Чужой, гл. 9-окончние

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Андервуд повернулся, словно отброшенный силой побеждающего голоса грома, вырвавшегося из горла Демарзула.
Теперь никто не обращал внимания на троих ученых. Лица учеников были обращены к Великому, ожидая дальнейших заявлений.
Андервуд, Терри и Иллия протиснулись через широкие двери зала против напирающей снаружи толпы. Пока они боролись, громадный голос продолжал атаковать их уши.
«Я победил смерть», — воскликнул Демарзул. «Я победил века, и теперь я иду к вам, мой народ. Я пришел, чтобы привести вас к звездам и к Галактикам за звездами, где одно ваше имя заставит трепетать существ далеких миров».
Каждое слово было подобно ножу, вонзающемуся в Андервуда, поскольку они показывали, что Демарзул уже понял ситуацию и овладел ею. И хотя люди не понимали слов, тон его голоса почти одинаково хорошо передал смысл, и не было никого в этой массе поклоняющихся Учеников, кто сомневался, что для Земли наступил новый день величия.
Всякое подобие организации при мелких пророках и жрецах, таких как Хеннесси, исчезло. Особой организации никогда не было, потому что люди не доверяли никому в достаточной степени, чтобы создать очень сплоченную или эффективную организацию.
Это пошло на пользу ученым. Демарзулу потребуется время, чтобы осознать оппозицию и личность ученых. Но он наверняка знал о покушении на свою жизнь, подумал Андервуд, если только полное сознание не вернулось до тех пор, пока вода в камере не начала спадать, а Демарзул не осознал значения этого.
Но Андервуд не верил этому. Демарзул продемонстрировал такое быстрое понимание позиции Апостолов, что, вероятно, обладал семантической точностью своего мышления, которая посрамила бы лучших ученых Земли.
Теперь все трое продвигались быстрее, проталкиваясь в ту часть толпы, которая не могла видеть Демарзула. Под черным куполом силовой оболочки, насколько они могли видеть, пространство между зданием и внешним краем оболочки было заполнено борющимся человечеством. Слова Демарзуля можно было расслышать лишь еле слышно.
— Северные ворота, — сказал Илия. — Это самое широкое. Может быть, система охраны полностью вышла из строя…
Терри кивнул. "Похоже на это. Во всяком случае, это ближе всего к нашему флайеру. Если нам бросят вызов, давайте понесем Иллию и объясним, что она была ранена в толпе. Это может помочь нам пройти. Если нет, держите свое оружие наготове".
Андервуд согласился. Ему казалось, что это какой-то кошмар, от которого он безуспешно пытался проснуться. Ему было интересно, что случилось с другими учеными проекта и с теми, кто пытался штурмовать здание. Неужели все они погибли в короткой и бесполезной битве?
Он должен был признаться себе, что время от времени, в течение тех долгих дней под наблюдением охранников-учеников, он задавался вопросом, не было ли какой-нибудь возможности использовать науку Демарзула без опасности. Эта надежда, однако, была окончательно и полностью разрушена появлением Демарзуля. Сирениан не изменился за полмиллиона лет.
Пока они яростно прорывались вперед, Андервуд обдумывал курс, по которому, вероятно, пойдет Демарзул. Он соберет вокруг себя марионеточную организацию администраторов, которые примут священническое освящение перед народом из-за их близости к Великому. Организация сомкнется вокруг Земли, охватывая желающих преданных, безжалостно уничтожая небольшие очаги оппозиции, которые могут возникнуть.
В распоряжении Последователей будет мировое оружие и фабрики. К этому добавятся страшная наука и неизвестное оружие сиренианцев.
Какая сила могла сдержать эту лавину?
Ответ был: нет. Не было силы, которая могла бы коснуться его, ученые ничего не могли сделать, чтобы помешать высвобожденным силам Земли захлестнуть Галактики.
Полет. Это был единственный выход для тех, кто хотел избежать фиаско. Но это должно быть больше, чем полет. Каким бы безнадежным это ни казалось, те земные ученые, которых удалось собрать, должны были посвятить себя свержению Демарзула, спасению землян от безумного пути завоевания.
Ближе к северным воротам искажающая энергия силовой оболочки направлялась по части пространства, образуя отверстие в стене. Слухи о восстании Великого распространились, как вирус, и тысячи людей собрались вне скорлупы, тщетно пытаясь пробиться внутрь. Казалось, все подобие попытки охранять входы исчезло, когда троица прорвалась через туннель. открывался и выходил на солнечный свет, который казался совершенно ослепляющим Иллии и Андервуду, которые не видели его так давно.
На мгновение Андервуд задумался, а не могли ли они остаться внутри «Карлсона» и рискнуть застрелить Демарзула, когда он вышел из-под защитного экрана вокруг ванны. Но он знал лучше. Демарзул не выйдет, пока комната не будет очищена и верующие не будут стоять на страже с оружием, готовым взорвать любого потенциального убийцу.
Нет, они были на единственном открытом для них пути. Теперь они были привержены этому; не было пути назад.
Наконец они вышли на относительно свободное пространство, где можно было быстро передвигаться. Андервуд заметил небольшой летательный аппарат, рассчитанный на трех человек, на вершине невысокого холма, в миле от музея.
— А как насчет остальных? — сказал Андервуд на бегу. — Никто из них не ушел?
— Я так не думаю, — ответил Терри. — Мы этого не ожидали. Нашей целью было уничтожить Демарзула, а если это не удастся, то заполучить вас двоих.
Двое бегущих мужчин, один с перебинтованной рукой, другой с окровавленным лицом, и бледнолицая девушка привлекали к себе нежелательное внимание, но, наконец, добрались до возвышения, где лежал летчик, и забрались внутрь. сработало управление, и они закружились в воздухе.
С их возвышения Андервуд оглянулся на музей, святое святилище учеников. Дороги, ведущие к этому месту, были черными от людей, когда верующие устремились к зданию, чтобы увидеть Великого и услышать его голос.
Он повернулся к Терри. «Введи меня в курс дела».
«Они связались со мной — вы знаете, меня не подозревала полиция — и мы организовали небольшую группу ученых, которым, по нашему мнению, мы могли доверять. Мы рассказали им все о Демарзуле и о нашей ошибке в его возвращении. целью уничтожить его любыми возможными способами, но, конечно, у нас не было средств. Силовой снаряд предотвратил прямую атаку на Карлсона, поэтому мы попытались просочиться с Disciples. Четверо из нас были пойманы и убиты.
«Мы не пытались связаться с вами, потому что чувствовали, что это слишком опасно, и знали, что вы сделаете все возможное. ученых в проекте, но мы, очевидно, потеряли всех наших людей, не причинив вреда Великому. Только то, что мы потерялись в этой толпе, спасли нас троих. Я подозреваю, что они чувствуют себя в безопасности под защитой Демарзула теперь, когда это их единственный причина не усыпить газом всю толпу, чтобы заполучить нас».
"Какой твой следующий шаг?" — спросила Илья.
« Лавуазье прибыл две недели назад за припасами. Большая часть экипажа на нашей стороне, а остальных уже нет. Файф и Дрейер уже на борту, как и остальные ученые нашей группы. мы можем сделать, это поднять нос и двигаться так быстро, как мы можем путешествовать. Это может быть всего лишь вопрос часов, пока Демарзуле узнает о нас и пошлет флот в погоню. После того, как мы выйдем в космос, все остальное готово. к начальнику». Он ткнул большим пальцем в сторону Андервуда.
"Что ты имеешь в виду?" — спросил Андервуд.
— Я имею в виду, что как первоклассный физик и единственный, помимо нас, несколько не участвующих в боевых действиях археологов и семантиков, кто понимает сиренский жаргон, не говоря уже о вашем знакомстве с Демарзулом, вы добились избрания председателя этой делегации.
Андервуд коротко и горько рассмеялся. «Я ответственен за беспорядок, поэтому я должен быть ответственным за поиск выхода. Это все?»
«Мы передадим вас в психиатрическое отделение, если вы не прекратите это», — мрачно сказал Терри.
«Извините. Я, конечно, благодарен, что остальные из вас думают, что я могу быть полезен, но я боюсь, что мой мозг совершенно не знает, как выбраться отсюда».
«Может быть, вы думаете, что остальные из нас не такие», — сказал Терри. — Но ты самый квалифицированный из всех нас, чтобы распознать способ подлизать Демарзуле, когда увидишь его.
Андервуд смотрел вперед, на расширяющийся вид на здания, где ученые сопротивлялись ученикам. Он пытался представить себе, какими были для них последние месяцы, но он никогда не мог знать сотни отчаянных побегов и стычек с охраной и офицерами, и быстрых убийств в недрах под городом.
Рядом со сгрудившимися зданиями на экспериментальной площадке стоял большой космический корабль-лаборатория Лавуазье , сияя в лучах раннего рассвета. Внезапно на поле появились яркие вспышки света. Илья увидел это первым. "Стрельба!" воскликнула она.
«Их атакуют!» — воскликнул Терри. «Мы должны спуститься туда, иначе им придется уйти без нас. Убери эту пару тяжелых горелок под своим сиденьем, Дэл. Нам придется идти на стрельбу».
Андервуд вытащил оружие, и летательный аппарат стремительно метнулся к полю. Со стороны ближайшего к кораблю входа в здание велась сосредоточенная атака, но другие офицеры окружали корабль за ширмой дальнего кустарника.
«Я полечу над ними», — сказал Терри. «Дай им хороший выстрел из обоих орудий».
Андервуд открыл иллюминатор против ветра и направил носы смертоносных орудий наружу. Он нажал на спусковой крючок, и нескончаемый поток огня устремился к земле, пронзая ряды нападавших, притаившихся за кустами и заборами. Затем Терри быстро развернул корабль, чтобы избежать столкновения со зданием, и они взмыли вверх. В этот момент снизу ударил калечащий луч.
"Мы попали!" — воскликнул Терри. «Он заглушил мотор. Ждите аварийной посадки. Я попытаюсь добраться до порта корабля».
Андервуд снова обратил внимание на пушки, как будто ничего не произошло. Когда нос опустился, он выстрелил в здание, из которого был произведен выводящий из строя выстрел. Ему показалось, что он услышал крик боли, хотя это мог быть всего лишь звук ветра, ударяющего о корпус маленького летательного аппарата.
Теперь они падали быстро, направляясь к открытому порту большого космического корабля. Они могли видеть, как появляются некоторые члены экипажа и ученые, готовые защитить свое приземление оружием. Они мчались ниже уровня верхней части корпуса, и казалось, что огромные листы пластин текут мимо левого борта летательного аппарата, словно стальная река.
Перестал течь. Они сильно ударились, и Терри рывком открыл дверь. Они рухнули в гущу своих защитников, а вокруг них в солнечном свете засияли языки пламени.
"Залезай!" — крикнул один из мужчин. «Нам почти пришлось уйти без вас. Они привезут подкрепление». Это был Мейсон, физик.
Андервуд кивнул. «Мы готовы. Все остальные на борту отправляются?»
"Да."
Рядом с Андервудом внезапно раздался крик, и один из матросов выронил пистолет и схватился за руку от боли. Мейсон и Терри схватили его поддерживающими руками и втащили в судно. Андервуд сжал руку Илии и поспешил через порт. Позади них последний из мужчин захлопнул дверь и крепко зажал ее.
— Файф ждет вас в диспетчерской, — сказал Мейсон. «Мы позаботимся о Питерсе здесь. Терри тоже лучше остаться на лечение».
Андервуд кивнул и помчался по коридору с Иллией. Они прошли мимо других мужчин, занятых своими делами. Некоторых из них он знал; других он никогда раньше не видел. Он надеялся, что Файф и Терри сделали тщательный выбор. Ему на ум пришло воспоминание о биологе Крейвене. Они подошли к входу в диспетчерскую. Капитан Доусон был техническим командиром, ожидая указаний на взлет. Очевидно, Мейсон взял на себя ответственность за взлет, потому что его голос прозвучал из аудиосистемы, когда вошел Андервуд. Файф кивнул в знак согласия капитану Доусону. "Принять его!"
Почти мгновенно корабль взмыл ввысь.
"Ждать!" — воскликнул Андервуд, входя в диспетчерскую.
Файф и Доусон посмотрели на дверь. — Ждать нельзя, — сказал Файф. «Мы почти бросили вас, Терри и Иллию. Полиция искала нас несколько недель, и теперь, когда мы вышли на открытое пространство, они не пожалеют сил, чтобы схватить нас».
«Мы не можем обойтись без записей Stroid», — сказал Андервуд. «Терри сказал мне, что меня избрали главой этого отряда. Если это так, то мой первый приказ — собрать все обрывки записей и артефактов строидов, которые когда-либо были найдены, прежде чем мы взлетим».
Вошел Дрейер и с интересом посмотрел на Андервуда, но ничего не сказал.
"Почему?" — сказал Файф. "Я не понимаю."
«Было оружие, — сказал Андервуд, — оружие, которого боялись сирены, и которое, по-видимому, было ответственно за власть над ними Драгбора. Если хоть какой-то след этого оружия останется во Вселенной, наша цель — найти его. ... Это может быть нашей единственной надеждой победить Демарзула.
Остальные смотрели на него, словно сомневаясь в его здравом уме, но надеясь, что он на пути к решению.
— Но это было пятьсот тысяч лет назад! — сказал Файф. «Как мы могли надеяться найти такое оружие, которое исчезло так давно? У нас нет зацепок…»
«У нас есть записи Stroid. Вот почему они мне нужны».
«Но сиренианцы, похоже, ничего не знали о природе оружия».
«Мы не так уверены в этом. Но даже если это так, великая цивилизация Драгбора существовала. Мы не знаем, что она вымерла, и мы ничего не знаем о ее местонахождении — но оружие может быть там. И ключ к его местонахождению может быть в записях Строидов».
Дрейер кивнул и сильно выпустил дым. «Он прав, Файф. Мы не думали об этом, но это может быть наш единственный шанс. По крайней мере, это дает нам цель, а не просто бросаться в бесцельное бегство».
— Полагаю, да, — с сомнением сказал Файф. — Но я не понимаю, как…
— Я позабочусь об этом. Покажи нам, где записи. Однако сначала мы добудем хранилище; я хочу, чтобы все это было доставлено на борт.
Андервуд быстро повернулся к Доусону и приказал спустить корабль рядом с временным сооружением, в котором размещалось хранилище рядом со зданием музея Строидов. Затем он подошел к переговорному устройству корабля и объяснил их маневр. Он призвал двадцать добровольцев на скутерах и оружие, чтобы прикрыть тех, кто должен был передать записи.
Под ними, на земле, озадаченно стояли полицейские, наблюдавшие, как убегает их добыча, когда « Лавуазье » повернулся, медленно пересек группу зданий и снова начал падать. Три смертоносных полицейских летательных аппарата зависли в воздухе над огромным космическим кораблем.
Андервуд с пристальным вниманием наблюдал за летчиками. Двадцать человек, которых он выбрал из числа добровольцев, собрались вместе с ним вокруг смотровых площадок.
«Первой задачей будет сбить этих летунов», — сказал Андервуд. «Тогда вы будете обеспечивать постоянное прикрытие для тех из нас, кто покидает корабль, чтобы вернуть записи. Отправляйтесь к назначенным вам воздушным шлюзам. Я дам сигнал, когда летуны окажутся в наилучшей позиции для атаки одной из вас».
Байерс, инженер-механик, назначенный капитаном группы, кивнул.
«Они не узнают, что их поразило», — пообещал он.
— Надеюсь, — сказал Андервуд. «Хорошо, займите свои места и подайте сигнал, когда будете готовы».
Мужчины вышли из комнаты, пока большой корабль медленно приближался к Земле. Трое полицейских летчиков продолжали двигаться с убийственной любознательностью. Затем внезапный сигнал от Байерса показал, что люди заняли позиции и готовы.
Андервуд наблюдал за летунами. Один находился вне поля зрения двух других у носа « Лавуазье » . Андервуд резко крикнул: «Номер три, в атаку!»
Почти мгновенно за ничего не подозревающим полицейским летательным аппаратом открылся шлюз, и оттуда выскочили три скутера, их водители выпустили смертельную струю, которая попала в хвост летательного аппарата. Внезапный расцвет пламени поднял столб черного дыма, и летательный аппарат направился к Земле, а его пассажиры не знали, что произошло.
Но теперь второй летчик обогнул корпус, и три мотороллера были замечены. Полиция открыла огонь, и один скутер пропал из виду.
"Номер семь!" — приказал Андервуд.
Замок в верхней части корпуса открылся, и оттуда выскочила вторая тройка скутеров. Летчик был под ними, и его пилоты успели поднять голову и увидеть взрывной огонь, лившийся над ними через прозрачный пузырь. Но они не успели отомстить.
Теперь со стороны наземных сил начал подниматься огонь, и водители скутеров были вынуждены уворачиваться и извиваться, чтобы избежать попадания. При этом они пикировали близко к земле и опрыскивали нападавших.
Однако сверху с разрушительной яростью присоединился третий летчик. Еще два скутера упали. Андервуд приказал оставшимся мотороллерам идти в атаку. Одновременно они хлынули с корабля, волной разрушения захлестнули оставшийся летательный аппарат и сбросили его на наземные войска.
Последние теперь рассредоточились и искали укрытия перед растущим уничтожением водителей скутеров.
— Выровняйте грузовой люк номер один по укрытию хранилища, — проинструктировал капитана Андервуд. "Мы загрузим это в первую очередь."
Корабль опустился на поверхность без тряски. Территория вокруг убежища была расчищена. Мейсон, взяв на себя ответственность за погрузку, приказал открыть люк. Переносные грузовые единицы были переданы и привязаны к периферии огромного граненого артефакта, объем которого почти заполнил люк.
Скрытая полиция продолжала спорадический огонь, но водители скутеров сдерживали огонь ниже эффективного уровня, не теряя больше своего числа.
Мейсон направил поток на грузовые единицы, и огромная масса медленно поднялась с того места, где она покоилась. Затем привязанный к нему трос начал наматываться, притягивая хранилище к кораблю.
Когда люк с лязгом закрылся, Андервуд тяжело выдохнул. «Это основная часть нашей работы! Еще полчаса, чтобы собрать записи в здании, и мы закончим».
Илья издал внезапный пронзительный крик. — Дель! Здание — оно в огне!
Мужчины уставились. Из музея, где хранились записи Строидов, поднимались клубы дыма и лижущее пламя.
«Должно быть, они знали, что мы ищем, — сказал Файф, — и подожгли здание. Сейчас нет никаких шансов заполучить кого-либо из них».
«Да, есть! Большинство пластинок металлические». Андервуд подошел к переговорному устройству. «Каждый мужчина, кроме взлетной команды, в скафандрах. Берите с собой личное оружие и будьте готовы немедленно войти в музей».
"Чем ты планируешь заняться?" Илья заплакал.
Он уже был у ближайшего шкафчика, пытаясь влезть в неуклюжий скафандр. «Этого будет достаточно для защиты от огня, чтобы каждый человек мог вынести по одной ноше».
Старое здание, словно символ времени, охотно отдавалось огню. Его древняя, лишь частично противопожарная конструкция прогибалась, а система противопожарной защиты полностью вышла из строя.
Андервуд быстро пробежался по плану, который дал ему Файф, по поиску большей части записей, а затем помчался к грузовому отсеку, где остальные были почти готовы. Он приказал каждой паре мужчин буксировать грузовой корабль.
Это была причудливая процессия неземных фигур, которые неуклюже шли от корабля к ступеням горящего здания.
Андервуд и Мейсон вместе тащили свою тележку, которая стояла в футе от пола. Почти ослепленные дымом, они прошли через залы к стеллажам, где на полках лежали пластинки полумиллионной давности.
«Заряжай! Вот оно, — крикнул Андервуд. Словно существа в каком-то фантастическом аду, он увидел, как остальные заходят в большую комнату позади него. Они начали опустошать полки, наполняя тележки всем, что попадалось под руку.
Деревянные балки, поддерживающие высокую архаичную конструкцию крыши, были сухими и полыхали пламенем. Где-то вне их поля зрения балка рухнула, и воздух наполнился дождем из штукатурки и кирпичной кладки.
— Больше ни на что не будет времени, — сказал Мейсон. «Наш перевозчик полон. Поехали».
Андервуд подтолкнул тележку к дверному проему, через который они вошли. Его инерция была его единственным противодействием.
"Тащите перевозчика," сказал Андервуд. "Я возьму еще охапку."
Пока Мейсон исчезал в пелене дыма, Андервуд зачерпнул еще одну охапку материалов. Затем, почти вслепую, он искал выход.
Почти все остальные уже были загружены и тащили свои тележки. Андервуд оглянулся. Какие тайны могут скрываться здесь, среди записей, которые они должны оставить после себя! Он надеялся, что боги случая были достаточно милосердны, чтобы направить свои руки на какую-то запись, которая направит ученых к древнему врагу Империи Сирен, Драгборам, чье ужасное оружие так боялось сиренианскими ордами.
Вернувшись на корабль, Андервуд с тоской оглянулся на охваченное пламенем здание. Было бесполезно предпринимать еще одну попытку.
Полиция, очевидно, надеялась, что огонь помешает ученым, но после успешного спасения множества записей и артефактов они возобновили атаку с нарастающей яростью.
Андервуд позвал Байерса и водителей скутеров, чтобы они вошли. Силы защиты медленно отступили к кораблю, и в это время полиция начала стрелять в открывающиеся порты. Скутеры влились в корабль, на нескольких из них был смертельно ранен член экипажа.
Всего вернулось только четырнадцать.
— Вот и все, — мрачно сказал Байерс. «Остальные мальчики не вернутся».
В момент резкой неуверенности Андервуд задумался, стоит ли его требование пластинок такой жертвы. Так и должно быть, сказал он себе. Без надежды на оружие, способное победить сирениан, не было смысла в полете в космос.
Он вернулся в рубку управления и отдал приказ поднять корабль.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Сквозь иллюминаторы Андервуд смотрел, как исчезают близлежащие здания. Солнечный диск взлетел над горизонтом и залил их золотым сиянием. Затем пилот отрегулировал органы управления, и кораблю был придан внезапный сокрушительный разгон, но для пассажиров это было незаметно.
Как усталый старик, Файф рухнул на мягкое сиденье рядом со столом штурмана.
«Вы выглядите так, как будто с тех пор, как я видел вас в последний раз, вы пережили довольно тяжелые времена, — сказал Андервуд.
Файф пренебрежительно улыбнулся. «В течение пятидесяти лет я был ученым и археологом. Слишком поздно оказаться в эпицентре планетарного кризиса и надеяться, что смогу справиться с ним».
«Вы проделали прекрасную работу до сих пор».
