другие, а значит и равным им я никогда не стану. Я стал сам вызываться на соль каждый день и так со временем становился полноправным товарищем всей бригаде.
Каждое утро чай на всю бригаду заваривал Гафур. Он никого не допускал до этого таинства. После того как он приносил чайник с заваркой, бригада пила чай минут пятнадцать- двадцать и всё время либо чесали языками Цибуля с Бедуином, либо говорили о чём-то серьёзном, и тогда эти двое больше молчали. Разговоры о серьёзном касались зарплаты, профессии, предстоящей пенсии, распределения отпусков и отгулов. В таких случаях больше говорили старшие: Почеревков и Крайнов. Иногда, когда было общее весёлое настроение после получки или аванса, после праздников или длинных выходных, травили байки и анекдоты. Тогда почти не умолкали Цибуля с Гафуром.
Сегодня чай пили очень долго и не торопливо, наверное минут сорок. Разговоры вели такие же медленные и основательные, без шуток, но и без излишней серьёзности. В самом конце, когда все оставили пустые кружки в центр стола, неожиданно первым поднялся Крайнов.
- Ну, Михаил, - сказал он хитро прищурившись, - веди нас к себе на хозяйство. Сегодня мы все у тебя подручные.
И то что никто не засмеялся, никто даже не улыбнулся после слов заместителя бригадира, и то что он почти впервые за эти месяцы назвал меня по имени привело меня в какое-то замешательство. Я давно уже был готов и к грубости, и к насмешкам со стороны этих сильных и неприветливых людей, а вот к такому повороту я готов не был.
- Да я же не разу вагоны не разгружал, - лепетал я в замешательстве, рассматривая серьёзное лицо Подчеревкова.
- Да дело-то не хитрое, - как-то не весело скривился в улыбке Цибуля, - Ту же соль тачками возить, только из вагона на склад ...
Не хитрое дело оказалось тяжёлой и нескончаемой работой. Впрягшись в тачки все стали "ходить бегом", как выразился Подчеревков. Все торопились и эта лихорадочная спешка с бешеной нагрузкой передалась мне автоматически.
Секцию нужно было успеть разгрузить за шесть часов, а потому все двигались быстро. Неожиданно все в бригаде оказались людьми ловкими и привычными к тяжёлой металлической тачке заполненной сырой тяжёлой солью. Я еле поспевал за тем кто был впереди, чья спина в мареве солевой пыли и залитых потом глаз маячила передо мной. Тачку приходилось толкать перед собой по трапам из вагона в гору , туда на верх, на вороха и белые барханы соли куда они были проложены. Через час такой работы руки и спина ныли так, что всё остальное, что когда-то бывало в моей не долгой жизни плохого и горького, казалось просто увеселительным приключением и лёгкими неприятностями. Не только футболка и свитер, но даже ватник распахнутый на груди казался мне мокрым от пота.
- А ну быстро надень! - прикрикнул на меняя Крайнов, когда я попытался стащить с себя ватник и бросить его в один из очищенных от соли углов вагона.
- Простынешь сразу... - добавил он тихо и отвернулся от моего пристального взгляда.
- Постой немного, отдохни, - выдыхая морозный пар, между бросками лопатой, попросил Бедуин, нагружая мою тачку в очередной раз. - Сейчас полегчает. Перекур объявят...Потом все вместе будем вгрызаться в стенку...
Бедуин чуть заметно мотнул головой в дальнюю половину вагона, где отвесной стеной стояла закаменевшая глыба соли от пола до потолка. Эта глыба не осыпалась под ударами лопат.
После короткого перерыва, за который я еле успел отдышаться и обмыть горящее от солевой пыли лицо под ржавой струёй такого же ржавого умывальника, Подчеревков что - то громко крикнул. Дымящий, как всегда вонючей сигаретой Гафур первый подхватил лом и кувалду и быстро вышел из помещения. Его очередная сигарета приклеенная к нижней губе даже не успела потухнуть.
