Я жил и был.
Не в тридевятом царстве,
Не в одиноком тереме лесном,
Но и в эпоху межпланетных странствий
Я о себе не видел звёздных снов.
Был паинькой, едва из колыбели.
Старался, чтоб гордилась мной родня.
Я делал жизнь с того, с кого велели,
А жизнь тем часом делала меня.
Когда Создатель призовёт к ответу,
Заполню я, ни слова не тая,
Пожизненную честную анкету:
Участвовал. Имел. И состоял.
И пригодился там же, где родился,
И прожил, как не поле перешёл,
Не век, увы, но кой-чему учился,
Немало книг хороших перечёл.
Был жадным, щедрым,
вспыльчивым, влюблённым.
Случалось, уходил с прямых дорог,
Жил в обществе, проклятьем заклеймённом,
И быть свободным от него не мог.
Но я отмечу в этом строгом акте,
Что видел в белых тапочках в гробу
Плебейство, воплощенное в характер,
Лакейство, возведённое в судьбу.
И, написав мильон ненужных строчек,
Я утешаюсь лишь одной мечтой:
Что правнук мне простит и скверный почерк,
И стиль, обременённый суетой.
За то простит, что сможет причаститься
Страстям, тревогам, лицам несвятым -
Поскольку разглядит на выцветших страницах
Душе и времени
подвластные черты.