«Я никогда не смог бы даже удовлетворительно возглавить экспедицию, и уж точно не группу такого рода. Терри мог бы, но ему не хватает физических знаний, которыми вы обладаете. Мейсон мог бы, но он ничего не знает о сиренианцах. нас всех за работу».
«Я хочу быть уверен, что остальные думают так же. Возможно, неплохо было бы провести выборы».
— Все равно надо собрать всех. Многие ученые недостаточно знакомы с проблемой. Их надо организовать по своим специальностям, а мы должны подготовить какую-то систему защиты.
Когда корабль находился не дальше орбиты Луны, было созвано совещание ста двадцати пяти ученых и членов экипажа « Лавуазье » . Файф, как номинальный председатель, официально представил Андервуда как лидера группы. Принятие было единодушным и восторженным, поскольку Андервуд был известен почти всем из них по репутации, если не лично.
Вкратце он изложил события, связанные с открытием и восстановлением Демарзула, тщетные попытки ученых противостоять требованию человечества о новом боге. Затем он призвал Дрейера описать характеристики противника, который противостоял им.
«В веках прошлой истории Земли, — сказал Дрейер, — были завоеватели, императоры, диктаторы и тираны, но никогда не было Демарзула, сиренианца. Для сиренианцев завоевание и лидерство были так же важны, как пища. только одно решение для них, поскольку они расширялись в Галактике, и это было полное господство над Галактиками или вымирание, Несомненно, нашему собственному миру повезло, что Драгбора преуспели в их уничтожении.
«Что касается нашей нынешней проблемы, Демарзул продаст народам Земли идею их полного превосходства над всеми другими расами во Вселенной. Они созрели для принятия такой доктрины. Он воспользуется сверхъестественным аспектом своего появления среди нас. и поощрять благоговейное отношение. Тогда он, я думаю, обязательно начнет строительство боевых флотов и сборку оружия и армий - не кораблей и оружия, которые мы знаем, а лучшего, что сиренская наука могла произвести полмиллиона лет назад. .
«Через несколько часов он обязательно узнает о нашем побеге и о том, что мы являемся врагами. Невозможно поверить, что он не отправит корабли преследования, чтобы уничтожить нас. Наш единственный шанс — быть слишком далеко, чтобы они могли догнать нас.Хотя бы на Земных кораблях.К тому времени, когда будут построены сиренские проекты, у нас должен быть ответ.
«Такова природа проблемы, с которой мы сталкиваемся. Наша единственная надежда — и она весьма призрачна — заключается в открытии оружия, с помощью которого Драгбора давным-давно одолели орды сирен. Если мы останемся ограниченными нашей собственной науки, я убежден, что проблема безнадежна, хотя я знаю, что, к счастью, есть те из вас, чей ум радикально отличается от моего, и они не признают поражения даже при таких ограничениях».
«Некоторые из вас возражали против нашего бегства, утверждая, что мы должны остаться и вести подпольное оппозиционное движение. Вы были теми, у кого не было правильной оценки нашего врага. Я хочу, чтобы вы поняли, что такое движение было бы абсолютно бесполезным. Успешное подпольное движение должно быть движением угнетенного большинства против правящего меньшинства. Человечество хочет Демарзуле. Никогда не забывайте об этом. Вот почему мы бежим.
«Но наша битва не с нашими ближними; их недостатки коренятся в темных процессах эволюции и расового развития. Однако появление Демарзуля — посторонний фактор, которого эволюция не допустила. Без него люди в конечном итоге достичь зрелости и уравновесить конфликты своей расовой юности.С Демарзулом как богом и лидером, развитие поколений может быть уничтожено.
«Вы должны помнить, что мы взяли на себя единственно возможный путь — побег. Мы всего лишь дети по сравнению с расово старым Демарзулом. Он супермен из суперрасы, которая опередила нашу задолго до того, как наш первый пещерный предок открыл огонь. мы надеемся, что найдем оружие Драгбора, чтобы наш вид мог подняться по длинной эволюционной лестнице, на которую они так горько споткнулись».
После речи Дрейера перед Андервудом стояла торжественная группа мужчин. Семантик впервые сообщил большинству из них о безмерности грозившей им опасности.
Затем они приступили к организации большой группы на более мелкие подразделения в соответствии со своими специальностями. Андервуд обнаружил, что преобладают физики и биологи. Тридцать физиков были сгруппированы под руководством Мейсона. На них легла задача исследовать возможные виды оружия и средств защиты, которые можно было бы использовать против нападений, которые непременно произойдут.
Для работы с группой Мейсона были назначены люди с чисто инженерной квалификацией.
Биологическая группа включала дюжину хирургов и четырех психиатров под руководством Ильи. Дрейеру и его коллегам-семантикам было поручено вместе с археологами изучить записи, которые они спасли от пожара, в надежде найти ключ к миру Драгбора и оружию, которое могло быть там.
Большинство ученых-физиков имели разную степень навыков работы со станками и оборудованием и могли помочь в изготовлении вооружения для корабля.
Первая задача состояла в том, чтобы оснастить корабль поглощающими экранами, чтобы предотвратить радиолокационные эхо и свести на нет эти средства их обнаружения с Земли. Это был относительно простой проект, и он был завершен к концу их первых двадцати четырех часов пребывания в космосе. Оставались только астрономические средства, с помощью которых их можно было обнаружить с Земли, и с каждым часом эта возможность становилась все более отдаленной. Андервуд, однако, не мог избавиться от беспокойства, охватившего его перед лицом преследования, которое, как он знал, обязательно должно было произойти.
Через шесть дней и в сотне тысяч световых лет от Земли Файф обнаружил первое доказательство того, что им сопутствовала удача.
Он и Дрейер, а также Терри, Андервуд и другие семантики и археологи работали в одной большой комнате, предназначенной для изучения записей. Внезапное восклицание Файфа нарушило тишину комнаты. Он поднял небольшой металлический рулон, оплавленный снаружи, но развернутый в виде спирали там, где он оторвал расплавленные части.
«Похоже, это мог быть бортовой журнал одного из кораблей с беженцами», — сказал он. "Посмотри на это."
Андервуд склонился над маленькой машиной, которую они разработали для подачи корректирующего излучения, которое должно было делать символы видимыми. Обычно они выделялись на тускло-металлическом фоне, как белое пламя, но сейчас они были тусклыми почти до полного исчезновения. Он читал медленно, вслух.
"Митс. 2192903. Одна детела с момента отплытия из Сирении. Смотровая служба доложила о драгборских кораблях в пределах досягаемости. Их тысяча, а это значит, что нас меньше в десять раз. Полетный пеленг 3827..."
Андервуд посмотрел вверх. Он не мог читать дальше. «Эти последние цифры…»
«Могли ли они быть связью между его собственным флотом и родной планетой?» — сказал Файф.
«Более вероятно, что это были бы пеленги драгборанского флота по отношению к сиренианцам. В любом случае, такие цифры были бы ключом к расположению миров, потому что они были бы связаны с их галактическими отсылками. Вот в чем загвоздка, однако , нахождение этих ссылок. Для нас они были бы совершенно произвольными. Но если это журнал, он может дать расположение планет и их Галактики, которые мы можем идентифицировать. Если мы сможем определить изменения в астрономических положениях, которые происходят через пятьсот тысяч лет».
Он взял рулон из машины и рассмотрел его более внимательно. «Было почти безнадежно получить что-то еще из этого. Есть ли какой-либо другой экземпляр, который был найден в том же месте?»
Файф проверил записи и покачал головой. «Это было найдено прикрепленным к полностью расплавленной массе железа, по-видимому, к части корабля, в котором оно лежало, когда Драгбора ударил. Мы можем также отправить его в лабораторию для восстановления. Если будет возможно прочитать это, это может помочь ."
Через четыре часа дубликат записи вернулся, максимально восстановленный, но с длинными неразборчивыми пробелами. Андервуд включил максимальное излучение, которое помогло выявить персонажей, но также быстро сожгло их, если оставить слишком долго. Внезапно у него перехватило дыхание.
— Послушайте: «Наш азимут теперь 6749367 Сирения, пройдя 84 тре-дома , Сирения. Через два те-ела мы приземлимся. Возможно, в последний раз…»
"Вот и все!" — воскликнул Файф.
— Все, кроме ключа к их системе координат, — сказал Андервуд. «Вы видите возможность интерпретировать это, Дрейер?»
Семантик покачал головой. «Это должно быть основано на совершенно произвольных ориентирах, как и у нас. Я не вижу надежды на интерпретацию с цифрами, которые у нас есть сейчас. Возможно, наши астрономы могли бы что-то подсказать».
Мастерсон и Эберт, два астронома, входившие в группу, были призваны с работы по составлению звездных карт Вселенной полмиллиона лет назад. Они рассмотрели факты, представленные Андервудом.
Мастерсон сказал: «Боюсь, пеленг, данный сиренианцами, не очень поможет. Расстояние имеет значение. Это показывает нам, что у нас есть оболочка на радиальном расстоянии примерно в девяносто миллионов световых лет от Солнечной системы. В лучшем случае мы имеем эту оболочку толщиной в несколько тысяч световых лет, в которой можно искать. Драгборы и сирены принадлежали друг другу, но без возможности сузить возможные сектора этой оболочки это становится невыполнимой задачей. Возможно, всего одна ссылка на какую-то островную вселенную, которую мы могли бы идентифицировать».
Андервуд и Дрейер были вынуждены согласиться. Они что-то приобрели; если бы они могли просто получить еще один обрывок астрономической информации, это могло бы дать им ключ.
Поиски этого ключа продолжались среди записей и артефактов. Само хранилище было обыскано дюйм за дюймом, и до сих пор почти ни один из найденных артефактов не мог быть идентифицирован или объяснен. Помимо хранилища, большая часть материала, который у них был, была родом с планеты, на которой высадились сиренианцы.
К восьмому дню команда Мейсона успела сконструировать оборудование для метания силового снаряда по « Лавуазье », и Андервуд вздохнул значительно легче. Они могли путешествовать бесконечно под защитой этого непроницаемого щита. Данные для навигации были получены через почти бесконечно малые контрольные устройства, установленные вне оболочки и соединенные тонкими проводами, проходящими через такие же маленькие отверстия в ней.
Андервуд гордился этим достижением. Имея ограниченные возможности для производства, было почти чудом, что они смогли произвести массу сложного оборудования за столь короткое время. Почему-то это показалось ему символичным, как будто существуют определенные законы, способствующие их успеху — успеху Земли.
И вот в тот самый восьмой день, когда они уже почти вышли за пределы, при которых можно было опознать такие маленькие, темные объекты, дежурный дозорный наблюдатель подал сигнал предупреждения в диспетчерский пункт.
— Флот отбывает с Земли. Двадцать боевых кораблей типа «Кориус». Видимый курс 169 46 12 и 48 19 06. Скорость…
Андервуд посмотрел на Файфа, который в это время был рядом с ним. — Вот оно, — сказал он.
Предупреждение разнеслось по всему кораблю, и люди на мгновение оторвались от своих задач, а затем продолжили с более мрачными глазами и более твердыми ртами. Группа Мэйсона работала над проблемой, которая поколениями ставила в тупик специалистов по вооружению, проблемой запуска «Атомного потока» через силовую оболочку. У Андервуда было мало уверенности в том, что они решат проблему, но на самом деле у них не было никаких обид.
Когда Андервуд и Файф подошли к штурманскому столу, чтобы проверить свой курс и курс преследующего флота, он сказал: «Интересно, как они нас заметили. Наш эхолот не мог сломаться. их по нашему следу».
Лейтенант Уилсон, штурман, нахмурился, указывая на их карты курса. «Я не верю, что этот флот преследует нас», — сказал он. — Если это так, то они летят в обход, потому что их курс в настоящее время отклоняется от нашего более чем на четырнадцать градусов.
Файф и Андервуд изучали траектории, проецируя их в космос, оценивая скорость, с которой флот приблизится, учитывая его превосходящую скорость и расходящиеся курсы.
«Достаточно легко определить, следят они за вами или нет», — сказал Андервуд. — Мы могли бы просто изменить свой курс на девяносто градусов. Возможно, они все-таки не обнаружили нас, а просто стреляют вслепую в том направлении, в котором мы могли бы двигаться, основываясь только на наблюдениях полиции, когда мы взлетали. В этом случае они могут надеяться просто подойти достаточно близко, чтобы получить адекватные радиолокационные эхосигналы».
Дрейер услышал новости по внутренней связи и вошел в навигационную камеру. Он подслушал последнее заявление Андервуда.
«Демарзул не стал бы отправлять простую экспедицию на рыбалку», — сказал он категорически.
"Тогда каков ответ?" — спросил Андервуд, но в своем уме он развивал дикую теорию. Ему было интересно, подтвердит ли это Дрейер.
«Если бы мы просто слепо летели в космос, чтобы сбежать, Демарзуле не беспокоился бы о нас, но если бы мы направлялись в пункт назначения, где наше прибытие было бы для него злонамеренным — тогда он был бы обеспокоен».
Глаза Андервуда загорелись. Он прочитал на лице Дрейера те же выводы, к которым пришел.
«И Демарзуле пошлет свой флот не конкретно за нами, а в тот пункт назначения, чтобы убедиться, что мы его не достигли. Следовательно, этот флот направляется в мир Драгборан!»
"Не так быстро!" — возразил Файф. «Демарзул предположил бы, что мы знаем, где он находится. У него нет никаких оснований для такого предположения».
Дрейер покачал головой. «Он не знает, знаем ли мы дорогу или нет. Он знает только, что ее нужно охранять от любой возможной эксплуатации с нашей стороны. Если мы не пойдем туда, мы не будем для него угрозой. здесь, чтобы позаботиться о нас».
Файф задумался, затем медленно кивнул. "Ты прав."
— А Демарзуле покажет нам путь к драгборанскому оружию! — свирепо сказал Андервуд.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Курс был изменен, так что полет « Лавуазье » соответствовал полету земного флота. Ускорение было увеличено до двадцатипроцентной перегрузки инерционных единиц, что сделало необходимым для каждого человека использовать небольшую несущую единицу против собственного возросшего веса.
Флот продолжал подкрадываться, сокращая расстояние между ними, но Андервуд был уверен, что расстояние между их параллельными курсами достаточно велико, чтобы предотвратить обнаружение любыми средствами флота.
На корабле кипела новая жизнь, так как периоды работы и сна пролетали быстро. Сосредоточиться на работе было легче теперь, когда каждый чувствовал, что идет к определенной цели, — они не смели сомневаться, что эта цель даст то, на что они рассчитывали.
Под руководством Файфа проводились ежедневные занятия по сиренской культуре. Каждый факт существования они пытались рассматривать с точки зрения сирен и предвосхищать его семантическое значение для этой древней расы завоевателей.
Поездка была рассчитана примерно на три месяца. Небольшая импровизированная вечеринка была устроена, когда флот прошел мимо них на полпути. С тех пор это была отчаянная гонка за тем, чтобы другие корабли не выходили за пределы досягаемости инструментов « Лавуазье » .
В последнюю неделю третьего месяца у кораблей линейного флота наблюдалось внезапное резкое торможение. Андервуд предупредил всю свою команду. Если их выводы были верны, они находились в нескольких сотнях тысяч световых лет от мира Драгбора.
Когда « Лавуазье » несколько замедлил свою огромную скорость, открыв рассеиватели энтропии, появился флот, направляющийся к небольшой галактике с группой желтых звезд у ее внешнего края.
Андервуд позволил их кораблю несколько сократить огромную брешь между ними и врагом, но он хотел сохранить разумную дистанцию, потому что флот наверняка начнет прочесывать небо чужой планеты, когда они прибудут и обнаружат, что Лавуазье не высадился.
Наконец было замечено, что флот приблизился к одному из желтых солнц, в системе которых было пять планет. Это была четвертая планета, к которой направлялся флот. Андервуд наблюдал, как на него приземлились шесть из двадцати кораблей.
«Давайте выстроимся за одной из других планет», — сказал он Доусону. «Второй кажется ближайшим. Затем мы можем развернуться и войти за луну номер четыре. Мы, вероятно, приземлимся на этой луне и осмотрим флот, прежде чем принять решение о наших следующих действиях».
Единственным недостатком маневра было то, что они не могли достаточно тщательно контролировать флот. Они вышли из тени планеты на два часа, а затем их затмила луна четвертой планеты. Все это время они находились в свете солнца и не видели никаких следов присутствия флота. Фотографы занялись съемкой драгборанского мира.
Как и вторая планета, Луна на первый взгляд казалась бесплодной сферой, но по мере того, как они приближались и продвигались дальше по окружности в шесть тысяч миль, они обнаружили участок с пышной растительностью, занимающий примерно восьмую часть поверхности.
Это была ночная сторона в момент их приближения. Никаких признаков жилья не было видно, хотя Андервуду на мгновение показалось, что он заметил столб дыма, поднимающийся вверх по спирали в ночи, когда они падали на поверхность. Потом оно исчезло, и он не был уверен, что действительно что-то видел.
Лавуазье остановился на травяном полу поляны в заросшем растительностью уголке бесплодного мира .
В этот момент Мейсон вошел в диспетчерскую. «Я не знаю, что вы ожидаете найти на этой планете внизу», — сказал он. Он передал Андервуду партию фотографий. «Наверное, мы где-то промахнулись».
Андервуд почувствовал укол опасения. "Почему в чем дело?"
«Если там и есть жилье, то оно под бутылками. На всей планете нет ни пылинки атмосферы».
«Тогда это определенно делает археологическую проблему», — сказал Файф. «Надеяться на то, что развитая цивилизация, подобная драгборанской, могла просуществовать еще полмиллиона лет, было слишком много. Но фотографии — что они показывают?»
Он взглянул поверх руки Андервуда. «Есть города! Несомненно, планета когда-то была заселена. Но похоже, что эти города были заселены только вчера!»
«Это можно объяснить отсутствием атмосферы», — сказал Андервуд. «Города не были бы погребены под дрейфующими насыпями в безвоздушном мире. Какой-то великий катаклизм должен был одновременно удалить с планеты и атмосферу, и жизнь. разрушение произошло достаточно скоро после того, как Драгбора победили сиренианцев, среди руин может быть достаточно доказательств их оружия».
Когда Дрейер, Терри и Илия после приземления вошли в диспетчерскую, был проведен импровизированный военный совет.
«Придется подождать, пока флот не сдастся и не вернется», — сказал Терри. «Мы не можем надеяться войти и взорвать их с дороги».
— Откуда мы знаем, что они сдадутся? — спросила Илья. «Они могут быть постоянной охраной».
«Мы не знаем, что они будут делать, — сказал Андервуд. — В любом случае, они могут остаться на несколько месяцев, а ждать для нас слишком долго. Даже двадцать кораблей — небольшая сила на планете такого размера. Мой план — совершить ночную посадку в какой-нибудь бесплодной местности, а затем медленно продвигаться вперед. до одного из крупных городов и спрятать корабль. Мы можем провести разведку с помощью скутера, чтобы определить, есть ли в городе кто-либо из флота. Если есть, мы можем двигаться дальше, если нет, мы можем начать поиск. нет никакой разницы, с чего начать, пока мы не получим хоть какое-то представление об истории и культуре Драгбора».
"Это так безнадежно!" Файф отчаянно замотал головой. «Тысяче археологов сто лет стоило бы исследовать и анализировать такие руины, как те, что там внизу, а сто из нас предлагают сделать это за недели — и при этом спрятаться от смертельного врага! Это совершенно невозможно. ."
"Я так не думаю," сказал Андервуд. «Мы ищем только одно. Мы знаем, что это оружие. Вполне разумно полагать, что оно может широко упоминаться в писаниях и истории Драгбора, поскольку оно было средством уничтожения их соперничающей империи. Единственная реальная трудность связана с флотом, но я думаю, что мы можем работать у них под носом достаточно долго».
«Ты неисправимый оптимист, — сказал Терри.
«Как и остальные из вас, иначе вы бы никогда не отправились в эту поездку».
— Я согласен, — сказал Илья. «Есть только одна вещь, которую я хотел бы предложить. Если эта луна вообще пригодна для жизни, я думаю, мы должны взять отпуск на день или два и размять ноги на свежем воздухе на солнце».
Возражений против этого не было.
Рассвет на луне драгборанского мира почти совпал с окончанием периода их сна. Был проведен анализ внешних условий. Атмосфера оказалась подходящей, хотя и разреженной. Температура наружного воздуха оказалась высокой, как и ожидалось, учитывая их близость к солнцу.
Затем, когда Андервуд приказал поднять силовой снаряд и открыть порт, он испытал шок от неожиданности, заставивший его громко воскликнуть. Илья, не отставая, прибежал.
— Что такое, Дел?
Его палец указывал на группу фигур у основания корабля. Внешне они были вполне человечны — точно так же, как и Демарзул. Более высокие, чем земляне, и с медной кожей, они наблюдали за открытием порта и низко кланялись Андервуду и Иллии.
Их было четверо, и они сгруппировались около пятой фигуры, лежащей на носилках.
— Может быть, нам следует забыть о том, чтобы покинуть корабль, — с сомнением сказал Андервуд. «Нет смысла связываться с суеверными туземцами. У нас нет на это времени».
«Нет, подожди, Дел. Тот, что на носилках, ранен», — сказала Илия. «Я полагаю, что они привели его сюда, чтобы увидеть нас. Может быть, мы сможем что-то сделать для него».
Андервуд знал, что бесполезно сопротивляться ее желанию помочь. Он сказал: «Позовем Дрейера. Может быть, он сможет с ними поговорить».
Дрейер, Файф и Николс уже вместе шли к порту. Они были взволнованы докладом Андервуда.
«Это может быть ответвление либо драгборанской, либо сиренской цивилизации», — сказал Файф. "В любом случае мы можем найти что-то полезное для нас."
«Они думают, что мы боги. Они хотят, чтобы мы вылечили одного из их раненых», — сказал Андервуд. «Мы не можем надеяться на что-то полезное в таком примитивном обществе».
Семантики посмотрели на небольшую группу. Внезапно Дрейер издал звуки, которые напоминали серию ворчаний с меняющимися интонациями. Одна из туземцев, женщина, встала и произнесла перед Андервудом длинную, совершенно бессмысленную речь. Но Дрейер стоял с напряженным вниманием, как будто с трудом понимая каждое значение этого чужого языка.
Затем Андервуд вспомнил заявление Дрейера о том, что истинный семантик должен уметь понимать любой чужой язык и разговаривать на нем с первого раза, когда он его слышит. Во всех языках есть звуки и интонации, имеющие основное и одинаковое смысловое содержание. Их, как утверждал Дрейер, можно было бы идентифицировать и использовать для реконструкции языка в готовом потоке разговора, если бы кто-то был достаточно искусным. Андервуд всегда считал, что это не более чем хвастовство, но теперь он увидел это в действии.