- Пошли, - устало вздохнул Крайнов, показавшийся мне почему-то ещё более низким и ещё более широкоплечим и кряжистым.
Солевую стенку долбили все разом кувалдами и ломами до тех пор пока не добрались до мягкого слоя и он не стал осыпаться под ноги.
- Всё! - громко выдохнул Гафур, стоящий в самом центре, и откинул лом в сторону.
- Останешься на загрузке с Цибулей, - коротко приказал мне Крайнов. Он сунул мне в руки совковую лопату Бедуина и шагнув в сторону подхватил широкие "рога" моей тачки.
- Двинули! - подхватывая тачку с которой бегал Цибуля подмигнул мне устало и как-то натянуто весело Бедуин.
- Не рви из под себя, молодой! - посоветовал ему Цибуля - Ещё один вагон впереди, не тужься, а то не добежишь...
Я только успевал поворачиваться, нагружая тачки Крайнову и Гафуру, Цибуля грузил тачки Бедуину и Подчеревкову, да ещё успевал как-то обрушивать нам под ноги солевую стеку перед глазами. Я грузил и грузил тачки и они мелькали у меня перед залитыми потом глазами так быстро, как будто бы их никто не увозил, а они сами опорожнялись по мановению ока. Время будто бы застыло и висело тяжёлым пологом давящим на плечи, как и солевая пыль висящая в воздухе и колышущаяся только от морозного дыхания быстро снующих людей.
Я пришёл в себя через какое-то время от того, что Цибуля стучал мне по спине.
- Иди отдыхай, студент! - кричал он мне прямо в лицо и его ярко белое лицо с неестественно тёмными зубами как всегда улыбалось широко и просто. Только тут я заметил , что в пустом вагоне прямо под моими ногами остался небольшой бархан соли не выше моих резиновых сапог.
- Всё? - удивлённо выдохнул я заскорузлыми от соли чужими губами.
- Половина! - так же широко улыбаясь откликнулся Цибуля.
Со вторым вагоном всё повторилось заново. Всё было так похоже, так размеренно и закономерно, что я почти ничего не понял, не почувствовал и только звон в ушах и мелькание трапа и белая нескончаемая солевая пелена перед глазами рождали в мозгу страшные картины никогда не кончающегося "дежавю" с болью в спине и бегом заплетающихся от усталости ног.
Но однако оно кончилось, когда солевую глыбу в центре вагона стал крушить не Гафур, а Костя Бедуин. Он оказался на редкость сильным и выносливым парнем. Я сидел на куче соли привалившись спиной к дощатой стенке вагона и тупо и бессмысленно смотрел как Костя яростно размахивает то ломом, то кувалдой. Солевая пыль и морозный пар окутывал его с ног до головы.
- Не углубляйся сильно! - крикнул из белой пелены Крайнов Бедуину, - Может сверху "шапка съехать"...
Цибуля уселся рядом со мной подперев меня плечом. Рядом в белом мареве угадывалась огромная фигура Гафура от которой даже в этой промёрзшей мгле исходил ядовитый дым сигареты. Кажется я стал засыпать или просто погружаться в забытьё с открытыми глазами. Всё плыло и кружилось белыми кружевами пыли и пара.
На грохот обвала я сразу не среагировал. Просто не успел понять что произошло. Цибуля толкнул меня и исчез. Я упал набок и услышал пронзительный крик Крайнова, а потом грубый мат Гафура. Именно трубный голос великана заставил меня вскочить на ноги.
- Сюда , студент! -уже орал истошно Цибуля и я бросился через белую пелену к темнеющим фигурам. Все трое яростно и быстро раскидывали руками кучу соли, высокую почти по пояс. Я бестолково метался у них за спинами ничего не понимаю, но чувствую ужас до трясучки в коленях, до тех самых пор пока не увидел валяющуюся неподалёку лопату. Но занести на кучей мне её не удалось.