Две женщины из группы и один из мужчин казались совершенно потерянными в своем поклонении, но другая фигура, стоявшая немного в стороне, выглядела почти мятежно. Он говорил резко и коротко.
«Этот парень — здоровый скептик, — сказал Дрейер. «Он готов принять нас за богов, но хочет доказательств того, что мы ими являемся. Он может пойти на хитрость, чтобы выяснить это».
"Мы не можем возиться с ними," сказал Андервуд. — Здесь для нас ничего нет.
«Возможно, — сказал Дрейер. «Мы должны позволить Илии посмотреть, что она может сделать».
Андервуд не настаивал на своих протестах. Он позволил Дрейеру приказать туземцам привести своего товарища на корабль. Там, в операционной, Илья осмотрел травмы. Раненый выглядел постаревшим, но его лицо выражало радость и жизнерадостность, которым Андервуд почти завидовал.
Но Илья покачал головой. «Это безнадежно», — сказала она. — Мы ничего не можем для него сделать.
Она включила флюороскоп, чтобы Андервуд увидел. Он пошевелил ею, а потом воскликнул: «Иллиа! Эти странные органы под диафрагмой…»
У нее резко перехватило дыхание. «Такие же, как в Демарзуле. Они должны быть одной расы!»
Дрейер разговаривал с товарищами пострадавшего, объясняя, что спасти жизнь пожилого человека невозможно.
Ответом мятежника было почти дикое рычание в его горле. Тогда он говорил с раненым тише, как бы объясняя. Безмятежное выражение лица не изменилось, но глаза тихо закрылись, и земляне поняли, что он мертв.
Быстро мятежный вытащил из ножен стеклянный нож и с небрежным мастерством полоснул труп. Он извлек один из чужеродных органов и поместил его в контейнер, который нес. Не говоря больше ни слова, он ушел, и две женщины печально и медленно последовали за ним. Они отказались говорить дальше.
Андервуд смотрел, как они уходят. «Кажется, мы нашли труп», — сказал он. — Позови парочку мужчин, чтобы они вынесли его и закопали, ладно, Терри? Интересно, что все это значит? Это остатки сиренской культуры?
Его размышления внезапно прервал рев переговорного устройства. «Доктор Андервуд, дозорные докладывают, что весь земной флот покидает планету Драгборан!»
Группа в хирургии переглянулась во внезапной тишине.
— Это не имеет смысла, — наконец сказал Терри.
— Да, — медленно сказал Андервуд. «Если они нашли и уничтожили то, что мы надеялись найти».
«Также если бы они хотели выманить нас из укрытия», — добавил Дрейер.
«Нам лучше подождать пару дней и посмотреть, что они сделают. Если они, похоже, намерены продолжить свой полет, мы можем переместиться на планету с солнцем позади нас, и они его не обнаружат. Но я думаю, что мы должны подождать, по крайней мере, два дня, так что если кто-то хочет осмотреться на этой луне, у него есть шанс».
Терри был в восторге от исследования Луны. Казалось, здесь может быть живой осколок тысячелетней цивилизации, которая при нормальном ходе событий должна была бы давно погибнуть, но каким-то образом пережила катастрофы, уничтожившие родительские цивилизации.
Илья тоже очень хотел уйти с корабля. Вместе они убедили Андервуда присоединиться к ним в исследовании окрестностей на скутере. Файф и Дрейер уходили, но Мейсону было необходимо остаться на корабле в качестве технического командира.
За травянистой равниной лежал густо заросший лесом участок. Группа скутеров поднялась высоко в воздух, чтобы очистить лесистую местность, и скрылась из поля зрения тех, кто находился на борту « Лавуазье » .
Долгое время они ехали на уровне верхушек деревьев, глядя вдаль, на бесплодные песчаные пустоши, которые касались дальнего горизонта.
Внезапно Терри указал вниз. "Дорога!"
Мерцающая лента проходила через лес почти под прямым углом к линии их полета. Они спустились в лесной каньон, чтобы осмотреть его. Андервуд остановился прямо над поверхностью. Затем он наклонился и коснулся его.
Дрейер смотрел на его озадаченное лицо, не останавливая столб сигарного дыма. — Стекло, да?
«Выглядит так и ощущается, но стеклянная дорога!..»
«Ограничение материалов», — сказал Дрейер. «На Луне явно не хватает полезных ископаемых, поскольку она состоит в основном из неметаллических силикатов. Стеклянный нож, который наш друг использовал на трупе, указывает на недостаток металла; эта дорога доказывает это, потому что показывает, что у них высокоразвитая технология обработки стекла. Следовательно, мы совершенно определенно не находимся в присутствии примитивной цивилизации, как мы предполагали. Нам лучше быть осторожными, потому что наш друг, похоже, разочаровался в том, что мы не смогли спасти его раненого товарища».
Они выбрали направление вдоль шоссе и преследовали его в нескольких футах над поверхностью. Они ехали минут двадцать или около того без перерыва ни в лесу вокруг них, ни на сияющем шоссе внизу.
Внезапно вдалеке показалась фигура. Он двигался быстро. Терри прищурился и вдруг воскликнул: «Мы проходим сколько световых лет, чтобы найти сверхцивилизацию, и мы находим велосипедистов!»
Файф сказал: «Я не вижу в этом ничего странного. Определенно, велосипед - очевидный способ передвижения в умеренно механической культуре. Это может подразумевать или не подразумевать отсутствие самодвижущихся механизмов».
— Узнаете этого парня? — спросил Андервуд.
Они дрейфовали вперед, когда всадник быстро приблизился. Наконец они смогли ясно разглядеть его черты и узнали в нем бунтаря из их утренней встречи.
«Интересно, он собирается вернуться, чтобы увидеть нас снова», сказал Терри.
«Нашей встрече повезло, — сказал Дрейер. «Я хочу знать, что он сделал с тем органом, который он извлек из трупа. Я никогда не сталкивался с чем-то подобным во всех своих этнологических исследованиях. Я подозреваю, что это может быть какой-то обряд, связанный с верой в этот орган как местонахождение жизни, как когда-то считалось у нас сердце».
Они замедлили шаг, подойдя к мужчине, потому что именно так они и думали о нем в своих собственных умах. Он тоже остановился и злобно посмотрел на них. Затем яростная речь сорвалась с его губ. " Шазер на журли! "
Дрейер нахмурился и медленно пробормотал несколько слогов. Незнакомец повторил яростное утверждение.
«Он говорит, что мы не боги, — сказал Дрейер.
"Мы могли бы сказать ему это," сухо сказал Андервуд.
Разговор на незнакомом языке продолжался до тех пор, пока Дрейер снова не повернулся к своим спутникам. — Этот парень называет себя Джандро, и тот факт, что у нас есть металлы, все еще не убеждает его в том, что мы боги, а это мнение противоречит мнению его товарищей. Тебе это понятно?
Файф воскликнул: «Это имеет прекрасный смысл! Планета, лишенная металлов, но населенная высокоразумной расой. Они наилучшим образом используют имеющиеся в их распоряжении материалы, но каким-то образом они знают о существовании и свойствах металлов. для них более естественно, чем строить религию о более удачливых богах, использующих металл?»
Дрейер сказал Джандро: «Мы не боги. Мы пришли к вам не как боги, а как гости. Мы из места, называемого Землей».
Признание показалось Джандро большим потрясением, потому что выражение его лица заметно изменилось. «Извините, — сказал он, — если я обвинил вас в том, чего вы не делали. Но я не понимаю, что вы говорите. Если вы пришли из Небесного мира, отведите меня туда и помогите мне вернуться с секретами». поднять мой народ».
"Небесный мир?" Дрейер нахмурился.
Джандро указал на горизонт, где серебряным диском висела планета Драгбора.
"Почему ты называешь это Небесным Миром?"
Прежде чем заговорить, Джандро поднял взгляд с тоской и горечью. "Вы не пришли оттуда?"
"Нет."
"Но вы можете пойти туда в вашем металле?"
"Да."
— Ты возьмешь меня?
«Это не мне говорить, но, возможно, я могу повлиять на других. Скажи мне, почему ты хочешь пойти и почему ты называешь это Небесным Миром».
«Давным-давно, — сказал Джандро, — до того, как люди жили на Треаре , они жили с богами в Небесном Мире, но за мятеж и неповиновение они были низвергнуты и сосланы. Триар был бесплодной луной без жизни и материалов . Он преуспел в том, чтобы вырастить крошечные семена жизни, которые он принес, и вырастить великие леса. Они дали нам древесину, а пустыни дали нам стекло. Итак, мы построили мир на бесплодном Трире и ожидали того времени, когда боги подними нас снова в Небесный Мир.
«Это история, которую рассказывали отцы, но я ей не верю», — закончил Джандро. «Я не знаю, во что верить, кроме того, что я хочу, чтобы наследие нашего родного мира было возвращено нам».
Дрейер рассказал эту историю своим товарищам. «Похоже, что предки Джандро были какой-то группой беженцев, бежавших с планеты до разрушения, поглотившего атмосферу».
— Значит, он хочет пойти с нами, — сказал Андервуд. «Интересно, может ли он быть нам полезен в разгадке секретов планеты».
«Я хотел бы использовать эту просьбу, чтобы поторговаться с ним», — сказал Дрейер. «Я очень хочу знать, почему он вырезал этот орган и что он с ним сделал. Хирургическое мастерство, которое он продемонстрировал, появилось не инстинктивно».
"Это все в порядке со мной," поддакнул Андервуд.
Дрейер снова обратился к Джандро. «Это то, что вы можете отправиться с нами на планету. Взамен мы хотели бы только одного — информации о том, почему вы вскрыли труп и удалили орган».
«Для дискара , конечно. О! Вы хотите представить апологетику?» Внезапное выражение понимания и крайнего недоумения смешалось на его лице.
Дрейер на мгновение задумался. «Апологетика? Да, конечно! Мы хотим представить апологетику».
"Очень хорошо. Вы гости моего дома. Мой отец будет доволен."
Джандро развернул свой велосипед и помчался по дороге. Дрейер рассказал остальным о том, что произошло, и двинул свой скутер в направлении, выбранном незнакомцем.
Терри был взрывным в комментарии. "Какие, черт возьми, апологетика?" — спросил он. «Мы не знаем, как их предлагать и кому предлагать. Вы запутаете нас, если мы лезем в религиозные обряды этих хирургов-любителей!»
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Андервуд размышлял о Дрейере. За пассивной внешностью человека скрывался мозг, чья непрекращающаяся активность часто текла по самым окольным каналам. Чем мотивирован этот интерес к особенностям чужой культуры? Андервуд был уверен, что это нечто большее, чем кажется на первый взгляд.
Дело в том, что каждый орган представляет собой уязвимое место для соответствующего оружия. Была ли идея Дрейера определить свойства неизвестных органов в надежде найти оружие, для которого они были бы уязвимы?
Лес уступил место зелени, и они оказались на поляне, сиявшей на солнце, как лужица мыльных пузырей.
Дома, как и улицы, были из разноцветных стекол, которые искрились, словно собственным светом. Тогда земляне знали наверняка, что они не находятся в присутствии каких-либо первобытных людей, ибо город был устроен с мастерством гигантской короны из драгоценных камней.
На улицах и бульварах было много высоких медных людей. Увидев их вместе в собственной обстановке, Андервуд был поражен их изяществом и простой красотой. Безмятежность и довольство были в их чертах лица и в изяществе их осанки.
Земляне верхом на самокатах, таинственно мчащихся над поверхностью дороги, вскоре привлекли к себе внимание. Крики поднялись в воздух, и десятки людей распростерлись на дороге.
Джандро остановился и жестом приказал людям остановиться. Затем он обратился к своим людям в речи, которая была слишком быстрой даже для понимания Дрейера. Дрейеру удалось выяснить только то, что Джандро говорил, что люди пришли принести извинения его отцу, и что Джандро был выбран для того, чтобы отправиться в Небесный мир за своим народом.
Одни смотрели на Джандро с изумлением и недоверием, другие преклонялись перед ним, как перед землянами. Но когда группа снова двинулась вперед, люди встали и замерли в молчании и благоговении.
Они остановились перед большим одноэтажным кубом оранжевого оттенка. Джандро спешился и отступил в сторону, давая им возможность войти.
"Вы делаете честь моему дому," сказал он.
Андервуд напрягся, чтобы понять язык, но мог только догадываться. Файф и Терри Бернард получали большую часть этого, но не благодаря возможностям Дрейера. Семантик уверенно пошел к зданию, потом остановился у входа и с сомнением посмотрел на свою сигару. Было невозможно отбросить его в сторону безукоризненных садов или дорожек. В конце концов он прижал его к ботинку и сунул измельченные остатки в карман.
Интерьер дома был обставлен простой роскошью. Изобилие света исходило от цветных призм, которые направляли потоки естественного света из-за декоративных полупрозрачных панелей, образующих стены.
Почти сразу же из противоположной двери в комнату вошли еще две женщины. Один был пожилой, а другой внешне моложе Джандро.
Затем их узнали земляне — те самые, что были на корабле с Джандро тем утром.
Они издавали непроизвольные крики при виде землян. Джандро быстро объяснил их присутствие и их отрицание того, что они боги. Постепенно волнение двух женщин улеглось, и Джандро представил их Дрейеру, который передал представление.
«Они приготовят нам еду, прежде чем мы уйдем, — сказал Джандро, — но теперь вы хотите, чтобы вы посмотрели на дискару моего отца и предложили извинения. Идите сюда».
Он прошел через весь дом в другую комнату с закрытой дверью. Даже спокойствие покидало Дрейера, когда он задавался вопросом, что произойдет, если он не сможет мгновенно понять, что от него ожидают.
Джандро внезапно широко распахнул дверь и впустил их внутрь. — Вам захочется побыть одному, — сказал он. «Я буду ждать тебя».
Он закрыл дверь.
Ни у кого из них не было предвзятого представления о том, что они могут увидеть, и они не могли вообразить зрелище, представшее их глазам. Комната была большая, а стены от пола до потолка были увешаны полками, как в фантастической библиотеке.
Их внимание привлекли предметы на этих полках. Квадратные стеклянные банки, совершенно одинаковые, заполняли пространство, и в каждой банке был красновато-коричневый орган, точно такой же, как у трупа, взятого на борту их корабля Джандро. Образцы были окружены прозрачной консервирующей жидкостью, и контейнеры были запечатаны.
Но на небольшом пространстве перед ними стоял стол, а на нем стояла единственная банка со свежим на вид экземпляром. Инстинктивно они знали, что это тот, кого вырезали тем утром.
Терри набрал полную грудь воздуха. «Ну, это что -то. Морг для вымершей печени, который содержит хирург-любитель, который ездит на работу на велосипеде. Что, черт возьми, вы из этого делаете?»
Илья внимательно рассматривал образцы. «Не все они были такими хорошими хирургами, как Джандро. Большинство из них выглядят так, будто их гоняли с топором для мяса. Некоторые из них выглядят так, будто были здесь с незапамятных времен».
— Какой-то культ предков, — сказал Андервуд. «Апологетика должна быть какой-то формой социального обряда, предложенного предкам друга, все это интересно, но совершенно бесполезно для наших целей в данный момент».
«Это не так просто», — сказал семантик. «Учтите тот факт, что, хотя Джандро понимает, что мы из другого мира, он считает, что мы знакомы со всем этим. Поэтому он считает, что эти вещи знакомы всем гуманоидным существам. За этим может быть научно обоснованная причина».
"Что?" — сказал Андервуд.
«Я не знаю, но я собираюсь узнать».
Джандро ждал их, когда они появились. Он показал им стол, где была приготовлена и ждала еда.
Для Ундервуда и Иллии это был странный обед, поскольку они ни в малейшей степени не могли общаться со своими хозяевами. Файф и Терри постепенно входили в обмен.
Неловкость была из-за негабаритной мебели и столового оборудования, но с обеих сторон делались терпимые скидки. Обе женщины с трудом избавились от чопорной сдержанности, но к концу трапезы они, похоже, забыли, что мужчины вовсе не старые знакомые, приехавшие к ним в гости.
Именно тогда Джандро сказал: «Я полагаю, вы хотели бы увидеть нашу решу и установку абасы ?»
Без малейшего признака непонимания Дрейер повторил вопрос.
«Я готов увидеть все, что можно увидеть», — сказал Андервуд. Хотя он был беспокойным, он знал, что они должны дать больше времени, чтобы земной флот ушел.
Они вышли из дома и пешком пересекли город, Джандро вел их к одной из главных жемчужин этого сверкающего города. Это было большое здание из кроваво-красного стекла, стоящее особняком от других построек.
"Я должен был объяснить," сказал Джандро. «Здесь выполняются мои обязанности. Я монтажник. Сегодня я не работаю, но проводятся операции, так что вы сможете увидеть наши методы, а также материнскую плоть абасы ».
Он провел их по извилистым коридорам величественного сооружения из стекла. Каким-то образом, как заметил Андервуд, блестящие полы имели высокий коэффициент трения, не теряя при этом своего блеска. Внезапно они оказались в помещении, образующем небольшой амфитеатр, в некотором роде похожий на действующие амфитеатры земных госпиталей. С некоторым шоком они обнаружили, что это именно то, что было.
Они заняли места у защитных перил. Под ними, на столе, где работала пара хирургов, лежал младенец с большим разрезом на животе. Один из хирургов поднял небольшой мясистый предмет из соседней ванны и умело вставил его через разрез. Они с завороженным изумлением наблюдали, как орган пришивали на место, крошечные кровеносные сосуды соединяли, а нервы от соседних органов разрезали и вводили в новую массу.
Илья схватил Андервуда за руку. Она прошептала: «Они пересаживают те странные органы, которые мы не идентифицировали. Они вообще с ними не рождаются!»
— Но где они их берут? — пробормотал Терри. «Может быть, поэтому они вынимают их после смерти — чтобы использовать снова. Но это не может быть потому, что они их маринуют. Я сдаюсь. Это слишком для меня».
Глаза Илии были обращены только к умелым рукам внизу, которые творили такие чудеса с живой тканью. Однажды она глянула в сторону на спокойные черты Джандро и вспомнила его мимолетное замечание, что он «установщик». Если бы он так поступал, то мог бы стоять рядом с величайшим из хирургов Земли.
Операция была долгой. Когда два хирурга, наконец, закрыли разрез, они начали аналогичную операцию в основании мозга, пересадив туда фрагмент бесформенной плоти.
Земляне не могли понять, как младенец мог выдержать шок от такой радикальной операции, но, если верить свидетельствам, ее делали каждому ребенку, родившемуся на Луне.
Джандро сказал: «Вы видели нашу технику. Как она соотносится с вашей?»
Дрейер уклончиво кивнул. «Очень похоже, за исключением того, что мы сочли целесообразным отложить операцию на головном мозге. Это снимает шок и, по-видимому, помогает выздоровлению».
« Три-абаса , вы имеете в виду? Так вот объяснение. Буду откровенен. Я пытался обнаружить вашу эфталию с момента вашего прибытия. Однако казалось невозможным, чтобы вы помешали мне обнаружить.
— Да, — глубокомысленно ответил Дрейер. Он сообщил о двойном разговоре своим спутникам. «Я не думаю, что мы сможем продержаться так долго, и я не думаю, что было бы хорошей идеей раскрывать отсутствие у нас этих органов. Джандро полагает, что этого требует вся гуманоидная жизнь. - человек, если бы он знал."
Андервуд кивнул. — Тогда скажи ему, что мы уже в пути.
Это было бесплодно, подумал он. Он не знал, чего Дрейер ожидал от их отвлекающего визита к этим людям, но, насколько Андервуд мог видеть, это ни к чему не привело. Однако за несколько часов, проведенных вместе, Джандро его сильно привлек, он увидел в нем что-то вроде бунта против условностей своего мира, который Андервуд чувствовал на Земле. Возможно, во время путешествия на планету Драгборан они могли бы познакомиться.
Джандро вывел их из комнаты. «Вы должны увидеть материнскую плоть. Это займет всего несколько минут. Она никогда не умирала, и теперь она намного старше наших исторических записей».
Земляне снова прошли по извилистым коридорам к двери, которая открылась только после сложной кодовой системы, а затем была полностью втянута внутрь. Проходя через отверстие, они заметили стены почти в четыре фута толщиной из твердого стекла свинцово-серого оттенка.
«Защита необходима для защиты материнской плоти от естественных возмущений и случайных несчастных среди нас, чья воля состоит в том, чтобы уничтожить. Никакая сила, о которой мы знаем, не может проникнуть через барьер».
Интерес Андервуда вызвала природа этой таинственной материнской плоти. Он подозревал значение названия, но о природе вещества было невозможно догадаться.
Комната, в которую они вошли, была очень большой и оборудована как лаборатория, с деревянными и стеклянными приборами со всех сторон.
Однако центральным элементом комнаты был большой куполообразный контейнер около двадцати футов в диаметре. Внутри него, возвышаясь примерно на полпути к вершине, находилась бесформенная масса плоти, по большей части сероватая, но пронизанная ярко-красными прожилками. Оно пульсировало так, словно им владела какая-то безмятежная, спящая жизнь.
«Это наша материнская плоть, — сказал Джандро.
Илья слегка вздрогнул от увиденного. «Это выглядит почти как огромный рак», — сказала она.
Они заглянули в чан, основание холма плоти было скрыто густой супообразной жидкостью.
Когда они приблизились к куполу, подошел техник. В руках у него был инструмент с длинной ручкой, который он только что вынул из стерилизатора. Пока они смотрели, он открыл отверстие в куполе, быстро вонзил инструмент в горку плоти и повернул его. Масса задрожала и отпрянула, но инструмент отступил, удерживая ядро из глубины массы. Медленно рана закрылась, и густая темная кровь перестала течь.
Техник бросил ядро в контейнер и перенес его через всю комнату к одному из нескольких сотен клеток размером примерно в фут.
-- Вот видишь, -- сказал Джандро. «Первобытная плоть вырезается и помещается в формующую коробку, где хирургические манипуляции и облучение вызовут формирование специализированных клеток, которые превратят ее в одну из трех абас ».
— Готов поклясться, что это раковая ткань, — сказал Илья. «Какова бы ни была цель этих странных органов, развившихся из него, может случиться так, что этим людям удалось усовершенствовать мутацию, с которой природа боролась на Земле на протяжении тысяч поколений».
"Но что может быть целью этого?" — спросил Андервуд. «Какие способности дают эти органы, которых у нас еще нет? Я не вижу никаких доказательств ни у Джандро, ни у Демарзуле, показывающих результаты этих органов».
"Кто знает?" — сказал Дрейер. «Но я верю, что Илия может быть прав. У нас раковые образования выглядят как дикие мутации, но, похоже, это то, на чем настаивает природа. Возможно, с Джандро на борту корабля мы сможем узнать, что делают эти органы. "
Они вернулись в дом Джандро. Там Джандро попрощался с матерью и сестрой. Они казались странно равнодушными к тому, что должно было иметь огромное значение в их истории, подумал Андервуд.
Джандро сел на скутер позади Андервуда. Они поднялись высоко в воздух и взяли прямой курс на то место, где лежал « Лавуазье ». Джандро никак не подал вида, что такое бегство для него необычно.
Через несколько минут они заметили корабль, и группы экипажа собрались снаружи, некоторые на расстоянии мили или двух. Сделали круг и приземлились, мотороллеры вернули в замки.
Мейсон подошел с таким видом, будто увидел их с большим облегчением. «Мужчины очень хотят быть в пути», — сказал он. «Флот Демарзула определенно возвращается на Землю, даже быстрее, чем прибыл сюда. Похоже, больше нет причин для задержки».
Андервуд отправился в диспетчерскую, чтобы проверить наблюдения. На его глазах могучий флот таял в глубинах космоса к Земле. Он проверил их скорость и нахмурился. Какая цель была в этом внезапном отступлении? Означает ли это ловушку, приготовленную для ученых на планете Драгборан?
Не было способа узнать — и не было способа бороться с неизвестным.
Андервуд встал из-за смотровых площадок и кивнул. "Пойдем."
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Словно ожидая завершения последнего шага в своем долгом путешествии к судьбе, Джандро наблюдал, как звезды пролетают мимо поля его зрения, когда « Лавуазье » резко повернул, чтобы уйти в тень планеты, чтобы не допустить наблюдения флота.
Андервуд наблюдал за инопланетянином, пытаясь разгадать тайну Джандро и его людей. Какова правда об их мифе о падении с Небесного Мира, в который, по признанию Джандро, он не верил? Как возникла эта странная масса плоти, из которой они увековечили неизвестные органы в своих собственных телах? Андервуд задавался вопросом, был ли прав Илия, было ли это обузданием какой-то раковой мутации, которая произошла давным-давно в каком-то забытом индивидууме и усовершенствовалась для всей расы.
И самое главное, могли ли Джандро и его люди иметь хоть какое-то отношение к проблеме, которая привела ученых через бескрайние просторы космоса?
Андервуду это казалось маловероятным. Они пришли в поисках странного и смертоносного оружия, на которое намекают лишь в скудных записях полумиллионной давности. Люди Джандро ничего не знали о обширных технологиях производства металлических инструментов и оборудования. Они были волшебниками в технологии стекла и в хирургии, но было сомнительно, что они вообще знали о существовании электричества.
Путешествие от Луны до планеты занимало всего несколько часов, но это казалось самой длинной частью путешествия ученым, которые столпились вокруг сканирующих пластин, включенных на пределе своих возможностей.
С расстояния в четверть миллиона миль на больших экранах стали различимы смутные детали древних городов. Острота, с которой они раскрывались, внушала благоговейный трепет, ибо безвоздушный мир обеспечивал совершенную ясность зрения, и не было ни одного из непрекращающихся ветров, которые быстро скрыли творения человека на других планетах под песчаными дюнами. Здесь все выглядело так, как будто жители только вчера совершили быстрый, организованный исход, оставив огромные города для тех, кто мог бы их захотеть.
Файф был в восторге от увиденного. «Мечта археологов, — сказал он. «Идеальное сохранение древней цивилизации».
«Я не понимаю, как атмосфера была разрушена без значительного эффекта по всей планете», — сказал Андервуд. "Это кажется невозможным. Подождите - вот оно!"
На горизонте мира появился огромный шрам, который выглядел так, будто охватывал не менее восьмой части поверхности планеты. Оно выглядело относительно неглубоким, хотя они знали, что в центре его глубина должна быть много миль, как будто в этом единственном месте коснулся жгучий факел в огромном пламени, которое поглотило все газы в атмосфере планеты. На сотни миль вокруг города и равнины свидетельствовали о разрушениях. Только на противоположную сторону планеты убежали творения древних обитателей.
"Вот что сделало это," сказал Андервуд. «У меня есть идея, что мы на самом деле найдем несколько городов без значительных повреждений, но это больше, чем я надеялся. Если здесь есть следы оружия, мы, возможно, еще сможем его найти».
Они облетели планету вне поля зрения уходящего флота, сделав множество фотографий останков внизу для дальнейшего изучения. В точке, наиболее удаленной от центра разрушения, находился один из крупнейших неповрежденных городов. Его площадь составляла почти пятьсот квадратных миль, и почти в его центре находилась площадка, которая выглядела так, как будто это была пристань для кораблей. Там Андервуд приказал спустить Лавуазье на поверхность драгборанского мира.
Согласно их заранее определенному плану, Файф теперь отвечал за их археологическую деятельность. Он уже изложил метод процедуры. Они двигались наружу небольшими группами, по пути нанося на карту город. Их первоначальными целями были библиотеки и лаборатории, поскольку их первой задачей было овладеть драгборским языком.
Когда Джандро посмотрел на бесплодную планету, на его лице отразились первые признаки эмоций. Он смотрел на пустынные руины, и его губы шевелились.
"Небесный мир!" — пробормотал он.
Дрейер подошел к нему сзади. «Это был просто мир, в котором жили мужчины», — сказал он. «Давным-давно произошло что-то, из-за чего ваш народ не может жить здесь. Некоторые из них, по-видимому, сбежали на Луну и продолжили вашу цивилизацию. Вот что стоит за вашими легендами о Небесном Мире».
Джандро медленно кивнул. — А это значит, что мы никогда больше не сможем владеть нашим миром. Я думал, что поведу свой народ сюда, буду первым, кто вернет свое наследие, — а восстанавливать нечего. Навеки мы останемся на нашей бесплодной луне стекло, а нашим металлическим Небесным Миром владеют лишь призраки богов!»
«Вы не верите в богов и еще меньше в их призраков», — прямо напомнил ему Дрейер.
Джандро молча стоял лицом к порту.
Дрейер продолжил: «Ваши люди никогда бы не последовали за вами сюда, даже если бы планета была всем, о чем вы мечтали. Вы знаете это, не так ли?»
Джандро вздрогнул, словно Дрейер прочитал его мысли. Дрейер сделал вид, что не заметил.
«В каждой цивилизации есть те, кто мечтает о лучшем для себя и своего мира. Было бы полезно, если бы я сказал вам, что из всех миров и народов, которые люди нашли в своих странствиях в пустоте, нет ни одного столь же высокоцивилизованного, как твой?"
"Мир осколков стекла?"
«Мир, в котором совершенствование личности является самым неотложным общественным делом. Но вы все это знаете. Давайте выйдем и посмотрим, каким был ваш Небесный мир, когда ваши люди жили здесь».
Одетые в скафандры земляне начали высыпать из корабля. Файф и Андервуд руководили рассредоточением небольших исследовательских групп, которые должны были двигаться радиально во всех направлениях. Хотя немногие были обучены методам археологии, они достаточно хорошо понимали свои цели, чтобы помочь в предварительной идентификации специализированных центров и в сборе информации.
Одна за другой группы покидали самокаты, взлетая в небо, как пчелы, вылетевшие из улья. Андервуд решил остаться рядом с посадочной площадкой с Файфом, Терри и Дрейером. Илья и Джандро также были частью этой группы, которая должна была исследовать здания в непосредственной близости от посадочной площадки.
Андервуду было любопытно, какие мысли пронеслись в голове незнакомца, когда он впервые увидел давно мертвые останки Небесного Мира. Здесь, где должны были быть солнечный свет, и сады, и жизнь, был только безумный контраст ослепительно ярких плоскостей и теней ужасающей тьмы, из которой могли вдруг восстать призраки полумиллионолетних мертвецов.
Но с тех пор, как он вышел из корабля в наскоро переделанном скафандре, который с трудом вмещал его телосложение, лицо Джандро приобрело вопросительный и выжидательный вид, как будто ожидая, что земляне сделают что-то, но не вполне понимая их медлительность.
Андервуд был впечатлен этим странным ожиданием, но в данный момент было слишком много других вещей, о которых нужно было думать. Он привлек внимание остальных к зданию, возвышавшемуся не менее чем на две тысячи футов в небо в миле от места приземления, но соединенному с ним длинной дорогой или пандусом.
"Давайте посмотрим на это," предложил он.
Джандро нерешительно открыл губы, как бы собираясь что-то сказать, но вдруг крепко их сжал, и на лице его появилось новое и ужасное выражение. Андервуд был озадачен, но выбросил эту загадку из головы.
Его глаза были прикованы к огромному строению, возвышавшемуся впереди. Он взлетел вокруг него. Нигде не было окон или других проемов в высоких безликих стенах.
Он спустился обратно на уровень земли и нашел своих товарищей на краю огромной рампы, ведущей в глубины под зданием.
Он заметил, что их всего четверо. — Куда делся Джандро?
Терри быстро огляделся. — Я думал, он с тобой.
"Нет. Вероятно, он пошел за чем-то, что показалось ему знакомым. Я думаю, он не может заблудиться. Корабль достаточно хорошо виден там, в центре поля. Посмотрим, что здесь внизу?"
Дрейер указал на тропу, ведущую из глубин. «Возможно, это подземный ангар для их кораблей, возможно, посадочная станция, откуда корабли отбуксировали на взлетную площадку».
Андервуд коснулся рычагов управления своим скутером и направился вниз по склону, всего в нескольких футах от его поверхности. В поле, освещенном прожектором скутера, он мог видеть отверстие в дне почти ста пятидесяти футов в диаметре.
Остальные осторожно последовали вниз по длинному склону. Внизу они остановились, оглядываясь назад, оценивая расстояние под огромным зданием наверху. Затем Андервуд медленно повел их вперед, в темноту древнего терминала.
Внезапно в сиянии его света далекие металлические грани отразили отблеск. Он быстро пошел вперед, размахивая фонарем. Потом он понял, что они уже в центре двойного ряда металлических стен.
Он сфокусировал свет более резко.
"Корабли!" — воскликнул он. «Ты был прав, Дрейер. Они не могли быть ничем другим».
Ангар был заполнен рядами чудовищных кораблей, возвышающихся эллипсоидальными формами, чьи венцы терялись во мраке, более пустынном, чем абсолютная тьма. Но длинные блестящие корпуса выглядели так, словно были готовы к полету в любой момент.
Земляне слезли со скутеров и направились к ближайшему кораблю, выискивая глазами порт.
«Это замечательные находки с археологической точки зрения, — сказал Терри, — но они вряд ли содержат наше оружие, потому что они кажутся чисто коммерческими, а не военными кораблями».
"Мы не можем знать," сказал Андервуд. «Если было такое состояние галактического беспокойства, о котором свидетельствует конфликт между сиренианцами и драгбора, возможно, все торговые корабли были вооружены».
— Это люк? — сказал Файф, внезапно указывая вверх.
Андервуд посмотрел в направлении луча фонарика археолога. Когда он это сделал, на них обрушилось множество лучей со всех концов терминала. В боковых отражениях смутно виднелись бегущие фигуры.
Земляне обернулись в изумлении и внезапном страхе. Они побежали к самокатам, но резко остановились.
Голос резко звенел в их ушах. «Стой и разоружись во имя Демарзула, Великого!»
Громадность их ошибки обрушилась на них одновременно со всей своей сокрушительной силой. Они вообразили все возможные непредвиденные обстоятельства, кроме гарнизона, оставленного на планете земным флотом.
В очередной раз они недооценили Демарзуля!
Андервуд внезапно крикнул в свой микрофон, включив питание, чтобы связаться с другими группами исследователей и теми, кто еще был на корабле. «Ундервуд звонит. Нас атакует гарнизон Демарзула. Защищайтесь…»
Смех прервал его. «Они, без сомнения, хотели бы защищаться, но остальные так же беспомощны, как и вы. Как вы думаете, вы могли бы перехитрить всезнающий ум Великого? с ним. Еще больше он будет доволен своими слугами за то, что они вернули вас».
Андервуд не мог видеть говорящего, потому что их ослепляло кольцо огней, но теперь одна из фигур в скафандрах выступила вперед в свете других ламп и властно махнула рукой.
"Назад на свой корабль!" — приказал он. «Мы немедленно вернемся на Землю, как только вас всех соберут. Не думайте о побеге. В этом городе мы превосходим вас численностью в десять раз, и те из нас, кто стоял на страже в других местах, присоединятся к нам. Наш флот уже уведомлен о нашем успехе, и они немедленно вернутся, чтобы сопроводить нас обратно».
Голос говорящего нельзя было идентифицировать как земной, но было в нем что-то такое, чего ни один из их семантически натренированных умов никогда раньше не слышал, что-то, что леденило и пугало чувствительного Дрейера.
Андервуд почувствовал это, и его разум изо всех сил пытался оценить последствия. Голос был голосом того, кто видел великую и могучую судьбу для себя и своей расы, тем более сияющую, что не ограничена реальностью. И в этом великом и иллюзорном сне все существа, кроме него самого и избранного им бога, канули в Лету.
Это был голос и сон сумасшедшего.
Никто из остальных не говорил, но они оставались как усердные пастухи, поскольку ученые были вынуждены идти обратно вверх по длинному склону, оставив мотороллеры позади.
Снова выйдя на поверхность, они увидели не менее двух дюжин Учеников Великого, неразличимых в космической одежде. Они планировали с явной тщательностью, несомненно, с картами, предоставленными Демарзулом, размещение частей своего гарнизона в стратегических точках, которые ученые, скорее всего, будут исследовать в первую очередь.
Андервуд надеялся, что некоторым другим группам повезло больше, чем его, но это было маловероятно, поскольку ученые были совершенно не готовы к нападению. Когда флот был замечен отступающим в космос, они решили, что угроза с той стороны исчезла вместе с ним.
Они медленно шли между черными и сияющими плоскостями городских стен к Лавуазье и, двигаясь, увидели, что другие группы ученых ведут обратно с противоположной стороны посадочной площадки.
Корабль уже был захвачен. Это было нетрудно, предположил Андервуд. Любые приближающиеся цифры были бы приняты за возвращение кого-то из ученых. Внутри корабля, когда захватчики вырвались из шлюзов с оружием наготове, у ученых было мало шансов.
Андервуда и его группу отвели в шлюз, а за ними следовали четверо их похитителей с оружием наготове. Ученым приказали выйти из скафандров. Когда шлюз был открыт, их передали другим, которые ждали их внутри корабля. Их первоначальные похитители вернулись на улицу.
Взгляд Андервуда искал в лицах тех, кто захватил корабль, словно в поисках какого-то признака превосходства, из-за которого ученые попались в ловушку, но в этих лицах не было ничего, только свет фанатизма тускло сиял в глазах.
Андервуду стало плохо, когда он увидел, как Иллию уводят в тюрьму в ее собственной каюте. Мужчин согнали в другую комнату, и звук закрывающейся двери был последним ударом по всем их надеждам.
Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга. Наконец Терри мрачно усмехнулся. «Похоже, что на этот раз мы пропустили лодку, не так ли? Даже если бы мы смогли найти выход из этой крысиной ловушки, линкоры флота направляются сюда».
Звук доносился смутно из других частей корабля, но люди не могли опознать ни одного из них. Они предполагали, что другие группы были схвачены и заключены в тюрьму. Все это было проработано, как будто с предвидением их движений. Андервуд задался вопросом, не обладает ли Демарзул почти такими способностями.
Он подошел к стулу в углу комнаты и сел, чтобы попытаться подумать. Его мысли ходили по кругу, который, казалось, становился все меньше и меньше, пока он не смог сосредоточиться только на одном неизбежном факте их заточения.
Ему было интересно, что происходит в головах других. Файф, сгорбившийся на койке, казалось, был покинут свирепым, ярким духом, который увлек его так далеко, несмотря на их препятствия. Терри беспокойно ерзал. Дрейер тяжело сидел в углу, противоположном Андервуду, облачко от его сигары почти скрывало его из виду.
Но на лбу Дрейера образовались глубокие морщины, а на его лице отразилось свирепое отчаяние, которого Андервуд никогда раньше не видел, — как будто все личные боги Дрейера бежали разом.
Андервуд знал, что разум Дрейера, должно быть, больше боролся с проблемой ответственности за их неудачу, чем с проблемой побега. Для семантика было бы важно определить, потерпели ли неудачу люди или их наука. Вероятно, он устранил проблему их побега, посчитав его невозможным.
В то время как его мысли вращались в бесконечной череде, чувства Андервуда стали более остро осознавать множество звуков, доносимых металлическими стенами и каркасом корабля. Он поймал себя на том, что пытается определить и разделить звуки.
Был один, который преобладал над всеми остальными, но это был не скрежет ног о стальные полы и не стук закрывающихся и открывающихся иллюминаторов. Скорее, это был звук голоса, настолько отдаленного, что его едва можно было расслышать.
Это стучало на пороге его сознания в течение нескольких минут, прежде чем он признал, что это было больше, чем воображение. Он переводил взгляд на одного за другим своих товарищей, задаваясь вопросом, слышали ли они это. Тогда он впервые различал слова.
— Люди Земли, — позвал слабый голос.
Андервуд внезапно встал. Терри мотнул головой. — Ты тоже это слышал? он спросил.
Андервуд кивнул. «Я мог бы поклясться, что кто-то разговаривает в этой комнате. Слушай, теперь становится громче».
Пока они вопросительно смотрели друг на друга, в центре комнаты внезапно замерцал свет. Они взглянули на панель освещения, но там все было в порядке. Тем не менее искажение света среди них приняло смутные очертания. Оно колебалось и корчилось, словно изображение на листе, брошенном ветром. Затем она приобрела сомнительную прочность.
Он был похож на человека, выше человеческого роста и с медной кожей.
"Джандро!" — воскликнул Андервуд.
Изображение потускнело и снова задрожало.
"Как это может быть?" — пробормотал Файф.
Андервуд знал, что образ не был реальностью. Это было не более чем заклинание в их собственном мозгу, но опыт казался одинаковым для всех. В том, что Джандро каким-то странным образом общался с ними, Андервуд не сомневался, но средства были совершенно непостижимы.
«Я не знаю, слышишь ты меня или нет», — раздался в их сознании голос Джандро. «Послушайте меня, если можете. Я вижу и слышу вас, и ваши действия показывают, что вы знаете о моем присутствии. Я общаюсь с помощью абасических органов чувств . меня озадачило, что вы их не использовали.
«Кто вы и кто вы, я не могу догадаться. Вы, конечно, не мужчины, потому что люди не могут жить без абасы . не понимаю этого, потому что я заметил ваших врагов в тот момент, когда ваш корабль коснулся поверхности планеты.
«В наших древних мифах и легендах говорится о таких существах, как вы, о животных, которые могли бы выжить без абасы , но никогда не говорилось о том, что они обладают разумом, который вы проявляете. Что бы вы ни сделали, вы развеяли нашу единственную великую легенду — не только металл, не предназначенный для несуществующих богов, он также разрешен для таких существ, как вы.
«Поэтому я буду торговаться с вами. Я научу своих людей знать и ценить древнюю науку и культуру металлов, в которых им было отказано. Вы поможете мне в обмен на мою помощь в подавлении ваших врагов. что?"
«Где ты? Как ты можешь это делать?» — спросил Андервуд.
«Вы можете понять мысли, которые я говорю, но я не могу понять ваш язык». — сказал Джандро.
«Есть только один ответ, — сказал Дрейер своим спутникам. "Это приемлемо для всех нас?"
Остальные кивнули, и Дрейер быстро заговорил на языке Джандро. «Мы сделаем все, что в наших силах».
«Я чувствую, что вы достаточно умны, чтобы сдержать свое слово», — сказал Джандро. «Когда один из ваших врагов в следующий раз войдет в комнату, я одолею его, и вы сможете схватить его оружие и уйти. Я буду с вами позже, хотя вы меня не видите. Сейчас я посещу остальных».
Изображение и голос внезапно исчезли, и четверо мужчин посмотрели друг на друга, словно очнувшись от сна, который они чудесным образом разделили.
«Значит, органы, которые они пересаживают, наделяют их телепатическими способностями», — сказал Терри. «Забавно, что он не понял нас с самого начала, когда мы все время использовали разговорную речь. Или он читал наши мысли?»
— Нет, не был и не может, — сказал Файф. «Вспомните его слова о том, что он должен был заставить нас говорить на его родном языке, чтобы он мог получить от нас сообщение здесь. Это предполагает, что одна способность использовалась для того, чтобы произвести впечатление на наши умы его посланием, а другая использовалась для обнаружения нашей речи. Что касается того, что мы сначала использовали устную речь, то он, вероятно, допустил это, потому что мы были незнакомцами, и дал нам прерогативу выбирать собственное средство общения. Вы согласны, Дрейер?»
Семантик кивнул. «Я думаю, что мы стали свидетелями по крайней мере двух отдельных функций органов, пересаженных Джандро. И я бы предположил, что мы собираемся стать свидетелями еще одной, если он сможет сдержать свое обещание одолеть следующего ученика, который войдет в нашу комнату. Кроме того, не забывайте о семантическом значении абасы для Джандро . Он человек, а мы — низшие животные по его способу мышления. Возможно, никогда не удастся изменить эту точку зрения. Мы должны действовать соответственно».
На мгновение наступила тишина, затем они напряглись в ожидании, когда в тишине щелкнул дверной замок, и один из учеников вошел в комнату.
Он стоял в дверях, рассматривая их, мужчина средних лет, с прямой осанкой, явно профессиональный милитарист. Он сухо сказал: «Именем Великого вам приказано предстать перед командующим для допроса. Вы придете в…».
Внезапно остекленевший взгляд скользнул в его глаза, и выражение невыносимой агонии промелькнуло на его лице. Его застывшее, надменное тело стояло в полной безжизненности. Затем он медленно рухнул на пол.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Андервуд подхватил пистолет, выпавший из разжавшихся пальцев, прежде чем он упал на пол. Он дернул его в боевое положение и осторожно подошел к открытой диафрагме дверного проема. В данный момент коридор был свободен.
«Вы с Дрейером остаетесь здесь», — сказал он Файфу. «Терри и я постараемся добраться до диспетчерской или туда, где этот так называемый командир держит штаб. Если мы сможем схватить его и получить контроль над кораблем, вы должны получить от нас известие в течение часа. Мы поймем, что потерпели неудачу, и тогда вам придется попытаться».
Старшие мужчины кивнули. Молча они с Терри проскользнули в дверной проем.
Остальные ирисовые двери в коридоре были закрыты. Андервуд нажал кнопку разблокировки рядом с его собственной недавней тюрьмой. Отверстие широко распахнулось, открывая Робертсу, одному из хирургов и трем мужчинам, составлявшим его отряд.
"Ундервуд!" — воскликнул Робертс. "Что случилось?"