- Сдурел, урод! - зло ткнул меня кулаком в живот Крайнов и лопата вылетела у меня из рук.
Я успел увидеть, как Гафур впившись руками в кучу соли, будто огромными металлическими поршнями, выдёргивает какую-то мягкую тряпичную фигуру и тут же увидел лицо Бедуина. Цибуля очищал его ладонями, залазил пальцами в рот сдувал соль, теребил за уши и щёки грубо.
- Беги звони 31- кричал мне прямо в лицо Крайнов, - скажи человека завалило , путь гонят сюда "Скорую".
Сейчас я уже плохо помню, как бежал к Солевой башне, что и как говорил по телефону. Через какое-то время , задыхаясь от бега я опять был в вагоне. Первое что я увидел это скрюченную фигуру Бедуина лежащую на развороченной куче соли. Он издавал какие-то нечеловеческие булькающие и сопяще-хрипящие звуки от которых меня опять затрясло мелкой дрожью. Его фигура вдруг разогнулась, оторвала прижатые к лицу колени и начала медленно , как огромный удав, разгибаться и извиваться. Изо рта полились непонятные пронзительные звуки вроде всхлипов, громкой зевоты и пронзительных стонов. Подумав, что он умирает, я бросился к нему от дверей вагона, но меня крепко , как клещами ухватил за руку Крайнов.
- Не тронь его, гада - прохрипел он как-то устало и тихо, - Сейчас немного и полегчает ему.
Только тут я увидел что прямо у моих ног, на полу сидит Цибуля. Он сидел в напряжённой позе обхватив колени руками и прижимая их к груди. Раскачиваясь как китайский болванчик он громко приговаривал одно только слово: "Успели, успели, успели, успели..."
Крайнов рывком, схватив меня за грудки повернул к себе лицом.
- Мыться иди! - крикнул он мне в лицо, - Сейчас все сбегутся, а ты поедешь с Бедуином в больницу. Тебе здесь делать больше нечего. Нас инспектор по ТБ заполдень будет мучить. Вагон без тебя закончим, помощников теперь будет хоть отбавляй.
Я мельком глянул на притихшего, только постанывающего Бедуина и будто бы сразу, в один момент вдруг ощутил реальность и осязаемость всего происходящего. На меня неожиданно навалилась такая усталость, что я чуть не упал. Крайнов подхватил меня под руку, но я быстро освободился и уже спокойно сказал: " На воздух бы его надо".
- Иди, разберёмся - грубо подтолкнул меня к выходу Крайнов, - Возвращайся быстрее. Скорая ждать не станет...
Когда я вернулся уже одетый в чистое вокруг вагона действительно была суета. В темноте раннего зимнего утра слышались голоса Лифшица, Подчеревкова и ещё каких-то важных мужчин, явно больших начальников. Они толкались в полумраке от света тусклых фонарей на узкой платформе и их тёмные ломанные тени падали на чуть освещённые пути сребрящиеся и будто светящиеся от крупного налёта соли.
Из темноты, как всегда попыхивая сигаретой, ко мне навстречу вышел Гафур и схватив за руку быстро завёл за вагоны, в темноту. Даже в темноте лицо Гафура светилось белой маской соли.
- Пойдём. - мотнул головой Гафур, - Его в насосную отвели. Ходит, Слава Аллаху. Скорая с другой стороны подъедет. Незаметно подойдём. Крайнов беспокоится чтобы начальство не вспомнило, что у нас в бригаде стажёр. Могут перевести тебя от нас.
- Я не хочу! - вырвалось у меня неожиданно громко.
- Тихо ты! - прикрикнул грозным шёпотом Гафур, - Мы тоже не хотим, студент. Лишними руки у нас никогда не бываю, сам теперь знаешь. У нас тут до тебя разные побывали. И мы к тебе присматривались долго. Думали как с Бедуином будет...
- Как это? - не понял я.