Андервуд предупредил его, чтобы он замолчал, и кратко объяснил. «Найдите какое-нибудь оружие, если сможете. Оно должно быть в шкафчиках в коридоре. Спуститесь вниз и освободите их. Постарайтесь удерживать замки, чтобы никто из Последователей не смог войти, пока мы не получим контроль над кораблем. понятия не имею, сколько их здесь».
Мужчины кивнули, воодушевленные возможностью действовать против врага. Андервуд знал, что оружие должно быть в коридоре, совсем недалеко от тыла. Впереди находился дополнительный отсек, из которого они с Терри могли усилить собственное вооружение.
Следующая комната, которую они попробовали, была пуста. Сначала они подумали, что соседний с ним тоже пуст, но когда они начали отходить, Терри воскликнул: «Смотри! Вон на полу!»
Один из их людей лежал распластавшись, спина его рубашки была покрыта кровью и обожженными тканями.
Андервуд и Терри вошли и закрыли стеклянную дверь. Мужчина поднял глаза и слабо улыбнулся, когда они посмотрели на него сверху вниз.
— Привет, Док, — сказал он.
Это был Армстронг, один из корабельных инженеров.
"Что случилось?" — спросил Терри. — Ты пытался их задеть?
Инженер ответил болезненно. — Нет. Это был своего рода наглядный урок. Я думаю. Командующий — Ренни, как его называют — уделил мне личное внимание. Но вы вернули корабль?
Андервуд покачал головой. «Мы только что вырвались наружу и сумели освободить нескольких других. Не могли бы вы немного подождать, пока мы не получим помощь?»
«Да, конечно. Не беспокойся обо мне».
— Вы знаете, сколько их на борту?
«Сначала нас приняло около двадцати человек. Мы были озадачены, когда подумали, что так много из вас вернется сразу. Сешнс и Тредвелл внизу в машинном отделении были убиты на месте, а еще пара парней была сильно ранена, когда они Я пытался сопротивляться. Они единственные, о ком я знаю, кроме меня. Реннис и его банда заняли штаб-квартиру в диспетчерской, когда я слышал последнее. Это все, что я могу вам дать.
— Это помогает, — сказал Андервуд. «Мы можем позаботиться о двадцати из них, если сумеем организоваться. Успокойся, старик, и мы вернемся с помощью».
Инженер улыбнулся и закрыл глаза.
Андервуд и Терри поспешили выйти, закрыв за собой радужную дверь. Они подошли к чуланам и, к своему облегчению, обнаружили, что хранившееся там оружие оккупанты не убрали. Андервуд выбрал другое ружье; Терри взял пару.
«Хотелось бы, чтобы мы снова услышали Джандро», — сказал Терри.
«Он может помочь группе спуститься к шлюзам. Похоже, мы здесь одни».
Они подошли к концу коридора, и проход разделился, образовав букву U вокруг диспетчерской, потому что навигационные механизмы должны были располагаться по оси корабля.
— Давайте разделимся, — сказал Андервуд. «Это даст нам возможность атаковать с двух направлений. У них может не быть слишком бдительной охраны, так как мы не можем ожидать особой охраны».
— Хорошая идея, — сказал Терри. Он сверил свои часы с часами Андервуда. «Начинайте стрелять ровно через шестьдесят секунд!»
Они разделились и быстро пошли в противоположных направлениях.
Когда Андервуд подошел к крутому повороту, который вывел его на прямую линию с дверью в диспетчерскую, он остановился и прислушался к звукам снаружи. Шаги шли небрежно и торопливо. Только один человек, подумал Андервуд; следовательно, это должен быть один из учеников. Была маловероятная возможность, что один из его людей сбежал самостоятельно и уже был в диспетчерской. Ему придется рискнуть.
Он вышел из-за угла и выстрелил.
Выстрел попал мужчине — к счастью, Апостолу — прямо в грудь. Мгновенная агония не помешала дикому крику вырваться из его горла. Андервуд перепрыгнул через упавшее тело прежде, чем Апостол перестал сопротивляться.
Из диспетчерской раздались внезапные растерянные крики и приказы. Андервуд увидел две фигуры, бегущие к радужной оболочке. Он дважды выстрелил, а затем упал на пол. Первый человек рухнул на пути второго, но последний был лишь легко ранен. Он направил свое оружие на Андервуда, даже когда упал.
Из положения лежа Андервуд снова выстрелил. Взрыв промахнулся и на мгновение окрасил металл дальней стены комнаты в красный цвет.
Андервуд не смел пошевелиться. Он мог найти небольшое убежище в маленьком углу, где круглая дверь не полностью переходила в прямоугольный коридор, но другого выхода не было.
Выстрелы из диспетчерской уже приближались. Он чувствовал тепло, которое они излучали в металлическом полу. Пока он пытался забиться в угол, в поле его зрения попал еще кто-то. Это была внушительная, милитаристская фигура, несомненно, коммандер Реннис, ибо его резкий, высокомерный голос приказывал одному из матросов звать на помощь с другого конца корабля.
Внезапно командир напрягся. Даже Андервуд мог мельком заметить взгляд, блестевший в его глазах, как полированное стекло. Джандро?
Остальные в комнате тоже это видели и слышали грохот, когда тяжелое тело упало на пол.
Катастрофа Последователей на мгновение прервала их атаку. Этого времени хватило Андервуду, чтобы поднять пистолет и выстрелить прямо в противника. Мужчина вздрогнул и обернулся с выражением удивления на лице за мгновение до того, как умер.
А затем еще один выстрел раздался с противоположной стороны комнаты и застал врасплох одного из оставшихся защитников. Наконец-то Терри был там!
Андервуд тяжело вздохнул с облегчением. Он боялся, что Терри поймали. Судя по всему, археолог столкнулся с собственным противодействием и в конце концов сумел его преодолеть.
Терри и Андервуд одновременно ворвались в диспетчерскую. Только один член Disciples смог оказать сопротивление. Лучи двух орудий пересекли комнату и осветили его смертоносным пламенем.
Осторожно, Андервуд продвинулся не совсем внутрь дверного проема.
— Терри, ты здесь? он звонил.
«Проверьте. Я столкнулся с одним из них в коридоре».
«Держитесь подальше от дороги. Я собираюсь рвануть в вашу сторону на случай, если еще кто-нибудь из этих фанатиков спрячется».
"Хорошо. Если я не получу твое одобрение через пять или около того, я приду тем же путем".
Андервуд установил луч на слабую, но смертельную интенсивность и раздувал его вверх и вниз, приближая плоскость движения к стене, за которой мог скрываться нападавший. Не выставляя себя напоказ, он протянул руку и держал пистолет, пока не понял, что комната очищена или что кто-то из прятавшихся там ранен.
Затем он вошел и позвал Терри. Рыжий вошел, ухмыляясь, но его левую руку от плеча вниз покрыло пятно крови.
«Терри! Ты ранен!»
«Я не попал в него достаточно хорошо с первого выстрела. Со мной все будет в порядке. Что нам теперь делать?»
«Мы можем очистить корабль, бросив немного хлорилтриптаната в воздушную систему. Но даже после этого мы даже не сможем вернуться на Луну, чтобы вернуть Джандро его собственным людям — это обрушит на них весь флот».
— Мы что-нибудь придумаем, — оптимистично сказал Терри. «Мы не ожидали, что зайдем так далеко. Интересно, что случилось с тем парнем, Джандро. Вы уже выяснили, где он на самом деле?»
«Нет. Очевидно, он убил Ренниса, но я ничего о нем не слышал».
«Я возьму триптанат и немного мезарпина для противоядия. Если я не вернусь через полчаса, это будет твой ребенок».
-- Ты здесь сторожишь, -- сказал Андервуд, -- тебе лучше полегче с этой рукой.
«Ты здесь важнее меня. Я вернусь через пять минут». Терри исчез в направлении операционной.
Андервуд устало сел — и вдруг ощутил застывший мертвый взгляд лежавшего на полу коммандера Ренниса.
Его имя было смутно знакомо Андервуду, и теперь он понял, почему. Реннис добился значительной известности в межзвездной военной сфере. Он был способным лидером, хорошо обученным, начитанным, умным и искусным тактиком — и все же его разум был так же уязвим для Демарзула, как и самый неграмотный из учеников.
Затем Андервуд услышал медленное движение на полу. Последний ученик, которого он застрелил, не был мертв. Губы скривились в рычании ненависти.
"Дураки!" Ученик выплюнул. Кровь лилась из-под его губ. «Как вы думаете, вы можете заблокировать Великого? Человечество ждало этого спасителя десять тысяч лет. Человек станет величайшим во всей Вселенной с ним в качестве лидера. Отдайте дань уважения Великому, как все Галактики отдадут дань уважения нас!"
Андервуд сказал: «Почему?»
"Потому что мы лучшие!"
Он с любопытством посмотрел на мужчину. Словно знания о семантике не существовало, однако в течение двенадцати столетий специалисты по семантике медленно высвобождали древние ложные расширения, которые загромождали человеческое мышление и затмевали их концепции.
Демарзуле уничтожил все это одним лишь своим присутствием. Андервуд поймал себя на том, что недоумевает, почему его вообще должно волновать это дело.
Однако он знал, что как представитель рода человеческого он должен продолжать надеяться, что ход эволюции приведет его к чему-то большему, чем постоянная борьба и незащищенность. Он был слеп, когда пытался бежать. Спасения не было; теперь он видел это очень ясно.
Внезапный звук в коридоре насторожил его чувства. Его пистолет слегка сдвинулся, чтобы прикрыть входы.
Затем появился Терри с контейнерами с химикатами из хирургической лаборатории.
"Сделал это", сказал он. — Какие-нибудь проблемы?
— Нет, только один ожил ненадолго, чтобы поболтать. Теперь он мертв. Мужчина молчал в луже собственной крови. — Как там дела обстоят?
«Много шума в районе шлюза. Должно быть, там идет бой. Я вообще никого не видел рядом с этим концом».
Пока он говорил, Терри наклонился и смочил полоску своей одежды одной из жидкостей. Он поднес его к ноздрям на мгновение и передал Андервуду. Затем он открыл обратный клапан и вылил в него содержимое другой бутылки. Легколетучая жидкость быстро испарялась и поступала к вентиляторам центральных вентиляционных нагнетателей, от которых поступала во все отсеки корабля. В течение десяти минут он обезболил всех людей на борту корабля, кроме тех двоих, кто вдохнул противоядие.
Пока они ждали, Андервуд задумчиво смотрел на мертвых Ренни. «Интересно, как Джандро убивает, — сказал он. «Может ли быть какая-то защита от такой безмолвной силы? Вы думали о том, что это означает по отношению к людям Джандро и обществу, в котором они живут?»
Терри кивнул. «Я не думал ни о чем другом с тех пор, как впервые увидел, как он убил того охранника в нашей каюте. Цивилизация, в которой каждый член держит бесшумное секретное оружие над головой своего соседа. Невероятно, что такое могло существовать».
«Но он существовал и продолжает существовать, и я готов поспорить, что Джандро — первый в своем роде, кто использует эту силу на протяжении поколений».
«Это, безусловно, подразумевает стабильность и личное признание ответственности, которых никогда не было среди нас. Я сомневаюсь, что это когда-либо будет».
«Когда-нибудь это может быть ».
«Нас не будет рядом».
— Есть еще кое-что, — сказал Андервуд. «Это может быть выходом для нас. Может быть».
"Что ты имеешь в виду?"
«Предположим, что хотя бы у одного из нас есть сила, которая есть у Джандро. Это было бы оружием против Демарзула, которое нам нужно!»
Терри колебался. «Мы вряд ли получим эту силу, а если и получим, то никогда не сможем подобраться достаточно близко к Демарзуле, чтобы использовать ее».
"Нет? Предположим, мы позволим флоту захватить нас и вернуть обратно. Я предполагаю, что Демарзуле хочет, чтобы мы остались живы. Его удовольствие от нашего падения должно исходить от того, что он лично стал свидетелем нашего поражения. Это соответствовало бы его характеру. Так что мы вернемся как заключенных. Тогда все, что было бы необходимо, это избавиться от него, как это сделал Джандро с Ренни.
«Вы забываете, что у Демарзула те же органы и те же силы. Вы не знаете, какая защита может быть предложена против них — возможно, они сами невосприимчивы к таким атакам. Это объяснило бы эту тайну драгборанской цивилизации. Демарзуль мог бы обнаружить его, если бы у кого-нибудь из нас были органы. Наконец, в любом случае у нас нет абсолютно никакой возможности получить их».
Лицо Андервуда помрачнело. «Это единственное, что я еще не понял, но должен быть способ. Похоже, это единственная оставшаяся у нас надежда уничтожить инопланетянина. Нам придется победить весь флот, чтобы продолжить поиски. Драгборанское оружие, и у него нет шансов».
«Надеюсь, вы правы. Что ж, анестезия успела подействовать. Давайте оживим наших людей и приступим к делу».
Они удостоверились в своем оружии и покинули диспетчерскую. На всем корабле не было слышно ни звука, кроме их шагов в коридоре. Одна за другой они открыли двери каюты, спускаясь к замкам. Они поднесли тряпки, смоченные восстанавливающими парами, к ноздрям каждого из своих людей.
Первыми были Дрейер и Файф. Мэйсона и его команду нашли в соседней комнате ближе к корме. Были даны быстрые объяснения, и те, кто ожил, приступили к восстановлению других.
В каюте Иллии они нашли ее спокойно лежащей на койке. На мгновение, взглянув на ее безмятежное лицо, Андервуд забыл о безотлагательности своих задач. Он попытался вспомнить, почему он был готов пожертвовать жизнью, которую он и Илия надеялись разделить, — жертвой, потому что она верила в человека, в то время как Андервуд хотел только уйти от давления неустойчивого и хаотичного общества. Конечно, эта совместная жизнь не была бы отложена, если бы он мог видеть выбор раньше, как он видел его сейчас. Не слишком ли поздно теперь надеяться на передышку от нависшего над ними разрушения? Он не осмелился ответить.
Аккуратно он вернул ее в сознание.
«У меня был самый приятный сон», — сказала она. «Я понял, что ты все контролируешь, как только до меня донесся первый запах триптаната».
«Мы еще не справились. Основной флот прибудет через несколько часов и загонит нас в угол. Большинство из нас оживлены, за исключением большой группы внизу у шлюзов. ? Он в B05 и сильно ранен. Мы пока ничего не смогли для него сделать».
Илья кивнул. "Я позабочусь о нем. Есть другие?"
«Терри здесь». Он указал на окровавленную руку Терри. — Однако вам придется связать его, чтобы поработать над ним. Может быть, он сможет уйти, пока мы не организуемся.
В коридоре они разделились, и Андервуд поспешил к кормовым шлюзам. Подойдя, он увидел большую группу мужчин, собравшихся вокруг. Опасение заставило его бежать по узкому проходу. Группа обернулась, услышав его шаги, и направилась к нему.
Перед ним предстала сцена смерти. Тела ученых и учеников лежали бок о бок на полу. Там были Робертс, хирург, и Паркер и Мут, два химика. Еще троих не узнать. Шестеро из его людей и пятеро из Последователей погибли до того, как газ мгновенно и бескровно положил конец битве.
Он отвернулся. Он хотел бы, чтобы был какой-то другой способ, кроме принесения в жертву этих людей, но если бы ученые не удержали замок, Апостолы, возможно, сохранили бы постоянный контроль над кораблем.
Он поманил Терри, который вместе с Мейсоном проверял список. — Вы уже всех посчитали?
«Похоже, Питерс, Атчисон и Маркхэм — это те трое, которых мы не смогли опознать, — сказал Терри. «И, конечно же, Джандро. Никто ничего о нем не слышал и не видел с тех пор, как он убил Реннис».
"Джандро!" Андервуд внезапно и со страхом осознал отсутствие Джандро. «Мы должны найти его. Никому из нас нет смысла уходить, если мы этого не сделаем».
«Я не был уверен, но думаю, что видел его через обзорные панели шлюза минуту назад», — сказал капитан Доусон. «Нет никакого способа сказать, кроме как по этому слишком большому скафандру, но он может лежать там на земле».
«Если его убили…» Андервуд помчался к ближайшей смотровой площадке.
Он включил его и просканировал пространство вокруг корабля. Ученики слонялись вокруг, не решаясь использовать свое оружие «Атомный поток», чтобы взломать вход без приказа своего командира.
Доусон указал. — На корму — туда!
Это был явно Джандро, хотя взрыв почернел в верхней правой части скафандра, и в нем образовалась дыра.
— Если самоклеящиеся средства сработали, возможно, он пробыл там недолго, — настойчиво сказал Андервуд. «Доусон, отгони толпу с помощью большого Атомного потока, затем брось силовой снаряд Джандро, чтобы мы могли выйти и забрать его».
Доусон поспешил прочь, позвав своих товарищей и инженеров по пути в диспетчерскую. Андервуд остался наблюдать за внешним видом с тарелки. Внезапно ученики развернулись и в панике убежали. Голубое сияние Атомного Потока играло вокруг корабля, расчищая пространство за Джандро. Затем вид на весь древний город и убегающих Апостолов был отрезан, когда погас непроницаемый силовой панцирь. Мейсон и двое членов экипажа уже были в костюмах и в замке. Они открыли его в тот момент, когда силовая оболочка стабилизировалась.
Джандро лежал на солнце. Это могло его спасти. Подумал Андервуд, потому что скафандр поглощал лучистое тепло.
Трое мужчин подошли к драгборану и осторожно подняли его. Они не знали, был ли он мертв или жив, когда осторожно перекатили его на носилки и отнесли на корабль.
Андервуд разыскал Акерса, хирурга, следующего по мастерству после Илии, который приказал подготовить операцию. Андервуд оставил свой пост и отправился на поиски Иллии. Джандро понадобятся все ее навыки, если он все еще жив. Но он задавался вопросом, думал ли инженер Армстронг тоже.
Андервуд нашел ее все еще в комнате, где лежал Армстронг. Когда он вошел, она поднялась с колен.
— Для него ничего нельзя было сделать, — сказал Илья. «Я оставался, пока он не умер. Я тебе еще где-нибудь нужен?»
"Да. Джандро застрелили снаружи. Акерс готовится, но я хочу, чтобы вы взяли его на себя. Джандро - ключ ко всему нашему успеху здесь. Если он жив, его нужно оставить в живых".
Илья вопросительно посмотрел на него.
"Я сделаю все возможное," воскликнула она.
Акерс был вполне готов к тому, чтобы Илия взял на себя управление, когда увидел Джандро. Рана была ужасной на вид, полоса по всей ширине груди.
Пока Джандро был в операционной, Андервуд созвал общее собрание. Они быстро собрались в конференц-зале, но их измученные и напряженные лица были немного трагичны.
«Мы упустили шанс получить какое-либо драгборанское супероружие, которое могли бы найти в здешних руинах», — без предисловий сказал Андервуд. «Мы беззащитны — если не считать панциря — и в меньшинстве. Мы не можем бежать, потому что флот может бежать быстрее, и мы не можем вечно оставаться здесь взаперти. Я могу представить только одно возможное, что мы можем сделать. "
Остальным не нужно было напоминать о безнадежности их положения, но глаза их загорелись интересом на последней фразе. Затем он кратко изложил свою идею о том, как получить органы и силы, которыми обладал Джандро, и позволить захватить себя и доставить в Демарзуле.
«Звучит неплохо для последнего боя», — сказал Мейсон. «Но вы не объяснили, как мы собираемся вернуться на Луну, чтобы получить эти вещи от Драгбора».
«Это единственный недостающий элемент плана», — сказал Андервуд. Затем он яростно добавил: «И это должно быть решено! Вот почему я позвал вас сюда. У меня нет ответа, но вместе мы должны его найти. Это наш последний шанс остановить Демарзуля».
Мейсон вскочил на ноги. «До прибытия флота должно пройти еще несколько часов. У нас может быть время, чтобы соорудить генератор поля и установить здесь манекен, чтобы ученики думали, что мы прячемся под ним, в то время как мы на самом деле взлетаем на Луну. "
"Вот и все!" — воскликнул Андервуд. "Только нам придется передвигаться по планете, чтобы не быть обнаруженными местным гарнизоном. Но это сделает это!"
Прозвучал интерфон. Илия сказал: «Мы закончили, Дел. Джандро жив, но он умрет через час. Если вы хотите его увидеть, вам лучше прийти сейчас».
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Андервуд без колебаний направился к двери. «Мы опробуем ваш план, Мейсон. Примите участие. Дрейер, Файф — пожалуйста, пойдемте со мной».
Они поспешили в комнату рядом с операционной, где в постели лежал неподвижный и ничего не видящий Джандро. С ним были только Иллия и Акерс.
При виде этой неподвижной фигуры Андервуд испытал глубокую печаль и жалость, которые на мгновение стерли все другие мысли. Он чувствовал, что только он один из всех землян мог понять глубокое восстание, мечты и надежды, которые были движущей силой в жизни Джандро. И это был жалкий конец таких светлых мечтаний — смерть от рук безумных фанатиков в Небесном Мире, который оказался чем угодно, но только не этим.
Андервуд подумал о сияющей зеленой луне беженца Драгбора, где люди жили в мире друг с другом. Луна, которую Джандро больше никогда не увидит.
Глаза Джандро медленно открылись, и в них постепенно пришло узнавание. Дрейер мягко сказал: «Мы сожалеем. Если бы в наших силах было что-нибудь, чтобы вернуть вас в ваш собственный мир и к вашим людям, мы бы сделали это. Надеюсь, вы это знаете».
— Конечно, — медленно сказал Джандро. «Я хотел бы, чтобы моя сеаабаса была с теми из моих предков в тот день, когда жизнь вернется. Но я думаю, что, возможно, этого никогда не произойдет. Это похоже на наш сон богов, только заблуждение. для каждого человека несомненно. Как и когда оно придет, не важно. Мне странно наблюдать горе животных по человеку. Странно...
«Разве он не полагает, что было время, когда у Драгбора никогда не было материнской плоти и секрета абасы ?» — спросил Андервуд, и Дрейер перевел ему.
— Естественно, — ответил Джандро. «Тогда мы были просто животными, как и вы сейчас. Когда вы прибыли на своих кораблях из металла, все мы подумали, что боги пришли, чтобы снова вернуть нас в Небесный мир. были в наших легендах и наших мечтах. Но пока мы не прибыли на эту планету, я все еще думал, что вы высшие существа, потому что я не мог обнаружить вашу эфталию . Никто из нас не может скрыть это друг от друга».
— Но вы знали это, когда на нас напали? — сказал Дрейер.
«Я не мог понять, почему ты не предупредил своих врагов, которые были так очевидны для меня. Потом я понял, что это потому, что у тебя вообще не было абасы . Я испугался, потому что не знал, что делать. никогда в жизни не мечтал, что встречусь с существами, которые могли бы быть богами, потому что обладали металлами, но все же были ниже людей, потому что не имели абасы . Я не понимал».
-- Мы многого друг о друге не понимаем, -- сказал Андервуд, -- но, может быть, теперь вы понимаете нас достаточно хорошо, чтобы понять, что нам нужна ваша помощь против этих наших -- и ваших врагов.
«Много сотен тысяч лет назад существовала раса, называемая сиренианцами, и они были смертельными врагами вашей расы, Драгбора. Как и вы, они владели абаса , но вместо того, чтобы жить мирно, они решили завоевать все мирах и Галактиках.В конце концов они были побеждены вашим народом, у которого было какое-то таинственное оружие, пробивающее любую защиту сиренианцев.Мы пришли в ваш древний мир, чтобы найти ключ к этому оружию, потому что одному из сиренианцев удалось выжить и он теперь на свободе в нашем собственном мире. Он захватил контроль над нашим народом и намеревается охватить Галактики завоеваниями и кровью. Со временем он найдет даже ваш маленький мир. Цивилизации многих Галактик переживут столетия регресса.
«Мы не нашли оружие, за которым пришли, и теперь наш шанс упущен, потому что флот Демарзула, сиренианца, почти настиг нас. У нас осталась только одна надежда.
«Мы верим, что его люди схватят нас живыми и доставят к нему, если мы позволим. Если бы мы могли оказаться в его присутствии, неся силу разрушения, заключенную в абасе , мы могли бы уничтожить его.
«Можете ли вы — сделаете ли вы — сделать возможным для нас обрести эту силу, привив абаса некоторым из нас в вашем мире?»
Дрейер как можно быстрее переводил быстро произнесенные слова Андервуда, в то время как Джандро лежал с закрытыми глазами, словно спал бессонным сном. Прошло много времени после того, как Дрейер закончил, и Джандро снова медленно открыл глаза.
Его голос был таким низким, что Дрейеру пришлось наклониться вперед, чтобы расслышать его слова.
«Странная история, которую вы рассказываете, — сказал он, — но я впечатлен тем, что вы говорите правду. Что касается вашей просьбы — нет. Было бы совершенно невозможно, чтобы вам давали свежую абасу , как молодым нашим Не то чтобы я не дал возможности некоторым из вас — очень немногим — получить их, если бы мог, но абаса может быть поставлена только в самых молодых.
«Использование абасы похоже на использование органов ходьбы или речи. Органы должны развиваться из своих рудиментарных форм в течение долгих лет использования, и умение обращаться с ними приходит гораздо медленнее, чем с любыми другими обычными навыками. закладываются в нас в младенчестве, большинство из нас хорошо созреют, прежде чем приобретут большие навыки. Только по этой причине для вас было бы невозможно иметь органы».
Через кровать глаза Андервуда встретились с глазами Илии и задержались на бесконечное мгновение. В ней он искал силы пережить сокрушительное разочарование. Глаза Илии давали ему слепую уверенность в том, что способ еще есть.
«Ваша раса со временем разовьется и научится использовать абаса , — продолжал Джандро, — но не в течение многих сотен поколений. Судя по тому, что я видел у вашего народа, мне интересно, на что был бы похож ваш мир, если бы каждый один обладал способностью убивать по желанию, молча и незаметно. Я не знаю ответа на этот вопрос, но прошу вас ответить на него самим. Тот факт, что вы еще не развили абасу , является доказательством того, что вы не готов к этому.
«Драгбора живут в мире не потому, что обладают такой ужасной силой, они могут жить с такой силой, потому что они впервые узнали, как люди должны жить друг с другом. Вы не можете понять, почему сила смерти присуща абасе . одна из неизбежных функций, сопровождающих другие, более важные и полезные способности, о большинстве из которых вы, конечно, никогда не узнаете. Интересно, захотели бы вы абасу , даже если бы вы могли владеть ею, — закончил Джандро . .
«Для нашей расы? Нет!» Андервуд содрогнулся при мысли о том, что каждый человек на Земле обладает мгновенной, необнаружимой силой смерти над своим соседом. "Ты прав в этом, Джандро. Какими бы ни были другие силы абасы , мы не смогли бы жить с ними. Но Демарзуле - совершенно посторонний фактор, не учитываемый в нашей собственной эволюции. У нас нет против него защиты. Если сила смерти в абасе можно было бы использовать для его уничтожения, это дало бы нашей расе единственный шанс предотвратить эту угрозу.
«Тем не менее, вы говорите, что это невозможно. Это не означает для нас никакой надежды против варварства, которое уничтожит нашу цивилизацию и сделает наших людей жестокими, не говоря уже о том, что это значит для других цивилизаций Галактики, включая вашу собственную».
В комнате почти не было слышно их дыхания, так как теперь земляне избегали смотреть друг другу в глаза, уставившись в закрытые глаза Джандро.
«Вряд ли ваш народ заслуживает бича Демарзула и сиренианского требования превосходства», медленно сказал Джандро. «И то, что вы говорите об остальной Вселенной, верно. В некотором смысле, Драгбора несут за это ответственность. Демарзуле — продукт сиренско-драгборанской культуры. Моим предкам следовало позаботиться о полном исчезновении сиренской ветви. Возможно, есть еще один способ, которым мы могли бы помочь».
"Вы можете помочь?" — нетерпеливо и недоверчиво спросил Андервуд.
«Мне осталось жить немного. Было бы целесообразно, если бы в оставшийся мне час я смог завершить задачу вымирания — или, по крайней мере, дать вам возможность сделать это. Если кто-то из вас готов рискнуть, я сделаю все, что в моих силах».
«Никакой риск не слишком велик! Но что можно сделать?»
«Насколько я знаю, это никогда не было предпринято, но, возможно, моя собственная абаса может быть передана вам».
Дрейер перевел предложение, переводя взгляд с Иллии на Андервуда. Что-то надежды, казалось, снова появилось в его глазах.
У Андервуда перехватило дыхание. «Комплект полностью развитой абасы, перенесенный в мое собственное тело! Один из нас должен встретиться с Демарзулом на его уровне. Илия…»
Ее лицо вдруг побледнело. «Это невозможно, Дель! Я не могу провести такую операцию без предварительного изучения их анатомии. Я не могу этого сделать!»
«Это должно быть сделано, Илия. Я рискну твоим мастерством».
«Это совершенно нелепое заявление. У меня нет опыта в таких делах. Скажите ему, доктор Дрейер. Он не может ожидать от меня так многого».
-- Не знаю, Илья, -- сказал семантик. «Мне кажется, что вы путаете свой анализ со своими личными эмоциями. Вы не можете правильно оценивать в таких условиях».
Она закусила губу, чтобы сдержать новый взрыв. Затем, наконец, она сказала: «Не требуй от меня невозможного, Дел. Я видела, как они разрывали нервы во время операции, которую мы наблюдали. Это не могло быть сделано без долгой практики. я не сделаю это с тобой».
Словно почувствовав смысл их спора, Джандро вдруг заговорил. «Вам будет очень трудно сделать успешную установку, потому что вы незнакомы с анатомией абасы , правда, но я могу помочь. Я могу направить и направить ваши руки до самой точки перерезания нервов к три-абасе. Вы добьетесь успеха, если позволите мне направлять вас».
Андервуд не сводил глаз с Иллии. Ее лицо было таким же бледным, как и ее блестящие волосы.
«Я постараюсь, Дел», — сказала она.
Новости о планируемом эксперименте быстро разлетелись по кораблю, и его важность была встречена с благоговейным непониманием, как будто Андервуд внезапно шагнул из их среды в туманное царство вне их досягаемости. И их благоговение усиливалось знанием того, что это вполне может означать смерть.
Через несколько минут после принятия решения ассистенты вкатили в операционную столы с белыми фигурами Андервуда и Джандро.
Какой-то странный покой, какой-то экстаз, казалось, охватили Джандро. Андервуд видел и слышал о смирении перед лицом смерти, но никогда о таком спокойствии, которым обладал Джандро. Это подействовало на Андервуда успокаивающе, и он избавился от мыслей о собственной возможной смерти или увечьях в результате странной операции. Он думал только о миссии, которая будет у него, как только он овладеет силами Драгбора.
Какое бы смятение ни овладело Иллией, оно исчезло, когда она встретилась лицом к лицу с Андервудом. Стерильный белый халат ее хирурга скрывал ее личность и ее чувства, оставляя только безымянного агента, обладающего наукой и навыками.
Андервуд ухмыльнулся, когда ей ввели анестетик. «Когда я проснусь, я дам тебе знать, каково это быть драгбораном».
На соседнем операционном столе Акерс готовил Джандро к предварительной работе по обнажению основных органов.
Затем к каждому из них пришла невысказанная команда Джандро оставить свой разум. Это был невероятный, неземной опыт, но они освободили свои чувства, и постепенно направляющие импульсы из мозга драгборцев перешли в их собственные.
Лишь на долю секунды рука Иллии дрожала, когда она прикасалась электронным скальпелем к плоти у основания бритого черепа Андервуда. Кожа разорвана, а ее нервы превратились в стальные нити.
С нарастающей скоростью Эйкерс и Иллиа делали надрезы на телах перед собой. Их руки уверенно двигались, как будто Джандро видел их глазами и использовал их руки.
Глубокий разрез был сделан в черепе Андервуда. Пульсирующий мозг был обнажен. Илья на мгновение сосредоточился, когда Джандро хлынул потоком указаний. Затем скальпель быстро прорезал бескровный путь через участок неиспользованной ткани.
Она подошла к соседнему столу и заглянула в рану, которую Акерс сделал в голове Джандро. Она сделала паузу, когда его слова дошли до нее.
«Это последний шаг. Я не могу идти с вами дальше. Следуйте моим инструкциям сейчас, и вы добьетесь успеха».
Мелькающие, непонятные вещи заполонили ее разум, вечные фотографии остатка этой операции и последующей, в ходе которой будут пересажены два брюшных органа. Илья знал, что каждая картина вернется в свое время, чтобы направить ее руки по незнакомым путям.
"Продолжить!" – неожиданно приказал Джандро. «Я ухожу в море-абасу . Прощай!»
Текущие картины прекратились, и Илья внезапно почувствовал себя одиноким, как ребенок, заблудившийся среди ослепляющей бури. Теперь не на что было полагаться, кроме ее собственного мастерства и телепатических указаний.
Она запнулась на мгновение и выдохнула имя: "Дель-Дель!"
Эйкерс внимательно наблюдал за ней, пока она стояла, уставившись на странный неземной орган, лежащий в чаше мозга мертвого драгборана.
Но это не было странно. Она знала его строение и анатомию, а также сложную нервную систему, соединяющую его с мозгом. Они были такими ясными, как будто она изучала их много лет.
Волна радости и уверенности наполнила ее. Она была одна в этом да, но это уже не имело значения. Она одна обладала способностью провести операцию, и весь мир ждал результатов.
Ее скальпель вошел в разрез и коснулся плоти острием разрушения, оторвав ткань от тонких белых нервных каналов, обслуживающих базисный орган.
Целый час, а затем еще один, Эйкерс с невероятным восхищением наблюдал, как Илия освобождает двенадцать отдельных нервных волокон, служащих ему, затем перерезает артерию и наполняет сосуды химическим раствором, который будет питать клетки, пока не будет отправлена кровь Андервуда. льется через него.
В конце концов, все, что осталось, — это разъединение соединительных тканей, удерживающих орган на месте. Илья разрезала их и погрузила руки в стерилизующий, защитный состав, приготовленный по указанию Джандро. Она смазала орган и вытащила его, а затем быстро вставила в соответствующую полость в чаше мозга Андервуда.
Этот этап операции был завершен менее чем наполовину. Кровеносные сосуды должны были быть подготовлены, чтобы обслуживать новый орган в теле Андервуда, и двенадцать нервов должны были быть соединены с Большим Симпатическим нервом, где раньше такие нервы не соединялись.
Прошло еще два часа, прежде чем окончательные швы закрыли рану на голове Андервуда.
Когда наконец она положила иглу, рука Ильи вдруг задрожала, и она задрожала всем телом.
— А нельзя ли отложить остальные на время? — спросил Акерс. "Вы, конечно, не можете продолжать с еще двумя, как это."
— Боюсь, если мы промедлим, ткани слишком сильно дегенерируют. Если бы я был так же быстр, как эти драгборанские хирурги. Какие они, должно быть, люди! Сделайте мне укол неострена, а лучше сделайте себе. "
Эйкерс был согласен, но не верил, что Илия сможет выдержать еще несколько часов тяжелой операции. Однако после минутного отдыха и укола стимулирующего препарата она вернулась к операционным столам, чтобы провести операцию на брюшной полости. И снова Акерс сделал предварительные надрезы.
В диспетчерской лидеры групп ждали новостей в нервном бездействии. Терри Бернард ходил взад-вперед, его пылающие растрепанные волосы, словно сигнальная ракета, пронеслись по комнате. Файф стоял у одной из наблюдательных панелей, наблюдая за неумолимым приближением флота Демарзула. Доусон сидел на своем капитанском месте, перебирая неактивные переключатели на панели перед собой. Самым спокойным из всех был Дрейер, который просто сидел в штурманском кресле и так безжалостно курил сигары, что это напрягало вентиляционную систему корабля.
Терри с тревогой взглянул на часы и остановился. — Прошло более тринадцати часов с тех пор, как Андервуд был там. Не кажется ли вам, что нам следует спросить Илию…
«Есть только две альтернативы, — сказал Дрейер. «Успех или неудача. Наши расспросы не гарантируют успеха. Нам лучше держаться подальше».
Мейсон с тревогой наблюдал за продвижением флота. Никто не знал, что произойдет, когда линкоры прибудут и окружат « Лавуазье », но ждать им пришлось недолго. Корабли находились всего в нескольких минутах от планеты.
Словно ведомые единым разумом, корабли медленно поворачивались в черном небе, пока их навигаторы и дозорные заметили и установили курс к светящемуся пузырю, обозначавшему силовую оболочку, скрывающую « Лавуазье» .
Членам экипажа, наблюдавшим изнутри, было страшно наблюдать внезапный стремительный полет этих двадцати могучих кораблей. Одновременно на пузырь было направлено множество устрашающих Атомных Потоков, по-видимому, не в тщетной надежде прожечь защиту, а для того, чтобы уничтожить мельчайшие сенсорные зонды и не дать кораблю уйти от планеты.
В пространственном бою, когда корабль мог свободно вращаться, поворачиваться и защищаться, уничтожить зонды было бы не так просто. Но когда корабль неподвижно стоял на поверхности планеты, потоки непостижимого огня омывали каждый квадратный миллиметр поверхности оболочки, прощупывая, разрушая и приводя в действие множество реле внутри Лавуазье , закрывая волосовидные отверстия в оболочке. как зонды были сожжены.
Мейсон отошел в сторону, когда один за другим сегменты его планшетов гасли, пока не исчезло видение внешнего мира.
Он повернулся к остальным и указал на мертвые пластины. "Это оно."
Свалившееся на них заклинание было разрушено через несколько минут отрывистым голосом Илии в переговорном устройстве.
«Операция завершена».
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Сознание пришло к Андервуду, как будто он отвечал на настойчивый голос какого-то невидимого говорящего. Оно звало его из глубин вечного существования в царство конфликта и реальности. Любопытно, что это звучало как Джандро.
Он открыл глаза. Там была Илия, ее лицо было бледным и напряженным. Но когда он посмотрел на нее, ее голубые глаза заблестели, и она наклонилась. «Дель! О, Дель!..»
Терри, Файф, Мейсон и Эйкерс стояли у кровати, с тревогой наблюдая за происходящим.
Боль начала проявляться в горящих лентах, но он сумел быстро улыбнуться окружающим. «Похоже, мы все сделали правильно», — сказал он. «Интересно, что я могу теперь сделать с этими гаджетами. Думаешь, они сработают, Иллиа?»
Она поднялась, живо и деловито еще раз. «Ты не узнаешь какое-то время. Я намерен нокаутировать тебя на хорошие холодные сутки. Дай мне руку».
Она потянулась за иглой для инъекций на столе рядом с кроватью.
Поначалу это было все равно, что спотыкаться в темноте, пытаясь убежать от невидимого преследователя. Но вдруг Андервуд понял, что ему вовсе не нужно бежать. Гипоблокировало сенсорное оборудование в других частях его тела, но не могло повлиять на базовые органы, если бы он этого не хотел. Он перестал бежать и наблюдал, как обычные способности его тела отказываются, в то время как он стоял в стороне в полном иммунитете. Он как будто мог выйти на улицу и посмотреть на себя.
И, вдруг, это было то, что он делал!
Он мог видеть комнату, наблюдающих ученых и Илью, внимательно проверяющего его сердцебиение и дыхание. Он видел себя лежащим неподвижно с закрытыми глазами. Любопытно, что он не мог определить точку зрения. На мгновение ему показалось, что он где-то на потолке и смотрит вниз, но это тоже было неправильно, потому что он мог видеть потолок так же хорошо, как пол или четыре стены. Сцена была похожа на снимок, сделанный объективом, имеющим телесный угол восприятия в триста шестьдесят градусов.
Он задался вопросом, сможет ли он выйти за пределы комнаты, попробовал и обнаружил, что это довольно легко сделать. Какая-то неуклюжесть из-за неопытности и обусловленности остановила его у стен, где он на мгновение испугался клаустрофобии оказаться в ловушке между металлическими панелями, но все кончилось в одно мгновение, и он прошел. Он направился к рубке управления и обнаружил, что там находится только Дрейер, который мирно курил сигару в штурманском кресле.
Андервуд хотел связаться с семантиком, но не знал, как это сделать. Это было все равно, что пытаться говорить с набитым крекерами ртом.
Но Дрейер внезапно огляделся. Он вынул сигару изо рта и выискивал глаза в поисках невидимого говорящего.
— Дрейер, ты меня слышишь?
"Ундервуд! Вы преуспели!"
— В некотором роде. Пока это все равно, что ходить по глубокой грязи, но постепенно привыкаю.
"Это чудесно- чудесно !" Дрейер вздохнул. «Я не смел надеяться, что когда-нибудь снова услышу твой голос. Где ты?»
«Это сложный вопрос. Теоретически, я нахожусь без сознания в лазарете с уколом неоморфа , который не даст мне вылезти на двадцать четыре часа. Илия и остальные наблюдают за мной. на всех не действует наркотик. Кажется, я могу бродить по кораблю, куда захочу. Самое смешное, что я не могу определить точку зрения. Кажется, я нигде не нахожусь. Тем не менее, мои чувства воспринимать отдаленные звуки и объекты, включая собственное тело».
«Можете ли вы уловить мои мысли, когда я не говорю? Джандро, похоже, не мог этого сделать».
Андервуд рассмеялся. "Я не знаю, смогу я или нет. Я пытаюсь, но все, что у меня получается, это нечеткая статика. Я уверен, что у этих органов есть десятки функций, о которых мы даже не мечтали. Я надеюсь, что смогу научиться использовать их все».
«Что вы планируете сейчас? Вам нужен период упражнений и учебы?»
«Некоторые, но не так много, как мне было бы нужно, если бы мне не пересадили зрелые органы Джандро. Однако есть кое-что, о чем мы никогда раньше не думали».
"Что это такое?"
«Мы все еще можем искать драгборанское оружие, за которым пришли сюда. Я могу выйти за пределы корабля с этими новыми чувствами. Я не знаю, смогу ли я охватить всю планету или нет, но если нет, мы можем двигаться, чтобы оставаться в диапазон моих способностей. Это будет медленно, потому что я единственный, кто может это сделать, но в конце концов это может быть быстрее, потому что я могу быстрее передвигаться ».
«Интересно, это будет возможно в присутствии флота — или вы не знали, что они прибыли?» Дрейер указал на пустые экраны.
— Я не знал. Что они там делают?
Андервуд сразу понял абсурдность вопроса. Дрейер мог знать об этом не больше, чем он сам, поскольку всякая связь с внешним миром была разрушена.
Со всей силой, которую он мог собрать, он швырнул свои новые способности за пределы возможностей корабля, в контрастирующий жар и холод бесплодной планеты. Он как будто бросился высоко в космос, потому что видел широкое пространство мира Драгбора и оживленный флот Демарзула.
Чувства Андервуда восстали против того, что он увидел. Корабль полностью окружали пылающие разрушения. Великий город Драгбора превратили в расплавленные руины двадцать кораблей, которые медленно вращались по спирали, их мощные лучи Атомного потока направились на здания внизу. На глазах у Андервуда они завершили свою работу над этим городом и направились к другому большому городу, находящемуся менее чем в ста милях от них.
Какая цель стояла за бессмысленным разорением, Андервуд не мог понять. Возможно, теперь, когда ученые были загнаны в угол, земляне надеялись уничтожить супероружие, которое могло бы свергнуть Демарзула.
Через несколько часов крупнейшие города планеты превратятся в бесформенные насыпи застывшей лавы.
Он обдумывал попытки проникнуть на эти корабли и одолеть членов их экипажей. Разум сразу же сказал ему, что нет, потому что он был еще малышом в использовании новых способностей, которыми он обладал. Но была и более важная причина. Если бы он подверг себя таким атакам, корабли сообщили бы об этом на Землю, и Демарзул легко определил бы методы, используемые против его людей, и был бы готов. Андервуд знал, как это уничтожение археологических сокровищ повлияет на Файфа и Терри, но важнее была потеря любого шанса найти оружие.
Он обратил свои чувства к пузырю оболочки, скрывавшему Лавуазье . Его сияющая поверхность была единственной вещью во всем этом большом городе, от которой не пахло разрушением.
Когда Андервуд посмотрел на это, его поразило понимание. В порывистости своего полета над планетой он упустил из виду самый важный момент.
Он — по крайней мере, его чувства — прошел сквозь непроницаемую силовую оболочку .
Внезапный страх смешался с этим разрушительным осознанием. Сможет ли он вернуться через это? Как он вообще преодолел барьер? Было математически невозможно передать через него материю или энергию.
Разве его чувства не представляли ни того, ни другого?
Он потянулся к нему, ждал удара — и не почувствовал его. Затем он закончил, глядя на внутреннюю часть оболочки и корабль внутри нее.
Когда он ворвался в диспетчерскую, его разум загорелся от важности его открытия. Остальные присоединились к Дрейеру. Мейсон и несколько его людей изо всех сил пытались заменить некоторые из зондов теперь, когда атака на корабль на данный момент прекратилась.
"Мы нашли это!" — крикнул Андервуд. «У нас есть оружие, которое Драгбор направил против Сирении!»
Илия вскрикнула от внезапного удара по ее изношенным нервным клеткам.
Мейсон в ужасе обернулся и закричал: «Ундервуд! Где ты?»