- Да вот так, - сплюнул в сторону окурок Гафур и остановил меня за руку указывая пальцем на машину Скорой помощи. - Отсюда всё видно. Как его посадят так ты и пойдёшь.
Мы постояли несколько минут молча.
- С москвичонком Подчеревкову и Крайнову помучится пришлось. Он вначале-то не так как сейчас работал, всё чего-то доказывал, филонил, косил всё... А ты парень свой, права как Бедуин не качаешь, работаешь как все не умничаешь, молодостью и образованностью не прикрываешься. Где ещё бригада такого найдёт?
- У меня практика в феврале заканчивается, - поражённый его такими простыми, обыкновенными и бесхитростными слова, пробормотал я.
- Это не важно, - устал пыхнул мне в лицо новой сигаретой Гафур.
- Стой здесь, - сказал он и быстро скрылся в темноте.
В голове у меня, после слов Гафура творилось что-то невообразимое. Мысли о произошедшем с Бедуином и хвалебные слова Гафура смешивались и перебивая друг друга путались. Я не знал радоваться мне или нет и только тяжёлая усталость давящая на плечи постоянным тяжёлым грузом тормозила и мысли, и чувства, и все эмоции. Я тупо уставился в темноту. Страх за Бедуина, усталость и хвалебные слова Гафура привели меня только в большее возбуждение и меня стала бить мелкая дрожь. Может быть я просто стал замерзать и меня стало всё сильнее трясти , как в лихорадке. Через несколько минут Гафур вернулся и прикрикивая на меня, чтобы я не спал подвёл к синему УАЗику и затолкал внутрь. Когда дверь за мной захлопнулась и я увидел лежащего ко мне ногами бедуина и девчонку в белом халате на соседнем сиденье, только тогда я чуть пришёл в себя.
Девчушка склонилась над Бедуином и я не видел ни его лица, ни её. Машина резко поехала и я вцепился в край сиденья чтобы не упасть.
- Как он? - вырвалось у меня.
Девчушка оглянулась и оказалась красивой черноглазой девушкой. Белая шапочка и выбивающиеся из под неё волосы придавали её образу какое-то летучее, эфемерное видение. Возможно, что перед глазами у меня всё ещё плыло, но удивительный этот образ поразил меня и взволновал.
Приятный грудной голос дополнил эту картину.
- Он спит.
С стал с интересом разглядывать молодую попутчицу. Глаза, как я сразу заметил, у неё были карие как у Татьяны, а худенькое вытянутое лицо чем-то напоминало Лену. Только щёки у девушки были запавшими , без румянца. Рот был маленький и губы, без всякой косметики были пухлыми и яркими.
- Доктор сделал ему укол и сказал мне следить за его дыханием, - так же тихо, еле различимо сквозь шум двигателя сказала девушка не оглядываясь. Машину опять тряхнуло на ухабе и она ловко обхватила Бедуина за плечи и склонилась над ним.
- Вы его товарищ ? - спросила она поворачиваясь.
- Товарищ...
- Не беспокойтесь. С ним будет всё хорошо, - заверила девушка и как-то не смело улыбнулась мне. - Павел Иванович опытный врач. Он никогда не оставит на меня тяжёлого пациента. Раз он сел впереди, значит ничего страшного. Я ведь совсем недавно работаю на "Скорой"...
- Как тебя зовут? -осторожно, отведя глаза в сторону спросил я.
- Ольга.
- А Белоконь дежурит сегодня? - спросил я, хотя хорошо знал ответ.
- Марья Фёдоровна? Дежурит...
- Это моя мама! - с гордостью, устало выдохнул я. Трясучая дорога и неспешный разговор начали морить меня в сон помимо моего интереса к девушке.
- Да? - неожиданно удивилась Ольга и даже повернулась ко мне ещё больше. Она захлопала глазами часто-часто и выражение лица было таким удивлённым, что я невольно расплылся в улыбке.
- Что? - спросил я не понимая её замешательства.
- Я думала вы старше . - тихо ответила девушка и смущённо отвернулась...