«Мы можем поразить их везде, где они попытаются спрятаться, — сказал Андервуд. — Куда бы Демарзул ни попытался сбежать, я найду его. Во Вселенной нет места, где он мог бы спрятаться от меня!»
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Физическое тело Андервуда медленно восстанавливалось после тяжелого шока операции. Однако он был невосприимчив к этой боли, поскольку обладание абазическими чувствами было похоже на обладание другим телом. Он мог закрыть все нормальные каналы восприятия и существовать со своим сознанием, действующим только через базовые чувства.
Пока флот мчался по планете по пути бесполезного разрушения, Андервуд часами тренировался в использовании своих новых способностей.
Постепенно он получил представление об их свойствах и некоторых функциях. Триабаса была сенсорным органом , расположенным в основании его мозга, который мог улавливать отдаленные, сфокусированные ощущения, которые могло обнаружить любое из его обычных пяти чувств. Однако их субъективное воздействие можно было контролировать, как он обнаружил, выйдя за пределы корабля. Хотя он не знал о межзвездном холоде, он не оказал никакого субъективного воздействия на его тело или его сенсорный аппарат.
Дор - абаса был органом связи, но он работал в сочетании с три-абасой для передачи и получения сенсорных эффектов. Так получилось, что они вдвоем в сочетании могли передавать не только обыденное сообщение, но и могли передавать действительные ощущения тепла, холода, света, звука.
И эти же два органа были способны раздавать быструю и бесшумную смерть.
Как это произошло, было величайшей загадкой, которую Андервуд должен был разгадать. Он экспериментировал, направив силы на искусственную нервную систему, собранную из сети проводов. Внутри проводов определенно было измерено сильное электрическое поле, но оно обладало свойствами, которые не были в пределах предшествующего опыта физиков. Несмотря на это, Андервуд продолжал практиковаться и обнаружил, что с каждым разом может увеличивать силу этого поля. При необходимости полное понимание того, как он разрушил нервную ткань, может подождать, пока они не достигнут своих целей на Земле.
Третий орган, сеа-абаса , был самым странным из всех. Тесно связанный с двумя другими через нервные каналы, он, тем не менее, не имел очевидных функций. Джандро называл его вместилищем жизни. Похоже, что Драгбора верили, что все, что представляет человека, может быть втянуто в море-абаса, когда приближается смерть.
Эоны назад искусство искусственного воссоздания новых тел, в которые можно было бы поместить орган, процесс, представляющий собой буквальное воскрешение, было утеряно, но Драгбора жили надеждой восстановить забытое знание. Это было их объяснением сохранения сеа-абаса , поскольку каждая семья обладала обширной коллекцией своих предковых органов еще до времени изгнания их из родительского мира.
На чем на самом деле основывалась эта теория, ученые не знали. По- видимому, такое воскрешение никогда не совершалось, однако с каждой смертью сеа-абаса религиозно удалялась и сохранялась.
Андервуд чувствовал себя древним гладиатором, готовящимся к битве на арене, но никогда еще ни один гладиатор не сражался за такой приз. Никто лучше него не знал, что в тот момент, когда он столкнется с Демарзулом и бросит вызов сиренианке, он может столкнуться с равными и, возможно, превосходящими силами разрушения, поскольку Демарзул был богат опытом.
От него существовала защита, и Андервуд обратил на это внимание, так как он был труден в работе. Дор - абаса обладала способностью поглощать и накапливать разрушительную энергию. Андервуд обнаружил его почти случайно, когда техники Мейсона устанавливали оборудование для максимально точного воспроизведения разрушительной силы. Оно было слабым и совершенно недейственным, но действовало на дор-абаса , и орган невольно впитывал его.
Он был абсолютно уверен, что им удалось найти великое оружие, за которым они пришли. Древняя драгборско-сиренская культура, очевидно, обладала силовой оболочкой в качестве защиты. Слова Тошмира прояснили это, но они неправильно поняли смысл, когда он сказал: «Они нашли путь через барьер. Наши люди падают один за другим».
Приученные к физическому мышлению, они упускали из виду любую такую возможность, как превосходство драгборанских абаса .
Однако была еще одна вещь, которая беспокоила Андервуда, а именно возможность создания эффектов базового оружия с помощью электронных средств. Хотя ученые почти полностью потерпели неудачу в своих попытках сделать это, он задавался вопросом, а не удастся ли террестрианцам под руководством Демарзула.
В пользу ученых, однако, говорил тот факт, что, обладая огромным запасом научных знаний, Демарзуле оставался всего лишь диктатором, политиком. Он не был ученым.
На третий день после операции Андервуд смог на несколько мгновений походить по кораблю, хотя с помощью базовых органов чувств все это время активно контролировал работу в лаборатории.
Он чувствовал, что его силы растут почти ежечасно, и перспектива нового мира физических и умственных сил, в который он входил, была почти ошеломляющей. Он почувствовал и другие новые и неиспытанные свойства органов, с которыми еще не решался экспериментировать. У них будет достаточно времени, когда они достигнут Земли.
За боевым флотом велось точное наблюдение с Земли. Его бессмысленный обстрел древних городов был завершен к тому времени, когда Андервуд смог физически подняться со своей постели. Наблюдатель сообщил, что корабли разворачивались и возвращались в направлении Лавуазье .
«Нам лучше отправиться в космос, — сказал Андервуд. «Нет причин оставаться здесь дольше, и я не хочу, чтобы они снова сожгли все наши зонды, если мы сможем помочь. Они могут попытаться отправить требование о сдаче или что-то в этом роде, но давайте будем в космосе, где мы могут маневрировать, когда они это делают».
Лавуазье поднялся с поверхности планеты и взял курс на Землю, находящуюся на расстоянии более девяноста миллионов световых лет.
Силовая оболочка вокруг него вспыхнула в космосе, как новая звезда, и через зонды наблюдатели на борту видели, как флот быстро меняет курс в погоне.
Андервуд покинул корабль и позволил своим чувствам блуждать по пространству вокруг корабля. Он оставался как бы всемогущим наблюдателем в пространстве, в то время как сияющий пузырь несся по небу. За ним шли двадцать могучих линкоров, их ускорение было достаточно высоким, чтобы обогнать « Лавуазье » . Импульсивно, Андервуд переместился к ближайшему и вошел через корпус.
Это был гигантский флагман, Креагор . Ученики, формировавшие боевые силы, были подобны переродившимся людям. Не было того пресыщенного, разочарованного отношения, которое преобладало на Земле до прихода Демарзула. Вместо этого было рьяное, вдохновенное отношение, которое пугало Андервуда. Это была фанатичная, отчаянная, нездоровая вещь.
Он попытался представить народы Земли, наполненные такими людьми, движимыми таким же нечестивым вдохновением. Это вызывало у него отвращение, ведь даже если Демарзуле будет уничтожен, Земля не будет местом, где здравомыслящий человек сможет обрести покой на десятилетия вперед. После смерти Демарзуле может стать мучеником и жить в сознании своих последователей сильнее, чем когда-либо.
Поскольку Андервуд так странно перемещался среди своих врагов, он время от времени слышал замечания о Лавуазье и его ученых. Богохульник и неверный были самыми мягкими терминами, применяемыми к ним.
Он пришел в рубку управления, где адмирал совещался с капитаном флагмана.
— У нас есть приказ, капитан Монтроуз, — говорил адмирал. «Уничтожение корабля и всех его пассажиров должно быть полным».
— Значит, это заменяет приказ брать пленных?
Адмирал кивнул. «Приказы будут отправлены всем кораблям одновременно. Мы проведем совместную атаку с новым силовым дезинтегратором».
Андервуд застыл при этих словах. Не принес ли Демарзул с собой какие-то ужасные средства проникновения в силовую оболочку и превращения ее в бесполезную? Это была абсолютно единственная защита, которая была у Лавуазье . Ее собственные проекторы «Атомный поток» были бы неэффективны против двадцати кораблей окружения.
Андервуд услышал отданные приказы. По всему флагману воздух наполнился электрическим напряжением. Андервуд предположил, что это оружие было впервые испытано против врага. Члены экипажа жаждали убийства.
Андервуд быстро прошел по кораблю, пытаясь найти машины, которые должны были быть направлены против беспомощного корабля-лаборатории. Он все еще не совсем верил, что что-то может разрушить силовую оболочку. Но когда он увидел оружие, он понял, что цивилизация, которая научилась полагаться на силовую оболочку для своей защиты, потерпела поражение.
Он наблюдал за членами экипажа за сложными панелями, которые контролировали подачу энергии и фокусировку излучателей на отдаленную цель.
Ундервуд умчался к далекому Лавуазье , чтобы посмотреть, какой эффект произвел натиск. Силовая оболочка вокруг корабля светилась слабой розоватой аурой двадцати сходящихся на ней лучей.
Когда он подошел, видимого эффекта не было, но внезапно блестящая оболочка местами стала красной, когда силовое поле ослабло.
Затем Андервуд понял, как работает дизраптор. Он не пробил оболочку. Это было невозможно. Но это вывело из равновесия силы, удерживающие поле в оболочке, и заставило ее вращаться. Это, в свою очередь, создало огромный поток энергии через генераторы на борту « Лавуазье » и вскоре сожгло бы их, оставив корабль беззащитной добычей Потоков Атомов.
Не было времени войти в Лавуазье , чтобы предупредить их. Андервуд с бестелесной скоростью вернулся к « Креагору» .
Там, в недрах корабля, он нашел Главного Оператора, который направлял эти лучи на Лавуазье . Со всей мощью своих абасических органов он бросил разрушительную волну энергии в нервные каналы человека.
Результат был шокирующим для человека, не привыкшего к убийствам. Человек рывком выпрямился перед своей панелью, неуверенно пошатнулся и упал в лабиринт переключателей.
У Андервуда не было времени реагировать на его безжалостное первое убийство. Сложный механизм дисраптора остановился среди лязга реле.
Андервуд двинулся в следующий сектор корабля, где добычу ждали мощные прожекторы «Атомного потока». Он тщательно расширил полномочия дор-абасы . Это было почти так, как если бы он мог прощупать путь по нервным каналам разума оператора в глубины мозга. Там он послал внезапную, дикую команду.
Оператор беспрекословно крутил колеса, сдвигающие радиаторы. Они остановились на ближайшем корабле флота.
"Огонь!" — приказал Андервуд.
Пальцы оператора сомкнулись на переключателях. Атомный поток устремился в космос, разорвал внутренние органы родственного корабля и выбросил осколки в космос. Некоторые врезались в другие корабли, разбивая их и сбивая с курса.
На мгновение после катастрофы командующие флотом были ошеломлены до бездействия, а в рядах охватило смятение. Комнату наполнили истерические крики оператора, дергавшего за выключатели.
"Я этого не делал!" он закричал. — Что-то заставило меня…
Некоторые корабли все еще атаковали « Лавуазье » . Андервуд не знал, как долго они смогут продержаться. Он помчался к ближайшему кораблю, где царила более легкая, но не менее разрушительная неразбериха, когда новости о необъяснимой катастрофе просачивались к самому низкому астрочеловеку.
Андервуд отыскал комнату управления огнем. Он провел пальцами по нервным каналам оператора и повернул проекторы. На этот раз целью стал могучий флагман.
Оператор ахнул от ужаса, когда в его прицеле появился титанический корпус, но его руки с безошибочной точностью перемещали излучатели точно по центру цели.
Его пальцы нажимали на переключатели.
Беззвучно цветок пламени возник там, где когда-то был космический левиафан. Обзорные панели по всему флоту внезапно погасли, чтобы защититься от этой ужасной перегрузки. Когда они появились снова, они показали дрейфующую беспомощную громаду задней трети корабля.
Ближайшая цель была достигнута. Лучи дизраптора исчезли, когда восемнадцать кораблей приблизились к черным скитальцам, чтобы убрать всех возможных выживших.
Андервуд воспользовался моментом и распылил свои силы, пока не охватил весь флот. Он говорил, и его голос слышал каждый человек на этих могучих кораблях.
«Люди Земли! Вы поклялись в верности Демарзулу, сиренианцу, из-за его могущества. Теперь вы поклянетесь в верности мощи, которая достаточно велика, чтобы стереть Демарзула с лица цивилизации. Я убил ваших товарищей прямо среди вас, и погубил два ваших самых могучих корабля, но никто из вас не видел меня, вы не знаете, как я попал в вашу среду, и как это случилось, что каждый человек на каждом корабле может услышать мой голос сразу.
«Вы предали свой вид пришельцу, который разрушил миры и разрушил Галактики. Вы виновны в величайшей измене человечеству. Что вы можете сделать, чтобы стереть с лица земли этот гнус?
«Ты можешь присоединиться к силам, которые сотрут с лица земли монстра Демарзула! Ты можешь принять руководство большей силы — или будешь уничтожен. Выбирайте!»
На мгновение внутри кораблей воцарилась ошеломляющая тишина, затем бедлам, который не утихнет в течение многих минут.
Андервуд вышел из состава флота и вернулся в рубку управления « Лавуазье » . Там он нашел хаос отчаяния. Мейсон правильно диагностировал оружие, которое флот направил на корабль.
Хотя его физическое тело все еще лежало в лазарете, члены экипажа привыкали к его неожиданному голосу в своем сознании. Он быстро рассказал им, что он сделал. Когда он закончил, он сказал: «Какой ущерб ты получил, если таковой был, Мейсон?»
«Осталось всего два очень сомнительных генератора. Мы не выдержали еще одного такого взрыва. Откуда у них такие машины?»
"Я не знаю. Возможно, это то, что Тошмир был на грани разработки. Возможно, некоторые из наших людей разобрались с подсказками, данными Демарзулом. за хвост. На мгновение у нас есть преимущество, но я не уверен, что произойдет, когда они снова возьмут себя в руки. Если они не примут мой ультиматум, мы можем оказаться в затруднительном положении».
"А если они это сделают - что мы будем делать с целой флотилией фанатиков и простаков?"
«Сейчас нам понадобятся все союзники, которых мы сможем заполучить. Несомненно, известие об этой катастрофе пришло на Землю еще до того, как я поговорил с ними. Демарзул знает, что мы приближаемся, и знает о моей силе. перехватчики, чтобы стереть нас с лица земли. Если мы сможем получить контроль над этими кораблями, мы сможем бросить их против его перехватчиков и, возможно, прокрасться сквозь оборону Земли. Неважно, что случится с каждым из нас — просто чтобы я мог приблизиться достаточно, чтобы Демарзуле связался с ним».
В этот момент к Мейсону подошел капитан Доусон. «Сообщение от флота. Они предлагают безоговорочно сдаться».
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

С корпуса разрушенного флагмана сняли вспомогательные двигатели. Установленные на « Лавуазье », они могли легко довести его скорость до скорости самого быстрого корабля во флоте.
Итак, с небольшим кораблем-лабораторией « Лавуазье » в качестве флагмана разоренный и реорганизованный флот снова повернулся к Земле. По мере того, как шли долгие дни в космосе, пока они неслись к Земле с невероятной скоростью, физики и инженеры превратили « Лавуазье » в смертоносный военный корабль, равный любому из их флота. Были установлены новые и более мощные проекторы Atom Stream, а массивные дисрапторы были встроены в прежние области более мирного использования.
И пока они носились сквозь своды космоса, Андервуд перемещался от корабля к кораблю с помощью своих базовых чувств, проверяя, исследуя и отсеивая людей из боевых экипажей.
Если бы он мог проявить сострадание, он бы истратил на них все, что у него было, ибо они были жалкой участью. Он знал, что их стандарты ценностей снова пошатнулись из-за поражения от его рук. Если бы их вера в непобедимость Демарзула и в самих себя, потому что они были учениками Демарзула, не была так велика, их поражение было бы менее легким. Андервуд был благодарен за тщеславие, которое делало их уязвимыми, когда на горизонте маячило поражение.
Он знал, что их верность ему не была стабильной. Но большинство из них были готовы отдать свою лояльность ученым, потому что они жаждали лидерства с невротическим стремлением, и сила, которая могла незаметно и незаметно уничтожить два военных корабля Великого, безусловно, была силой, вызывающей их уважение. Так рассуждали они в своих сбитых с толку умах.
Андервуд удалял с ключевых мест тех, кто был сомневающимся и непокорным, и говорил с ними ежедневно на протяжении всего долгого путешествия, то рассуждая, то повелевая, но всегда с демонстрацией силы, которую они должны были уважать. В конце концов он почувствовал, что у него есть команда, заслуживающая доверия настолько, насколько земляне могут быть созданы в этой культуре сомнений и всеобщего пренебрежения доверием и честностью.
Он постоянно тренировался в совершенствовании сил абасы , и по мере того, как росло его мастерство, росло и его уважение к маленькому отпрыску драгборской культуры, расцветшей на бесплодной маленькой луне. Такие силы, которыми он обладал, означали бы самоубийство для его собственной расы. Иногда он задавался вопросом, сможет ли он сам выдержать их искушения достаточно долго, чтобы достичь своей цели. Конечно, когда это будет завершено, ему удалят органы. Их призыв к власти, богатству и незаконному присвоению был почти больше, чем мог вынести любой человеческий разум на этой стадии эволюции.
Почти во дворе Земли, на орбите Марса, появились первые признаки грядущей борьбы. Дозорный вызвал предупреждение. Десятки быстрых перехватчиков покидали Землю, направляясь в их направлении.
Андервуд пожалел, что больше внимания уделял военному искусству. Он не смел доверять ни одному из воинов, которые были его завоеваниями, потому что он не мог казаться ниже их ни в каком отношении. Но ни он, ни кто-либо из других ученых не были компетентны вести сложную военную единицу, какую представлял его флот, в водоворот битвы.
И все же он должен сделать то, что должен был сделать. Он сформировал флот в массивный тактический цилиндр с Лавуазье в центре и остальными кораблями на периферии. Не было бы никакого причудливого маневрирования, только тупая, сокрушительная сила, каждый эрг которой мог быть создан внутри корпусов этих военных кораблей.
Рассеиватели энтропии уже работали, поглощая часть импульса, который нес флот через просторы космоса, но когда он врезался в сердце Солнечной системы, его скорость по-прежнему была неизмерима по солярийским меркам.
Перехватчики были бессильны выдержать такую скорость за столь короткое время, но одна волна приблизилась на почти встречном курсе, и ярость всех ее дисрапторов и Атомных Потоков обрушилась на флот.
Однако эффект был незначительным, так как флот пронесся мимо, его собственное оружие пылало.
Но этот отрывок ничего не значил. Если бы « Лавуазье » попытался приземлиться, он не смог бы продолжать лететь с такой скоростью, поскольку уже пролетал мимо Земли.
Однако Андервуд был удовлетворен, когда открыл свои физические глаза в диспетчерской и отказался от базовых чувств, чтобы вернуться к своему нормальному состоянию.
«Я уверен, что моя полезная дальность с этими способностями составляет не менее восьмидесяти тысяч миль. Джандро должен был быть в состоянии исследовать планету Драгбора с помощью абасы , но, возможно, он этого не осознавал. Я знаю, что моя собственная дальность постоянно увеличивается».
— Что ты собираешься делать? — спросил Терри. «Вы собираетесь попытаться приземлиться или атаковать Демарзуле, не упав?»
«Я считаю, что нам будет безопаснее оставаться в космосе. Если мы сможем маневрировать на орбите в пятидесяти тысячах миль или около того от Земли и сможем сдерживать атаки достаточно долго, чтобы я мог найти Демарзула, это должно быть нашим самым большим шансом. успеха. Если бы мы приземлились, мы были бы легкой добычей».
С оценкой Андервуда было общее согласие, хотя никто на борту корабля не был уверен в своей способности отразить атаки, которые, как они знали, грядут. Они постоянно напоминали себе, что не важно спасать себя или свои корабли. Что имело значение, чтобы дать Андервуду подходящую возможность обрушить мощь абазического оружия на Демарзула. После этого случай должен был позаботиться обо всем остальном.
Мчащийся снаряд развернулся спустя много времени после того, как пролетел мимо Земли. Рассеиватели энтропии поглощали пламенную энергию полета кораблей и рассеивали ее в пространстве, чтобы воссоздать бесконечно малые частицы, которые были расщеплены для получения этой энергии.
Итак, когда флот замедлил ход и превратился в постоянно сужающуюся спираль, перехватчики снова устремились вниз.
Громоподобная масса, которой был флот, теперь держала курс. Потоки энергии, вырвавшиеся из сердец неисчислимого количества атомов, устремились в космос из глоток огромных радиаторов на борту линкоров. Три перехватчика рухнули под обстрелом прежде, чем активировались их собственные силовые щиты.
Это стало фантастической битвой между почти непреодолимыми силами. И Атомный поток, и дисрапторные лучи могли быть запущены только через брешь в силовой оболочке, но такое отверстие само по себе было уязвимо для вражеского огня Атомных потоков. Таким образом, техника ведения войны между одинаково вооруженными силами заключалась в быстром переносе атаки с одного источника на другой в данном судне, так что ни одна брешь не существовала достаточно долго, чтобы противник мог сосредоточить огонь на этом месте.
Перехватчики были слишком малы, чтобы на них можно было установить оборудование для такой тактики защиты. Единственная их ценность заключалась в маневренности. Прорезая лайнеры линкоров, их лучи могли пересекать радиаторы по непредсказуемым траекториям. Законы случая иногда были с ними, и их Атомные Потоки прямо попадали в отверстие. Независимо от скорости закрытия брешь, такого совпадения было достаточно, чтобы уничтожить корабль. Итак, Андервуд и его товарищи, наблюдая, увидели, как один из их огромных линкоров взорвался в кольце атомного огня, когда по нему было нанесено такое попадание.
Сам перехватчик был обстрелян через мгновение сосредоточенным огнем двух соседних линкоров, но его потери для противника были ничтожны. Перехватчики были расходным материалом, расходным материалом, пока еще несколько десятков покидали край Земли и начинали преследование флота.
Но не их приближение заставило сердца людей на борту « Лавуазье » дрогнуть. Позади них медленно и тяжело поднимался ужасный флот из пятидесяти дредноутов с огромной огневой мощью.
«Каков радиус нашей орбиты в настоящее время?» — резко спросил Андервуд штурмана.
"Шестьдесят тысяч."
— Возьми, Мейсон, — сказал Андервуд. «Я спускаюсь».
Влияние этого момента поразило их всех, хотя они пытались предвидеть его с тех пор, как впервые узнали, что оно произойдет. Они не уважали и не дружили с Андервудом, который вскоре мог умереть у них на глазах. Это не было их собственным почти исчезновением перед огнем непобедимого флота, поднявшегося на битву.
Дело в том, что этот момент решит ход истории человечества.
Все зависело от единственного странного оружия, выхваченного из рук забытых людей в маленьком водовороте цивилизации, единственной целью существования которых могло быть нести это оружие сквозь время к этому моменту.
И только один из них мог владеть этим оружием, в то время как остальные стояли рядом, не зная о ходе этого конфликта и не в силах помочь.
Андервуд сел в глубокое кресло, которое должно было спокойно поддерживать его тело, пока его абазисные чувства устремлялись к Земле, чтобы окутать и сокрушить анахронизм, который он обратил против цивилизации.
Это было больше, чем просто, больше, чем ирония, подумал он. Для него было большой честью стереть из головы часть вины, которую, как он знал, он никогда не сможет подавить или рационализировать, — вину за то, что он был тем, кто вернул Демарзула к жизни.
Из всех присутствующих в диспетчерской только Иллиа издала ни звука, а ее полуслышный крик был сдавлен до того, как он был произнесен полностью.
Он лежал, казалось бы, расслабленно с закрытыми глазами в огромном кресле в диспетчерской Лавуазье , но сущность, сила, которой был Делмар Андервуд, находилась в шестидесяти тысячах миль от него, паря над куполом силовой оболочки, скрывавшим Музей Карлсона.
Одновременно с воплем Илии раздалась сокрушительная тревога, пронесшаяся по комнате своим настойчивым убийственным посланием.
«Мы попали! Генераторы снарядов номер три и четыре вышли из строя!»
Поскольку Андервуд придерживался точки зрения наступающего волнового фронта восприятия, у него было ощущение, что он стремительно ныряет к толпе, которая словно по волшебству собиралась вокруг белых сияющих колонн здания. Словно зная о предстоящей битве между титанами, собрались тысячи ожидающих, когда силовой снаряд пролетел над «Карлсоном» и боевые флоты вышли в космос. Они смотрели, ожидая неизвестного, неожиданного, как-то чувствуя, что решается их судьба.
Андервуд потерял из виду снующие тысячи, когда он нырнул глубоко под защитную оболочку над зданием, как будто его не существовало. Сухость внутри оболочки была нарушена вспышками огней, которые осыпали своим сиянием повсюду территорию и музей, превратившиеся в чудовищный дворец.
В ожидании нерешительные охранники и слуги двигались по территории, собираясь группами, чтобы спросить друг друга, что означают появление линкоров и внезапное использование снаряда. Было немыслимо, чтобы кто-то бросил вызов Великому, но сама невероятность этого наполняла их ужасным смятением.
Андервуд вошел в здание. Огромное собрание инструментов и машин, которое заполняло главный зал, когда он в последний раз видел его, исчезло, замененное богатыми картинами и сказочными гобеленами, вырытыми из сокровищниц Земли.
В поле зрения никого не было. Андервуд продолжал свой путь, пока не подошел к ряду больших выставочных залов в задней части. Здесь, по-видимому, были созданы административные помещения для поддержания необходимых личных контактов между Демарзулом и учениками, которыми он правил.
Затем Андервуд прошел в центральную комнату в задней части центральной секции здания. Там был Демарзул.
С невольным потрясением Андервуд снова увидел инопланетное существо, которого он вернул к жизни. Когда он сидел в похожем на трон кресле в центре одной из стен комнаты, Великий казался скульптурой древнего бога зла, выполненной из выветрившейся бронзы. Только поразительный белок его глаз свидетельствовал о жизни в этом огромном теле.
Андервуд не ожидал появления двадцати землян, которые сидели рядом с Демарзулом, образуя полукруг с Великим в центре, словно совещаясь. Они сидели в задумчивой тишине. Казалось, между ними не было сказано ни слова, и Андервуд с изумлением наблюдал за происходящим.
Затем Демарзул медленно пошевелился. Его белые пристальные глаза двигались, словно осматривая комнату. Его слова дошли до Андервуда.
— Итак, вы наконец пришли, — сказал он. «Ты бросаешь вызов Демарзулу Великому своими слабыми способностями. Я знаю тебя, Делмар Андервуд. Мне говорят, что это ты нашел и восстановил меня. объемлешь вселенную, а ты восстал против меня.
«Я милостив. Ты все еще можешь занять свое место, если захочешь. Мне нужен такой, как ты, точно так же, как мне нужны были мозг и руки Тошмира, который был настолько глуп, что думал, что он может быть тем, кто завоюет эоны в мое место. Вы знаете о его судьбе, я уверен.
Речь Демарзуля была парализующим шоком. Андервуд ничего не сообщил о себе, но инопланетянин обнаружил его присутствие. Сквозь абасу он ощутил могущество и мощь Демарзула, полные возможности, заложенные в трех органах, которые развила древняя раса, возможности, которых он едва коснулся за короткие недели экспериментов.
На мгновение его затошнило от страха перед почти верным поражением. Затем он ударил, яростно и со всей силой, которая была в нем.
Никогда еще он не стрелял такой разрушительной стрелой. С удовлетворением он ощутил, как силы Демарзула пошатнулись и увяли перед взрывом, но Великий поглотил их и через мгновение восстановился.
— Ты достойный противник, — сказал Демарзул. «Вы добились многого за столь короткое время, но, боюсь, недостаточно. Я еще раз предлагаю присоединиться ко мне. Как мой лейтенант, вы можете стать губернатором многих Галактик».
Андервуд хранил молчание, приберегая свои силы для нового взрыва, который Демарзул явно не выдержал. Он швырнул его и почувствовал, как энергия вытекает из него губительным потоком. Бронзовое лицо Демарзуля только сардонически улыбалось, когда он встретил эту атаку — и поглотил ее.
«Когда ты полностью утомишься, — сказал он, — я продемонстрирую свои силы, но медленно, чтобы смерть не была для тебя слишком быстрой».
Применение таких волн силы утомляло Андервуда, но он знал, что абсорбирующий орган Демарзула вскоре должен достичь максимальной мощности, если ему не дать за это время истощиться.
В третий раз он взорвался. Затем внезапно пришло ужасное осознание того, что Демарзул не поглощает энергию. Его отклоняли, отводили в сторону еще до того, как он приблизился к сиренианцу.
В чем-то близком к панике Андервуд направил свои чувства на поиски источника отклонения и обнаружил его в двадцати землянах, неподвижно сидевших вокруг Демарзула.
Казалось, Демарзул понял это в тот же момент, когда об этом узнал Андервуд. «Да, — сказал он, — мы продублировали абасу . Среди вас много рака. Еще через пять тысяч лет вы перестали бы с ним бороться и научились бы им пользоваться. Нас двадцать человек. Вы знали, что у вас будет так много людей, чтобы сражаться в одиночку, не так ли? Теперь уже слишком поздно!»
С этим словом волна парализующей, разрушительной силы прокатилась по Андервуду. Как оно действовало на него, на какие чувства нападало, он не знал. Он только знал, что пламенная агония выжигала жизнь, как бы не желая подарить ему скорую, милосердную смерть.
Он должен вернуться на корабль, чтобы восстановить свои силы. Он никогда не мог противостоять нападению двадцати одного абаса .
Андервуд расслабился и бросил свои силы обратно на корабль — и потерпел неудачу!
Внезапно металлический блеск губ Демарзула раскрылся в хохоте, но не веселом, а торжествующем.
«Нет, мой храбрый землянин, ты не можешь отступить. Ты не знал этого. Для тех, кто бросит вызов Великому, нет отступления. и твои товарищи-земляне будут развлекаться, играя с тобой, как кошка с мышкой, прежде чем я нанесу последний удар, который уничтожит твое опрометчивое, нетерпеливое эго».
Пылающий огонь атаки Демарзула продолжался, в то время как Андервуд яростно и тщетно пытался отступить. Как его удерживали там против его попыток отступить? Он не знал, что абаса обладает такими способностями, и он не знал бы, как использовать их сам, если бы знал о них.
Он сдался и повернул назад, позволив энергии течь в поглощающие клетки дор-абаса , но это не могло длиться долго, ибо при таком напряжении орган разрушался.
Затем, словно в соответствии с его обещанием продлить агонию, приступ прекратился, и Демарзуле позволил ему отдохнуть.
— Ты был дерзок, не так ли? он насмехался. «Как ты посмел выступить против самой могущественной силы Вселенной, величайшего разума, когда-либо созданного, и атаковать своими жалкими способностями? Ты богохульствуешь над Великим своей самонадеянностью!»
«Когда-то, давным-давно, — сказал Андервуд, — силы сирен были побеждены Драгбора. Ты снова столкнулся с Драгборой, Демарзул. Запомни это и защищайся!»
Андервуд был поражен. Невероятно, но казалось, что он не говорил этих слов, а мертвый Джандро был с ним, молча поддерживая его, поучая, советуя…
Он набросился, но не на Демарзуле. Он стремительно ударил ближайшего землянина. Почти мгновенно несчастный вздрогнул и упал на пол замертво. В быстрой последовательности Андервуд ударил по нервным клеткам следующих пяти, и они умерли без звука.
В ярости и возмездии Демарзуле ответил. Андервуд принял удар на себя и невероятно отбил его в ответ.
Он как будто внезапно осознал техники, о которых и не мечтал. Он не знал, что можно поглотить разрушающую нервы силу своей собственной дор-абаса и отбросить ее на нападавшего, как пойманный и брошенный мяч.
Вряд ли казалось, что он действовал по собственной воле, но он действовал. Он почувствовал удивление Демарзуля и в этот момент узнал секрет. Земляне, по-видимому, обладали только одним примитивным органом, едва идентифицируемым как орган абаса , поскольку они были способны защищаться, но не нападать. Еще четверо из них рухнули, а затем Андервуд снова был вынужден столкнуться с атакой Демарзула.
Что-то похожее на ужас проникло в разум пришельца. Андервуд почувствовал мысли о возможном поражении, которые заполонили разум Демарзула.
"Помнишь тот день на Ворге ?" — спросил Андервуд. «Помнишь, как сила Драгбора пронзила великую силовую оболочку, которую ты швырял по планете? Помнишь, как твои люди падали один за другой, их оружие стыло, а силовая оболочка падала из-за отсутствия контроля? Помнишь, Демарзуле, это был Драгбора, ты сражались в тот день, а теперь вы сражаетесь с Драгборой. Я пришел не как жалкий землянин, чтобы бросить вызов.
Сирена молчала, и новая уверенность наполнила Андервуда. Он чувствовал, что сражается не один, что вся древняя драгборанская цивилизация стоит за ним, сражаясь со своими извечными врагами до полного исчезновения. Ему казалось, что там был сам Джандро.
Энергию, полученную им от Демарзула, он направил на когорты, которые сидели, словно застыв от страха, и смотрели, как их товарищи падают на пол в беззвучной смерти.
Находясь на грани безумия, Демарзул усилил свои атаки. Он применил изменчивую, ложную атаку, которая потрясала абасу Андервуда с каждой нарастающей волной силы. Но Андервуд научился контролировать эти всплески, переводя их в собственные атаки, которые по-прежнему были направлены на землян в зале.
С интервалом в несколько мгновений последние два по обе стороны от Демарзула пали. Сиренонец, казалось, ничего не заметил, поскольку вся его энергия и концентрация теперь были направлены на Андервуда.
Андервуд быстро утомлялся. Вытекающая из него энергия, казалось, истощала каждую клеточку его существа, и на борту « Лавуазье » каждый спазм пыток невольно отражался на его физическом лице. Те, кто смотрел, пострадали за него.
Илья сидела в углу комнаты напротив него и кулаками вдавливала ей в щеки белые пятна. Нервная реакция Дрейера выражалась в непрекращающихся затяжках и жевании его обычно крепкой сигары. Остальные просто смотрели с напряженными лицами и зубами, вонзившимися в губы.
В зале большого дворца-музея темп битвы медленно нарастал. Хотя он чувствовал себя истощенным почти до поражения, Андервуд напрягся, чтобы получить больше энергии, и обнаружил, что она в его распоряжении. Его дор-абаса питалась атакующей силой Демарзуле и возвращала ее с дополнительным энергетическим потенциалом.
В каждом из них шел один и тот же процесс, и исход определялся конечным результирующим потоком разрушительной силы.
Теперь он может отступить, понял Андервуд. Он сомневался, что Демарзуле сможет оказать на него удерживающую силу, но отказ от битвы сейчас ничего не даст. Он ехал с нарастающими скачками.
Вдруг что-то запнулось, и Андервуд внутренне возликовал. Силы Демарзуля дрогнули на долю секунды, и это не было уловкой.
— Ты стар и слаб, — сказал Андервуд. «Полмиллиона лет назад цивилизация отвергла вас. Мы отвергаем вас! »
Теперь он шел почти беспрепятственно. Огромная фигура Демарзула корчилась от боли на троне и сражалась с одним отчаянным приливом энергии.
Андервуд поймал и безжалостно швырнул его обратно. Он нащупал путь в самые сокровенные тайники сиренского разума, нащупал нервные пути Великого. И на ходу он сжег и разрушил жизненно важные синапсы.
Демарзуле умирал — медленно из-за своего сопротивления — и в бесконечной боли, потому что другого выхода не было. Он громко закричал в предельной агонии, а затем гигантская фигура Демарзула, Сирены — Великого — рухнула на пол.
Облегчение, которое пришло к Андервуду, было почти мучительным. Дикие силы Драгбора безжалостно вырвались из него и наполнили комнату своей смертоносной энергией, прежде чем умереть.
Затем, в большем спокойствии, он посмотрел на то, что он сделал. Он был закончен, почти невероятно закончен.
Тем не менее, было несколько вещей, чтобы сделать. Он вышел из здания, разыскал охранников и смотрителей и прошептал им в разум: «Демарзул мертв! Великий умер, и вы снова стали людьми».
Он отыскал элементы управления силовой оболочкой и заставил оператора уронить щит. Затем он прошептал: «Великий умер», и, подобно ветру, его голос охватил тысячи собравшихся.
Сообщение непроизнесенным проникло в их умы, и каждый посмотрел на своего соседа, как бы спрашивая, откуда оно взялось. Они двинулись вперед, сражающаяся, обезумевшая толпа, которая уже час жила в детском, первобытном мире, где от людей не требовалось думать, а требовалось только повиноваться. Они двинулись вперед и влились в здание, колотя, царапая друг друга. Но им удалось просмотреть тело павшего сиренианца, так что сообщение подтвердилось и распространилось, вскоре обогнув Землю.
Андервуд изучал корчащуюся, сбитую с толку массу. Может ли Дрейер быть прав? Прекратится ли когда-нибудь это бездумное стремление людей к лидерству, их бездумный поиск королей и богов, в то время как их собственные силы увядают внутри них? Всегда было то же самое; возникли лидеры, держащие перед людьми иллюзию огромных, славных обещаний, в то время как они осторожно вели их в ад потерянных мечтаний и нарушенных обещаний.
Да, все будет по-другому, сказал себе Андервуд. Драгбора доказал, что все может быть по-другому. Их происхождение могло быть не менее низким, чем человеческое. Должно быть, они прошли по той же извилистой лестнице к мечтам, что и человек, и научились жить друг с другом.
Человек был уже ближе к этой цели — гораздо ближе теперь, когда Демарзуле умер. Андервуд безмолвно молился о том, чтобы судьба была милостива к человеку и не посылала другого, подобного Демарзулу.
И он позволил себе мгновение гордости, мгновение удовольствия от мысли, что он смог принять участие в кризисе.
С окончательной жалостью к сцене внизу, он убежал обратно в космос. То, что он там увидел, заставило его заболеть от страха. Огромный флот был разбит и сожжен атомным огнем. Только два линкора остались, чтобы бросить вызов атакующим. Но они уже не были вызовом. Они сигнализировали о полной капитуляции и были атакованы хищными перехватчиками.
Сам « Лавуазье » был затемнен и дрейфовал, его силовая оболочка слабела и ослабевала, в то время как пылающие разрушители трех дредноутов сосредоточились на нем.
Андервуд бросился к ближайшему из вражеских кораблей. В его недрах он разыскал артиллеристов и оборвал в них жизнь прежде, чем они осознали его бестелесное присутствие. Он быстро направил их лучи друг на друга и смотрел, как они барахтаются и исчезают во внезапном пламени.
Другие бросились вперед. Еще больше, чем два десятка, чтобы победить единственный поврежденный корабль-лабораторию, больше, чем он мог надеяться победить вовремя.
Но они не стреляли. Их щиты остались нетронутыми; затем медленно их курс изменился, и они уплыли прочь. Ничего не понимая, Андервуд всмотрелся в эти корпуса и знал ответ.
До них дошла весть о смерти Демарзуля. Подобно людям, преследующим мираж, они не могли вынести реальности, которая пришла с исчезновением их мечты. Их поражение было полным и полным. На всей Земле поражение Демарзула было поражением всех людей, которые еще не стали достаточно сильными, чтобы ходить под солнцем собственных решений, но цеплялись за тень иллюзорного лидерства.
Андервуд метнулся обратно к потемневшему Лавуазье . Он двигался, как призрак, по мрачным залам и пустым коридорам. Внизу, в генераторных, он нашел причину катастрофы в взорванных остатках перегруженных силовых генераторов снарядов. Четыре из них, должно быть, уступили дорогу сразу, разорвав корабль по всей длине сотрясением и смертельными волнами.
В рубке управления было темно, как и на остальной части корабля, и на полу валялись тела его спутников. Но жизнь еще была, и он осмелился надеяться, когда говорил с их разумом, настойчиво, повелевая, заставляя жизнь и сознание вернуться в их нервные клетки. Казалось, он осознал неведомые силы воскрешения, обитавшие в его собственном существе.
Его миссия была завершена. Он вернулся в свою физическую форму и отказался от базовых чувств. Он сидел в огромном кресле в диспетчерской, а окружающие оживали, и жизнь постепенно возвращалась к умирающему кораблю. Вражеского флота больше не было, ибо он спускался на Землю, лишенную надежды на завоевание всей Галактики.
Они еще не знали, куда им идти и где найти убежище, но когда обломки были убраны и корабль снова ожил, Андервуд и Илия стояли одни в затемненной смотровой яме, наблюдая, как звезды скользят по массивной дуге экранов. .
Глядя на него, Андервуд подумал, что почувствовал что-то вроде драйва, который мог бы хлестнуть мозг Демарзула, стрекала, который делал огромные превосходящие силы невыносимыми даже в благодетельном человеке, потому что он больше не мог оставаться благодетельным.
Силой, которая была в нем, он победил Великого! Он мог бы стать на место Великого, если бы захотел! Он не знал, становились ли его силы сильнее, чем у Джандро, как укрепившееся растение в новой почве, но, несомненно, они росли. Тайны Вселенной, казалось, открывались перед ним одна за другой.
Простой взгляд на кусок инертной материи, и его чувства могли проникнуть в состав его атомов, разобраться и предсказать его свойства и реакции. Один взгляд в далекие просторы за пределами Солнечной системы, и он мог ощутить себя парящим в вечности. Да, его сила и проницательность росли, и куда это могло привести, он не смел смотреть.
Но были и другие вещи, другие, более простые амбиции, в которых простые люди находили удовлетворение на протяжении веков.
Илья был теплым рядом с ним, мягким в его объятиях.
«Я хочу, чтобы вы снова прооперировали, как можно быстрее», — сказал он.
Она взглянула на него с испугом. "Что ты имеешь в виду?"
«Вы должны вынуть абасические органы. Они выполнили свою задачу. Я не хочу с ними жить. Я мог бы стать еще одним Демарзулом с той силой, которая у меня есть».
Ее глаза были слегка голубыми в свете, исходившем от панели, и они были сосредоточены на нем. В них он прочитал что-то такое, что испугало его.
«Всегда есть потребность в мужчинах с большей силой и большими знаниями, чем у среднего мужчины», — сказала она. «Раса нуждается в своих мутантах. Они настолько скудны для нас, что мы не можем позволить себе не использовать их».
« Мутанты? »
«Ты настоящий мутант, искусственный или нет, обладающий уникальными органами и способностями. Они нужны расе. Ты не можешь просить меня уничтожить их».
Он никогда не считал себя мутантом, но она была права во всех практических целях. Его способности и восприятие, возможно, не были бы естественно произведены ни у одного человека его расы в течение тысяч лет вперед. Возможно, он мог бы использовать их, чтобы помочь медленному восхождению человека. Новое богатство науки, новая сила лидерства и руководства, если это необходимо.
«Я мог бы стать величайшим преступником в мире», — сказал он. «Нет никакого секрета, никакой собственности, которая была бы в безопасности от моей руки. Мне нужно только дотянуться до собственности, до власти».
— Ты слишком беспокоишься об этом, — легко сказала она. «Ты мог бы стать злодеем не больше, чем я».
— Почему ты так в этом уверен?
«Разве ты не помнишь свойства морской абасы ? Но ведь ты не слышал последних слов, которые когда-либо произнес Джандро, не так ли? Он сказал: «Я ухожу в морскую абасу ». Знаете ли вы, что это значит?"
Внезапно Андервуду стало холодно. Десятки шепотов пронеслись у него в голове. Момент, когда он впервые очнулся после операции, когда казалось, что смерть настигнет его, и только сила требовательной воли помогла ему уцепиться за жизнь. Голос, который, казалось, проникал внутрь и звал его обратно. Голос Джандро. А потом финальный конфликт в покоях Демарзуле.
Новые навыки и новые силы пришли к нему внезапно, словно из ниоткуда. Он самонадеянно называл это своим возросшим опытом и способностями. Но могло ли оно прийти извне? Он лихорадочно и настойчиво искал в своих собственных нервных каналах, в клетках своего собственного существа и в проводящих путях чужих органов, которые давали ему эти неземные чувства. Казалось, ничего, кроме эха, словно в большом пустом зале. Ответа не было, но казалось, что по этим каналам восприятия шла смутная тень настороженной добычи, которую никогда не поймать, которую никогда нельзя найти на этих бесконечных тропах, но которая никогда не будет далеко.
Ундервуд понял тогда, что если это и Джандро, то он никогда не даст о себе знать, возможно, по своим собственным причинам. Но наступило внезапное умиротворение, как будто он нашел какое-то тайное очищение, как будто его подняли на высокое место и он посмотрел на мир и смог повернуться к нему спиной. Найдет ли он когда-нибудь Джандро или нет, он был уверен, что страж был там.
Илья говорил: «Я не могу оперировать, Дел. Даже если ты будешь ненавидеть меня всю оставшуюся жизнь, я не буду этого делать. И нет никого в мире, кто знал бы, как это сделать. если вы позволите кому-нибудь еще попытаться порезать эти нервы. Скажите мне, что вы верите, что я прав.
"Я делаю," сказал он в веселой покорности. — Но не забывай, что это еще и половина твоих похорон. Это значит, что тебе придется провести остаток жизни с мутантом.
Она повернулась к нему лицом. «Я могу представить себе худшую судьбу».
КОНЕЦ